Текст книги "Святые грехи"

«Дело вовсе не в Бене», – убеждала она себя, снимая туфли в передней. Может, с того утра, когда они виделись в последний раз, Тэсс и удалось немного успокоиться, сбросить напряжение, но сейчас все это исчезло в. никуда, разлетелось вдребезги.

Нужно все начинать сначала. Она сняла меховой жакет и повесила его в шкаф, затем налила в чашку дымящегося кофе. В постель она ляжет под звуки музыки Бетховена. Такое сочетание любого заставит забыть о всех проблемах.

«Какие проблемы?» – спросила она себя, вслушиваясь в тишину дома, в которую она возвращалась каждый вечер. Подлинных проблем у нее не было – так она сама себе приказала. Симпатичная квартира в хорошем районе, надежная машина, совершенно непринужденная светская жизнь, – именно так она все и рассчитала.

Тэсс поднялась на одну ступеньку. Впереди была следующая – и так до тех пор, пока не заберется на вершину, выше которой идти не захочется. Она была довольна всем.

Тэсс сняла сережки и бросила их на обеденный стол. Звук камня, ударившегося о дерево, глухим эхом отозвался в пустой комнате. Хризантемы, купленные ею в начале недели, почти завяли. Медно-красные лепестки ссохлись и начали опадать на тщательно отполированную столешницу красного дерева. Тэсс рассеянно собрала их ладошкой. Пряный и острый запах хризантем сопровождал ее до спальни.

«Сегодня, – сказала она себе, расстегивая „молнию“ на шерстяном платье цвета слоновой кости, – никаких вечерних занятий». Если и была у нее проблема, так это отсутствие времени для отдыха. Но сегодня она себя побалует, забудет о пациентах, которые придут на прием в понедельник утром, о клинике, где на следующей неделе ей дважды предстоит встретиться с раздраженностью и злобой наркоманов, старающихся избавиться от порока, об убийстве четырех женщин. И забудет Бена.

Из зеркальной двери шкафа на нее глянула женщина среднего роста, хорошо сложенная, в дорогом платье старого покроя, шею украшало колье из трех ниток жемчуга, скрепленных большим аметистом. Волосы на висках подобраны гребнями, тоже отделанными жемчугом. Колье когда-то принадлежало матери и отличалось той неброской элегантностью, которая была свойственна всему облику сенаторской дочери.

Мать носила колье, будучи невестой. В нижнем ящике ночного столика Тэсс хранила альбом фотографий в кожаном переплете, на одной из которых была ее мать в этом колье. Сенатор подарил его внучке на восемнадцатилетие, и они расплакались. Надевая его, Тэсс всякий раз ощущала и гордость, и боль. Колье символизировало все, что она собой представляла: из какой семьи вышла и, в некотором роде, то, чего от нее ожидали.

Но сегодня колье словно душило ее. Она сняла его и ощутила ладонью прохладу жемчуга.

Но и без него Тэсс почти не изменилась. Вглядываясь в собственное отражение, она никак не могла понять, почему выбрала такой простой, такой неброский туалет. Ведь в шкафу было все! Она повернулась боком и постаралась представить себя в чем-нибудь более дерзком и соблазнительном, например в красной коже.

Но тут же одернула себя. Покачивая головой, Тэсс выскользнула из платья. Взрослая, вполне практичная, разумная, можно сказать, женщина, дипломированный психиатр стоит перед зеркалом и воображает себя в красной коже. Что бы сказал Фрэнк Фуллер, приди она к нему на прием в таком туалете?

Тэсс сняла с вешалки теплый, до пят, фланелевый халат, но, повинуясь какому-то импульсу, отбросила его и вынула из шкафа шелковое цветное кимоно. Это подарок, надевает она его редко. Но сегодня решила себя побаловать: пусть кожа почувствует прикосновение шелка, пусть будет классическая музыка и не вечерний чай, как обычно, а вино.

Тэсс положила колье на туалетный столик, рядом – гребешки. Опустила складную постель, сладко потянулась, взбила подушки… Опять-таки повинуясь импульсу, Тэсс зажгла ароматизированные свечи, стоявшие в подсвечниках рядом с кроватью. Почуяв запах ванильного мороженого, Тэсс направилась в кухню.

Ее остановил телефонный звонок. С укором посмотрев на аппарат, Тэсс тем не менее подошла к столу и на третьем звонке сняла трубку.

– Слушаю вас.

– Вас не было дома. Я так долго ждал, а вас все не было.

Тэсс узнала этот голос. Этот человек звонил ей в четверг на работу. Мысль о приятном домашнем вечере вмиг улетучилась. Тэсс взяла карандаш.

– Вы хотели поговорить со мной? В прошлый раз мы не закончили разговор, верно?

– Нельзя мне ни о чем говорить. – Тэсс услышала на другом конце провода глубокий вдох. – А так хочется…

– Поговорить никогда не вредно, – подбодрила она собеседника. – Я могу попробовать помочь вам.

– Вас не было на месте. В тот вечер вы так и не вернулись домой. А ведь я ждал. Я наблюдал за вами.

Тэсс непроизвольно вздрогнула, ее взгляд устремился в темное окно позади письменного стола. Наблюдал. Не в силах унять дрожь, она заставила себя подойти к окну и поглядеть на улицу. Никого не видно.

– Наблюдали?

– Не надо было мне туда идти, не надо. – Голос его сделался едва слышен, словно он разговаривал сам с собой или с кем-то третьим, невидимым. – Но я должен был. Вам следует это понять, – вдруг выкрикнул он, словно в чем-то ее обвиняя.

– Попробую. Может, подойдете ко мне в кабинет, там и поговорим?

– Только не там. Им все станет известно, а время еще не настало. Я не кончил пока.

– Не кончили? Чего именно?

В ответ было молчание. Слышалось только прерывистое дыхание.

– Мне было бы проще помочь вам при встрече.

– Не могу, как вы не хотите понять? Даже звонок вам… О Боже! – Он принялся что-то невнятно бормотать, что – Тэсс не могла разобрать, хотя и напрягла слух. Может, на латыни, подумала она и поставила, взяв его в кружок, вопросительный знак в своем блокноте.

– Вам плохо. Я могу помочь вам справиться с болью.

– Лауре тоже было больно, немыслимо больно. Она исходила кровью, а я не мог ей помочь. Она умерла во грехе, ей не успели дать отпущения.

Карандаш в руке Тэсс задрожал. Она опустилась на стул. Поймав себя на том, что невидяще продолжает смотреть в окно, Тэсс с усилием перевела взгляд на блокнот с заметками. Что-то щелкнуло внутри, врач-профессионал вернулся на место. Тэсс заставила себя дышать глубоко и говорить спокойно.

– Кто такая Лаура?

– Прекрасная, о, прекрасная Лаура. Я не успел спасти ее. Тогда у меня не было на это права. Теперь мне дана сила и назначена миссия. Воля Бога неколебима, да, неколебима. – Его голос опять понизился почти до шепота, но тут же окреп. – Но Бог справедлив. Приносятся в жертву агнцы, и кровь агнцев смывает грех. Господь требует жертв. Требует!

Тэсс облизала губы.

– Каких жертв?

– Жизней. Он дал нам жизнь, и Он забирает ее. «Сыновья твои и дочери твои ели и вино пили в доме первородного брата своего. И вот большой ветер пришел от пустыни и охватил четыре угла дома, и дом упал на отроков, и они умерли. И спасся только я один, чтобы возвестить тебе». Только я один, – повторил он тем же жутковатым, совершенно опустошенным голосом, каким читал выдержку из Библии. – Но после принесения жертв, после свершения суда Бог вознаграждает тех, которые остались невинны.

Тэсс следила за своим почерком, стараясь писать ясно и ровно, словно ей предстояло получить отметку за эти записи. Сердце колотилось где-то у самого горла.

– И Бог повелел вам приносить в жертву женщин?

– Он повелел спасать их и отпускать им грехи. Теперь у меня есть сила. После смерти Лауры я утратил веру, повернулся к Богу спиной. Это было безумное и страшное время эгоизма и невежества. Но потом Он дал мне знак: если я стану сильным и буду приносить жертвы, все мы будем спасены. Моя душа неотделима от ее души, – спокойно продолжал он. – Мы накрепко связаны друг с другом. В тот вечер вы не вернулись домой. – В голове у него, видно, все перепуталось, он перескакивал с одного на другое. Тэсс судила об этом не только по словам, но и по голосу, по тону. – Я ждал, я хотел поговорить с вами, но вы провели ночь во грехе.

– Расскажите мне про ту ночь. Когда вы ждали меня.

– Я ждал, я смотрел на ваши окна, но свет так и не зажегся. Я ушел. Не помню, где я бродил и сколько времени. Мне показалось, это вы приближаетесь или, может, Лаура. Нет-нет, мне показалось, что это были вы, но, как выяснилось, я ошибся. Тогда… Я знал, что это должна быть… Я увлек ее в переулок, где ветер был не такой сильный. Холодно, было очень холодно. Я увел ее подальше, чтобы никто не видел. – В голосе его вдруг послышалось жуткое шипение. – Чтобы никто не видел, не пришел и не забрал меня. Это невежды, и они попирают Закон Божий. – Теперь он дышал тяжело и прерывисто. – Боль. Тошнота. Боль в голове. Невыносимая боль.

– Я могу помочь снять ее. Скажите, где вы находитесь, и я приду.

– Можете? – Возглас прозвучал словно голос испуганного ребенка, у постели которого зажигают ночник во время бури. – Нет! – Голос его неожиданно приобрел силу. – Неужели вы думаете, что способны ввергнуть меня в искушение, заставить усомниться в воле Божьей? Я – Его орудие. Душа Лауры ждет оставшихся жертв. Их только две. Потом мы все будем свободны, доктор Курт. Не смерти следует бояться, а проклятия. Я буду наблюдать, за вами, – робко пообещал он, – я буду молиться за вас.

В трубке щелкнуло, но Тэсс даже не пошевельнулась. На безоблачном, чистом небе ярко светили звезды. По мостовой негромко шелестели автомобильные шины. От фонарей разливался свет. Сама она никого не видела, но, вероятно, кто-то следил за ней и видел ее.

На лбу выступил липкий пот. Тэсс вынула из бокового ящика салфетку и тщательно вытерла лицо.

Это было предупреждение! Возможно, он и сам не отдавал себе отчета в смысле звонка; это была не только просьба о помощи, но и предупреждение: следующая на очереди – она. Дрожащими руками Тэсс прикоснулась к колье. В горле у нее образовался комок. Медленно, осторожно она встала, отодвинула стул, отошла от окна, и только потянула за штору, как раздался стук в дверь. В животном страхе, какого раньше никогда не испытывала, Тэсс рванулась обратно к стене. Ощущая охвативший ее с ног до головы ужас, она стала оглядываться по сторонам в поисках орудия защиты и места, где можно было бы спрятаться. Пытаясь взять себя в руки, она потянулась к телефону. 911. Достаточно набрать этот номер и продиктовать имя и адрес.

Стук повторился. Взглянув на дверь, Тэсс увидела, что забыла накинуть цепочку.

Она вихрем пронеслась через комнату и навалилась всей тяжестью на дверь, лихорадочно дергая за цепочку, которая оказалась вдруг почему-то слишком длинной, неуклюжей и упорно не желающей входить в паз. Чуть не рыдая, Тэсс в конце концов справилась с ней.

– Тэсс! – Снова стук, на сей раз более громкий и требовательный. – Тэсс, что происходит?

– Бен! О Боже! – Теперь нужно было откинуть цепочку, но пальцы сделались еще более не послушными. Ухватившись за ручку, она рывком открыла дверь и кинулась ему на грудь.

– В чем дело? – Он попытался отстранить ее, но Тэсс вцепилась в его пальто. – Ты одна? – Инстинктивно Бен потянулся к оружию, плотно обхватил рукоятку и быстро огляделся, нет ли кого-то или чего-то, что угрожало бы ей. – Да что случилось?

– Закрой дверь. Пожалуйста.

Обхватив ее за плечи, Бен запер дверь и накинул цепочку.

– Готово. Ну-ка присядь, ты вся дрожишь. Сейчас я дам тебе чего-нибудь выпить.

– Не надо. Просто не отпускай меня, вот так… Когда ты постучал, я подумала, что…

– Ну-ну, немного коньяка тебе не повредит. Руки у тебя ледяные. – Поглаживая Тэсс по волосам, хоть как-то пытаясь успокоить, Бен подвел ее к дивану.

– Он позвонил мне.

Тэсс почувствовала, как его пальцы сжали ее запястье. Бен повернул ее к себе. Лицо Тэсс было абсолютно белым, с безумно расширенными зрачками. Правой рукой она продолжала цепляться за пальто Бена.

– Когда? – О том, кто звонил, спрашивать не требовалось.

– Только что. Он и раньше звонил мне на работу, но тогда я не поняла, что это он, еще не поняла. А однажды вечером он стоял снаружи и смотрел на мои окна, я видела его. Он просто стоял на углу. Я подумала, что у меня развивается паранойя. Хороший психиатр знает симптомы. – Она нервно засмеялась и закрыла лицо руками. – О Боже, да что же я так себя распустила?

– Присядь, Тэсс. – Бен отпустил ее руку и за ставил себя говорить спокойно, так, как если бы разговаривал со свидетелем, который не может связать двух слов. – Коньяк у тебя найдется?

– Что? А, да, конечно, в буфете, справа. Усадив Тэсс на диван, Бен подошел к буфету – мать назвала бы его сервантом – и отыскал бутылку «Реми Мартен». Налив двойную порцию, он протянул ей фужер.

– Выпей, а потом поговорим.

– Хорошо. – Она и без коньяка начала приходить в себя, но выпить все-таки нужно. От выпитого по всему телу разлилось тепло, и остатки страха исчезли. «Страху в твоей жизни не должно быть места», – напомнила себе Тэсс. Только ясная мысль и тщательный анализ.

Когда она заговорила вновь, голос у нее уже был ровным, без малейшего оттенка истерики. Она позволила себе распуститься лишь на минуту, но все равно было стыдно.

– В четверг я допоздна засиделась на работе. Когда последний пациент ушел, я начала собирать бумаги. В это время раздался звонок. Голос был какой-то сдавленный. Я сразу поняла, что он не принадлежит ни одному из моих пациентов, однако попыталась что-нибудь из него вытянуть, но ничего не получилось, трубку просто повесили. Я немного подождала, но звонок не повторился. Поэтому я решила, что звонок был ошибочный, и отправилась домой. Сегодня вечером он позвонил опять.

– А ты уверена, что это тот же?

– Да, никаких сомнений. В первый раз звонил он. И это именно его вы ищете с августа. – Она сделала еще глоток и отставила рюмку. – Он почти на пределе.

– И что же он тебе сказал, Тэсс? Расскажи все, что запомнила.

– Я все записала.

– Ты… – Не договорив, Бен резко поднял голову. – А, ну да, конечно. Давай посмотрим.

Уже вполне владея собой, Тэсс встала, подошла к столу, взяла желтый блокнот и передала его Бену.

Это уже было нечто реальное, осязаемое. И поскольку речь идет о медицинском случае, она вполне может держать себя в руках.

– Может, я и пропустила пару слов, когда он говорил слишком быстро, но в целом – здесь все, что он сказал.

– Но это же стенографическая запись.

– Ну да. А-а, сейчас расшифрую. – И она начала, следя за интонацией своего голоса, стараясь говорить спокойно. Слова для психиатра – самый верный ключ к происходящему в сознании. Помня об этом, Тэсс отбросила страх, рожденный мыслью о том, что эти слова адресованы ей лично. Прочитав цитату из Библии, она прервала себя: – Вроде бы из Ветхого Завета. Монсеньор Логан скажет, откуда именно.

– Книга Иова.

– Что-что?

– Это из книги Иова. – Бен щелкнул пальцами и посмотрел в дальний конец комнаты. Когда Джош болел, он дважды прочитал Библию на сквозь в поисках ответов на вопросы, которые даже еще не сформулировал для себя. – Знаешь, это обычная история парня, у которого до поры до времени все складывалось наилучшим образом.

– И Бог решил испытать его?

– Точно. – Бен снова подумал о Джоше и покачал головой. У него до Вьетнама тоже все складывалось наилучшим образом. – Ну что, Иов, все хорошо? Ну так вот тебе чирей на попу, да не один.

– Ясно. – Библию Тэсс знала несравнимо хуже его, что было очевидным, но такие ассоциации даже она смогла уловить. – Да, тут что-то есть.

Жизнь его, вероятно, складывалась благополучно, он был всем доволен, был добрым католиком…

– И вера его никогда не подвергалась испытанию.

– Да, а потом на его долю выпало какое-то испытание, с которым он не справился.

– И это испытание связано с некой Лаурой. – Бен снова посмотрел в блокнот, досадуя, что не может сам разобрать эти закорючки. – Поехали дальше.

Прислушиваясь к ее ровному голосу, Бен пытался заставить себя думать, как положено полицейскому, а не человеку, который разрывается между страстным влечением и профессиональным долгом. Убийца наблюдал за ней. У Бена от страха подвело живот, он физически ощутил кучу маленьких узелков в желудке. В ту ночь, когда была задушена Анна Ризонер, убийца поджидал Тэсс, а она была с ним в постели. Полицейский так же, как и врач, тотчас понял, что телефонный звонок – это предупреждение.

– Теперь он нацелился на тебя.

– Похоже на то.

Тэсс – воплощенное хладнокровие – отложила в сторону блокнот и устроилась на диване, поджав ноги. Она понимала, сколь важно подойти к делу именно с медицинской точки зрения, проанализировать информацию с научной беспристрастностью.

– Его тянет ко мне, потому что внешне я напоминаю Лауру, потому что я психиатр; какой-то частью своего сознания он понимает, что нуждается в медицинской помощи.

Она вспомнила его голос – вот что было самое страшное. В нем попеременно слышались то отчаяние, то сила, а более всего – спокойная решимость безумия. Она крепко сцепила руки.

– Бен, я хочу, чтобы ты понял меня: я разговаривала словно с двумя разными людьми. Один из них был жалок и несчастен, он почти молил о по мощи. Другой… другой – холодный фанатик, исполненный решимости довести начатое дело до конца.

– А на самом деле это всего лишь человек, который душит женщин. – Бен поднялся и подошел к телефону. – Звоню своим. Мы подключим к твоим телефонам подслушивающее устройство – и здесь, и на работе.

– На работе? Бен, я часто говорю по телефону с пациентами и не могу подвергать риску их право на конфиденциальность.

– Слушай, Тэсс, избавь меня хоть от этого.

– Ты должен понять…

– Нет! – Он круто обернулся и посмотрел ей прямо в лицо. – Это ты должна понять. Он маньяк.

– Он убивает женщин. Теперь он подбирается к тебе. В общем, твои телефоны будут прослушиваться – с твоего согласия или по решению суда, но будут. У тех четверых такой возможности не было. Капитан? Это Пэрис. Похоже, что-то сдвинулось с мертвой точки.

Вся операция заняла меньше часа. Пришли двое полицейских в штатском, покопались немного в аппарате, вежливо отказавшись от кофе. Один из них набрал несколько цифр и проверил запись. Затем они взяли запасной ключ от рабочего кабинета Тэсс и ушли.

– И это все? – спросила она, когда они с Беном снова остались одни.

– В наши дни подключить подслушивающее устройство – раз плюнуть. Слушай, я выпью немного кофе?

– Разумеется. – Бросив последний взгляд на аппарат, Тэсс пошла на кухню. – Знаешь, у меня такое чувство, будто меня раздели: звонит телефон, ты разговариваешь, а кто-то в наушниках слышит каждое твое слово.

– Наоборот, у тебя должно возникнуть чувство защищенности.

Когда она вернулась с кофейником, Бен стоял у окна, вглядываясь в противоположную сторону улицы. Она заметила, что, услышав ее шаги, он тут же задвинул штору.

– Я не уверена, что он еще позвонит. Я испугалась, и он наверняка это почувствовал, потому что, к сожалению, мне не удалось скрыть свой испуг.

– Похоже, ты теряешь свой статус суперпсихиатра. – Бен тронул ее за руку. – А ты не хочешь кофе?

– Нет. Я и так вся на нервах.

– Ты просто устала. – Он погладил ее руку. Внезапно Тэсс сделалась очень хрупкой, бледной и… очень красивой. – Отчего бы тебе не лечь и не отдохнуть немного? Я устроюсь на диване.

– Полицейский пост?

– Просто мероприятие в рамках кампании по укреплению связей с населением.

– Я рада, что ты здесь.

– Я тоже. – Он отпустил ее руку и потрогал шелковое кимоно. – Славная штучка.

– Я скучала по тебе.

Бен застыл на месте от услышанных слов. Он посмотрел на нее и вспомнил, что чуть раньше, когда они встретились на выставке, на ней были серьги и колье, которые ее так украшали! Ему снова до боли захотелось прикоснуться к ней. И он снова, как раньше, отступил назад.

– Лишнее одеяло найдется?

– Найдется.

Тэсс вышла. Бен выругался про себя и застыл, не в силах справиться с обуревавшими его противоречивыми чувствами. Он хотел ее, но не хотел связываться с такими, как она. Его тянуло к ней, но он отталкивал ее. В ней были свежесть и очарование, как в бело-розовых сладостях в витрине кондитерского магазина. Он уже отведал этих сладостей и знал, что некоторые удовольствия приедаются. Даже если бы ей нашлось место в его жизни – а такого не могло быть, – все равно они не пара. Но он снова вспомнил, как она смеялась, прислонившись к подоконнику.

Тэсс принесла одеяло и подушки и принялась стелить ему постель на диване.

– Не похоже, чтобы ты ждала извинений.

– За что?

– За прошлую неделю.

Для себя Тэсс решила не заговаривать на эту тему, но ей было интересно, заговорит ли он.

– А почему я должна ждать извинений?

Он смотрел, как она заправляет края одеяла под матрас.

– Ну, мы же изрядно поспорили. Большинство женщин, с которыми я… которых я знаю, в подобных случаях хотят услышать избитое вроде: «Извините, я вел себя как свинья».

– А ты вел себя?

– Как?

– Как свинья?

Ему пришлось признать, что она весьма тонко переиграла его.

– Нет.

– Ну тогда глупо с твоей стороны извиняться только потому, что того требуют приличия. Ну вот, теперь все в порядке, – произнесла она, взбивая подушку.

– Ладно, черт побери, в последний раз я действительно вел себя как идиот.

– Ты и есть идиот, – Тэсс с улыбкой обернулась к нему, – но в этом нет ничего страшного.

– Однако многое я говорил всерьез.

– Знаю. Я тоже.

«Противоположные стороны, противолежащие углы…» – подумал Бен.

– Так к чему же мы пришли?

Даже если бы она и знала ответ на вопрос, ему все равно не стоило бы говорить об этом. Она постаралась произнести слова чисто по-дружески:

– Почему бы не остановиться на том, что я рада твоему приходу и всему этому… – Она взглядом указала на телефонный аппарат.

– Да забудь ты про эту штуковину. Будет лучше, если я перенесу его куда-нибудь.

– Ты прав. – Она сплела и тут же расплела пальцы. – Стоит начать усиленно думать о чем-нибудь вроде этого, и..

– Ум за разум заходит?

– Если выражаться неточно, то да. – Она подошла к столу и начала убирать чашки, чтобы чем-то занять руки. – Для меня было неожиданностью увидеть тебя сегодня в галерее. Я знаю, Вашингтон – город маленький… – От растерянности и страха все из головы вылетело, но вдруг ее осенило: – А что ты, собственно, здесь делаешь? Ведь у тебя вроде свидание.

– Закончилось. Я сослался на срочное дело. А поскольку я был недалеко от тебя… А у тебя как?

– Что как?

– Я про твое свидание.

– А-а, декан… Я сказала, что у меня болит голова. И это почти правда. Но ты так и не назвал причину своего появления.

Не отвечая на вопрос, он просто пожал плечами, взял с письменного стола пресс-папье – массивный предмет из хрусталя, переливающийся при вращении всеми цветами радуги.

– Выглядит на все сто. Университетский профессор?

– Да. – «Внутренняя дрожь исчезла», – с облегчением отметила Тэсс. – А твоя Трикси? Трикси, я правильно называю ее имя?

– Нет.

– Очаровательная особа. Мне очень понравилась ее татуировка.

– Какая именно?

Тэсс молча подняла брови:

– А как тебе выставка?

– Вообще-то говоря, мне нравится любое претенциозное дерьмо. Вроде твоего профессора, например. Потрясающий костюм. Об изящнейшем галстучке с золотой булавкой я уж не говорю – высший класс. – Бен грохнул пресс-папье об стол с такой силой, что стакан с карандашами подпрыгнул. – Так и хотелось врезать ему как следует.

– Спасибо. – Тэсс лучезарно улыбнулась.

– Не за что. – Допив кофе, он поставил чашку на стол. «Останется след», – подумала Тэсс, но промолчала. – Знаешь, я только о тебе и думал все эти дни. Как тебе это нравится?

На его сердитый взгляд Тэсс ответила улыбкой.

– Люблю одержимость. Это чудесный плен. – Она подошла ближе. Нервничать повода не было, а притворяться – ни к чему. Бен обнял ее за плечи.

– Похоже, тебе кажется все ужасно забавным.

– Похоже. Могу сказать, что скучала, очень скучала по тебе. А теперь, может, скажешь, почему ты, собственно, злишься?

– Не скажу. – Бен прижал Тэсс к груди и почувствовал ее мягкие, податливые губы, отвечающие на его поцелуй. Зашелестело кимоно. Если бы Бен мог уйти, он ушел бы не оглядываясь. Но, подходя к ее двери, он знал, что этого не сделает – уже поздно.

– Я не хочу спать на этом холодном диване и не позволю, чтобы ты спала одна.

Она попыталась было открыть глаза, но впервые, сколько она себя помнила, ей вдруг захотелось, чтобы ее просто подхватило и понесло.

– Я буду спать с тобой, но при одном условии.

– При каком же?

– Что ты будешь меня любить.

Он крепко прижал ее к себе, ощущая прикосновение и запах ее волос.

– Это кабальная сделка, док.