Текст книги "Глаз Паука"

Вопрос только в том, проживет ли она, Юнра Тавилау, достаточно долго, чтобы поделиться своими знаниями?

Шар поглотил уже четвертую или пятую порцию Силы, когда в плавном течении обряда что-то нарушилось. Из сумрака между колоннами выскочил человек. Пригибаясь, украдкой приблизился к Теймуразу иль'Ваххаби, выделявшемуся среди прочих балахонов огромным ростом, и что-то зашептал. Последовал быстрый обмен фразами, и человек вновь через весь зал помчался к выходу. Иль'Ваххаби выглядел встревоженным. Он сказал несколько слов своим бесстрастным спутникам, и один из «серых» протянул туранцу тяжелый тесак.

«Что-то случилось! – догадалась Юнра. – Наши друзья обнаружили, что мы пропали, и штурмуют „Альнеру“? Нас разыскивает месьор Рекифес со своей Когортой? Боги, только бы они успели! Только бы вытащили нас отсюда прежде, чем Клелия истечет кровью!»

…Они все-таки успели – в самый последний момент, но все же вовремя – совсем как герои сказочных преданий, до которых была весьма охоча младшая Тавилау.

Над спускавшейся в зал лестницей коротко вспыхнуло медное сияние, и в подземный зал ворвались люди. Люди с фонарями и оружием. Много людей – возликовавшей и отчаянно завопившей «На помощь!» Тавилау-младшей показалось, что не меньше полусотни. Ворвавшиеся на несколько ударов сердца замерли на ступеньках, оценивая ситуацию, и, подбадривая себя неслаженным боевым кличем, ринулись вниз. Юнра отчетливо расслышала собственное имя – кто-то истошно звал ее.

Растерявшиеся Искатели Истины сломали круг и сбились в потрепанную воронью стаю, жмущуюся к Эсме Халед. Почтенная дама единственная сохраняла полнейшее спокойствие. Прикрикнула на Теймураза иль'Ваххаби, мгновенно ринувшегося куда-то в глубины левого предела залы, и размашисто перечеркнула воздух перед собой растопыренными пальцами. Шар ответил на ее действия синей вспышкой, а между четырех колонн, окружавших алтарное возвышение, вдруг возникла стена из призрачно мерцающих нитей. Юнра взвизгнула, когда магическая преграда пролегла прямо рядом с ней – за мгновение до того, как в эту стену со всего размаху врезался Ши Шелам. Магическая паутина не подалась ни на волосок, зато Ши неведомой силой отшвырнуло на десяток шагов.

Кто-то заревел, отдавая приказания – и тоже запоздал. Сумрак выпустил в зал бесстрастных подручных иль'Ваххаби, а от входа в подземелье спешили обыкновенные, но вооруженные до зубов охранники поместья «Альнера». Спасители и стража сцепились в круговерти смертоубийственной стали, и Юнра больше не понимала, кто одерживает верх, а кто проигрывает.

Ши успел крикнуть ей:

– Держись, я сейчас что-нибудь придумаю! – и скрылся из виду.

Глава восьмая
И пришел паук

Дарованное внезапностью нападения преимущество недолго оставалось на стороне Кодо Ночного Кошмара и его бойцов. Успей они за эти краткие мгновения пересечь зал, разогнать опешивших Искателей Истины и захватить их предводительницу, все бы повернулось иначе. Но толпившиеся в дальнем конце «черные балахоны» отгородились непроницаемой колдовской стеной, а незваным гостям приходилось несладко. Отчасти выручал простор подземелья и царивший в нем полумрак, а толстые колонны как нельзя лучше подходили для укрытий в игре в смертельные прятки. Общее побоище превратилось в множество мелких схваток один на один – число сражающихся с обеих сторон было примерно равно.

Самого Ночного Кошмара теснили к лестнице в компании с Рейфом, телохранителем госпожи Кассианы, и мальчишкой-варваром, наверняка воображавшим себя героем древних сказаний Полуночи. Толку от подростка и его клинка было чуть, разве что прикрывал спину. Гораздо большую благодарность судьбе Кодо испытывал за общество Рейфа, знавшего толк в хорошей драке. Кайлиени и Ши Шелам в суматохе куда-то сгинули. Одноглазый Хасти… кстати, а этот куда подевался?!

Хасти, словно демон из поговорки, явился немедленно, стоило о нем вспомнить.

– Остановитесь, безумцы, и подумайте о вечном! – проревел он свою излюбленную фразу, возникая из сумрака за спинами противников с тяжелым посохом наперевес. Громогласный призыв возымел действие лишь отчасти. Но двое ближайших стражников «Альнеры» остановились как вкопанные, и Хасти налетел на них коршуном, приговаривая:

– Да снизойдет на вас благодать Изначального!

Под благодатью Одноглазый понимал полное избавление от невзгод суетного мира, поскольку окованным торцом своего посоха немедленно проломил обоим черепа. Воспрявшие духом Кодо, Рейф и Конан с новыми силами ударили на оставшихся и преуспели. Широкий меч Рейфа вышел из спины одного врага, палица Кодо обрушилась на темя второму, загнав ему голову в плечи.

И вот тут у месьора Сиверна отвисла челюсть.

Ходячий Кошмар по прежнему немалому опыту как-то привык к тому, что человек с напрочь размозженной башкой молча падает и смирно лежит, дожидаясь труповозов. Охранник «Альнеры», у которого практически исчезла верхняя треть черепа, тоже упал было, выронив кривую туранскую симитарру. И тут же принялся вставать, медленно и неуклюже, слепо шаря вокруг себя выпавшее оружие. Ни капли крови притом не вытекло из жуткой раны, словно удар Сиверна проломил не человеческий череп, а трухлявое бревно.

Рейфу пришлось еще тяжелее. Лезвие меча застряло меж ребер его врага, на что враг попросту не обратил внимания. Его ответный удар отсек бы немедийцу руку по локоть, если б не Малыш, вовремя подставивший свой клинок. Брызнули искры, симитарра убитого, но чересчур прыткого для мертвеца стражника со звоном переломилась у рукояти, отлетевший осколок полоснул Рейфа по щеке. Телохранитель Клелии, еще не успевший осознать всю странность происходящего, яростно взревел. Немедиец отпрыгнул, вырывая оружие из тела противника, и его полуторный клинок по широкой плоской дуге рассек воздух.

Обезглавленный стражник постоял немного и аккуратно завалился навзничь. Обрубок шеи не кровоточил, будто не живого человека отправили на Серые Равнины, а срубили давно засохшее дерево, оставив гладкий пенек. Но и этот тоже не спешил честно умереть, пытаясь привстать и помавая конечностями явно в поисках собственной усеченной главы.

Конан не нашел ничего лучше, как пинком послать искомый череп через весь зал.

* * *

…Большой дом на улице Кисиндо, отделенный от Серебряной аллеи тремя десятками домов и дюжиной перекрестков. Подвал, где стены в постоянной изморози, на полу разложены горсточки костей и вычерчен огромный пентакль. Рослый, нескладный человек в роскошной ало-золотой мантии сидит, скрестив ноги, в середине магического круга и вглядывается в некое действо, происходящее в глубинах хрустального шара. Видимо, действо разворачивается наилучшим для него образом, поскольку маг довольно потирает ладони и торжествующе улыбается.

– Очень хорошо, просто чудесно, – бурчит Рилеранс из Хоршемиша. – Живые истребят живых, оставшихся добьют воины Пустоты, а для меня самое время заняться хозяевами.

Он откладывает в сторону видящий кристалл и тянется за зловещего вида черной книгой с бронзовыми застежками в виде прыгнувших леопардов. Под сводами подвала начинают звучать слова древнего заклятия, именуемого «Тропой Мертвецов», свечи в шандалах меркнут, по стенам ползут чудовищные тени. Костлявая ладонь некроманта покоится на обложке дневника Рюцциля. Заклятье вступает в силу, и по владениям Нергала проносится волна магических возмущений, возвращая тем, кто давно упокоился в земле, некоторое подобие жизни.

Любой город стоит на костях многих поколений его жителей. Шадизар не является исключением. У того, кто умеет говорить с мертвыми, всегда под рукой неисчислимая рать.

Теперь осталось одно, последнее и самое сложное заклинание. Снова звучит древний язык, снова падают тяжелые, как кузнечные молоты, слова, должные отделить дух мага от его смертной плоти. Очертания тела мага, неподвижно сидящего на подушках в центре пентакля, расплываются, колеблются, двоятся, словно отражение в водной глади под легким ветерком. Короткий крик боли. Судорога и порыв холодного ветра, задувший свечи. Мгновение полного сумрака.

Потом свечи сами по себе вспыхивают вновь. Теперь в заклинательном чертоге два Рилеранса. Один, словно окостенев, застыл над дневником Рюцциля, черты его лица искажены мукой. Второй, почти неотличимый внешне от настоящего, делает шаг и бросает изумленный взгляд на собственное бренное тело.

– Получилось в лучшем виде, – довольно произносит Рилеранс-второй. «Произносит» – определение из мира живых: у духов нет легких, гортани и языка, и в мрачном подвале не раздается ни звука. Однако, если бы кто-то из слуг по скудоумию заглянул в этот миг в подвал, слова эти возникли бы прямо у него в мозгу. – Что ж, пора добывать себе всемогущество.

Двойник Рилеранса решительно шагает прямо в стену. И стена пропускает его.

* * *

Надежды Юнры Тавилау на освобождение таяли, шипя и исходя зловонным дымом, как залитые водой угли. Ворвавшихся в подземное капище людей охранники «Альнеры» быстро разделили и принялись гонять по залу, не позволяя объединиться для достойного отпора. Порой кто-нибудь врезался в призрачную сеть, и тогда по ней пробегали расходящиеся круги бледно-голубого огня. Госпожа Халед, убедившись, что люди и нелюди Теймураза иль'Ваххаби уверенно теснят противника, отчитывала перепуганных Искателей Истины. Хрустальный шар переливался волнами малиновых и розовых огней.

Вдруг подземный чертог содрогнулся, затрепетало тусклое пламя факелов, а с низко нависшего потолка посыпалась пыль. Стены зала треснули в сотне мест, и даже в каменном полу кое-где образовались зияющие провалы, а из дыр полезло наружу такое, что способно присниться только в кошмарном сне, от которого поседеешь к утру.

Тут были высохшие мумии в истлевших саванах, сжимающие остатками пальцев ржавые ножи – среди них выделялись четверо в истлевших доспехах, вооруженные шипастыми булавами; не иначе где-то поблизости вскрылось древнее захоронение или фамильный склеп. Ковыляли скелеты, чьи желтые кости за долгие годы до блеска отполировали ветер и песок. Было несколько смердящих трупов в обрывках одежды, явно захороненные не более седмицы назад. Наконец, зашевелились и начали вставать только что убитые охранники «Альнеры», поднимая оброненные мечи. В подземелье воцарился сущий кошмар, причем для обеих сражающихся сторон – похоже, покойникам было все равно на кого нападать, а телесную слабость они компенсировали численностью.

Явление восставших обитателей Серых Равнин таки заставило госпожу Эсму растеряться. Кинувшись к магическому кристаллу, чародейка принялась выписывать над ним сложные пассы, точно плетя невидимую паутину или играя сама с собой в детскую игру «Кошачья колыбелька».

За этим увлекательным занятием она упустила из виду загадочное шевеление, происходившее прямо у нее за спиной, где косо падавшая на фреску тень перемещалась сама собой, словно пытаясь оторваться от камня. Зато странное явление заметили адепты Паука, у которых достало ума завопить, предупреждая покровительницу.

Оставив шар, Эсма Халед круто развернулась навстречу новой опасности. Выгнувшись куском непроглядно-черного бархата, тень отделилась от стены и подалась ей навстречу.

Из стены в зал шагнул человек. Он выглядел бы совершенно живым, когда б не странная манера ходить сквозь стены да еще тот факт, что подошвы его сандалий при ходьбе не касались пола.

Человек, отлично знакомый Юнре Тавилау – рьяный собиратель древних книг, частый посетитель антикварных лавок Тавилау, член колдовского круга Кофа, магик Рилеранс из Хоршемиша. Даже в царившей вокруг суматохе Юнра без труда признала долговязую фигуру, облаченную в жесткий от золотого шитья багряный халат, и устало поразилась: а этому-то что здесь понадобилось?

Почтенная Эсма Халед на посторонние рассуждения не отвлекалась. Всякий, проникший в потаенное святилище, был врагом – и немедля удостаивался соответствующей встречи.

В голову Рилерансу полетел светящийся оранжевым комок, развернувшийся в полете куском трепещущей огненной ткани.

Колдун испепелил его небрежным щелчком пальцев и атаковал в свою очередь – невидимый мягкий кулак отшвырнул жрицу прочь от магического шара. Эсма с трудом устояла на ногах. Поклонники Всеведущего Паука, почуяв, что их силенок недостанет для достойного сражения, предпочли брызнуть в стороны и затаиться за колоннами.

«Неплохо, ведьма, неплохо.»

Призрак мага был настолько реален, что даже губы его шевелились в полном соответствии произносимым словам, вот только сами слова воспринимались не слухом, но возникали непосредственно в сознании каждого из присутствующих – сохраняя даже интонации, с которыми мог бы говорить живой Рилеранс. А интонации были издевательские.

«Для самоучек – очень даже неплохо. Призрачная Паутина вообще выше всяких похвал, такую не всякий Посвященный сумеет создать. Кстати, госпожа, не поделишься секретом: где ты умудрилась раскопать Заклятье Пустоты? Оно считается давно утраченным, а я знаю уйму правителей, готовых раскошелиться на сотворение хотя бы десятка столь безупречных воителей, какие служат тебе. Вот досада – они все поголовно увлеклись поединком с моими подопечными и не в силах придти тебе на помощь.»

Жрица сочла ниже своего достоинства отвечать духу. Воспользовавшись речью Рилеранса для создания нового заклятия, Эсма запустила в кофийца пригоршней серебристой пыли. Колдун даже отбиваться не стал, позволив мерцающему облаку окутать его с ног до головы, и пыль бессильно стекла со складок его мантии.

«А вот это было так себе. Кто ты вообще такая, а?»

Призрак совсем по-человечески склонил голову набок и пару ударов сердца изучающе смотрел на Эсму Халед.

«Гм. Интересно. Прирожденный Дар и такое яростное стремление добиться своего… В любом Рунном Круге тебя бы приняли с распростертыми объятиями.»

– Чихала я на ваши Круги купно и раздельно, – отрезала предводительница Ищущих Истину, наконец снизойдя до разговора. – И на тебя тоже, некромант поганый.

«Как знаешь. Я забираю вашу Силу. Строго говоря, она вам никогда и не принадлежала.»

– Только попробуй! – с вызовом крикнула госпожа Халед. Рилеранс удостоил ее недоуменного взгляда, каким волк мог бы глянуть на грозно топочущего копытцами ягненка. – Это мое!

– Сколь горестно разрушать чужие надежды, – издевательски «сказал» призрак и, прежде чем Эсма успела что-либо предпринять, кофиец обеими руками толкнул в сторону ведьмы нечто невидимое. «Нечто», как тараном, сбило женщину с ног, проволочило по полу и с размаху приложило о бок мраморного паука. Госпожа Халед осталась лежать, даже не пытаясь подняться.

Утратив интерес к побежденной противнице, Рилеранс приблизился к жертвеннику с растянутой на нем Клелией, зачем-то нагнулся и окунул в медленно текущую кровь кончики пальцев.

«Даже так? Любопытно… Игра тут шла всерьез. Впрочем, это тело я вам оставляю.»

Магик остановился напротив возвышения, где Око Бездны пылало ядовитым зеленым огнем. Обычно бесстрастное выражение физиономии кофийца сделалось похожим на морду голодного кота, узревшего полную миску мясных обрезков. Осторожным, точно рассчитанным движением Рилеранс протянул руки к кристаллу, выпевая едва шевелящимися губами нечто беззвучное… погрузил ладони в сияние… И обеими руками взялся за талисман.

Ослепительная вспышка. Короткий гром, прогремевший под каменными сводами.

Призрачный двойник Рилеранса беззвучно завизжал и бешено задергался, пытаясь отбросить злосчастный шар, однако ладони его намертво прикипели к гладкой поверхности. Юнра замерла от ужаса – но смотрела, не в силах оторвать глаз, за тем, как чудовищная сила медленно скручивает мага, будто мокрую тряпку, комкает, выжимает… втягивает в себя.

…Большой дом на улице Кисиндо, отделенный от Серебряной аллеи тремя десятками домов и дюжиной перекрестков. Подвал, где стены в постоянной изморози, на полу разложены горсточки костей и вычерчен огромный пентакль. Недвижимо застывшее посреди колдовского круга тело мага вздрагивает – и начинает стремительно сереть, ссыхаться, кожа на лице превращается в бурый пергамент и обтягивает мертвый костяк. Наконец под тяжестью роскошной мантии кучка древних костей рассыпается в прах, накрывая собой частные дневники Рюцциля Шилале по прозвищу Людоед.

Только к концу следующего дня слуги рискнули заглянуть в подвал. Они нашли там пустую мантию, еще хранящую очертания тела, множество непонятных и жутких колдовских принадлежностей и книгу в черном переплете, между страниц которой густо набился могильный прах. Похоже, решили они, один из рискованных опытов хозяина все же завершился его безвременной кончиной – и пришли к единодушному мнению, что туда ему и дорога. Книгу и мантию тут же сожгли, все, что было ценного в доме, растащили, даже вурха продали чучельнику за полсотни серебряных талеров. Хозяева приходят и уходят, рассуждали слуги. А нам еще жить и жить.

Рилеранс не оставил наследников. Обширную библиотеку мага целиком выкупил на торгах некий стигиец, пожелавший остаться неизвестным, и спустя пару седмиц увез в Кеми. Дом долго стоял пустым, даже равнодушные ко всему шадизарские нищеброды остерегались в него заходить – ходили слухи, будто там водятся весьма недружелюбные привидения. Так что никто не был особенно опечален, когда однажды ночью какая-то добрая душа закинула в окошко горящий факел.

* * *

«Бел-Покровитель, что я здесь делаю! Ну, попадись мне этот сладкоречивый гад Кайлиени!..» – только и успел подумать Кодо Сиверн, когда под треск и грохот рушащейся кладки отовсюду полезли ожившие мертвецы.

К тому моменту Кодо и Рейф почти управились с двумя бессмертными воинами иль'Ваххаби – как выяснилось, если обезглавить «серого», он все равно живет и даже может размахивать саблей, но, как всякий слепец, становится бестолков. Особенного облегчения эта победа не принесла. Телохранители госпожи Клелии еще держались, но десяток Трижды Повешенного полег почти весь, сам Повешенный с трудом пробился к своему «смотрящему». Теперь сильнейшие бойцы отражали натиск противника спина к спине, сбившись в тесную кучку. Ходячий Кошмар еще поразился мельком, что в число этих сильнейших, оказывается, входит и Конан – мальчишка дрался куда лучше, чем можно было предположить. Они с Рейфом, подбадривая друг друга нечленораздельными, но чрезвычайно воинственными кличами, составили отличную пару.

Одноглазый Хасти бился наравне с Кодо и Трижды Повешенным. Впрочем, наравне – сказано слабо. Он успел раздобыть себе хороший меч, а с мечом этот тип один стоил троих. Однако оставшиеся в живых охранники «Альнеры» в воинском умении ничуть им не уступали, а «серые», пожалуй, даже превосходили. К тому же были еще поднятые неведомым колдовством из могил мертвецы, которые, за редким исключением, сражаться не умели, зато их было много. Мечи и палицы косили их десятками – древние скелеты, получив удар, рассыпались грудой костей, более «свежих» умрунов приходилось разрубать на части, но на место одного неупокоенного тут же вставала парочка новых. Отражая очередной выпад, Конан увидел, как бешено вращающего клинком «серого» погребла под собой толпа умертвий – от того только клочья полетели.

Хорошего в этом нашествии покойников было разве лишь то, что умруны оттянули на себя большую часть бессмертных воинов иль'Ваххаби. Самое же скверное, что черное волшебство Рилеранса подняло из земли не только человеческие тела. Отбиться мечом от неуклюжего человеческого подобия – еще куда ни шло. Но как, скажите на милость, воевать со стаей мертвых собак, сохранивших острые клыки, изрядную долю былого проворства и норовящих вцепиться тебе в ногу или в глотку?! Ну, а если вас не пытался поднять на рога бычий скелет, считайте, что вы ничего не видели в жизни…

И что-то еще творилось у мраморного алтаря-жертвенника, нечто непонятное и неправильное. Ход обряда явно нарушился, черные балахоны сбились в кучу, как перепуганные овцы, пронзительно визжала прикованная Юнра. Выворачивая шею в попытках рассмотреть происходящее, Конан заметил, как отлетает в сторону «серая» жрица и как некто в ало-золотой мантии, явившийся невесть откуда, протягивает руки к сияющему талисману… Полыхнула белая молния, на миг ослепив Конана, в уши ударил раскатистый грохот. Два удара сердца полуоглохший киммериец отмахивался наугад, отчаянно взывая о помощи к покровителю воинов Крому и Белу, заступнику воров.

Должно быть, его страстные молитвы достигли ушей божества. Когда киммериец вновь обрел способность воспринимать окружающее, в треске и лязге битвы он услышал яростный крик Аластора:

– Пробивайтесь к алтарю! Скорее, пока они не опомнились!

– Клином! Стройся клином! – взревел Рейф, единственный из всей компании имевший навык правильной битвы в воинском строю. – Вперед, и да поможет нам Светоносный!

Что удивительно, эта команда была не только услышана всеми, но исполнена со слаженностью и быстротой, сделавшей бы честь седым ветеранам. На острие клина как-то сам собой оказался Одноглазый, похожий на разъяренное воплощение какого-нибудь воинственного божества. Следом встали Рейф и Кодо Сиверн, спину им прикрывали Повешенный, Конан и трое телохранителей Клелии.

Под потолком что-то хлопнуло с неяркой вспышкой, пролив на неуклюжих умертвий поток радужных лучей, отчего десятка полтора умрунов осыпались горками черного праха.

– Давайте, ребята. Помогу, чем смогу, – пробормотал Аластор, вновь поднимая руку с пляшущими на кончиках пальцев желтыми искорками.

* * *

Битва в подземелье превратилась во всеобщую драку всех со всеми. Ритуал самым безнадежным образом прервался на середине. Верховная жрица простерлась у подножия алтаря, не подавая признаков жизни, возле нее бестолково суетились двое Искателей Истины, пытаясь помочь. Прочие сгрудились как можно дальше от переливающегося всеми цветами радуги магического шара. Возможно, они были бы рады броситься врассыпную, но сделать это им мешала установленная Эсмой Халед магическая завеса.

Кровь перестала вытекать из надрезанных запястий Клелии Кассианы, и неясно было, жива ли еще прекрасная офирка или уже обратилась в хладный труп.

– Клелия! Проклятье, мы не успели!

По другую сторону призрачной завесы стоял Аластор Кайлиени – злой, как голодный демон, с короткими кривыми ножами в обеих руках. Может, эта странность была вызвана игрой света в колдовской паутине, но перепуганной и плохо соображавшей Юнре показалось, что взломщик по прозвищу Дурной Глаз превратился в какого-то другого человека. Облик прежний, да сущность иная.

Аластор оглянулся, убедившись, что присутствующие заняты либо спасением собственной жизни, либо стремятся эту самую жизнь отнять, упрямо тряхнул головой и провел раскрытой ладонью вдоль одного из своих кинжалов. По лезвию побежала россыпь искр, окрашивая синеватый металл в цвет расплавленного золота. Подняв руку, Альс с размаху вонзил клинок в переплетение зеленых нитей чуть выше своей головы, с усилием потянул его вниз, и призрачная стена распахнулась враз, открыв широкий, окаймленный бледным огнем проход.

Кайлиени первым делом бросился к распростертой на алтаре Клелии, топча на ходу заметавшихся пауков. Припав рядом с ней на одно колено, он медленно провел над телом тщательно запеленутой в паутину офирки сложенными щепотью пальцами, и гнусные тенета распались с тихим треском. А рядом с Юнрой внезапно объявился Ши Шелам, коего по неведомым причинам разбирал истерический смех.

– Там Кодо дохлые псы покусали, – невнятно объяснил он и ринулся к замку на оковах Тавилау-младшей.

Ключа от оков у воришки, естественно, не было. Была связка отмычек. И первая же отмычка по неписаному, но исключительно подлому закону сломалась в замке.

– Ох, – только и сказала девица Тавилау. Ей отчетливо представилась удручающая картина: спустя сотню лет люди натыкаются на подземелье и обнаруживают прикованный к колонне жалкий девичий скелетик. А по соседству еще один – если Ши не бросит ее на произвол судьбы и опять куда-нибудь не смоется.

Не говоря ни слова, Ши кинулся к разложенным вокруг алтаря амулетам. Схватив кольцо со злополучными Отмычками Бела, он метнулся обратно и принялся тыкать первой попавшейся в сломанный замок, бормоча:

– Да открывайся, открывайся же, зараза ржавая!

У Юнры вертелись на языке уверения в том, что занятие Ши напрочь лишено смысла. Куда проще разбить звено цепи, скажем, мечом… но тут замок внезапно щелкнул, цепь распалась, и Тавилау-младшая, как положено спасенной благородной девице, рухнула на руки спасителю. Вот только зарыдать в три ручья никак не получилось – отпрыски Аземы Тавилау не умели проливать слезы по пустякам.

– Самое время сматываться, – проворчал Ши, убедившись, что подруга изрядно потрепана, но цела и невредима. Юнра молча закивала и мертвой хваткой вцепилась в Ши – сейчас он казался ей единственной надежной опорой в мире.

* * *

…Даже побывавшему во множестве кровавых драк Кодо Сиверну и Рейфу, бывшему легионеру, начало казаться, что этот кошмар длится целую вечность и не закончится никогда – ну разве что с их бесславной гибелью. На самом же деле прошло не более четверти колокола с того мига, как они вторглись в подземелье, и, хотя во мраке огромного зала кое-где еще продолжалась битва, становилось ясно, что дело сделано. Боевой клин под водительством Рейфа и одноглазого Хасти, потеряв двоих, таки прорвался к заветному алтарю.

Конан свалил очередного неупокоенного – и внезапно понял, что сражаться более не с кем.

Бессмертные бойцы иль'Ваххаби и рилерансовы умертвия взаимно истребили друг друга, движения тех, что еще остались, становились все более вялыми – заклятие Рилеранса постепенно утрачивало силу. Зловещие «черные балахоны», лишившись своей предводительницы, превратились в горстку перепуганных юнцов; в непроницаемой призрачной завесе зияла широкая дыра с тлеющими рваными краями.

А рядом с каменным паучищем уже вовсю хозяйничал Ши на пару с Юнрой Тавилау, спешно швыряя в объемистый мешок разложенные по чашам амулеты.

Аластор, ничего вокруг себя не замечая, пытался вернуть к жизни прекрасную Клелию. Стоя на коленях над бездыханным телом офирки и прикрыв глаза, Альс делал ладонями плавные пассы в воздухе – со стороны это выглядело так, словно он слой за слоем сметает с неудавшейся жертвы нечто незримое, но весомое, вроде плотно слежавшегося песка. Похоже, эти попытки требовали от Дурного Глаза немалых усилий. Жилы на шее вздулись, на лбу, несмотря на царящий в подземелье холод, проступила испарина – зато раны на запястьях Клелии быстро затягивались, превращаясь в тонкие розовые шрамики, а на обескровленном лице проступил слабый, еле различимый румянец.

– Великие Небеса! – выдохнул Рейф, опуская меч и ошалело мотая головой. – Неужели все?!

– Куда там, – рыкнул в ответ Кодо. – Во-первых, надо еще суметь унести ноги, а я не представляю, как мы в таком виде выберемся из треклятого Асмака. Во-вторых, я уверен, что запас пакостей у судьбы на сегодня не исчерпан. Верно говорю, Одноглазый? Э? Хасти?.. Куда он опять… О, нет!

Оставшийся без присмотра магический шар вращался в воздухе, то и дело выбрасывая в стороны острые лучи пронзительно-чистой зелени. Впервые за время сражения у Одноглазого выдалась возможность рассмотреть сей предмет поближе. Он бросил в сторону колдовского талисмана любопытный взгляд… вздрогнул, всмотрелся пристальнее… и вдруг, выронив меч, двинулся к нему походкой сомнамбулы.

– Проклятье, остановите его! – рявкнул Рейф.

Конан и Трижды Повешенный повисли у Хасти на плечах. Кодо, не долго думая, с размаху заехал ему кулачищем под ребра. Одноглазый стряхнул обоих, даже не замедлив шага, а Кодо отбил руку – как об каменную стену. Ши отважно заступил дорогу Хасти, но лишь затем, чтобы отлететь в сторону от мощного толчка. Даже Альс отвлекся от своего занятия, но опоздал – Хасти уже воздвигся за постаментом и погрузил ладони в колдовское свечение.

В следующий миг он исчез.

…Сплетение Сил, безграничная мощь, Тьма и Свет, слепой полет среди холодных звезд. Рождение мира.

…Ревущее пламя, не обжигая, льнет к рукам, ледяные иглы не ранят, камень податлив, как глина, тысячи сказочно прекрасных существ обретают бытие. Счастье творения.

…Плеск воды, теплый песок, шелест ветра, аромат трав, нежность кожи, легкость движений. Гордость Творца.

…Долгая беседа, оплывшая свеча, внимательный взгляд, чистый лист. Восторг познания.

…Морозный день, горящий камин, крепкий эль, перебор струн, золото волос. Радость встречи.

…Черные крылья, черные вести, одинокий всадник в бескрайней ночи. Горечь утраты.

…Три и Семь, Радуга и Венец. Благие намерения, завистливые взгляды, злые речи, лживые слова. Мерзость предательства.

…Ветер рвет багряный стяг на серебряной башне. Восьмиконечная крылатая звезда на темном багрянце, гранит бастионов, белая молния меча. Упоение битвы.

…Тяжесть оков, каленое железо, ярость палачей. Позор поражения.

…Одиночество. Боль. Безумие. Пустота. Ужас изгнания.

…Восемь тысяч лет. Восемь тысяч!..

Теперь – он знал. Вспомнил. Вспомнил себя.

…Странный человек с изуродованным лицом – лишенный Силы маг или забывший себя воин, безумец, дерзнувший потревожить Око Бездны – исчез, сгинул неведомо куда вместе с талисманом. А там, где он только что стоял, распахнулось окно в Вечную Ночь, и в этом окне грузно ворочалось Нечто. Непостижимо огромное, черно-багровое, мигающее искрами далеких звезд.

Это длилось два-три удара сердца. Никто не издал ни звука – настолько неожиданно все произошло и настолько сильным было изумление – но этих пары мгновений загадочной Тьме хватило, чтобы развеять бесследно все проявления магии в подземном чертоге. Не стало призрачной вуали вокруг алтаря, обратились в прах последние неупокоенные, зашевелилась и вздохнула Клелия, погасло лезвие кинжала Кайлиени. (И Эсма Халед приоткрыла глаза, чего никто не заметил.) Потом дохнул ледяной ветер, принеся из невообразимой дали (миров? времен?) тяжелый железный лязг (цепи? ворота?), рванул, едва не погасив, пламя светильников, и на прежнем месте появился Хасти, белый как полотно и еле держащийся на ногах. Да еще Око Бездны по-прежнему парило над каменным кубом, сверкая, как маленькое зеленое солнце.

– Я вспомнил, – прохрипел Одноглазый. – Я все вспомнил! Я…

В следующее мгновение произошли сразу три вещи.

Раздался чудовищный рев, пронизавший весь громадный дом до самой крыши и слышный, должно быть, далеко за пределами поместья. Даже наверху этот жуткий звук весьма впечатлил месьора Рекифеса и его спутников, в подземелье же он был подобен грому. Вслед за тем от сильного удара вздрогнул каменный пол под ногами. Освещающие зал факелы погасли, опрокинулась половина масляных ламп. Кое-где в зале начал рушиться свод. Искатели Истины, вопя, бросились врассыпную. Их бегству ничего более не препятствовало, и, похоже, юноши и девушки из богатых семей были сыты запрещенным волшебством по горло. Все, чего им сейчас хотелось – побыстрее и подальше убраться с «Альнеры».