Текст книги "Шипы и лепестки"

4

В два пятнадцать в субботу Эмма инструктировала свою команду. После дневной «карибской» свадьбы предстояло преобразить дом к вечернему торжеству в стиле, который Эмма называла «Сверкающий Париж».

– Пожалуйста, разбирайте поаккуратнее. – Эмма привстала на носки удобнейших кроссовок, вообще-то предназначенных для бега. – Новобрачная просила привезти ей оставшиеся корзины, вазы и композиции – все, что не забрали гости. Бич и Тиффани, вы снимаете гирлянды и фестоны, начиная с портика. Когда закончите, дайте мне знать и переходите в дом. Динь, мы с тобой украшаем Большой зал, затем переключаемся на портик. Апартаменты жениха и невесты уже оформлены. Невеста приезжает на прическу, макияж, одевание и фотосессию в своих апартаментах в три тридцать, поэтому вход, вестибюль и лестница должны быть готовы к трем двадцати, Большой зал – к четырем, веранды, беседка и патио – к четырем сорока пяти, Бальный зал – к пяти сорока пяти. Если понадобится помощь, обращайтесь ко мне или Паркер. Полный вперед.

Эмма без оглядки бросилась в Большой зал, зная, что Динь следует за ней по пятам. Динь была абсолютно надежна, когда сама того хотела, что составляло примерно семьдесят пять процентов ее рабочего времени, и, как талантливая флористка, понимала все с полуслова, с полувзгляда. Опять же когда хотела. И еще она была такой сильной, что Эмму это даже немного пугало. Вот и сейчас Динь, крохотная, черноволосая, с ярко-розовыми в честь весны прядями, набросилась на каминные украшения как ураган.

Девушки обдирали, тянули, складывали в коробки, поднимали и перетаскивали оранжевые и белые композиции со свечами, гирлянды из бугенвиллей, кадки с папоротниками и пальмами.

Динь перебросила неизменную жевательную резинку из-за одной щеки за другую и поморщилась, сверкнув серебряным колечком в носу.

– Послушай, Эм, если кому-то так нравятся пальмы, почему просто не отправиться на побережье?

– Если бы они отправились на побережье, кто бы заплатил нам за этот пляж?

– И то верно.

Получив сигнал, Эмма покинула Большой зал и побежала к парадному входу драпировать портик милями белой вуали с сотнями белых роз к торжественной встрече невесты и ее гостей. Разноцветные горшки с гибискусами и орхидеями уступили место большим белым вазам с величественными лилиями.

На крыльцо вышла Паркер в строгом сером костюме с «BlackBerry» в руке, с прикрепленной к карману портативной рацией, с гарнитурой сотового телефона за ухом.

– Все проверено. Новобрачные номер один и их гости территорию покинули. Боже, Эмма, какая красота.

– Неплохо. Невеста-Чудовище и слышать не хотела о лилиях, мол, слишком простенький цветок, но я сумела ее убедить. – Эмма отступила, окинула взглядом портик и одобрительно кивнула: – Да. Отлично.

– Она прикатит через двадцать минут.

– Мы успеем.

Эмма поспешила в дом, где Динь и Тиффани старательно украшали лестницу. И здесь мили вуали, сплетенной с китайскими фонариками и белыми розами на длинных стеблях. Идеально.

– Бич, теперь композиции для вестибюля и стола для подарков. И, пожалуй, для Большого зала.

– Пришлю вам Картера, – предложила Паркер. – Я отправила его в Бальный зал, но могу им поделиться.

– Как здорово, что Мак подцепила крепкого, безотказного парня.

И снова, только теперь с помощью неловкого Картера и неутомимой Бич, Эмма перетаскивала горшки, вазы, корзины, охапки зелени, гирлянды, фестоны и свечи.

– НЧ подъезжает, – раздался в наушнике голос Паркер. Эмма фыркнула, услышав сокращение от Невесты-Чудовища, не спеша нанесла последние штрихи: поправила на каминной полке белые и серебряные свечи, белые розы и сиреневые лизиантусы и только потом побежала на патио. Она втыкала в десятки ваз огромные охапки лилий, расставляла большие серебряные корзины с лиловыми и снежно-белыми каллами, подвешивала на стулья в белых чехлах букетики, перевязанные серебряными лентами, и периодически жадно приникала к бутылке с водой.

– И это все, на что ты способна, Эм?

Растирая затекшую поясницу, Эмма повернулась к Джеку. Он стоял, сунув руки в карманы роскошного серого пиджака. Она не смогла разобрать выражение его глаз за стильными солнцезащитными очками фирмы «Оукли».

– Ну, невеста – поклонница простоты.

Джек рассмеялся, качая головой.

– Шикарно и изысканно. Очень по-французски.

– Как и задумывалось. Постой! – Эмма запаниковала. – Что ты здесь делаешь? Который час? Неужели мы настолько опаздываем? Паркер меня… – Эмма взглянула на свои часики. – О, слава богу. Это ты приехал рано.

– Паркер намекнула Делу, что раз уж я приглашен, то мог бы приехать пораньше и подключиться. И вот я к твоим услугам.

– Хорошо. Идем со мной. Динь! Я привезу букеты. Заканчивай – даю тебе десять минут – и приступай к Бальному залу.

– Есть, босс.

– Паркер, – продолжила Эмма уже в микрофон, прикрепленный к наушнику, – букеты привезу через десять минут. Быстрее двигаться я уже не могу. Да, подсыпь невесте ксанакс в шампанское, и пусть Мак ее попридержит.

Эмма подбежала к своему фургончику и прыгнула за руль.

– И часто вы это делаете? – поинтересовался Джек. – Опаиваете невест транквилизаторами?

– Никогда не делаем, но часто мечтаем. Нет, правда, мы оказали бы всем колоссальную услугу. Невеста требует букет немедленно, чтобы успеть поскандалить, если он ей не понравится. Лорел сообщила, что, по сведениям, полученным от Мак, НЧ довела до слез стилиста и поцапалась с ЛПН.

– Ну, ЛПН я знаю, а НЧ?

– Попробуй угадать, – предложила Эмма, выскакивая из машины и исчезая в своей мастерской.

Джек последовал за Эммой, честно ворочая мозгами.

– Наглое Чудовище? Нет, Невеста-Чудовище!

– Молодец. – Эмма распахнула дверь холодильной камеры. – Берем все, что справа. Один каскадный букет из роз, двенадцать – пересчитай – букетов для подружек невесты. – Она похлопала по одной из коробок. – Угадай, что это?

– Букет. Лиловый. Очень симпатичный. Никогда не видел ничего подобного.

– Это кале.

– Поясни.

– Декоративная листовая капуста кале бывает лиловая и зеленая. Цвета невесты – лиловый и серебряный. Мы использовали множество серебряных аксессуаров и тона от светло-сиреневого до темно-фиолетового с белыми и зелеными вкраплениями.

– Ну надо же. Букет из капусты. Держу пари, ты ей этого не сказала.

– Скажу после того, как она изойдет слюной от восторга. Проверяем: букеты, букетики для корсажей, бутоньерки, два помандера – у нее две цветочницы, – два венка из белых роз с лавандой и вазы для букетов. Еще раз пересчитаем и загрузим.

– Тебя никогда не тошнит от цветов? – спросил Джек, когда они понесли коробки к машине.

– Ни в коем случае. Чувствуешь, как пахнет лаванда? А розы?

– В данных обстоятельствах не чувствовать невозможно. Послушай, предположим, парень приглашает тебя на первое свидание или в ресторан и приносит тебе цветы. Ты же не будешь восклицать: «Ах, цветы. Ах, какая прелесть!»

– Ну, я подумаю, что парень очень милый. Ох, мне бы сейчас бокал вина и горячую ванну. – Пока Джек закрывал задние дверцы фургона, Эмма потянулась. – Ладно, поехали успокаивать НЧ. Или погоди. Твоя куртка. Она в мастерской.

– Успеется. Так почему НЧ требует на одну розу больше, чем у ее подруги?

Эмма недоуменно захлопала ресницами, потом вспомнила, что рассказывала ему о букетах.

– Я ублажила ее лишним десятком, и она на коленях будет меня благодарить… Да, Паркер, да, я еду, – сказала она в гарнитуру, продолжая вести машину, и в этот момент запиликала портативная рация. – Господи, что еще? Джек, прочитай, пожалуйста. У меня руки заняты. Рация на поясе юбки под жакетом с твоей стороны.

Джек приподнял полу жакета и, поворачивая рацию экраном к себе, нечаянно коснулся голой кожи над поясом. «Ой-ой!» – подумала Эмма, глядя прямо перед собой.

– Тут написано: «СНЧ! Мак».

– СНЧ? – Костяшки его пальцев все еще обжигали ее кожу, и Эмма с трудом сосредоточилась. – А… Смерть Невесте-Чудовищу.

– Отвечать будем? Может, предложим способ казни?

Эмма с трудом выдавила улыбку.

– Не сейчас. Спасибо.

– Красивый костюм, – похвалил Джек, поправляя ее жакет.

Эмма остановила машину перед домом.

– Поможешь затащить все это наверх? Тогда я не наябедничаю Паркер и сама не устрою тебе взбучку, если ты до церемонии прокрадешься в Большой зал за пивом.

– Договорились.

Они вдвоем затащили коробки в вестибюль. Джек остановился на мгновение, огляделся.

– Очень красиво. Если невеста не будет на коленях благодарить тебя, то она еще глупее, чем я думаю.

– Тсс! – Подавив смешок, Эмма закатила глаза. – На данном этапе поблизости могут оказаться ближайшие родственники или гости.

– НЧ знает, что я ее терпеть не могу. Я ей прямо сказал.

– О, Джек. – На этот раз, взбегая по лестнице, Эмма не сумела сдержать смех. – Пожалуйста, не делай и не говори ничего, что может расстроить НЧ. Прежде чем раскрыть рот, вспомни ярость Паркер.

Балансируя коробкой, Эмма открыла дверь апартаментов невесты.

– Ну, наконец-то, Эммелин! Где ты пропадала? Я ведь не могу позировать для официальных портретов без букета! У меня нервы на пределе! Ты же знаешь, что я хотела увидеть букет заранее, чтобы ты успела сделать изменения. Ты видела, который час? Отвечай!

– Прости. Я так обалдела, что не слышала ни слова. Уитни, ты ослепительна.

Ну, тут, по крайней мере, не пришлось кривить душой. Бесконечная юбка. Целая галактика жемчужин и стразов, сверкающих на шлейфе, корсаже и в искусно высветленных белокурых волосах, забранных наверх и увенчанных диадемой. Да, Невеста-Чудовище была великолепна.

– Спасибо, но я чуть с ума не сошла из-за букета. Если он не идеален…

– Я думаю, он именно такой, как ты хотела. – Эмма осторожно вынула из коробки огромный каскадный букет из белых роз… и мысленно зааплодировала себе, когда у невесты глаза чуть не выскочили из орбит, но сохранила профессиональный тон. – Я держала его при такой температуре, чтобы бутоны раскрылись лишь частично. Чуточка зелени и серебряные бусины оттеняют белизну цветов. Я помню, что ты говорила о летящих серебряных лентах, но думаю, что они отвлекут внимание от роз. Однако, если хочешь, я мгновенно добавлю ленты.

– Серебро усилит сияние, но… Возможно, ты права.

НЧ потянулась к букету.

Стоявшая рядом мать невесты молитвенно сложила ладони и поднесла их к губам. Хороший знак.

Уитни повернулась к высокому зеркалу, изучила свое отражение и улыбнулась. Эмма подошла, что-то прошептала ей на ухо. Улыбка стала еще шире.

– Можешь пересчитать розы позже, – предложила Эмма. – Передаю тебя Мак.

За спиной невесты Мак показала Эмме два больших пальца и подняла фотоаппарат.

– Уитни, встань-ка между окнами. Там чудесно падает свет, – попросила она, а Эмма занялась свитой невесты: распределила букеты и букетики на корсажи, расставила вазы, отдала МЖ, матери жениха, помандеры и поручила ей девочек-цветочниц, и наконец с облегчением выскочила в коридор, где ее ждал Джек.

– Уф.

– Я слышал. «Возможно, ты права»? Ну, от нее это действительно искренняя благодарность.

– Я польщена. Теперь я справлюсь сама. Можешь идти за своим пивом. Где-то тут бродит Картер. Дай ему взятку.

– Попробую, но он крепкий орешек.

Эмма подхватила очередную коробку.

– Бутоньерки. А потом проверить Бальный зал. – Она посмотрела на свои часики. – Точно по расписанию, так что спасибо. Если бы ты не помог мне загрузиться и разгрузиться, я бы не успела.

– Я могу отнести бутоньерки. Увижу Джастина, отпущу пару грязных шуточек насчет цепей брака и прочего.

– Отличная мысль. – Получив несколько свободных минут, Эмма решила пройти через Большой зал на веранду. Она немного передохнула, заглянула в Бальный зал и засучив рукава принялась помогать своей команде. В наушнике периодически раздавался голос Паркер, сообщавшей свежие данные с фронта и подававшей команды:

Гости еще подтягиваются… Большинство из них уже в зале… Еще часть прогуливается на веранде… Закончена предварительная фотосессия… Дедушек и бабушек проводят на места через две минуты… Мак, на позицию. Я вывожу вниз парней. Лорел, приготовься принять их.

– Есть, босс, – сухо откликнулась Лорел. – Эм, торт собран. Можешь в любой момент приступить к украшению.

Парни переданы Лорел, объявила Паркер через минуту, как раз в тот момент, когда Эмма заканчивала выставлять гортензии. МЖ выходит в сопровождении БЖ. БН выводит МН. Выстраиваю подружек невесты. Даю сигнал к изменению мелодии.

Эмма прошла к входным дверям, закрыла глаза на десять секунд, затем открыла их, глубоко вдохнула и выдохнула.

Сверкающий Париж. Роскошь. Белое, серебряное, лиловое, оттененное редкой зеленью, сияющее и переливающееся под идеальным апрельским небом. Жених и его свита заняли свои места перед беседкой, утопающей в цветах. Паркер начала выпускать по одной подружек, затем подала сигнал НЧ…

– Девочки, мы молодцы. Отправляйтесь на кухню и угощайтесь, – сказала Эмма своим помощницам. Оставшись одна, она, вздыхая, растерла спину, шею, руки и отправилась переобуваться в туфли на высоких каблуках.

Джек всякий раз не мог понять, как им это удается. Его часто призывали на помощь. Он двигал мебель, подменял бармена, даже убирал посуду со столов – в случае необходимости. Поскольку наградой всегда была отличные еда и напитки и хорошая музыка, он не возражал. И все же так и не раскрыл их секрет.

Паркер как будто находилась повсюду одновременно. Никто не замечал, как, отрепетировав с шафером его тост, она вдруг оказывалась рядом с плачущей матерью невесты и подавала ей салфетки, а в следующий момент уже руководила сервировкой торжественного ужина в Большом зале, словно генерал, командующий войсками во время битвы.

Мак почти незаметно скользила по залам, ловко выстраивала гостей для официального снимка или заманивала невесту с женихом позировать для спонтанного портрета.

Лорел маневрировала между гостями, подавала сигналы по рации или с помощью телефонной гарнитуры, или жестами, а может, с помощью телепатии. Джек и это не стал бы исключать.

И Эмма, разумеется. Всегда тут как тут, если кто-то проливал вино на скатерть или когда мальчик, ответственный за обручальные кольца, заскучав, начинал толкать девочку-цветочницу.

Вряд ли кто-либо из присутствующих сознавал, что своим плавным течением торжество обязано этим четырем женщинам, с необыкновенным изяществом и ловкостью жонглирующим всеми деталями и передающим друг дружке невидимую эстафетную палочку.

Гости столь непринужденно переместились из Большого зала в Бальный, что вряд ли кому-либо пришло в голову, сколько сил и профессионализма вложено в координацию и хронометраж этого процесса. Джек задержался рядом с Эммой и ее помощницами, расставляющими букеты в вазах на главном столе.

– Помощь нужна?

– Хм? Нет, спасибо, справляемся. Динь, по шесть букетов с каждой стороны, корзины по краям. Все прочее не трогаем еще два часа, затем разбираем и грузим в машины. Бич, Тифф, снимите нагар со свечей и дайте им догореть до середины.

– Я могу отнести, – предложила Динь, когда Эмма взяла в руки букет.

– Один сломанный цветок, и нам не поздоровится. Пусть уж лучше она перегрызет горло мне, чем тебе. Идемте. Начинается первый танец.

Эмма унесла букет, а Джек неторопливо прошествовал к парадной лестнице и проскользнул в утопающий в цветах Бальный зал. Новобрачные кружились под выбранную ими мелодию «Я всегда буду любить тебя» – по мнению Джека, слишком пафосную и банальную. Гости и родственники, стоявшие вдоль стен или сидевшие за столиками, с благоговением наблюдали за красивой парой.

Распахнутые двери веранды манили на свежий воздух. Джек решил запастись бокалом вина и прогуляться, однако, заметив заглянувшую в зал и тут же исчезнувшую Эмму, подкорректировал свой план: взял два бокала вина и вышел на черную лестницу. Эмма, сидевшая пролетом ниже, резко вскочила, заслышав шаги.

– О, это всего лишь ты, – с облегчением протянула она и снова рухнула на ступеньки.

– Всего лишь я, зато с вином.

Эмма вздохнула, покрутила головой, разминая шею.

– В «Брачных обетах» выпивка на работе не приветствуется, но… я прочитаю себе нотацию завтра. Давай.

Джек сел рядом и протянул бокал.

– Как впечатления?

– Это я должна спросить. Ты гость.

– С точки зрения гостя, потрясающе. Очень красиво, очень вкусно и очень ароматно. Народ веселится и понятия не имеет, что подчиняется графику, который заставил бы кондуктора швейцарского поезда разрыдаться от восхищения и зависти.

– Так и было задумано. – Эмма глотнула вина и закрыла глаза. – О боже, какое счастье.

– Как ведет себя НЧ?

– Не так уж плохо. Сложно стервозничать, когда тебе твердят, как ты прекрасна и как все за тебя счастливы. Она действительно пересчитала розы в своем букете, что тоже подняло ей настроение. Паркер предотвратила парочку потенциальных кризисов, а Мак даже удостоилась одобрительного кивка. Если торт и десерты Лорел выдержат экзамен, то я бы сказала, что мы обошли все острые углы.

– Это Лорел испекла те крохотные крем-брюле?

– О да.

– Ты тоже никого не оставила равнодушным. Только и разговоров что о цветах.

– Правда?

– Я даже слышал несколько судорожных вздохов. В хорошем смысле.

Эмма повела затекшими плечами.

– Значит, я не зря старалась.

– Подожди-ка.

Джек пересел на ступеньку выше, вытянул ноги по обе стороны от Эммы и начал массировать ее плечи.

– Ты вовсе не должен… Не слушай меня. – Она откинулась назад. – Продолжай.

– У тебя плечи совсем как каменные, Эм.

– Не меньше шестидесяти рабочих часов на этой неделе.

– И три тысячи роз.

– Если добавить остальные торжества, то цифру легко можно удвоить.

Эмма застонала под его руками, отчего его тело отреагировало немедленно, и он понял, что ввязался в далеко не безобидную историю.

– Ну… как прошла золотая свадьба?

– Прекрасно и очень трогательно. Были представители четырех поколений. У Мак получилось несколько потрясающих фотографий. А когда юбиляры танцевали первый танец, у всех присутствующих в глазах стояли слезы. Теперь это мое самое любимое торжество из всех, что мы проводили. – Эмма снова вздохнула. – Хватит, не то от вина и твоих волшебных рук я засну прямо здесь, на лестнице.

– Ты еще не освободилась?

– Что ты! Я должна отнести невесте букет, который она будет бросать, и помочь с тортом. Потом волшебные пузырьки – мы надеемся, что не в доме. А через час начнем разбирать оформление Большого зала, паковать цветочные композиции и украшения.

Когда Джек начал разминать ей шею, ее голос зазвучал хрипловато и чуть сонливо.

– Мммм… Потом цветы и подарки надо погрузить в машины. А завтра вечерний прием, придется разбирать и Бальный зал.

Продолжая самоистязание, Джек пробежал ладонями по ее рукам и снова вернулся к плечам.

– Тогда расслабляйся, пока есть возможность.

– А ты должен веселиться наверху.

– Мне и здесь нравится.

– Мне тоже, то есть ты со своим вином и лестничным массажем плохо влияешь на меня. Я должна сменить Лорел. – Эмма потянулась назад, похлопала Джека по руке и встала. – Разрезание торта через тридцать минут.

Джек тоже встал.

– А какой торт?

Эмма обернулась и оказалась лицом к лицу с ним. Ее глаза, бездонные, бархатные глаза, были чуть сонливыми, как и ее голос.

– Лорел называет его «Парижская весна». Светло-сиреневый с белыми розами, лилиями, лентами из молочного шоколада и…

– Вообще-то меня больше интересует то, что внутри.

– О, генуэзский бисквит с безе и сливочным кремом. Смотри не пропусти.

– Кажется, он затмит крем-брюле, – пробормотал Джек, вдыхая ее аромат. Эмма пахла цветами, только Джек не мог определить какими. Загадочный и роскошный букет. И бездонные нежные глаза, и губы… Такие же изысканные на вкус, как торты Лорел?

К черту, к черту, к черту.

– Ладно, может, я перехожу границы, так что заранее прошу прощения.

Джек снова взял ее за плечи и притянул к себе. Темные, нежные, бездонные глаза изумленно распахнулись за мгновение до поцелуя. Эмма не отпрянула, не отделалась шуткой, а застонала почти так же, как когда он массировал ее шею, только чуть глуше. И обхватила его бедра, и чуть приоткрыла губы.

Как и аромат, ее вкус был загадочным и бесконечно женственным. Темным, жарким и чувственным. Когда ее руки скользнули вверх по его спине, он чуть крепче прижался губами к ее губам, слегка повернул голову, и она еле слышно застонала от удовольствия.

У Джека мелькнула мысль подхватить ее на руки, утащить в какое-нибудь укромное место и закончить то, что он так импульсивно начал… но тут запищала ее рация, и они оба вздрогнули. Эмма издала какой-то сдавленный звук и с трудом выдохнула:

– О, ну… – И, резко сорвав с пояса прибор, уставилась на экран. – Паркер. Хм. Мне пора. Я должна… идти, – пробормотала она, развернулась и бросилась вверх по лестнице.

Оставшись один, Джек опустился на ступеньки и двумя долгими глотками опустошил забытый бокал… и решил пропустить окончание приема и проветриться.

Какое счастье, что на посторонние мысли не оставалось ни сил, ни времени. Эмма помогла устранить последствия инцидента с шоколадными эклерами и маленьким мальчиком, ответственным за кольца, вручила невесте букет, переставила цветочные композиции на десертном столе, чтобы было удобнее раздавать гостям торт, затем начала снимать украшения в Большом зале. Она упаковала цветочные композиции и проследила за тем, чтобы их погрузили в машины именно тех гостей, которым они предназначались. Когда было покончено и с волшебными пузырьками, и с танцами, она занялась патио и верандами. И нигде не заметила ни следа Джека.

– Все в порядке? – окликнула Лорел, когда Эмма загружала невостребованные цветы в свой фургон.

– Что? Да, конечно. Отлично. Я просто устала.

– После сегодняшнего кошмара завтрашний прием покажется отдыхом. Ты не видела Джека?

– Что? – Эмма вздрогнула, как воришка при завывании тревожной сигнализации. – А зачем он тебе?

– У меня форс-мажор. Хотела подкупить его пирожными, но не успела. Похоже, он улизнул.

– Похоже. Я не обратила внимания.

«Лгунья, лгунья. Почему я лгу подруге? Плохой знак».

– Паркер и Мак выпроваживают задержавшихся гостей, – продолжала щебетать Лорел, – а потом проверят все помещения. Помочь тебе?

– Нет, здесь немного. – Эмма загрузила в фургон последнюю коробку и захлопнула задние дверцы. – Пока. До завтра.

Эмма доехала до своего дома, отнесла цветы и гирлянды в холодильник. Основная их часть пойдет в местную больницу, из оставшегося она сделает маленькие композиции для себя и друзей… Но как бы решительно ни приказывала она себе сохранять самообладание и ни о чем не думать, в голове вертелась одна-единственная мысль.

Джек меня поцеловал.

И что это значило?

Почему это должно было что-то значить?

Просто поцелуй. Случайный. Импульсивный. Ничего особенного.

Готовясь ко сну, Эмма честно пыталась убедить себя в этом. Но если от поцелуя искры сыплются из глаз, а для объективной оценки не хватает романтической шкалы, отмахнуться или забыть невозможно.

Это был особенный, необыкновенный поцелуй. И что теперь? Прискорбная ситуация, ведь прежде, когда дело касалось мужчин, поцелуев и искр, она точно знала, что делать.

Эмма забралась в постель. Конечно, уснуть не удастся, но можно полежать в темноте, найти какое-нибудь решение… от крайнего изнеможения она отключилась через несколько секунд.