Текст книги "Змеиный князь"

– Где Маргарита? Ведите меня к ней! – потребовал Мал.

Монашки, не сказав ни слова, направились вглубь собора. Мала сопровождали леопард, Филипп, Ари, Морквард, капитан, Илин, Хуфтор и его жеребец, успевший обратиться в человека. Тысячеглазый остановился на полпути под сводами галереи, ведущей к монашеским кельям. Друзья проводили Мала до пристанища настоятельницы храма. Его порог Мал переступил в одиночестве. Там он увидел женщину в черном платье. Она повернула к нему голову. У нее было абсолютно бесстрастное выражение лица.

– Я принц Мал. Где Маргарита?

– Она перенесена в королевскую опочивальню.

– Вы меня обманываете. Зачем вы ее прячете от меня? Я всё равно найду ее!

– Мне незачем обманывать вас, ваше высочество. Король Пипин велел перенести дочь в опочивальню перед тем, как уехать в замок Незерби.

– Когда же король Пипин успел покинуть Крак? Ведь еще совсем недавно он был здесь.

– Это произошло вчера пополудни.

– С какой целью?

– Мне это неизвестно, ваше высочество. Мы люди божьи, нас мирские дела не интересуют.

– Благодарю вас! – еле выдавил из себя Мал.

Он вышел из кельи, пытаясь смириться с мыслью о том, что Маргариты нет в храме.

– Как же так? Ведь пленный уверял меня: Пипин – в Краке. Но он рассказывал мне об этом вчера утром, еще до того, как король уехал. Почему так внезапно? Что заставило Пипина спешно выдвинуться в Незерби, и как долго он там пробудет? Сколько дней добираться от Крака до Незерби? Необходимо еще раз допросить пленника – он наверняка знает больше, чем рассказал.

– Что случилось, Мал? – первым обратился к принцу Филипп.

– Где твоя невеста? – спросил Морквард.

– Она в замке, – с трудом проговорил Мал, – Пипин велел перенести ее в королевскую опочивальню, а сам уехал в Незерби.

Мал поискал глазами капитана и Илин – их не было.

– Наши люди готовы к штурму. Они ждут моего приказа, – сказал Филипп.

– Сначала надо допросить нашего пленника и выяснить, зачем Пипин отправился в Незерби, и как далеко этот замок находится от Крака.

– Незерби – резиденция английского короля Уильяма в халдейских землях. До него четыре-пять дней пути.

Принц направился к выходу. В галерее его встретил леопард.

– Ступай за мной! – сказал тысячеглазый.

Мал остановился и объяснил друзьям, что зверь зовет его за собой. Из темноты вынырнул капитан. Он был обеспокоен и возбужден – таким его Мал еще никогда не видел.

– Мал, остановись! – настойчиво потребовал Оцеано.

– Он должен идти! – неожиданно вмешалась Ари.

Она произнесла эти слова так, как будто имела право принимать решение за Мала. В ее голосе звучала сила и уверенность, взгляд был необыкновенно ясен. И Мал понял, что он пойдет за леопардом. Это было даже удивительно: вместо того, чтобы согласиться с капитаном, Мал послушался Ари.

– Капитан, я должен идти, – сказал Мал и зашагал вслед за леопардом.

Тысячеглазый ввел принца во внутреннюю часть храма, разделенную тремя рядами колонн.

– Церковь Христова есть корабль, что переплывает житейское море и стремится к тихой пристани, – донесся до Мала едва слышный шепот. – Церковь Христова – корабль, свершающий великое путешествие.

Пахло ладаном. В глубине алтаря горели свечи. Перед ним на застланных алым сукном ступенях лицом вниз лежал человек в зеленом плаще и беспрерывно повторял свою молитву. Напротив алтаря возвышалась белокаменная арка. То, что происходило в проеме между белыми столбами приковало взгляд Мала. Оттуда исходил шевелящийся ужас. Мал не устоял на ногах и рухнул на колени. Мрак из арки вытягивал душу, еще немного и принц мог сойти с ума. Единственное, за что можно было зацепиться – голос человека, лежащего на ступенях:

– Церковь Христова есть корабль, что переплывает житейское море и стремится к тихой пристани…

Вот-вот и мрак пересилит молитву. Леопард рыкнул, и пугающая чернота отступила. Но сердце Мала погрузилось в тьму, и это был страх самого страха. Принц не мог разглядеть, откуда исходит тревожащий его ужас.

– Там никого нет, – убеждал он себя и сам себе не верил.

Страх вливался в жилы, смешивался с кровью и впадал в воронку свивающейся внутри, как змея, темноты. Душа словно бы едва тлела в тяжелом кувшине и отдавала последнее тепло окружающим ее толстым глиняным стенам.

Леопард зарычал еще раз, и Мал сделал глубокий вдох – зверь вернул его из небытия. С помощью дыхания Мал заставил быстрее течь кровь по сосудам своего тела, так, как когда-то учили саисские мастера. К нему возвращалась чувствительность, и Мал пришел в себя. Ожившее тело охватила дрожь:

– Хоть какое-то движение, и то лучше, чем неподвижность смерти.

Леопард замер, глядя в арочный проем. Тысячеглазый сосредоточенно готовился к прыжку.

– Прощай! – это было его последнее слово.

Леопард прыгнул в проем и исчез в живой темноте. Арка тотчас стала выглядеть так же, как и все остальные колонны. Мал размышлял:

– Это и есть те самые таинственные врата. Именно через них Маргарита была перенесена сюда из абидосского храма. Неудивительно, что она была спящей – бодрствующий разум не выдержал бы такое путешествие.

Мал повернулся к человеку в зеленом плаще. Тот встал на ноги. Принц всмотрелся в бледное, усеянное морщинами лицо, которое украшали седая борода и усы. Человек произнес бесстрастным голосом:

– Останься здесь и прими покаяние. Если сделаешь то, что задумал, погибнут все. Уйдешь отсюда – утратишь единство души, а лукавый дух, что живет внутри тебя, удвоит силу.

– Он знает, что говорит: единство души – оборотень, лукавый дух – змей. Леопард привел меня сюда не случайно, я должен ему верить и поступить именно так, как сказано, – поток мыслей, проносящихся в голове Мала, прервал донесшийся из-за стен храма шум битвы. – Но как я могу бездействовать? Я пришел сюда не для того, чтобы спрятаться в стенах храма. Я – воин, а не отшельник. Если оставлю на произвол судьбы тех, кто пришел со мной, как я буду выглядеть в их глазах? Мой долг сражаться, иначе я превращусь в человека без чести и совести. Я слишком долго шел в этот город, слишком много людей поверило мне, с каким лицом я покажусь перед ними…

Мал снова взглянул на человека из храма и от неожиданности замолчал. Перед ним стоял рыцарь в сияющих доспехах. Теперь он был молод и статен.

– Кто ты? – спросил Мал.

– Я тот, кто утратил свое лицо, – отвечал рыцарь. – Лучше утратить лицо, чем душу.

Рыцарь подошел к алтарю, встал на колени и вновь зашептал:

– Церковь Христова есть корабль, что переплывает житейское море. Церковь – корабль, свершающий великое путешествие. Церковь – корабль, что переплывает житейское море и стремится к тихой пристани…

Темнота в глубине арочного проема вновь ожила. Рыцарь встал с колен, перекрестился и шагнул вперед. Он исчез в темноте, и арка вернулась в прежнее состояние. Мал же остался стоять в растерянности:

– Что же мне делать?

Он подошел к алтарю и преклонил колено перед иконами. На одной из них Христос был запечатлен с раскрытым Писанием. Рядом стояла икона с изображением Святой Девы с Младенцем на руках. На другой – юный Христос стоял в белом платье, опираясь на меч. За спиной Спасителя виднелись горы. За ними можно было разглядеть едва уловимый облик пирамид. Еще одна икона представляла Христа, что передавал из рук в руки меч женщине в алом платье. Несомненно, это и была Святая Гертруда. Мал преклонился перед образами и произнес краткую молитву:

– Господи, да будет воля Твоя во мне!

Мал вернулся к входу в галерею. Там его ждали Морквард, Верн, Хуфтор и Сын ночи.

– Где зверь? – полюбопытствовал монгол.

– Он ушел туда, откуда вряд ли вернется.

– Но как он мог незаметно пройти мимо нас? – удивился Морквард.

– Здесь есть еще один выход, – ответил Мал.

В храм с новой силой ворвался шум битвы.

– Бой в самом разгаре, – пояснил Хуфтор.

Пилигримы покинули храм. На обратном пути Мал оглянулся на дерево, одиноко стоящее возле церкви Святой Гертруды. На нем висело высохшее тело задушенного младенца. Мертвый ребенок смотрел на обидчика пустыми глазницами.

– Что за дьявольское наваждение? – подумал Мал и отвел взгляд.

Таран усилиями самых могучих бойцов сэра Вальтера удар за ударом пробивал брешь в воротах замка. Обороняющиеся осыпали их камнями и обстреливали таран горящими стрелами, но попадали по большей части в навес из сырой кожи и помешать разрушению ворот не могли. Баллисты непрерывно метали в сторону замка каменные снаряды. Арабские лучники обстреливали крепостные стены. Они прятались в близстоящих домах. Лучникам замка пока удавалось держать под обстрелом всю площадь. Если мирные жители в панике пытались перебежать через нее, то сразу же гибли от стрел. Воины под командованием сэра Эдварда, прикрываясь щитами, выходили на площадь только ради того, чтобы подавить усиливающийся огонь по тарану.

Под утро осажденные распахнули полуразрушенные ворота и вывели в атаку конный отряд. Их целью стали воины, направляющие удары тарана. На их защиту бросилась конница Филиппа, и между всадниками завязался бой. Появились первые жертвы. Ари сотворила молитву, и павшие в бою воины встали на сторону нападавших. Конники Крака, столкнувшись с мертвецами, от неожиданности дрогнули и отступили. Но вылазка защитников замка позволила выиграть время, они сбросили таран в ров. Кроме того, пока всадники бились за пределами замка, осажденным удалось укрепить ворота.

Едва сражение стихло, паладин запретил Ари применять дар воскрешать мертвецов:

– Лучше погибнуть по божьей воле, чем победить с помощью дьявольской силы.

И Ари уже собиралась увести мертвецов на дно рва, как вмешались саксы:

– Пусть мертвецы вытащат таран из рва, так они сберегут нам жизни живых, – сказал сэр Эдвард.

– Я и без того потерял много людей! – добавил сэр Вальтер. – Если мертвецы смогут затащить таран, то пусть они и разобьют им ворота, а тогда уже мы возьмемся за дело.

Филипп уступил просьбам саксов, и мертвецы полезли в ров за тараном. Они не спеша выкатили стенобитное орудие наверх и также медленно принялись долбить им ворота. Лучники поддерживали атаку живых трупов огнем из луков и арбалетов. Мертвецов не могли остановить стрелы, вонзающиеся в их тела. Булыжники раскраивали им черепа, ломали руки и ноги, но они продолжали делать свое дело. Зрелище обезглавленных тел, пробивающих ворота в замок, заставило содрогнуться воинов с обеих сторон. Мал призвал осажденных сдаваться и пообещал сохранить жизнь всем, кто сложит оружие. Филипп вслед за Малом предложил осажденным вступить в переговоры о сдаче замка. Они ответили новым потоком стрел, каменными снарядами и кипящей смолой. Воины, восставшие из мертвых, без устали колотили тараном в ворота. Их мрачный вид не предвещал ничего, кроме неизбежности конца.

После обеда дозорные подали сигнал тревоги. Мал, Филипп и Ари взобрались на крепостные стены и увидели армию под французскими стягами, продвигающуюся к Краку со стороны замка Ле Шан. Воинов было не меньше пяти сотен. Филипп предположил, что они были вызваны гонцом, выбравшимся из города по подземному ходу. Неприятель замкнет в кольцо крепостные стены, и они окажутся в мышеловке. И хотя крепость была неприступна, а у воинов Ле Шана не было штурмовых лестниц, повод беспокоиться всё же был: в первую очередь, они лишались возможности без потерь покинуть Крак, и если подземный ход все-таки существовал, то в скором времени силы замка будут лишь пополняться.

– Рано или поздно осажденные перейдут в атаку, – подумал Мал.

Воины Ле Шана подошли к городу и скопились у западной стены. Друг за другом под прикрытием щитов они спускались под землю – их не могли остановить стрелы, летящие с крепостных стен. Таран до сих пор не мог проломить ворота замка – те всё еще держались каким-то чудом. Вскоре они распахнулись сами, и оттуда вышел ощетинившийся копьями строй пеших воинов. Они смели мертвецов, а затем расправились со сгрудившимися возле ворот солдатами сэра Вальтера и сэра Эдварда. После чего воины Крака развернулись в широкий строй и двинулись к крепостным воротам, собираясь соединиться через них с союзническим войском.

Морквард с диким воплем пошел им навстречу и, неистово вращая секирой, врезался в строй копейщиков. При поддержке лучников Дана он перерубал древки копий и разрубал человеческие головы. Вслед за яростно бьющимся монголом шли Мал, Верн с голландцами и воины сэра Эдварда. Всадники под предводительством Ари и Филиппа атаковали копейщиков Крака с флангов и не давали им перестроиться.

Из тех, кто покинул стены замка, выжили лишь несколько человек. Пилигримы одержали победу в этой схватке, но ее цена была слишком велика: погиб сэр Вальтер и все его люди, из тех, кто был с сэром Эдвардом, выжила лишь половина. Из голландцев Верна остался один человек. Под началом Дана выжило трое. Еще один такой бой и все, кто приплыл сюда по озеру Айя, найдут в Краке могилу.

– Все погибнут, – вспомнил Мал слова рыцаря Храма святой Гертруды.

Мал посмотрел на Гора. Стоя перед площадью, залитой кровью и заваленной трупами, мальчик был бледен, но не позволял себе поддаться страху.

Предводитель осажденных предложил пилигримам сложить оружие и сдаться. Если они будут упорствовать, воины Крака выйдут на последний бой, и тогда пощады не будет ни для кого.

– Мы умрем? – спросил Гор, обращаясь к Хуфтору.

– Держись своего господина, – отвечал ему проводник, – шайтан поможет ему в этом бою.

Пилигримы собрали оставшиеся силы. Сначала встали лучники сэра Эдварда, перед ними строй пехотинцев – их возглавил Мал, по бокам Филипп поставил остатки конницы. Он же встал впереди правого фланга, руководство над левым взяла на себя Ари.

Воины Крака вышли из ворот плотным строем, так же, как и в прошлый раз, прикрываясь длинными щитами и выставив вперед копья. Их встретило грохочущее облако стрел, выпущенных лучниками сэра Эдварда. Раздались звонкие удары наконечников о щиты и шлемы. Несколько человек упали замертво. Воины Крака сомкнули ряды и остановились. Внезапно они опустили щиты и в сторону пилигримов полетели ответные стрелы. Они беспощадно разили как лошадей, так и людей. Копейщики Крака ускорили шаг, намереваясь тотчас вступить в ближний бой.

Неприятель не ожидал серьезного сопротивления и шел вперед в предвкушении легкой расправы, но пилигримы встретили воинов Крака градом ударов. Воины бились, изворачивались, падали, вставали на ноги и снова бились, отступая по направлению к крепостным воротам. В этот самый момент Мал вдруг почувствовал необычайный прилив свежих сил. С каждым ударом в нем росли подвижность и гибкость. Меч Рамзеса увеличился в размерах и беспощадно разил вражеских солдат.

– Не бойся, Мал, – выкрикнул капитан, – змеиная сила защитит нас.

К воротам сошлись все воины, что находились в пределах города. Мал сражался, и чем больше было смерти вокруг, тем более невозмутим он становился. Воинам Крака удалось открыть ворота, и еще один поток бойцов хлынул на пилигримов. Они продолжали драться, отходя под мощным натиском к церкви. Стемнело. При свете звезд и луны раздался громогласный волчий вой. Это волки Упуата шли на помощь Змеиному князю. Чем ближе становилась стая серых, тем сильнее Мал чувствовал присутствие Лесного воина.

– Это что еще за исчадье ада! – воскликнул Филипп.

Его лошадь погибла, а лицо наполовину было залито кровью.

– Это мой союзник, – отвечал ему Мал, непрерывно нанося колющие и режущие удары. – И все-таки Лесной воин исполнил обещанное. Самое время.

– Союзник? – с удивлением переспросил паладин и, не дожидаясь ответа, принялся отбиваться от двух наседавших на него солдат.

Волки появились еще до того, как все воины Ле Шана успели войти в город. Те, кто остался за воротами, стали их первыми жертвами. Звериные глаза, сияющие в темноте рубиновым свечением, пробуждали страх, заставляющий людей цепенеть. Волки прыгали на обездвиженных воинов и, не встречая никакого сопротивления, разрывали зубами их плоть. Воины Крака и Ле Шана были смяты в считанные мгновения. Волки устроили на улицах города кровавую жатву. Они убивали всех без разбору, и никакая мольба о пощаде не могла их остановить.

В город Лесной воин вошел в облике человека. Пергаментная кожа желтого цвета плотно обтягивала череп, в темных волосах густо серебрилась проседь, впавшие глаза горели неестественным огнем, кожа на руке, сжимающей секиру, просвечивала и словно бы состояла из одних выбеленных временем костей. Призрак смел ворота замка так же, как когда-то разрушил ворота Нибура. Оставаясь в человеческом облике, Лесной воин стремительно повел пилигримов по внутренним покоям, и те едва поспевали за ним. Призрак вышагивал по длинным галереям, бежал по мрачным коридорам, кружил по ступеням винтовых лестниц. Если ему попадались на глаза выжившие воины Крака, он безжалостно расправлялся с ними.

Наконец Лесной воин остановился. Он указал на дверь, ведущую в королевскую опочивальню. Первым зашел Мал. Тусклый огонь свечей освещал ложе, отделанное хрусталем. Под нависающим сверху балдахином лежала Маргарита. Она спала. На девочке было то самое платье, в котором Мал увидел ее в первый раз. Принц подошел еще ближе и разглядел, что лицо девочки прорезали глубокие морщины, и это вовсе не девочка, а старуха. Мал замирает, будучи не в силах сдвинуться с места. Все те, кто пришел с ним в Крак и остался в живых, окружают ложе. Их расположение неслучайно. В нем есть какой-то тайный смысл, пока еще не доступный Малу. Но стоит ему вспомнить об игре в Амир-аль-Мадине, как всё встает на свои места. Верн, который прежде, чем стать воином, долгие годы провел в монастыре, воплощает собой истину и созерцание, он – аскет, его число – eдиница. Рядом с ним стояла Илин – беззаветно любящая Оцеано, она – сама непорочность, кто еще мог являть собой любовь и целомудрие? Именно ей принадлежит двойка. Жаждущий морских просторов и восприимчивый ко всему новому Гор есть никто иной, как неофит – символ свободы и воображения, и его число – тройка. Самый могущественный воин из всех, кто прошел путь от Сира до Крака, неустрашимый Морквард свидетельствовал о наличии в мире воли и целеустремленности. В игре девяти принцев он мог бы стать каменщиком, его число – четверка. Сын ночи, рожденный для стремительного движения, никто не в силах сбить его с пути, он подобен канатоходцу, уверенно шагающему по самой тонкой нити, натянутой над бездной. Его число – пятерка. Кто сравнится в красоте и богатстве с Оцеано? Благодаря встрече с Илин он получил всё, о чем мечтал. Он – Надим, его число – шестерка. Хуфтор обрел в долгих путешествиях мудрость, а упражняясь в описаниях устройства мира, он достиг совершенства в искусстве изъясняться словами. Он – сказитель, его число – семерка. Рыцарь Филипп никогда не изменяет так свойственному ему прямодушию. Благородное происхождение паладина не случайно, такова божественная воля, и рыцарь с честью претворяет ее в жизнь. В игре девяти принцев он – вельможа, его число – восьмерка. Следом идет Дан, его достоинства: решительность и доблесть. Он воин, его число – девятка. За Даном стоит Лесной воин, ему достается десятка – число с нулем, символом бесконечности, он олицетворяет познание истины через обретение вечности, что может быть даровано лишь святым. Малу достается число одиннадцать, то самое, что он вытащил последним в игре девяти принцев, число истины и откровения, число пророка. Число двенадцать принадлежало Ари, предавшейся воздержанию от мирских соблазнов и сорвавшей покрывало иллюзии со своих глаз. Она дервиш в женском обличии. Всё это когда-то уже было. Когда-то пилигримы стояли кругом, расположившись в соответствии с порядком, установленным числами. И Мал склонялся над изголовьем ложа, и перед ним лежала женщина в зеленом платье. Старуха подняла веки, открыв пустые глазницы.

– Где Маргарита? – закричал Мал.

– Ты ее не получишь! – злобно огрызнулась старуха.

– Нас обманули, – сказал Лесной воин, глядя на Мала застывшим взглядом.

– Не верь ему, Мал! – воскликнул капитан.

– Не верь ему, Мал! – старуха скрипучим голосом передразнила капитана.

Она подпрыгнула на постели и набросилась на Оцеано. Старуха ударила его по лицу так сильно, что капитан упал без чувств.

– Ведьма! – Морквард замахнулся на нее секирой и нанес удар.

Старуха с легкостью уклонилась от него и подскочила к Малу. Она потянулась к нему костлявыми руками:

– Явился, женишок, а невесты и след простыл!

Старуха захохотала, обнажая полусгнившие клыки желто-коричневого цвета – всё, что осталось во рту от зубов. Мал отступил назад.

– Где Маргарита? – опять закричал он.

– Куда же уходишь? Целуй меня, женишок, я – твоя невеста.

Старуха залилась хохотом, из морщинистого рта вывалился затянутый плесенью язык. Мал оттолкнул ее, но она опять потянулась к нему. Верн и Дан преградили ей дорогу. Старуха осклабилась и ловко протиснулась между телохранителями.

– Иди ко мне, женишок!

– Взять ее, – приказал Филипп.

Воины схватили старуху и попытались оттащить, но та без труда освободилась и вновь встала перед Малом. Принц выставил перед собой меч Рамзеса и почувствовал, как из пустых старушечьих глазниц на него льется презрение. Она захватила Мала за запястье и ловко вырвала меч из руки. На нее тут же набросились все, у кого было оружие. Лесной воин не сходил с места. Он стоял с безучастным видом, опираясь на секиру. Слепая старуха без труда отражала сыплющиеся на нее со всех сторон удары. Она видела лучше зрячих и билась на мечах искуснее лучших воинов. Старуха молниеносно перемещалась по комнате и ни меч, ни копье, ни секира не могли коснуться ее. Всякого, кто приближался к ней слишком близко, старуха отбрасывала к стене. Один за другим пилигримы подлетали в воздух и падали на пол: Флиапп, Ари, Хуфтор, Сын ночи, Дан. Когда под руку старухе попался Верн, удар по нему пришелся таким образом, что одна из связок ритуальных кинжалов, висевших у него на поясе, вонзилась ему в тело. Мал подбежал к нему. Верн силился что-то сказать, но не мог, – из горла сочилась кровь. Мал сжался от гнева. Он вытащил из раны связку кинжалов и решительно направился к старухе. Та продолжала, как ни в чем не бывало, отражать удары других воинов.

– Умри же! – заорал Мал, и связка из четырех кинжалов вошла в старушечье тело.

Мал успел удивиться, почему изворотливая старуха не уклонилась от удара:

– Что это: уловка, хитрость?

Раненая старуха потянулась к губам Мала. Следующую связку в тело старухи вонзил Гор. Она вздрогнула. Последней связкой Мал перерезал ей горло. Как кинжалы оказались в его руках, он не помнил.

– Свершилось, – проговорил Лесной воин, – я свободен.

Старик обратился в призрака и стал быстро таять в воздухе, пока совсем не исчез. Капитан, наконец, нашел в себе силы встать на ноги:

– Мал, ты слеп! Ведь это же оборотень! Она испытывала тебя.

Мал опустил взгляд на тело, лежащее у его ног, не сомневаясь, что увидит издыхающего демона, но на полу лежала истекающая кровью юная Маргарита. Из последних сил она тянулась, чтобы поцеловать Мала.

– Не может быть, – тот отказывался верить своим глазам, – что я натворил?!

Но ведь прежде он узнавал Маргариту по взгляду, а в этот раз она не дала ему такого шанса. Почему же сердце Мала не отозвалось? Почему он не узнал часть своей души, слившейся с частью души Маргариты и вошедшей в тело старой и слепой женщины? Мал рухнул на колени и прильнул к окровавленным губам оборотня. Он почувствовал сладковатый привкус, стало трудно дышать, жуткая боль ворвалась в голову:

– Ты должен убить ее по обряду двенадцати кинжалов, твое истинное я жаждет смерти оборотня – воспоминание о словах предводителя Ордена времени и Лесного воина оглушили его:

– Это я убил ее! Я, а не он!

– Это ты убил ее, – подтвердил невидимый ни для кого.

Мал узнал его, это змей говорил свое слово:

– Умолкни! Ты обманул меня!

– Ты сам обманул себя, – отвечал змей.

– Почему я тебя не вижу?! Покажись!

– Это я тебя не вижу.

Мал вновь обретает зрение. Он узнает ту самую опочивальню. Но в ней никого нет. Только пустое ложе посреди пустой залы:

– Это мой сон? Или же я уже умер?

– Ты еще не умер, – отвечает ему голос за спиной, – тебе только предстоит умереть!

Мал оборачивается и видит огромного змея. У него зеленая с серебристым отливом чешуя и пустые глазницы.

– Он действительно ничего не видит.

Мал на мгновение забывает о ненависти к чудовищу и проникается жалостью.

– Если бы у меня были такие глаза, как у тебя, мой брат, все земли Египта были бы вымощены мертвой человеческой плотью.

– Ты мне не брат!

– Ты несправедлив ко мне – ведь я защищал тебя.

– Ты хитер и коварен. Я хочу, чтобы ты оставил меня.

– Это невозможно. И ты знаешь почему – я связан договором.

– Он был заключен моим предком. Я к нему непричастен.

– У тебя была возможность сделать выбор: принять договор или расторгнуть.

– Я ничего не знал – меня обманули…

Змей подползает к нему, обвивает Мала своим телом и слегка сжимает. Он может убить, но не убивает. Змей испытывает гнев, но сдерживает его. Мал хватает руками змеиное тело и сдавливает изо всех сил. Но тщетно: змей ускользает, его голова то поднимается вверх, то опускается вниз. Движения становятся всё более медленными. Змей раскачивает тело Мала. Принца бросает то в жар, то в холод. Он понимает, что умирает, его разум погружается в темноту. На самой глубине небытия он слышит слова Змея:

– Прости, брат, но я должен так поступить…

Мал проснулся от холода. Скинув меховое покрывало, он обнаружил, что его бедра, плечи и грудь покрыты темно-зеленой змеиной кожей, отливающей серебристым оттенком и не удивился этому. Завернувшись в одеяло, он подошел к окну. Мал всё еще находился в Краке.

– Город разрушен. Замок пуст. Оборотень мертв, и это я ее убил. А что с Маргаритой? – думал Мал.

– Мы не нашли ее ни среди мертвых, ни среди живых, – раздался голос капитана.

Мал посмотрел ему в глаза. Он хотел понять, почему эти слова нисколько его не опечалили.

– Обман, – сказал Мал вслух.

– Так уж устроена человеческая душа, что больше готова прельститься обманом, чем истиной.

– Я хочу спать, Оцеано, – сказал Мал и снова лег в постель.

Он вспомнил, что умер вместе со всеми, кто погиб в битве за Крак, и его убийцами стали он сам и серебряный брат. Отныне тело Змеиного князя наполовину покрыто темно-зеленой кожей. Рыцарь из храма святой Гертруды был прав: змеиный дух удвоил свою силу.