Текст книги "Сестра-отверженная"

Уроки шестидесятых[146]146
  Речь на Уикенде памяти Малкольма Икса, Гарвард, февраль 1982 года. – Примеч. авт.


[Закрыть]

Малкольм Икс[147]147
  Малкольм Икс (1925–1965) – один из лидеров антирасистского движения в США и Черной националистической организации «Нация ислама». Взял фамилию Икс как символ неизвестного африканского имени своих предков. Был убит во время публичного выступления бывшими товарищами по «Нации ислама» при возможной, но недоказанной причастности полиции и спецслужб.


[Закрыть] – особая фигура переломного периода моей жизни. Сегодня я стою перед вами – Черная, Лесбиянка, Феминистка – наследница Малкольма и его традиции, делающая свою работу, и моими устами призрак его голоса вопрошает у каждого и каждой из присутствующих: делаете ли вы свою?

Новых идей нет – есть только новые способы вдохнуть жизнь и силу в те идеи, которые нам дороги. Я не буду притворяться, что Малкольм Икс стал моим сияющим принцем, как только я впервые увидела или услышала его, потому что это было бы неправдой. В феврале 1965 года я растила двоих детей и мужа в трехкомнатной квартире на 149-й улице в Гарлеме. Я читала о Малкольме Иксе и Черных мусульманах. Я сильнее заинтересовалась Малкольмом Иксом, когда он покинул «Нацию ислама», когда Элайджа Мухаммад запретил ему говорить за его комментарий по поводу убийства Кеннеди – что посеешь, сказал он, то и пожнешь[148]148
  Когда Малкольма Икса попросили прокомментировать убийство Джона Кеннеди в 1963 году, он использовал английскую пословицу Chickens come home to roost (буквально «Куры возвращаются на насест», то есть «Что посеешь, то и пожнешь»), добавив, что возвращение кур на насест всегда радует его, а не огорчает. Икс пояснил свою позицию, перечислив несколько громких убийств и терактов на почве расовой ненависти, произошедших за предшествующие годы. Этот комментарий многие посчитали неуместным; глава «Нации ислама» Элайджа Мухаммад запретил Иксу публичные выступления на 90 дней. – Примеч. пер. и ред.


[Закрыть]. До этого я не обращала особого внимания на «Нацию ислама» из-за их отношения к женщинам и неактивистской позиции[149]149
  «Нация ислама» – религиозно-политическая организация, созданная в США в 1930 году. Соединяя в себе элементы ислама и Черного национализма, проповедует божественное происхождение Черных людей. Придерживается патриархальных взглядов на гендерные отношения, выступает за подчинение женщин и осуждает гомосексуальность.


[Закрыть]. Я читала автобиографию Малкольма, мне понравился его стиль, и мне казалось, что внешне он похож на родственников моего отца, но я была в числе тех, кто не услышали голос Малкольма по-настоящему, пока смерть не сделала его громче.

Я совершила ту ошибку, которую до сих пор совершают многие из нас, – позволила СМИ (и я имею в виду не только белые СМИ) определять тех, кто приносит самые важные для наших жизней послания.

Когда я прочитала Малкольма Икса с тщательным вниманием, я увидела человека, куда более близкого к сложности подлинных перемен, чем все, кого я читала ранее. Многое из того, что я скажу сегодня, родилось из его слов.

В последний год своей жизни Малкольм Икс добавил к своему основополагающему видению новую широту, которая, останься он в живых, привела бы его к неизбежному столкновению с вопросом различия как творческой и необходимой силы для перемен. Потому что по мере того как Малкольм Икс продвигался от позиции сопротивления расовому статус-кво и его анализа к более активным размышлениям об объединении ради перемен, он начал пересматривать некоторые из своих ранних позиций. Один из ключевых навыков выживания для Черных людей – способность меняться, переваривать опыт, хороший или плохой, превращая его в нечто полезное, долговечное, действенное. Четыреста лет выживания под угрозой исчезновения научили нас, что если мы собираемся жить, мы должны уметь быстро учиться. Малкольм знал это. Нам не нужно снова и снова повторять те же ошибки, если мы можем рассмотреть их, учиться на них и строить новое на их основе.

Прежде чем Малкольм был убит, он изменил и расширил свои взгляды на роль женщин в обществе и революции. Он начинал с растущим уважением говорить о своей связи с Мартином Лютером Кингом-младшим, чья политика ненасилия казалась столь далекой от его собственной. И он начинал задумываться об общественных условиях, при которых в самом деле должны складываться союзы и коалиции.

Еще он начал говорить о тех шрамах угнетения, которые заставляют нас вести войну с самими собой друг в дружке, а не с нашими врагами.

Как Черным людям шестидесятые годы преподали нам один урок: любое движение к освобождению должно быть бесконечно сложным. Ведь мы должны двигаться наперекор не только тем силам, которые дегуманизируют нас извне, но и тем угнетающим ценностям, которые мы вынуждены были усвоить. Изучая сочетание наших побед и заблуждений, мы можем изучить опасность неполного видения. Не для того чтобы осудить это видение, а чтобы изменить его, построить лекала возможного будущего и направить наш гнев и жажду перемен на наших врагов, а не друг на дружку. В шестидесятые пробудившийся гнев Черного сообщества часто выражался не вертикально, против беззакония власти, против истинных источников контроля над нашими жизнями, а горизонтально, против тех, кто стояли ближе всего к нам и были так же бессильны.

Мы были готовы нападать, не всегда в самых подходящих местах. Когда мы расходились во взглядах на решение какой-то проблемы, часто мы были суровее друг к дружке, чем к виновникам наших общих проблем. Различие издавна использовали против нас так жестоко, что как народ мы были не готовы терпеть никаких отклонений от Черности, как она была определена извне. В шестидесятые политкорректность стала не ориентиром для жизненной практики, а новыми цепями. Небольшая и громкая часть Черного сообщества потеряла из виду тот факт, что единство не означает единодушия, а Черные люди – не стандартная и очевидная величина. Чтобы действовать сообща, нам не нужно превращаться в смесь неразличимых частиц, как чан с гомогенизированным шоколадным молоком. Единство подразумевает объединение элементов, изначально разнообразных в своей особой природе. Наше упорство в изучении напряженностей внутри разнообразия помогает двигаться к нашей общей цели. Слишком часто мы игнорируем прошлое или романтизируем его, обессмысливая причину для единства или отодвигая ее в область мифического. Мы забываем, что необходимый ингредиент, без которого прошлое не сможет работать на будущее, – это наша энергия в настоящем, перерабатывающая одно в другое. Непрерывность не случается автоматически, и это не пассивный процесс.

Шестидесятым была свойственна безрассудная вера в мгновенные решения. Это была важнейшая эпоха пробуждения, гордости и ошибок. Движение за гражданские права и движение Черной силы[150]150
  Движение Черной силы (Black Power) – радикальное антирасистское движение, оформившееся после убийства Малкольма Икса во второй половине 1960-х. В отличие от Движения за гражданские права, лицом которого был Мартин Лютер Кинг, Черная сила не избегала насильственных методов политической борьбы. Позднейшими яркими ее представителями стали «Черные пантеры».


[Закрыть] возродили возможности для бесправных групп в этой стране. Но хотя мы и боролись с общими врагами, временами мы поддавались соблазну индивидуальных решений и становились небрежными друг к дружке. Иногда мы не могли вынести взаимных различий из страха перед тем, что эти различия могут сказать о нас самих. Будто все мы не оказываемся когда-нибудь слишком Черными, слишком белыми, слишком мужчинами, слишком женщинами. Но любое видение будущего, включающее всех нас, по определению должно быть сложным и расширяющимся, а не легко достижимым. Ответ на холод – тепло, ответ на голод – еда. Но нет простого, монолитного ответа на расизм, сексизм, гомофобию. Есть только ежедневное сознательное сосредоточение на том, чтобы идти наперекор им, где бы я ни столкнулась с этими конкретными проявлениями одной и той же болезни. Понимая, кто такие «мы», мы учимся применять наши силы с большей точностью против наших врагов, а не против самих себя.

В шестидесятые белая америка – и расистская, и либеральная – с наслаждением наблюдала со стороны, как Черные радикалы ссорятся с Черными мусульманами, Черные националисты поливают грязью сторонников ненасилия, а Черным женщинам говорят, что пользу Движению Черной силы они могут принести, только распростершись перед ним. Существование Черных лесбиянок и геев даже не допускалось в общественное сознание Черной америки. Сегодня, в восьмидесятые, мы знаем из документов, полученных благодаря Закону о свободе информации[151]151
  Федеральный закон о свободе информации, вступивший в силу в 1967 году, обязывает правительство США по запросу предоставлять частичный или полный доступ к правительственной информации и документам.


[Закрыть], что в шестидесятые ФБР и ЦРУ использовали нашу нетерпимость к различиям, чтобы сеять смуту и трагедии в одном сегменте Черного сообщества за другим. Черное было прекрасным[152]152
  «Черное прекрасно» (Black is Beautiful) – центральный лозунг антирасистского культурного движения, которое берет свое начало в 1960-х и направлено против интернализованного расизма. – Примеч. пер. и ред.


[Закрыть], но всё же подозрительным, и слишком часто наши дискуссионные площадки становились аренами для соревнований в Черности и бедности – в этих играх не могло быть победителей.

Шестидесятые были для меня эпохой надежд и воодушевления, но в то же время и эпохой одиночества и разочарования изнутри. Часто казалось, что я работаю и воспитываю своих детей в пустоте и что это моя вина – была бы я Чернее, всё было бы хорошо. Это было время массы растраченных сил, и часто мне было очень больно. Либо я отказывалась от одних сторон своей идентичности в пользу других, либо мой труд и моя Черность оказывались неприемлемы. Я была Черной матерью-лесбиянкой в межрасовом браке, и какая-нибудь часть меня непременно оскорбляла чьи-нибудь удобные предрассудки о том, кем я должна быть. Так я поняла, что, если я не буду определять себя для себя, меня перемелют, превратят в чужие фантазии обо мне и съедят заживо. Моя поэзия, моя жизнь, мой труд, мои силы для борьбы были недопустимы, если только я не притворялась, что вписываюсь в чужую норму. Я поняла, что я не только не могу преуспеть в этой игре, но что энергия, которую требует этот маскарад, будет потеряна для моей работы. А мне нужно было растить детей и учить студенток. Война во Вьетнаме обострялась, наши города горели, всё больше наших детей отключались под наркотиками в школьных коридорах, героин захватывал наши улицы. Нам нужна была внятная сила, а не конформность. Были и другие сильные, готовые работать Черные люди, чьи идеи кромсали и заглушали, загоняя их в тесные воображаемые рамки Черности. Не было защиты от этого и у Черных женщин. На одном национальном собрании Черных женщин по поводу политического действия молодую активистку за гражданские права, которая всего за несколько лет до этого пережила побои и тюремное заключение в Миссисипи, смешали с грязью и заставили замолчать, не поверив ей, потому что она была замужем за белым. Некоторые из нас выстояли, другие пропали в борьбе. Это было время больших надежд, больших ожиданий, но и больших потерь. Теперь это история. В восьмидесятых нам незачем повторять те же ошибки.

Чистая энергия Черной решимости, высвобожденная в шестидесятые, стала топливом для изменений Черного сознания, представлений о себе и ожиданий. Эта энергия всё еще ощущается в движениях за перемены среди женщин, других людей Цвета, геев, людей с инвалидностями – всех бесправных народов в этом обществе. Это наследие, которое шестидесятые оставили нам и другим. Но мы должны признать, что многие наши высокие ожидания скорых революционных перемен не оправдались. А многое из достигнутого разрушается прямо сейчас. Это не повод для отчаяния, не причина отрицать значимость тех лет. Но мы должны встретить с ясностью и проницательностью уроки, которые несет нам чрезмерное упрощение всякой борьбы за самосознание и освобождение, иначе мы не сможем собрать нужные силы, чтобы противостоять многообразным угрозам для нашего выживания в восьмидесятых.

Не бывает однонаправленной борьбы, потому что мы не живем однонаправленную жизнь. Малкольм знал это. Мартин Лютер Кинг-младший знал это. Наши битвы конкретны, но мы не одиноки. Мы не совершенны, но мы сильнее и мудрее, чем сумма наших ошибок. Черные люди были здесь до нас и выжили. Мы можем читать их жизни как указатели на пути и понимать, как точно заметила Бернис Ригон[153]153
  Бернис Джонсон Ригон (род. 1942) – композиторка, исследовательница и активистка, в 1960-е – соосновательница протестного квартета «Фридом сингерс» («Певицы свободы»), выступавшего в поддержку Движения за гражданские права.


[Закрыть], что каждая и каждый из нас здесь потому, что кто-то до нас сделали что-то, чтобы это стало возможным. Учиться на их ошибках не значит преуменьшать ни наш долг перед ними, ни тяжкий труд, необходимый, чтобы стать собой и стать эффективными.

Мы так легко теряем нашу историю, если нам ее не разжевали заранее в «Нью-Йорк Таймс», «Амстердам Ньюс»[154]154
  «Амстердам Ньюс» – еженедельная нью-йоркская газета для Черной аудитории; была первым изданием, признавшим и публиковавшим Малкольма Икса.


[Закрыть] или в журнале «Тайм». Может быть, это оттого, что мы не слушаем наших поэтов и юродивых, а может, оттого, что не слушаем голоса наших матерей в самих себе. Когда самые глубокие истины, которые я говорю, звучат из моих уст голосом моей матери, хоть я и вспоминаю, как спорила с ней, мне приходится пересмотреть и наши отношения, и источники моего знания. Это не значит, что мне нужно романтизировать свою мать, чтобы ценить то, что она дала мне: быть Женщиной, быть Черной. Не нужно романтизировать прошлое, чтобы видеть, как оно дает ростки в настоящем. Незачем переживать расточительство забывчивости, которая отнимает у нас уроки прошлого, вместо того чтобы позволить нам читать их с гордостью и глубоким пониманием.

Мы знаем, каково быть теми, кому лгут, и знаем, как важно не лгать самим себе.

Мы сильны, потому что выжили, а это и есть главное – выживать и расти.

В каждой и каждом из нас есть частичка человечности, которая знает, что нам не несет блага машина, порождающая один кризис за другим и перемалывающая наше будущее в пыль. Чтобы не позволить огромным силам, нацеленным против нас, установить ложную иерархию угнетения, мы должны научиться видеть в каждой нападке на Черных, в каждой нападке на женщин наступление на всех нас – тех, кто понимает, что системы, которые стоят на наших плечах, не служат нашим интересам. Каждая и каждый в этом зале – связующее звено между законами против бедных, убийствами геев, поджогами синагог, уличными домогательствами, нападениями на женщин и участившимся насилием над Черными людьми. Я спрашиваю себя так же, как и каждую и каждого из вас: каких именно изменений в ткани конкретно моей повседневной жизни требует эта связь? Выживание – не теория. Как именно я участвую в подавлении любой группы из тех, кого я считаю своими? Осознание должно озарить конкретные детали нашей жизни: кто трудится, чтобы испечь хлеб, который мы выбрасываем; или сколько энергии тратится на изготовление радиоактивных ядов, которые не распадутся даже через тысячу лет; или кто слепнет, собирая микротранзисторы в наших дешевых калькуляторах?

Мы – женщины, которые пытаются соткать будущее в стране, где Поправку о равных правах отклонили как подрывной закон. Мы – Лесбиянки и геи, первейшие мишени «новых правых», те, кому угрожает кастрация, тюрьма и убийство на улице. И мы знаем, что наше уничтожение прокладывает путь уничтожению других людей Цвета, старых людей, бедных – всех, кто не вписывается в эту мифическую бесчеловечную норму.

Разве мы можем позволить себе продолжать ссориться друг с дружкой?

Мы – Черные люди, живущие во времена, когда сознанием намеренной расправы над нами пропитано всё вокруг. Всё чаще люди Цвета становятся расходным материалом, это политика нашего государства и здесь, и за рубежом. Мы существуем под властью правительства, готового повторить в Сальвадоре и Никарагуа трагедию Вьетнама; правительства, которое встает на неверную сторону каждой битвы за освобождение, происходящей на земном шаре; правительства, которое вторглось и завоевало – пока я редактирую этот текст – суверенное государство Гренада площадью в пятьдесят три квадратных мили под предлогом того, что 110 000 ее житель/ниц представляют угрозу для США[155]155
  Оккупация войсками США в 1983 году положила конец социалистическому режиму в Гренаде. Эти события подробно описаны в эссе «Возвращение в Гренаду», см. с. 206.


[Закрыть]. Наши газеты полнятся мнимой тревогой о правах человека в белой коммунистической Польше в то самое время, как мы санкционируем принятием и военными поставками систематический геноцид апартеида в ЮАР, убийств и пыток на Гаити и в Сальвадоре[156]156
  На Гаити в 1957–1986 годах действовала военная диктатура. В Сальвадоре военная диктатура сменилась гражданской войной, продлившейся с 1979 по 1992 год.


[Закрыть]. Американские консультационные группы поддерживают репрессивные правительства по всей Центральной и Южной Америке, так же как и на Гаити, причем консультирование – лишь кодовое слово, предваряющее военную помощь.

Решения о сокращении помощи неизлечимо больным, старым, зависимым детям, урезании бюджетов на продуктовые талоны и даже на школьные обеды принимают сытые мужчины, живущие в удобных домах с двумя машинами и бесчисленными налоговыми прикрытиями. Никто из них не ложится спать голодным. Недавно кто-то из них предложил нанимать пожилых людей для работы на атомных станциях, потому что им всё равно скоро умирать.

Неужели кто-то из присутствующих всё еще может позволить себе верить, что попытки вернуть будущее могут быть частными или индивидуальными? Неужели кто-то из вас еще может позволить себе верить, что целью освобождения может быть единственная, конкретная область какой-либо одной расы, одного пола, возраста, религии, сексуальности или класса?

Революция – это не разовое событие. Это развить в себе неусыпную чуткость к малейшей возможности привнести подлинные изменения в устоявшиеся, отжившие реакции; в частности, это учиться уважительному обращению с взаимными различиями.

У нас есть общий интерес – выживание, – а его невозможно достичь, действуя отдельно от других только потому, что их различие нас смущает. Мы знаем, каково быть теми, кому лгут. Шестидесятые должны научить нас тому, как важно не лгать самим себе. Не считать, что революция – это разовое событие или что она происходит вокруг нас, а не внутри нас. Не думать, что свобода может принадлежать какой-то одной группе среди нас, когда другие несвободны. Как важно не позволять даже нашим лидерам определять нас для нас самих или определять для нас источники нашей силы.

Здесь нет такого Черного человека, который может позволить себе ждать, пока его или ее вовлекут в позитивное действие ради выживания. Каждому и каждой из нас необходимо прямо и внимательно взглянуть на действительные особенности (условия) его или ее жизни и решить, где требуются действия и энергия и где они могут быть эффективны. Перемены – это прямая ответственность каждого и каждой из нас, где бы и в каком бы положении мы ни находились, какую бы область действий ни выбирали. Ведь пока мы ждем еще одного Малкольма, еще одного Мартина, еще одного харизматичного Черного лидера, который благословит нашу борьбу, Черные старики и старухи в трущобах замерзают насмерть, Черных детей на улицах избивают и режут или компостируют им мозги телевидением, а доля Черных семей за чертой бедности сегодня выше, чем в 1963 году.

И если мы ждем, когда можно будет отдать наше будущее в руки какого-нибудь нового мессии, то что случится, когда и этих лидеров застрелят, дискредитируют, обвинят в убийстве, назовут гомосексуалами или как-то еще подорвут их авторитет? Мы снова отложим наше будущее? Что за усвоенный и саморазрушительный барьер мешает нам двигаться, не дает объединиться?

Мы, Черные люди, стоим сейчас на уникальном перекрестке в нашей жизни. Отказаться участвовать в создании нашего будущего – значит сдаться. Не дайте обмануть себя, не дайте загнать себя в пассивность ложным чувством безопасности (это не про меня) или отчаянием (нам ничего не изменить). Каждый и каждая из нас должны найти свою работу и делать ее. Готовность к борьбе больше не значит, а может быть, никогда и не значила перестрелки среди бела дня. Это значит трудиться не покладая рук ради перемен, иногда без малейшей уверенности в том, что перемены наступят. Это значит делать лишенную романтики, утомительную работу по выстраиванию осмысленных союзов, и это значит видеть, какие союзы возможны, а какие нет. Это значит сознавать, что союз, как и единство, есть сплочение цельных, самоактуализированных людей, собранных и верящих, а не разобщенных автоматов, марширующих к заданной точке. Это значит бороться с отчаянием.

В университете это, безусловно, непростая задача, потому что, когда вы оказываетесь здесь, на вас обрушивается поток возможностей назвать себя не тем именем, забыть о том, кто вы и в чем ваши действительные интересы. Будьте уверены, вас будут обхаживать, а ничто не парализует творческую способность быстрее, чем токенизм – это ложное чувство безопасности, подпитываемое мифом о возможности индивидуальных решений. Если перефразировать Малкольма, когда Черная адвокатка едет на «Мерседесе» по авеню Зи в Бруклине, она всё равно «негритянская сука» – два слова, которые, кажется, никогда не выходят из моды.

Вам не нужно быть мной, чтобы мы могли бороться плечо к плечу. Мне не нужно быть вами, чтобы понимать, что у нас с вами общие войны. Но мы с вами должны посвятить себя какому-то будущему, и включить друг дружку в его образ, и работать на достижение этого будущего, используя уникальные сильные стороны каждой из наших идентичностей. А для этого мы должны дать друг дружке право на различия, в то же время осознавая нашу общность.

Наша история научила нас, что если действия во имя перемен направлены лишь против внешних обстоятельств нашего угнетения, то этого недостаточно. Ради нашего исцеления мы должны распознавать безысходность, которую внушает нам угнетение – этот настойчивый голосок, который твердит, что наши усилия напрасны, ничего не изменить, так зачем тогда всё, просто прими это. И мы должны бороться с этой вживленной в нас частичкой самоуничтожения, которая живет и расползается внутри нас, как яд, и остается неизученной до тех пор, пока не заставит нас обратиться против самих себя друг в дружке. Но мы можем распознать и прямо указать на эту ненависть, запрятанную глубоко внутри каждой и каждого из нас, и увидеть, кого она заставляет нас презирать, и мы можем ослабить ее могущество знанием о нашей действительной взаимосвязи, прорастающей поверх наших различий.

Надеюсь, на опыте шестидесятых мы выучим, что мы не можем позволить себе делать работу наших врагов, уничтожая друг дружку.

Что это значит, когда в момент ярости Черный бейсболист – это произошло в Иллинойсе – осыпает бранью белого провокатора, но наставляет нож на Черного? Какой способ можно найти, чтобы поддерживать порядок на улицах района, где живет меньшинство, не настраивая при этом одно поколение против другого?

Говоря о Черных лесбиянках и геях, председатель студенческого самоуправления Говардского университета[157]157
  Говардский университет – частный университет в Вашингтоне, основанный как учебное заведение для Черных студент_ок.


[Закрыть] заявляет по поводу публикации в кампусе Манифеста гомосексуальных студентов: «Черное сообщество не имеет ничего общего с этой мерзостью – нам придется отказаться от этих людей» [курсив мой]. Отказаться? Часто сами того не замечая, мы впитываем расистское убеждение, что Черные люди – подходящая мишень для любого гнева. Мы ближе всего друг к дружке, и нам легче излить ярость друг на дружку, чем на наших врагов.

Конечно, с исторической точки зрения, юноша из Говарда неправ. Он принадлежит к Черному сообществу, а значит у него много общего с «нами». В числе лучших наших писателей, активисток, художников и ученых и в шестидесятые, и сегодня были и есть лесбиянки и геи, и история подтвердит мои слова.

В шестидесятые от меня снова и снова требовали оправдываться за мое существование и мой труд, потому что я женщина, потому что я Лесбиянка, потому что я не сепаратистка, потому что какая-то часть меня неприемлема. Не за то, что я делала, а за то, кто я. Мне пришлось научиться держаться за все части себя, которые приносили мне пользу, вопреки требованиям выражать лишь одну из них, исключая все остальные. И я не знаю, что бы я сказала в лицо этому юноше из Говардского университета, который называет меня мерзостью за то, что я нахожу главный источник энергии и поддержки в женщинах, разве только одно: это моя энергия и энергия других женщин, очень похожих на меня, помогли ему оказаться там, где он сейчас. Но думаю, он ничего не сказал бы мне в лицо, потому что обзывать всегда проще на расстоянии, академично. Стремление сделать лесбиянок и геев невидимыми в хитросплетении Черного существования и выживания – это шаг, который способствует расколам и ослаблению Черного сообщества.

В академических кругах, как и в прочих, сегодня всё чаще в ходу особый вид обзывательств, направленный на то, чтобы держать молодых Черных женщин в подчинении. Часто, как только молодая Черная женщина начинает понимать, что она угнетена не только как Черная, но и как женщина, ее начинают называть лесбиянкой, как бы она ни идентифицировала себя в сексуальном плане. «То есть как это ты не хочешь делать кофе вести записи мыть посуду спать со мной – ты что, лесбиянка?» И перед лицом такого ужасающего позора слишком часто она безропотно смиряется, пусть и неявно. Но слово «лесбиянка» несет угрозу только для тех Черных женщин, которые боятся своей сексуальности или позволяют другим людям определять их через нее. Мы, Черные женщины, участвующие в борьбе с собственной позиции, говорящие от своего имени, тесно связанные между собой политически и эмоционально, – не врагини Черным мужчинам. Мы – Черные женщины в поиске собственных определений, с уважением признающие разнообразие среди нас. Мы с давних пор были частью наших сообществ и играли решающую роль в их выживании: от Хатшепсут и Гарриет Табмен до Дейзи Бейтс и Фанни Лу Хеймер, до Лоррейн Хэнсберри[158]158
   Хатшепсут (ок. 1507–1458 год до н. э.) – египетская фараонка. Гарриет Табмен (1822–1913) – американская аболиционистка и политическая активистка, спасавшая Черных людей из рабства, позднее суфражистка. Дейзи Бейтс (1914–1999) – активистка Движения за гражданские права, журналистка, боровшаяся за десегрегацию школ. Фанни Лу Хеймер (1917–1977) – активистка женского движения и Движения за гражданские права, боровшаяся за осуществление избирательных прав для Черных женщин. Лоррейн Хэнсберри (1930–1965) – Черная писательница и драматургиня, первая из Черных писательниц, чья пьеса была поставлена на Бродвее. Лорд также упоминает ее в эссе «Возраст, раса, класс и пол».


[Закрыть], и вашей тети Мейдин, и до некоторых из вас, сидящих передо мной сегодня.

В шестидесятые Черные люди истратили себя на междоусобную борьбу. Мы не можем позволить себе этого в восьмидесятые, когда в Вашингтоне самый высокий уровень смертности новорожденных среди всех городов США, 60 процентов Черных людей моложе двадцати лет безработные и теряют возможность найти работу, линчевания происходят всё чаще, а на последних выборах проголосовало меньше половины зарегистрированных Черных избирателей и избирательниц.

Как вы исполняете то, к чему сами призываете – к чему бы вы ни призывали, – и кто конкретно слушает вас? Как подчеркивал Малкольм, мы не ответственны за наше угнетение, но мы должны быть ответственны за наше освобождение. Легко не будет, но у нас есть то, чему мы научились, и то, полезное, что было нам дано. У нас есть сила, которую передали нам те, кто были до нас, чтобы мы шли дальше той точки, где стояли они. У нас есть деревья, и вода, и солнце, и наши дети. Малкольм И кс не живет в сухих записях его слов, когда мы их читаем, – он живет в энергии, которую мы производим и используем для движения к тому видению, которое мы делим с ним. Мы создаем будущее и объединяемся, чтобы пережить колоссальное давление настоящего – это и значит быть частью истории.