Текст книги "Темное дело. Т. 2"

В это время поднялся Александр и дико смотрел на всех заспанными глазами.

– Едем! – говорил Нерокомский. – На! опохмелись! – и он вынул из кармана дублёнки косушку и подал ему.

Александр жадно припал к горлышку косушки и залпом, не отнимая ото рта, осушил её.

– Уф!.. Благодетель!.. Теперь просветлело и голова ничего… Ведь это нянька моя… Вы не знаете, – обратился он ко мне, – он состоит при мне в качестве сердобольной няньки… А это бука, – указал он на урядника, – так и норовит меня слопать… У-у!.. язычник!.. не сглотнешь… шалишь!.. нет, шалишь!.. Никита Семёныч… стена!!.. Да!!

– А ты собирайся, собирайся скорее. Видишь, все мы ждём одного тебя…

– Ну, поспеете, – и он медленно встал и начал собираться. Нерокомский помогал ему.

– Ну! сказано, все готово… идёмте! – сказал он.

– А вот присядем сперва маненько, – сказал Яким, садясь на лавку, и все присели и почти тотчас же поднялись и начали молиться, а затем уже двинулись.

Перед избой, на площади дожидались готовые телеги и кибитки. Перед самыми воротами стоял, опершись о их столб, седой старик с большой иконой старого письма, которую он благоговейно держал у своей груди.

– Ну! дедушка, трогай! – сказал ему Нерокомский.

Дедушка медленно перекрестился и вслед за ним заколыхалась и начала креститься вся толпа. Послышались оханья, стоны, плач, причитанья, детский крик и дедушка мерными, старческими шагами пошел впереди, за ним двинулись все, заскрипели телеги, зазвенели ширкунцы и бубенчики, сильнее раздались стоны и причитанья баб.

Я шел подле Александра и урядника… Нерокомский подходил то к одной, то к другой телеге, суетился, хлопотал и снова возвращался ко мне. В глазах его, на всем лице светилась детская радость.

К нам подошел высокий угрюмый мужичок и снял шапку.

– Петру Степанычу… благополучного пути!..

– Спасибо! Спасибо! Артамон Михеич… Прощайте!.. Лихом не поминайте… Богатейте… владейте чужим добром…

Мужичок подошел к уряднику:

– Препятствий… Никита Васильич, никаких не имеется… Мы значит завтра же и начнём…

– Начинайте! Начинайте!..

– То-то чтоб без сумления… Кабы чего не вышло.

И он отошел к сторонке… А там в этой сторонке стояло ещё два-три мужичка и между ними корчились два еврейчика. Они что-то говорили, жестикулировали и махали на обоз переселенцев, а он мерно, тихо, поскрипывая и позвякивая бубенчиками, разливаясь бабьим и детским плачем, шел в темную даль…

– Ну, прощай, Пётр Степаныч! – сказал я.

– Прощай, голубчик!.. Вероятно, ещё увидимся… Не теряй надежды. Верь! Верь! Верь!.. и он обнял и перекрестил меня.

Александр спал на одном из возов.

– Я ведь только провожу их до Мышмала, – говорил Нерокомский, а там уеду в П… губернию… Приезжай к нам!.. Право!.. Безнадёжный!..

И он заторопился и заковылял за удалявшимися телегами.

Я отвернулся, на пригорочке стояли все те же мироеды и еврейчики и так же двигался медленно обоз в темную даль…

Тёмный путь!.. И ты так же двигаешься в тёмную даль, родная моя родина!..

Да полно имею ли я право называть тебя родиной?.. Самовольный изгнанник, ренегат, дезертир, потерявший веру в нашу светлую общественную жизнь… имею ли я право считать себя русским?!

Я взглянул на небо, оно было закрыто тучами! Они спускались, неслись над землёй бесконечной вереницей… Ветер гудел уныло и гнал их… По дороге неслись комки посохшей травы и жёлтые листья…

А обоз тихо, медленно уползал в даль… Звенели бубенчики, скрипели телеги, плакали дети…

«Не так ли и ты, Россия, да и каждая земля идёт, повинуясь какому-то закону, в страшную даль будущего, и совершается тёмное, неведомое дело».

«Тёмный путь!» Тяжёлый путь!! Когда же и как настанет минута просветления?!..

Или вечно тьма будет окружать несчастного человека?!..

Конец