Текст книги "Сестра-отверженная"

Применение гнева: как женщины отвечают на расизм[133]133
  Программный доклад на конференции Национальной ассоциации женских исследований в Сторсе, Коннектикут, июнь 1981 года. – Примеч. авт.


[Закрыть]

Расизм. Убеждение в безусловном превосходстве одной расы над всеми другими и, следовательно, праве на господство, явное или скрытое.

Женщины отвечают на расизм[134]134
  «Женщины отвечают на расизм» (Women Respond to Racism) – тема конференции.


[Закрыть]. Мой ответ на расизм – гнев. Я жила с этим гневом – игнорируя его, питаясь им, приучаясь использовать его раньше, чем он успеет превратить мои видения в пыль, – большую часть своей жизни. Когда-то я жила с ним молча, страшась его тяжести. Мой страх перед гневом не дал мне ничего. Ваш страх перед этим гневом тоже не даст вам ничего.

Когда женщины отвечают на расизм, они отвечают на гнев – гнев от исключения, неоспоренных привилегий, расовых искажений, молчания, дурного обращения, стереотипного восприятия, защитного поведения, неверного именования, предательства и кооптации.

Мой гнев – это ответ на расистские установки, на действия и допущения, порождаемые этими установками. Если ваше обращение с другими женщинами отражает эти установки, тогда мой гнев и ваш сопутствующий страх – это прожекторы, которые можно использовать для роста точно так же, как я использовала для роста свои попытки научиться выражать гнев. Но только для хирургической коррекции, а не ради чувства вины. Вина и стремление защищаться – кирпичи в стене, о которую все мы бьемся; они не служат будущему ни для кого из нас.

Поскольку я не хочу, чтобы это выступление превратилось в теоретическую дискуссию, я приведу для иллюстрации этих соображений несколько примеров взаимодействия между женщинами. В интересах времени я делаю этот перечень очень кратким. Я хочу, чтобы вы понимали, что их было гораздо больше.

Например:

На академической конференции я прямо выражаю гнев по конкретному поводу, и белая женщина отвечает: «Расскажите мне, что вы чувствуете, но не говорите слишком резко, иначе я не смогу вас услышать». Но что на самом деле мешает ей услышать меня: мой тон или опасное сообщение, что ее жизнь может измениться?

Программа женских исследований одного южного университета приглашает Черную женщину выступить в завершение недельного форума о Черных и белых женщинах. «Что дала вам эта неделя?» – спрашиваю я. Самая активная белая женщина отвечает: «Я думаю, мне она дала многое. Мне кажется, Черные женщины теперь намного лучше понимают меня и лучше представляют себе мои мотивации». Будто суть проблемы расизма в том, чтобы другие понимали эту женщину.

После пятнадцати лет существования женского движения, претендующего на решение жизненных проблем и поиск будущего для всех женщин, я всё еще слышу в каждом кампусе: «Как нам решать проблемы расизма? На наше мероприятие не пришла ни одна женщина Цвета». Или другая сторона такого заявления: «У нас на факультете нет никого, кто могли бы вести курсы по их работам». Другими словами, расизм – проблема Черных женщин, проблема женщин Цвета, и только мы можем ее обсуждать.

Я читаю отрывки из своей работы под названием «Стихи для женщин в ярости»[135]135
  Одно стихотворение из этой серии включено в сборник Chosen Poems: Old and New (New York: W.W. Norton and Company, 1978), 105–108. – Примеч. авт.


[Закрыть], после чего белая женщина спрашивает: «Планируете ли вы что-то писать о том, как мы можем напрямую работать с нашим гневом? Мне кажется, это очень важно». Я спрашиваю: «Как вы применяете свой гнев?» И спешу отвернуться от ее непонимающего взгляда, прежде чем она пригласит меня поучаствовать в ее уничтожении. Я существую не для того, чтобы чувствовать ее гнев за нее.

Белые женщины начинают изучать свои отношения с Черными женщинами, но часто я слышу, что они хотят размышлять только о «цветных» детишках на дорогах их собственного детства, о любимой няне, о какой-нибудь однокласснице в начальной школе – всё это нежные воспоминания о том, что когда-то было таинственным, интригующим или же нейтральным. Вы избегаете представлений из вашего детства, порожденных хохотом над Растусом и Альфальфой[136]136
  Растус – собирательный образ веселого Черного мужчины из американских менестрель-шоу – расистских представлений, в которых белые актеры в блэкфейсе воспроизводили и высмеивали стереотипы о Черных людях. Альфальфа – персонаж серии детских комедийных фильмов «Наша банда» (Our Gang, 1922–1944), в которых также высмеивались Черные люди. – Примеч. пер. и ред.


[Закрыть], резкого послания, скрытого в носовом платке, который ваша мама стелила на скамейку в парке, потому что на ней только что сидела я, неизгладимых и дегуманизирующих образов Амоса и Энди[137]137
  «Амос и Энди» – расистская радио– и телепередача, выходившая в США с 1928 по 1960 год и основанная на комическом дуэте белых актеров, играющих стереотипные «Черные» роли. В 1930-е годы расизм «Амоса и Энди» вызвал массовые протесты Черных американ_ок. – Примеч. пер. и ред.


[Закрыть] и смешных историй, которые ваш папа рассказывал вам перед сном.

В 1967 году я везу свою двухлетнюю дочь в тележке для покупок по супермаркету в Истчестере[138]138
  Истчестер – рабочий район в северо-восточной части округа Бронкс в Нью-Йорке.


[Закрыть], и маленькая белая девочка, проезжая мимо в тележке, которую катит ее мать, радостно восклицает: «Мамочка, смотри, маленькая горничная!» И ваша мать шикает на вас, но не поправляет. И поэтому пятнадцать лет спустя на конференции по расизму эта история всё еще кажется вам смешной. Но я слышу, что ваш смех полон ужаса и неловкости.

Белая исследовательница приветствует выход сборника не-Черных женщин Цвета[139]139
  Cherríe Moraga and Gloria Anzaldua (eds.), This Bridge Called My Back: Writings by Radical Women of Color (New York: Kitchen Table,1984). – Примеч. авт. [Этот сборник стал одной из фундаментальных книг интерсекционального феминизма. Издательство Kitchen Table («Кухонный стол») основала при поддержке и участии Лорд ее подруга Барбара Смит, Черная феминистка, также соосновательница Коллектива Комбахи-Ривер и соавторка «Манифеста Черного феминизма». – Примеч. ред.]


[Закрыть]. «Он дает мне возможность разобраться с расизмом, не сталкиваясь с резкостью Черных женщин», – говорит она мне.

На международном женском культурном мероприятии известная белая американская поэтесса прерывает чтение произведений женщин Цвета, чтобы прочитать собственное стихотворение, а затем убегает на «важную секцию».

Если женщины в академии искренне хотят диалога о расизме, для этого необходимо признать потребности и контексты жизни других женщин. Когда женщина из академии говорит: «Я не могу себе это позволить», – она, скорее всего, имеет в виду, что принимает решение, как потратить имеющиеся деньги. Но когда женщина на социальном пособии говорит: «Я не могу себе это позволить», – она имеет в виду, что выживает на такую сумму денег, которой едва хватало для выживания и в 1972 году, и что ей часто не хватает на еду. Сегодня, в 1981-м, Национальная ассоциация женских исследований организует конференцию, на которой заявляет о стремлении противостоять расизму, но отказывается отменить регистрационный взнос для бедных женщин и женщин Цвета, которые хотят выступать и вести семинары. Это закрыло доступ к участию в этой конференции для многих женщин Цвета – например, Вилметт Браун из группы «Черные женщины за оплату домашнего труда»[140]140
  «Черные женщины за оплату домашнего труда» (Black Women for Wages for Housework) – группа, основанная в рамках международной активистской сети «За оплату домашнего труда» (Wages for Housework). Эта международная кампания впоследствии объединилась с инициативой «Всемирная женская забастовка», а группа Черных женщин в ее составе сегодня называется «Женщины Цвета во Всемирной женской забастовке» (Women of Colour in the Global Women’s Strike).


[Закрыть]. Неужели это просто еще один пример того, как академия обсуждает жизнь в своем узком кругу?

Я хочу обратиться к присутствующим здесь белым женщинам, которым знакомы эти установки, но в особенности к моим сестрам Цвета, которые переживают тысячи таких столкновений, – к моим сестрам Цвета, которые, как и я, всё еще дрожат от обуздываемой ярости или которым проявление нашего гнева порой кажется бесполезным или разрушительным (два самых распространенных обвинения) – я хочу обратиться к вам и поговорить о гневе, моем гневе и о том, чему я научилась в путешествиях по его владениям.

Всему можно найти применение / кроме того, что бесполезно / (тебе нужно будет / помнить об этом, когда тебя обвинят в разрушении)[141]141
  Из стихотворения «Для каждой из вас» (For Each of You), впервые опубликовано в From A Land Where Other People Live (Detroit: Broadside Press, 1973), переиздано в Chosen Poems: Old and New (New York: W.W. Norton and Company, 1982), 42. – Примеч. авт.


[Закрыть].

У каждой женщины есть богатый арсенал гнева, который можно направить против угнетения, личного и институционального, породившего этот гнев. Если точно сфокусировать его, он может стать мощным источником энергии и служить прогрессу и переменам. И когда я говорю о переменах, я говорю не просто о смене ролей, или временном ослаблении напряжения, или способности улыбаться и чувствовать себя хорошо. Я говорю о базовом и радикальном изменении тех установок, которые определяют нашу жизнь.

Я видела ситуации, в которых белые женщины, услышав расистское замечание, возмущаются этому, наполняются яростью, но молчат, потому что боятся. Этот невыраженный гнев остается внутри них, как неразорвавшаяся бомба, которую обычно швыряют в первую женщину Цвета, которая заговорит о расизме.

Но когда гнев выражается и переводится в действие в поддержку нашего видения и нашего будущего, это освобождающий и укрепляющий акт прояснения, поскольку именно в этом болезненном процессе перевода мы понимаем, кто, несмотря на серьезные разногласия, наши союзницы, а кто – наши истинные враги.

Гнев заряжен информацией и энергией. Когда я говорю о женщинах Цвета, я имею в виду не только Черных женщин. Если не-Черная женщина Цвета винит меня в том, что я делаю ее невидимой, когда предполагаю, что ее борьба с расизмом ничем не отличается от моей, мне стоит поучиться у нее, чтобы нам обеим не размениваться напрасно на борьбу с истинами, стоящими между нами. Если я сознательно или невольно участвую в угнетении моей сестры и она указывает мне на это, ответить гневом на ее гнев – значит заглушить суть нашего взаимного обмена противодействием. Это растрата энергии. И да, очень трудно стоять и внимать голосу другой женщины, описывающей страдание, которого я не знаю или к которому я приложила руку.

Здесь мы говорим, отстранившись от самых очевидных напоминаний о той борьбе, которую мы ведем как женщины. Это не должно помешать нам увидеть масштабы и сложность сил, выступающих против нас и всего самого человечного вокруг нас. Когда мы как женщины изучаем расизм, мы делаем это не в политическом и социальном вакууме. Мы действуем наперекор системе, в которой расизм и сексизм – основные, устоявшиеся и необходимые способы получения выгоды. Женское противостояние расизму – тема настолько опасная, что, когда местные СМИ пытаются дискредитировать эту конференцию, они выбирают для отвлекающего маневра предоставление жилья лесбиянкам[142]142
  В преддверии конференции, 19 мая 1981 года, ежедневная газета штата Коннектикут «Хартфорд Курант» опубликовала заметку о «лесбийском жилье» для участниц конференции, в которой подавала как сенсацию возможность отдельного размещения лесбиянок в общежитии принимающего университета. – Примеч. авт.


[Закрыть] – как будто «Хартфорд Курант» не решается назвать выбранную для обсуждения тему, расизм, лишь бы не стало понятно, что женщины в самом деле пытаются изучать и менять все репрессивные условия нашей жизни.

Мейнстримная система коммуникации не хочет, чтобы женщины, особенно белые, отвечали на расизм. Она хочет, чтобы расизм принимали как неизменную данность в ткани вашего существования, такую же, как вечернее время или простуда.

Итак, мы действуем в условиях противостояния и угрозы, причина которых, определенно, не гнев, лежащий между нами, а та лютая ненависть, что направлена против всех женщин, людей Цвета, лесбиянок и геев, бедных людей – против всех тех, кто стремится изучать обстоятельства своей жизни, сопротивляясь угнетению, стремясь к объединению и эффективным действиям.

Любое обсуждение женщинами расизма должно включать признание и применение гнева. Это обсуждение должно быть прямым и творческим, потому что оно критически важно. Мы не можем позволить нашему страху перед гневом сбить нас с толку или соблазнить нас согласиться на что-то меньшее, чем тяжкий труд по высвобождению честности – мы должны подходить к выбору этой темы и к неразрывно связанному с ней гневу со всей серьезностью, потому что, будьте уверены, наши противники весьма серьезны в своей ненависти к нам и к тому, что мы здесь пытаемся делать.

И пока мы взаимно всматриваемся в наш гнев, хоть это часто и сопряжено с болью – пожалуйста, помните, что не наш гнев заставляет меня напоминать вам запирать двери на ночь и не бродить по улицам Хартфорда в одиночку. Это – ненависть, которая рыщет по этим улицам, это – желание уничтожить всех нас, если мы действительно работаем ради перемен, а не просто забавляемся академической риторикой.

Эта ненависть и наш гнев – совершенно разные вещи. Ненависть – это ярость тех, кто не разделяет наших устремлений, и ее цель – смерть и разрушение. Гнев – это горе от искажений между равными, и его цель – перемены. Но у нас всё меньше времени. С детства мы приучены видеть в любом различии, кроме пола, повод для уничтожения, и для Черных и белых женщин встретиться с гневом друг дружки без отрицания, оцепенения, молчания или вины – уже само по себе еретическая и плодотворная идея. Она подразумевает, что равные встречаются на основе своей общности, чтобы изучить взаимные различия и исправить те искажения, которые создала вокруг наших различий история. Потому что именно эти искажения разделяют нас. И нам стоит задуматься: кому это выгодно?

Женщины Цвета в америке взрослеют в симфонии гнева, в принуждении к молчанию, в отвержении, зная, что если мы выживаем, то это назло миру, уверенному, что мы – недолюди, и ненавидящему само наше существование, когда мы ему не прислуживаем. И я говорю «симфония», а не «какофония», потому что нам пришлось научиться дирижировать своими яростями, чтобы они не разорвали нас на части. Нам пришлось научиться проходить сквозь них и черпать из них стойкость, силу и проницательность для нашей повседневной жизни. Те из нас, кто не усвоили этот трудный урок, не выжили. И часть моего гнева всегда – приношение моим павшим сестрам.

Гнев – адекватная реакция на расистские установки, как и ярость, когда действия, порождаемые этими установками, не меняются. Тех женщин в этом зале, кто боится гнева женщин Цвета больше, чем собственных нерассмотренных расистских установок, я спрашиваю: неужели гнев женщин Цвета опаснее, чем ненависть к женщинам, пронизывающая все области нашей жизни?

Не гнев других женщин уничтожит нас, а наш отказ остановиться, прислушаться к его ритмам, учиться у него, не задерживаться на способе подачи, а обратиться к сути, использовать этот гнев как важный источник обретения силы.

Я не могу скрыть свой гнев ради того, чтобы уберечь вас от вины, обиды или ответного гнева, ведь делать так значило бы оскорбить и опошлить все наши усилия. Вина – не ответ на гнев, это ответ на собственные действия или бездействие. Если она приводит к изменениям, то она может быть полезной, ведь тогда это уже не вина, а начало знания. Но слишком часто вина – лишь синоним бессилия, стремления защищаться, разрушающего взаимодействие; она становится средством для оправдания невежества и поддержания существующего положения вещей, последней защитой неизменности.

У большинства женщин нет инструментов, чтобы подходить к гневу конструктивно. В прошлом группы роста самосознания, преимущественно белые, разрабатывали способы выражения гнева, обычно направленного на мужской мир. И эти группы состояли из белых женщин с общими условиями угнетения. Обычно они не стремились проговорить истинные различия между женщинами, такие как раса, цвет, возраст, класс и сексуальная идентичность. Казалось, в то время не было нужды изучать противоречивость собственного «я» женщины как угнетательницы. Они делали работу по выражению гнева, но почти не уделяли внимания гневу, направленному друг на дружку. Они не разработали инструментов, которые помогли бы справляться с гневом других женщин вместо того, чтобы уклоняться или бежать от него под покровом вины.

Я не нахожу творческого применения чувству вины, ни вашему, ни моему. Вина – лишь еще один способ избежать осознанного действия, потянуть время перед лицом острой необходимости сделать четкий выбор, перед лицом приближающегося шторма, который может и напоить землю, и повалить деревья. Если я говорю с вами в гневе, по крайней мере, я говорю с вами – я не приставила пистолет к вашей голове и не пристрелила вас на улице; я не смотрела на истекающее кровью тело вашей сестры и не спрашивала: «Что же она натворила, чтобы заслужить такое?» Такова была реакция двух белых женщин на рассказ Мэри Черч Террелл[143]143
  Мэри Черч Террелл (1863–1954) – Черная суфражистка и активистка движения за гражданские права, соосновательница Национальной ассоциации цветных женщин.


[Закрыть] о линчевании беременной Черной женщины, после которого ее ребенка вырвали из ее чрева. Это было в 1921 году, и Элис Пол[144]144
  Элис Пол (1885–1977) – белая американская суфражистка, одна из лидерок кампании за принятие Девятнадцатой поправки о женских избирательных правах в Конституцию США. После того как поправку приняли, обеспечив почву для электорального права белых женщин, Элис Пол закончила кампанию, отказавшись присоединиться к Черным активисткам, которые всё еще не могли голосовать из-за расистских законов и продолжали борьбу. – Примеч. пер.


[Закрыть] только что отказалась публично поддержать распространение Девятнадцатой поправки на всех женщин, отказавшись поддержать включение женщин Цвета, хотя мы участвовали в борьбе за внесение поправки.

Гнев между женщинами не убьет нас, если мы будем выражать его точно, если будем вникать в содержание того, что говорится, хотя бы с такой же энергией, с какой защищаемся от тона, которым это говорится. Когда мы отворачиваемся от гнева, мы отвергаем понимание, говорим, что примем лишь то, что уже известно, что до смерти знакомо и что не несет рисков. Я попыталась выяснить, в чем польза гнева для меня и в чем его ограничения.

Для женщин, приученных бояться, гнев слишком часто несет угрозу уничтожения. В мужском конструкте грубой силы нам внушили, что наша жизнь зависит от доброй воли патриархальной власти. Гнева других следовало избегать любой ценой, ведь из него нельзя было вынести ничего, кроме боли, суждения, что мы плохие, что мы не справились, не сделали того, что были должны. И если мы принимаем свое бессилие, то, конечно, любой гнев может нас уничтожить.

Но сила женщин – в способности признать творческую энергию различий между нами и противостоять тем искажениям, которые мы унаследовали без нареканий, но исправить которые теперь в нашей власти. Женский гнев может превращать различие в силу через понимание. Ведь гнев между равными рождает перемены, а не разрушение; неудобство и чувство утраты, которые он часто вызывает, не пагубны, они – признак роста.

Мой ответ на расизм – гнев. Этот гнев разъедал мою жизнь, только когда оставался невысказанным, бесполезным для всех. Он помогал мне и в классных комнатах, где не было ни света, ни учения, где от вклада и истории Черных женщин не было и следа. Он служил мне огнем в ледяной пустыне непонимающих взглядов белых женщин, которые видели в моем опыте и опыте моего народа лишь новые поводы для страха или вины. И мой гнев – не оправдание тому, чтобы вы не разбирались с вашей бесчувственностью, не повод отстраняться от последствий ваших же действий.

Когда женщины Цвета высказывают тот гнев, который так часто сопровождает наши контакты с белыми женщинами, нам говорят, что мы «создаем атмосферу безнадежности», «мешаем белым женщинам преодолеть вину» или «преграждаем путь к доверительной коммуникации и действию». Всё это – прямые цитаты из писем, которые я получила от участниц этой организации за последние два года. Одна женщина написала: «Поскольку Вы – Черная Лесбиянка, Вы будто облечены моральным авторитетом страдания». Да, я Черная, я Лесбиянка, и то, что вы слышите в моем голосе, – ярость, а не страдание. Гнев, а не моральное превосходство. Здесь есть разница.

Отворачиваться от гнева Черных женщин, оправдываясь или отговариваясь страхом, не значит наделить кого-то властью – это просто еще один способ сохранить расовую нечувствительность и силу неосознанных привилегий несокрушенными, нетронутыми. Вина – лишь еще одна форма объективации. От угнетенных всегда требуют еще и еще усилий, чтобы заполнить пробел между бесчувственностью и человечностью. От Черных женщин ожидается, что мы будем использовать наш гнев только ради спасения или просвещения других людей. Но это время прошло. Мой гнев принес мне боль, но он принес и выживание, и я не откажусь от него, не убедившись, что у меня есть что-то не менее мощное, чтобы заменить его на пути к ясности.

Кто здесь настолько зачарована собственным угнетением, что не может разглядеть отпечаток своего каблука на лице другой женщины? Для кого обстоятельства ее угнетения стали драгоценным и необходимым пропуском в круг праведниц, подальше от холодных ветров самоанализа?

Я лесбиянка Цвета, и моим детям хватает еды потому, что я работаю в университете. Если из-за их полных животиков я не могу признать свою общность с женщиной Цвета, чьи дети не едят, потому что она не может найти работу, или с той, у кого нет детей, потому что ее чрево искромсано после подпольных абортов и стерилизации; если я не могу признать лесбиянку, которая решила не иметь детей; женщину, которая живет в шкафу, потому что ее гомофобное окружение – единственная поддержка в ее жизни; ту, которая выбрала молчание вместо еще одной смерти; ту, которая боится, что мой гнев спровоцирует взрыв ее собственного, – если я не могу признать в них другие воплощения самой себя, значит я участвую в угнетении не только каждой из них, но и в своем, и тогда гнев, который встает между нами, нужно использовать для ясности и взаимного усиления, а не для избегания через вину или дальнейшего разделения. Я не свободна, пока в заточении еще хоть одна женщина, даже если ее цепи совсем не похожи на мои. И я не свободна, пока закован еще хоть один человек Цвета. Так же, как не свободна и ни одна из вас.

Я говорю здесь как женщина Цвета, которая стремится не к разрушению, а к выживанию. Ни одна женщина не обязана менять мышление своего угнетателя, даже если это мышление воплощено в другой женщине. Я вскормила волчью пасть гнева и нашла в нем и свет, и смех, и защиту, и пламя для тех мест, где не было ни огонька, ни еды, ни сестер, ни пощады. Мы не богини, не матриархи и не доктрины божественного прощения; мы не карающие огненные персты и не орудия истязания – мы женщины, у которых в конечном счете всегда остается лишь наша женская сила. Мы научились использовать гнев, как научились использовать мертвую плоть животных. Мы переносили синяки и побои, мы менялись, и вот мы выжили и выросли, и, говоря словами Анджелы Уилсон[145]145
  Анджела Уилсон – Черная феминистка, лесбиянка и поэтесса. Участвовала в организации конференции «Исследовательница и феминистка: класс, раса и пол» (The Scholar and the Feminist VII: Class, Race and Sex) в 1980 году, публиковала стихи в сборнике «Гибельная мудрость» (Sinister Wisdom) под редакцией Мишель Клифф и Адриенны Рич в 1982 году.


[Закрыть], мы в самом деле движемся дальше. С бесцветными женщинами или без них. Мы используем все преимущества, которых добились, в том числе гнев, чтобы определить и создать мир, где все наши сестры смогут расти, где наши дети смогут любить и где способность пойти навстречу и прикоснуться к различию и удивительности другой женщины превзойдут наконец потребность в разрушении.

Потому что это не гнев Черных женщин растекается, как отрава, по земному шару. Это не мой гнев запускает ракеты, тратит больше шестидесяти тысяч долларов в секунду на реактивные снаряды и другие орудия войны и смерти, расстреливает детей в городах, копит запасы нервно-паралитического газа и химических бомб, насилует наших дочерей и нашу землю. Это не гнев Черных женщин вырождается в невидящую, дегуманизирующую силу, стремящуюся уничтожить всех нас, если только мы не дадим ей отпор всем, что у нас есть – нашей силой изучать и переопределять условия нашей жизни и труда, нашей силой воображать и воссоздавать – один мучительный гнев за другим, камень за тяжелым камнем – будущее взаимоопыляющих различий и землю, на которой будут возможны наши решения.

Мы рады всем женщинам, готовым встретиться с нами лицом к лицу, без объективации и без чувства вины.