Текст книги "Взыскание погибших (сборник)"

II

ПРИНЯТО считать, что матери больше любят сыновей, но к Виктории это не относилось. Конечно, она любила Лёвушку, своего первенца, своего лапушку и Колобка! В глазах Виктории сын был необыкновенным и потрясающим, самым умным и красивым. Она никому в этом не признавалась, но смотрела на других матерей мальчиков немного свысока – разве можно сравнить их детей и ее Лёвушку?! Тем не менее, сильнее она любила именно Аленку. Быть может, потому что с первого взгляда на новорожденную узнала в ней себя, несмотря на то, что девочка была до смешного похожа на Андрея. Так похожа, что мать Виктории, не скрывая ревнивого раздражения, заметила:

– Прилепить усы и будет точно мой зятёк!

В то время Андрей недолго носил усы…. Но то, что видела и чувствовала в дочери Виктория, никак не относилось к внешности девочки. Мать ощущала, что этот ребенок – лучшее ее продолжение, в ней есть то, что больше всего ценила в себе Вика, но нет ее недостатков и слабостей. Дочь принесла Виктории радость и надежду. Возможно, раннее развитие девочки, ее спокойный нрав и уверенность в себе сформировались благодаря этой беззаветной материнской любви. Аленка росла смелой, потому что мама всегда была готова защитить ее. Она не боялась ошибаться, так как она знала – мама не поругает, не накажет, не расстроится, а поддержит и поможет. Мама рядом, ей можно доверить все.

Вика навсегда запомнила один момент из их общей биографии, демонстрирующий, насколько стабильным был характер малышки. Это случилось на даче, где семья и друзья отмечали день рождения Андрея. Днем, когда все сидели за столом, Виктория унесла восьмимесячную дочку в дом, чтобы покормить ее и уложить спать в коляску, а затем вернуться со спящим ребенком к гостям. Аленка уснула в один миг, Вика выкатила коляску из дома и двинулась по дорожке к беседке, где стоял стол. Дорожка еще не была вымощена камнем, как планировал Андрей, поэтому коляска покачивалась на комьях чернозема. Виктория, неотрывно смотревшая на дочь, забывала поглядывать под ноги и оступилась. Она невольно оперлась на ручку коляски, из-за чего та наклонилась и – о, ужас! – завалилась на бок. Аленка кулём выкатилась на траву, покрывавшую пока еще невозделанные грядки. Вика вскрикнула, бросилась к дочке, склонилась над ней. Девочка лежала с закрытыми глазами, никак не реагируя на падение. Почему-то Викторию это не успокоило, а напугало – ей показалось, что Алена сильно пострадала и потеряла сознание. А может?.. В глазах Вики потемнело, коляска, дочка, трава, бегущие на помощь гости закружились, ноги подкосились – она упала в обморок. Тем временем свидетели происшествия совсем растерялись: что с младенцем? что с матерью? Андрей метался между женой и дочерью. Обычно хладнокровный и решительный, сейчас он слабо представлял, что делать.

К счастью, мать Вики, Анна Александровна, не лишилась присущего ей здравого смысла.

– Андрей! – ее голос прозвучал над квохчущими родственниками как зов боевой трубы над полем битвы. Все сразу смолкли и обернулись на Андрееву тещу. – Быстро принеси воды и плесни в лицо Викусе. Ну-ка, – продолжила она, поднимая на руки Аленку, – иди сюда, маленькая!

Она осмотрела девчушку и осторожно встряхнула. Взяла горстью воду из принесенной Андреем кружки, брызнула в лицо внучки. Та забавно наморщила личико и сладко зевнула. Гости дружно ахнули.

Тут очнулась и Вика, которую Андрей так и не решился полить водой.

– Что с Аленой? Она жива?

– Что ты за глупости плетешь! – досадливо осадила ее Анна Александровна. – Андрей, усади жену в шезлонг.

Вика села в кресло, мать передала ей Аленку, которая, наконец-то, открыла глаза.

– Лапушка моя, Алёнушка, ты не ударилась? Андрей, смотри, у нее ссадина на губе! Вдруг шрам будет?

Алена улыбнулась матери, словно убеждая, что никаких шрамов не случится, и вдруг сказала:

– Мама, дай!

– Она заговорила! – возвестила Анна Александровна.

Виктория и Андрей переглянулись с выражением полнейшего счастья.

Став старше, Аленка удивляла окружающих способностью рассуждать совсем по-взрослому, да еще и умением видеть события со стороны. Виктория, например, так не умела – она слишком поддавалась эмоциям, что мешало ей абстрагироваться от ситуации. Она навсегда запомнила диалог с Аленкой, случившийся сентябрьским утром, когда они впервые шли в детский сад. Алене было около двух лет, накануне Андрей рассказывал дочке, как здорово она будет проводить время в детском саду, как много появится у нее подруг и друзей, как она научится красиво рисовать, танцевать, а позже – даже считать и читать!

– Детский сад – это здорово! – резюмировал папа.

Глаза Аленки горели в предвкушении.

– Пап, а вы с мамой тоже будете читать и танцевать?

– А мы уже умеем, Аленушка!

– И вам не надо в садик?

– Нам надо на работу… хотя, конечно, хочется в садик, – грустно признался Андрей.

– Я не пойду в садик без вас! – в голосе девочки звучало неподдельное отчаяние.

После этого разговора пришла очередь следующего – теперь оба родителя и Лева пытались убедить Алену, что в садике будет так хорошо и весело, что она просто забудет о родителях. Младшая сестра очень доверяла старшему брату, когда тот рассказывал о своем жизненном опыте. На этот раз она тоже слушала Леву доверчиво и внимательно. Казалось, страшим удалось успокоить детсадовского новобранца, но вот утром беспокойство вернулось с новой силой.

Виктория с Аленой уже шли мимо разноцветного заборчика, когда Алена спросила:

– Мама, там же ничего плохого нет, и мне не надо плакать?

– Нет, лапочка, не надо!

– Почему же я плачу?

– А ты не плачь, ягодка!

– Я не буду плакать, да?

– Да, моя хорошая!

Алена все еще шмыгала носом, а Виктория с удивлением наблюдала за внутренней работой своего ребенка: инстинктивно девочка пыталась внушить себе, что садик – хорошее место, где для слез нет повода.

– Я же не буду плакать, правда? Зачем же мне плакать, да?..

Вечером, когда Алена, переполненная впечатлениями первого дня, оказавшегося неожиданно хорошим, уже спала в своей кроватке, Виктория рассказала Андрею об Аленином сеансе самовнушения.

– Она у нас чудесная, – сказал Андрей задумчиво.

– Она необычная, а не просто чудесная, – мягко возразила жена.

Он молча кивнул.

Метод самовнушения Алена применяла и позднее, когда надо было идти к стоматологу, или в школе – перед контрольными работами.

III

ДОВОЛЬНО ДОЛГО любовь Вики к дочери была спокойной и радостной, но как же сильно все изменилось, когда Алене исполнилось шесть лет! Впрочем, все началось намного раньше, просто никто понятия не имел, что какая-то мелкая проблемка вдруг изменит всю жизнь семьи.

То безволосое гладкое пятнышко на голове дочки, появившееся после ее разговора с сиротой, спустя пару месяцев появилось снова. Увидев его во второй раз, Виктория встревожилась – да что же это за штука такая! На этот раз она показала пятнышко Андрею, который тоже не сразу разглядел грядущую беду.

– Никогда такого не видел! А разве женщины, вообще, лысеют? – бестолково спросил он.

На тот момент ему показалось, что залысинка – это из темы про женскую красоту, и к нему, как к отцу, она отношения не имеет.

– Не знаю, – пожала плечами Виктория. – Вообще, все лысеют. Просто женщины не так явно. Но мы же о ребенке говорим!

– Да, прости. Может, чем-то помазать это место?

– Знать бы чем… Спрошу у мамы!

Анна Александровна знала все на свете. Не обладая высоким интеллектом, не получив хорошего образования, она была невероятно умна в житейском смысле и обладала потрясающей интуицией относительно взаимоотношений, цен на продукты и даже погоды. И только в этот раз она, как и зять, не поняла, к чему все идет. Анна Александровна жила в Краснодаре, куда Вика и позвонила после разговора с мужем.

– Ой, ну что ты проблему выдумала! – отмахнулась от дочкиного беспокойства мать. – Натри на терке лук, залей касторовым маслом и намажь на голову Аленке, заверни целлофаном, полотенцем замотай и пусть так два часа сидит!

Виктория послушала мать, но процедура не принесла пользы. Зато Аленка впервые в жизни устроила настоящую истерику, так как эта касторово-луковая смесь была отвратительна. Во-первых, тертый лук ядрено бил в нос и глаза, а запах сохранялся на коже и волосах даже после пяти промываний шампунем. Во-вторых, касторовое масло вымывалось очень плохо и, если оставалось на голове, то волосы становились липкими, спутывались и смотрелись как грязные. Намучившись с этой маской, Вика отменила прописанное Анной Александровной лечение и повела дочку по врачам. Они осматривали девочку вдоль и поперек, заставляли сдавать анализы, направляли на флюорографию и ультразвуковое исследование. Но убедительного диагноза поставить не смогли.

Виктория, теряя терпение, жаловалась Андрею:

– Три часа сидели перед кабинетом терапевта, он назначил анализы и направил к неврологу, иммунологу, хирургу, окулисту и эндокринологу. Каждый из этих врачей тоже назначил анализы. Понаписали в карте непонятно что и прописали кучу таблеток! Если все купим и начнем принимать, то ребенка можно будет вообще не кормить – она таблетками наедаться будет! И никто не дал даже приблизительный ответ – отчего и почему это с нами произошло. На каждого врача, считай, день ушел. Кое к кому пришлось записываться на платный прием – талончиков не было. То есть, мы еще и заплатили за свое полное разочарование.

– Значит, она, в принципе, здорова? Так надо радоваться!

– Андрей, но ведь волосы не могут выпадать просто так!

– Да тут совсем чуть-чуть выпало! Может, это ничего?

– Второе пятнышко появилось – я не знаю, что делать!

Наконец, кто-то из докторов – Виктория потом так и не смогла вспомнить, кто именно – мимоходом сказал, что у детей бывают такие непонятные проблемы, но потом все само проходит. «И для чего тогда все это лечение?» – подумала она. Тем временем пришло лето, и семья поехала отдыхать на юг.

…На самолете они летели до Адлера.

– Смотрите, море! – завопил на весь салон Лева, лишь увидев блестящую кромку далеко внизу.

– Мы что, в эту лужу сядем? – серьезно уточнила Алена.

Андрей и Виктория рассмеялись, Лева легонько ущипнул сестру за пухлое плечико.

– Лужа! Ты еще увидишь эту лужу!

И Алена увидела. День стоял ясный, огромное синее небо отражалось в безмерном водном пространстве, заманчиво мерцавшем и искрившимся.

– Ого, – сказала Алена с восхищением, – какое оно!..

Обожавшая море Виктория увидела, что ее дочь уже влюбилась в этот синий простор! Правда, отношения моря и Алены сложились не сразу. По дороге на пляж девочка выбрала свой первый круг – большой, похожий на пончик с шоколадной глазурью. После того, как семейство разместилось на пляже, Алена пошла знакомиться с морем. Поиграв немного с волнами, девочка попросила покатать ее на круге. Андрей выполнил желание – усадил ее на «пончик» и прокатил с брызгами и ветерком. Дочка пришла в полный восторг. Уже на обратном пути к берегу Алене захотелось шлепнуть ладошкой по морской глади, она перевесилась с круга и вдруг свалилась в воду! Отец выудил ее из воды почти в тот же миг, но девочка уже успела испугаться и хлебнуть соленой воды.

Виктория бросилась навстречу Андрею, который прижимал к себе расплакавшуюся дочь.

Приняв Алену на руки, она стала ее утешать:

– Ну, что ты плачешь, маленькая? Испугалась?

– Да! Глазки щиплет!

– Ну, конечно, это же соленая вода, вот и щиплет! Мы сейчас промоем глазки и все будет хорошо!

Все вместе – мама, папа и брат – смогли успокоить Аленку и убедить в том, что море – хорошее, только надо соблюдать меры безопасности.

– Оно – большое, а ты – маленькая, поэтому оно может напугать тебя нечаянно. Но ты все равно не бойся! Смотри, как море зовет тебя! Как водичка плещется!

Виктория взяла уже успокоившуюся девочку за руку и подвела к кромке прибоя.

– Ну-ка, погладь волну!

Алена присела и протянула руки к маленькой волне, подкатывавшей к берегу.

– Она мягкая!

Девочка рассмеялась. Вскоре Виктория убедилась – дочь уже не боится моря и готова играть в прибое весь день…Этот отпуск был одним из самых чудесных!

После возвращения домой Вика заметила, что участки облысения пропали, будто их и не было. Но радость оказалась недолгой – уже в октябре, собирая дочку в садик, мать собственными руками вынула шелковистый пучок из густых волос дочери, собранных на ночь в конский хвост. Распустив волосы Аленки дрожащими руками, Вика увидела новую залысину чуть выше виска. В этом месте скрыть отсутствие волос было сложнее, чем на затылке. Соорудив ассиметричный хвостик поверх проблемного участка, Виктория отвела дочь в детский сад.

Вика была наповал сражена возвращением проблемы. День за днем она внимательно приглядывалась к своему ребенку, анализируя его настроение, состояние, желания, капризы, изменение вкуса, выражение глаз. Материнский сканер перегружался информацией, но никаких особых выводов, объяснявших эти странные залысины на голове девочки, не формировалось. Алена была такой же, как и всегда: общительной, веселой, внимательной, отзывчивой. Вместе с этим, девочка активно развивалась, выбирая новые увлекательные для себя занятия. Сейчас она полюбила две вещи – рисование и танцы. Виктория чувствовала, что они останутся в списке приоритетов дочери надолго.

Педагоги, в свою очередь, считали Алену весьма способной. Учительница рисования замечала, что у девочки твердая рука, утонченное чувство цвета и прекрасное объемное видение предмета. Хореограф говорила об эмоциональности, гибкости и трудолюбии Алены. Получалось, что она одарена сразу несколькими талантами! Быть может, беспокоилась Виктория, у Алены не складывались отношения с детьми в группе? Неоднократно беседуя с воспитателями, мать изучала эмоциональную атмосферу, в которой находилась дочь, и снова не находила ничего плохого. Воспитатели расцветали улыбками, говоря об Алене Зубовой.

– Она у нас заводила! – рассказывала Елена Павловна, любимая нянечка Алены. – То затевает играть в больницу, то – в космические полеты, а то – театр! И ведь целый спектакль сама организовала: Настя у нее песенку пела, Оля и Маня – танцевали «Лебединое озеро», другие дети стихи рассказывали. И все ее послушались, всем было интересно!

Все было хорошо, но откуда тогда эти голые участки кожи меж густых светлых волос дочери? Почему они уходят и возвращаются? Что делать?

На этот раз Вика решила, что пришло время нетрадиционной медицины. У соседки была знакомая целительница Варвара, которая излечила ее сына от псориаза. Вообще-то, Виктория сильно сомневалась, что травками и заговорами можно исцелить человека от такого серьезного заболевания, но соседка клялась, что три сеанса у Варвары избавили мальчика от чешуйчатых кожных поражений на локтях. Что, если это шанс, а Виктория его упустит?

Андрей, отношения с которым в тот период разладились, советовал жене не обращаться к знахаркам. Он не доверял им интуитивно, чувствуя ложь и опасаясь, что эти люди могут причинить вред его дочери. Но Виктория не послушалась – не из пустого упрямства, а потому что приближалась к отчаянию и была готова верить во что угодно.

Постепенно и Андрей стал относиться к дочкиной беде все более серьезно. Он уже видел, что это не случайность, не безделица, которую можно и даже нужно игнорировать. Как и всякий современный человек, особенно имеющий научный склад мышления, Андрей принялся читать литературу на тему детской алопеции. Учитывая, что докторов они с Аленой уже прошли и данные о состоянии организма дочери имелись на руках, Андрей стал искать такие формы этого заболевания, которые не рассматривались во время консультаций у специалистов. Оказалось, что практически каждый из возможных вариантов алопеции проверялся. Оставался только тот вариант, который они уже знали: «…иногда у детей такое бывает, но с возрастом проходит». Андрей временно остановился именно на этом, неубедительном и рискованном варианте, не имея взамен ничего лучшего.

Тем временем, Виктория убедилась, что от магических пассов Варвары облысение не проходит. А по ходу дела выяснилось, что и сын соседки псориазом никогда не болел – просто упал с велосипеда, содрал кожу на локтях, и раны эти долго не заживали, так как находились на таком неудачном месте. Спустя еще пару месяцев, в августе, Виктория и Анна Александровна свозили Алену на море, после чего вредные залысинки на голове у девочки снова исчезли.

До школы оставалось не так много времени.

IV

В ЭТОТ ГОД многое изменилось – Андрей и Виктория оформили развод и договорились, что Алена и Лева станут жить с матерью, а папа будет забирать их на выходные или в те дни, когда он был свободнее. Виктория внимательно следила, как отреагируют на перемены дети. Казалось, они восприняли их без надрыва. Без радости, конечно, но…

Лева рассудил совсем по-взрослому:

– Вам точно будет лучше, если вы разведетесь?

– Мы считаем, что – да, – ответила и за себя, и за мужа Виктория.

Андрей отвел глаза, но все-таки кивнул в подтверждение.

– Ну, раз так, то я постараюсь не расстраиваться, – пообещал сын. – Хоть мне и грустно…

Лева понимал, что такое развод. Он уже вошел в подростковый возраст и знал, что все его друзья жили в неполных семьях! За дочь Виктория волновалась гораздо сильнее: она такая чуткая, хрупкая, чистая, маленькая – как ей понять, что маме и папе лучше врозь, чем вместе? Андрей тоже волновался за дочку сильнее, чем за сына. Во всяком случае, уже после разговора с Левой. Они оба не могли выбрать слова, которые объяснили бы Алене суть грядущих перемен.

Наконец, Виктория и Андрей решились: позвали дочь за большой стол в гостиной, где обычно проходили семейные обеды и усадили напротив. Им сразу стало ясно – девочка о чем-то догадывается.

– Аленушка, – сказала Виктория ласково. – Мы с папой теперь будем жить в разных квартирах. Не вместе. Но ты и Лева можете бывать у папы или у меня столько, сколько хотите.

– Это не значит, что мы не любим вас, – поторопился предвосхитить сомнения дочери Андрей.

– А друг друга вы любите?

Виктория не ожидала такого вопроса и растерялась. Сказать, что любим – тогда почему разводимся? Сказать, что не любим – тогда надо как-то объяснять дошкольнице, почему так случилось, а этого они и сами толком не понимали.

Андрей, тем временем, нашелся:

– Понимаешь, Аленушка, любовь бывает разная. Мы с твоей мамой навсегда связаны, потому что у нас есть ты и Лева. Мы любим друг друга, как близкие люди, как родственники, как друзья. Правда, Вика?

– Конечно!

– Но почему тогда будете жить не вместе?

Виктория снова не нашла слов.

– Потому, что нам хорошо с вами – с тобой и Левой, – сказал Андрей. – А друг с другом уже не интересно.

– И вы хотите найти тех, с кем будет интересно? Если мне неинтересно играть с Лизой, то я играю с Настей. И у вас так?

– Ну, в общем, почти так, – согласилась Виктория. – Только мы пока не торопимся…

– Ты не расстроилась? – спросил Андрей, заглядывая в глаза дочери.

– Пока не знаю, – ответила Алена. – Вдруг скажу сейчас одно, а потом будет другое?

– Умница моя, – Виктория обняла свою девочку, ощутив одновременно и благодарность, и тревогу, и смущение.

Как она хотела, чтобы этого разговора не было вообще, но он был…

Спустя некоторое время все, о чем Андрей и Виктория говорили детям, случилось: они разъехались. Теперь Виктория жила именно так, как хотела – своей жизнью, отдельной от жизни Андрея. Новые впечатления – не всегда самые лучшие – не отвлекли ее от самой основной жизненной задачи, заключающейся в воспитании детей. Их дела и проблемы остались на первом месте. Точно так же, как и для Андрея. Новая жизнь давалась Виктории непросто, а тут еще нагрянула гостья из родного Краснодара – Авдотья, родственница по линии матери. Точно выяснить степень их родства не представлялось возможным – кажется сестра, но возможно, и тетя… Таких родственников Андрей называл многоюродными, то есть, не слишком близкими во всех смыслах. Действительно, с Авдотьей Викторию не связывало ничего, кроме места рождения.

К моменту приезда в Москву многоюродная сестра уже накопила большой опыт в разных областях жизни: трижды побывала замужем, вырастила дочь, которая теперь жила в Испании, а также успела организовать и потерять собственный бизнес, который принес долги, потерю жилья и другие разнообразные неприятности. Тем не менее Авдотья не теряла оптимизма и, несмотря на далеко не юный возраст, приехала покорять Москву.

– Прям как Д'Артаньян – Париж, – не удержался от комментария Андрей.

– Ну, она не такая драчливая, – парировала со смехом Виктория.

Развод совершенно не мешал им дружески общаться.

– Хотя, знаешь, она немного… напрягает.

– Как это?

Выносить сор из избы было неудобно, но Виктория нуждалась в поддержке.

– Понимаешь, Авдотья завела привычку жарить пирожки и угощать, а потом, мол, услуга за услугу, просить разрешения пожить у меня еще недельку.

– Это же хорошо! Пусть живет и заодно подкармливает детей пирожками!

– Да, неплохо, – нерадостно согласилась Виктория. – Просто, понимаешь, от ее готовки – пироги она жарит на растительном масле – остается специфический запах. Он разносится по всей квартире и держится несколько суток. А еще я потом три дня плиту отмываю… Не сочти меня жадной, но Авдотья берет продукты для пирожков из тех продуктов, которые нужны мне, чтобы в воскресенье приготовить еду на неделю. Мне не жалко, но если в холодильнике нет мяса, то за ним снова надо в магазин идти, а мне некогда. Кроме того…

Вздохнув, Вика замолчала.

– Да что же еще делает не так эта бедная женщина? – рассмеялся Андрей, который, конечно же, занимал сторону Виктории, но подшучивал над этой ситуацией, чтобы приободрить бывшую супругу.

Виктория ответила шепотом, как будто боялась, что Авдотья сможет услышать ее:

– Ее пироги ужасны! Тесто тонкое, маслянистое и черствое, а начинка всегда пересолена. Дети из вежливости по пирожку съедают, а я так вообще не могу их есть! В итоге и выбросить неудобно, и есть невозможно…

– А потом Авдотья остается у тебя еще на целую неделю! – закончил за Вику Андрей.

– И детей пытается воспитывать…

В ее смехе звучал легкий сарказм по поводу собственной невероятной мягкотелости.

Этот разговор Андрей вспомнит позже, когда станет искать причины, разрушающие психическое здоровье дочери.

Андрей не хотел развода. Он всегда знал о себе, что генетически склонен к постоянным отношениям. Выбрав однажды спутницу жизни, он не искал другой судьбы, не скучал с избранницей, не поглядывал на сторону. Тем более, что выбор был сделан далеко не случайно – Андрей женился по любви, которая родилась из восхищения удивительными качествами Виктории. Она была добра, открыта, искренна, умна и, хоть выросла в достаточно простой семье, хорошо начитана. Обладая широким кругозором, Вика любила учиться, новые факты воспринимала с совершенно детским восторгом. В Виктории, вообще, было много детского. Она легко поддавалась эмоциям, могла расплакаться на ровном месте, подумав о ком-то, кому сейчас плохо. В ней сохранилась удивительная, чисто детская наивность и прямолинейность. Даже чувство юмора Вики было детским – она просто не хотела понимать скабрезных шуток, от таких вещей ей становилось неприятно. Зато Андрей всегда мог рассмешить жену, состроив забавную рожицу.

Но иногда Виктория бывала и по-детски жестокой. Именно это ее качество, очень редко проявлявшееся в обычной жизни, и подтолкнуло отношения к краху. Их быт строился патриархальным образом: Андрей занимался наукой и обеспечивал семью, а Виктория полностью посвящала себя заботе о детях и муже. Он был уверен, что все происходит естественным и нормальным образом, что все женщины хотят быть женами и матерями, а если они еще и работают, то это, возможно, не от хорошей жизни. Или им очень этого хочется, но они не обязаны. Теперь, спустя много лет и один неудачный брак, Андрей осознал, что все в жизни намного сложнее, а они с Викторией понимали счастье по-разному. Несколько раз за прожитое вместе время Виктория заговаривала о том, что хотела бы вернуться на работу. Андрей воспринимал ее слова чисто по-мужски: если жена хочет работать, значит, я в чем-то не обеспечиваю ее! Он упрашивал жену оставить эти разговоры и начинал искать новые пути для улучшения благосостояния, дарил дорогие подарки или устраивал поездку за границу. Ему просто не приходило в голову, что Вика может ставить перед собой еще какие-то цели, кроме семейных. Разве ей недостаточно мужа и детей?

И вот однажды Виктория сказала:

– Я долго думала, Андрей, и хочу развестись с тобой!

В ее тоне не было недовольства, желания наказать, устроить скандал. Она просто сообщала о принятом решении, будто Андрей мог выслушать ее и ответить примерно так: «Ну, конечно! Как здорово! Давай, разведемся!» В этом как раз и проявлялась ее детская жестокость: она заявляла «я хочу!» и не принимала возражений.

– Почему? – ошарашено спросил он. – Ты нашла кого-то другого?

– Нет, ты что?! – воскликнула она и ее глаза заблестели. – Никого я не нашла! Я вообще про другое хочу сказать! Понимаешь, мне очень хочется сделать в жизни что-то полезное, правильное!

– Но дети…

– Да, я знаю – дети! Я полностью принадлежу им, я живу их жизнью, их интересами. Они – мой свет, моя цель, лучшее, что есть у меня. Но они взрослеют, начинают отдаляться, чтобы начать свой путь. Лева – уже сейчас, а Аленка – чуть позже. Если я буду пытаться удерживать их под своим крылом, то стану препятствием на их пути, буду тянуть назад, в детство. Я буду брать на себя их ответственность, и они никогда не повзрослеют и не пройдут своей жизненной дороги.

Андрей прошелся по комнате.

– Наверное, ты права, – согласился он. – Нас у мамы было много, и мы не получали от нее столько же внимания, сколько получают от тебя наши дети! Из-за этого я думал, что надо давать детям больше, но сейчас начинаю понимать, что самостоятельность для них уже важнее. Ну, хорошо, иди на работу! Разводиться-то зачем?

Ему казалось, что вопрос решен, но по глазам жены он понял, что только сейчас они перейдут к самому главному.

– Вика, что не так?

– Все так… – она неожиданно покраснела. – Ты удивительный человек. Ты умный, ты глубокий и правильный, ты честный, порядочный, верный. Ты хороший. Ты лучше меня. Я не такая идеальная, как ты. Я – обычная. Но я обычная, так как у меня нет той сферы, где я бы могла приложить свои силы, показать себя, как ты показываешь себя в науке.

– А в какой сфере ты бы хотела себя показать? – с чуть заметной обидой спросил Андрей.

– Это неважно. Важно, что рядом с тобой я всегда буду номером вторым, отдавая тебе еще больше времени и сил, чем детям! Дети растут, они все равно пойдут своим путем, а вот ты всегда останешься рядом, и я всегда буду чувствовать, что должна заботиться о тебе, следовать за тобой, жить твоими интересами.

Уже во второй раз за последние полчаса Андрей ощутил себя сбитым с ног.

– То есть, я мешаю тебе, Вика?

– Господи, да я же не то хотела сказать! – досадливо воскликнула жена. – Нет, ты не мешаешь! Я восхищаюсь тобой, хочу твоего счастья…

– …но не можешь стать собой, пока я рядом.

Она опустила голову.

Они говорили еще много раз, пытаясь как-то понять друг друга и найти оптимальный для обоих выход, но Виктория уже приняла решение: развод и самостоятельность. Если она говорила «хочу!», то разговоры не помогали.

Не сразу, но со временем Андрей стал принимать ее позицию. Он, действительно, желал жене счастья, даже в том случае, если в итоге терял ее. Спустя еще какое-то время Андрей пришел к выводу, что, в каком-то смысле, Виктория права и нет причины обижаться. Они неодинаково понимают суть семейных отношений, для каждого из них идеал разный. Андрей ошибся, выбирая женщину, с которой хотел прожить долгие годы, до самого конца. Но и Виктория ошиблась, выбирая мужчину. Не следует ли из этого тот вывод, что развод даст им обоим новый шанс обрести счастье? Только на этот раз – уже правильное и настоящее.

Но Лева и Алена?.. Как же они? Об этом тоже было немало разговоров.

– Вика, а ты не думаешь, что мы должны остаться вместе ради детей?

– А мы и останемся вместе. Просто жить будем в разных квартирах.

– Но для них это будет ужасным шоком!

– Если детей будут воспитывать неcчастные родители, то они вырастут с этим ощущением и впоследствии построят точно такие же несчастные отношения!

– Мы можем попытаться стать счастливыми еще раз, – предложил Андрей, уже и сам не веря в свое предложение.

Вика ответила, что это невозможно. Тогда они вернулись к прежней теме: как не причинить детям боль? Наконец, договорились побеседовать с каждым по отдельности. Максимально мягко сообщить о разводе, ответить на все вопросы, объяснить, что любовь мамы и папы останется с ними навсегда, что для них ничто кардинально не изменится. Выполнив намеченное, они решили, что все получилось более-менее хорошо.

Спустя полгода Андрей и Виктория разъехались.