Текст книги "Принц Галлии"

ГЛАВА LIV. РИКАРД ИВЕРО

Тибальду как раз снилось, что он силится надеть на себя наваррскую корону, но огромные ветвистые рога чувствительно мешают ему это сделать, когда в его вещий сон ворвался громкий стук и встревоженный девичий голос доносившийся из-за двери:

– Просыпайтесь, кузина! Да проснитесь же вы, наконец!

Тибальд раскрыл глаза. В комнате царила кромешная тьма – вечером, прежде чем лечь в постель, они затворили на окнах ставни и задернули их шторами.

– Кузина! – продолжал вещать нежный голосок. – Я знаю, что вы здесь. Отзовитесь же!

Лежавшая в объятиях Тибальда Маргарита убрала голову с его плеча и откинулась на подушку.

– Эо-ы, аэй? – зевая, произнесла она, что, видимо, должно было означать: «Это вы, Адель?» – Что вам надо?.. Кстати, который час?

– По-моему, начало двенадцатого.

– Так какого же дьявола…

– Кузина! – взволнованно перебила ее графиня де Монтальбан. – Случилось нечто ужасное! Я… О, Господи!..

– Что стряслось?

– Кузен Иверо… Его избили.

– Рикарда?! – Маргарита мигом села в постели, свесив ноги на пол, и принялась на ощупь искать свою одежду. – Кто его избил? Как это случилось?

– Я… я не знаю. Я недавно проснулась… и не нашла…

– Вот черт! – раздраженно выругалась Маргарита. – Я тоже не могу найти! У вас есть свет, кузина?

– Да, свеча.

– Тогда входите. А ты, Тибальд, укройся.

Дверь приоткрылась, и в спальню проскользнула наспех одетая графиня де Монтальбан. В руке она держала зажженную свечу в подсвечнике. Ее растрепанные черные волосы обрамляли неестественно бледное лицо, чувственные губы дрожали. Адель быстро взглянула на укрытого по шею Тибальда, затем поставила на стол свечу и переключила свое внимание на Маргариту.

Принцесса тем временем надела короткую нижнюю рубаху и подобрала с пола чулки.

– Рассказывайте, кузина. Что вы знаете?

Графиня присела на табурет и вздохнула.

– Недавно я проснулась и не увидела… э-э… Я была не одна…

– Вы не увидели виконта де Бигора. Я знаю, вы были с ним. Что дальше?

– Я немного обождала, потом оделась и пошла его искать. Я разбудила лесника, и тот сказал, что около десяти они все уехали.

– Кто – они?

– Господа де Шатофьер, д’Альбре и де Бигор.

– Так это они избили Рикарда?

– Я, право, не знаю. Но Си… виконт де Бигор тут ни при чем. Он был со мной, когда господа де Шатофьер и д’Альбре с кузеном Иверо отправились в лес… Правда, сначала они ходили посмотреть, как допрашивают преступника…

– Какого преступника?

– Я не знаю. Говорят, в лесу схватили какого-то разбойника и здесь же, в подвале, допрашивали его. Из Сангосы специально был вызван секретарь городской управы, мэтр… он представился мне, но я забыла его имя.

– Ладно, черт с ними обоими – и с тем разбойником, и с мэтром. Меня интересует Рикард.

– В том-то и дело, что этот мэтр, кажется, имеет самое непосредственное отношение к тому, что случилось с кузеном Иверо.

– Ничего не понимаю! – сказала Маргарита, натягивая на себя платье.

– И я ничего не понимаю. – Не дожидаясь, когда принцесса сама попросит об этом, Адель принялась помогать ей одеваться. – Когда я решила вернуться в свою комнату и уже начала подниматься по лестнице, как вдруг услышала стоны…

– Это был Рикард?

– Да.

– Где он сейчас?

– Там, где я его и нашла. В небольшой комнате под лестницей.

– Он сильно избит?

– Очень сильно. Он был без сознания. За ним ухаживал слуга – кажется, личный камердинер кузена Красавчика.

– Вот как!

– Но я не уверена, там было довольно темно. К тому же я разговаривала не с ним, а с мэтром… ага, вспомнила! – с мэтром Ливоресом.

– И что он вам сказал?

– Ничего конкретного. Я настойчиво требовала объяснений – вы же понимаете, кузина, Рикард мне вовсе не чужой, и я считала своим долгом…

– Да, конечно, Адель. Рикард ваш двоюродный брат, и вы имели полное право требовать объяснений.

– Но мэтр Ливорес отказался что-либо объяснять. Он, видите ли, заявил, что это государственная тайна, и без вашего на то позволения или позволения вашего отца, он не вправе никому ни о чем рассказывать.

– Да ну! Государственная тайна?

– Вот именно. Тогда я сообщила этому дерзкому мэтру, что вы здесь, в усадьбе. Он не на шутку встревожился. Сказал, что дело безотлагательное и что господа де Шатофьер и д’Альбре помчались в Кастель-Бланко, чтобы предупредить вас о заговоре.

– О заговоре?! – воскликнула Маргарита.

– Да, так он и выразился: предупредить о заговоре.

– Где он?

– В свободной комнате напротив. Я рассудила, что вы пожелаете немедля переговорить с ним с глазу на глаз, поэтому велела ему подняться вместе со мной.

– Вы правильно поступили, кузина. Очень правильно… Вот дьявольщина! Боюсь, оправдаются самые худшие из моих опасений.

– Какие опасения? – подал голос Тибальд, который все еще лежал в постели.

– Это к вопросу о продаже души Сатане, – ответила принцесса, расправляя платье. – Или кузену Бискайскому – что, как я уже говорила, не имеет принципиального различия. Ведь, в сущности, все равно кому продаваться – хозяину или его слуге… Ладно, Тибальд, сейчас я пойду потолкую с этим мэтром… – Маргарита непроизвольно прижала руки к груди в тщетной попытке унять мучительное щемление в сердце. – А ты пока приоденься и жди меня здесь. Кузина, – обратилась она к графине, – вы ступайте присмотрите, пожалуйста, за Рикардом. Я скоро приду.

Через четверть часа Маргарита в сопровождении Тибальда и мэтра Ливореса спустилась по лестнице на первый этаж. Лицо ее было белое, как мел, и неподвижное, как у статуи. Движения ее были каким-то скованными, неловкими, лишенными привычной грации; она ступала, едва сгибая ноги, словно на ходулях.

Под лестницей возле двери стоял Гоше. Он приветствовал принцессу почтительным поклоном.

– Ваше высочество…

– Как господин виконт? – бесцветным голосом осведомилась Маргарита, отрешенно глядя сквозь слугу.

– Его светлость уже пришли в себя, а когда узнали, что ваше высочество тут, пожелали увидеться с вами.

– Графиня там?

– Да, ваше высочество. Ее светлость велели мне выйти.

– Хорошо, – сказала Маргарита. – Вы все оставайтесь здесь. Вас это также касается, Тибальд.

Она вошла в небольшую комнатушку, освещенную тусклым светом одной коптящей в подсвечнике на грубо сколоченном столе свечи. В другом углу комнаты стояла узкая кровать, возле которой сидела на табурете Адель де Монтальбан. Завидев принцессу, она быстро поднялась на ноги.

– Мне оставить вас, кузина?

– Да, пожалуйста.

Доски кровати заскрипели. Послышался стон, а затем слабый голос Рикарда:

– Маргарита… Она здесь?..

Адель молча удалилась из комнаты. Маргарита подошла к кровати, опустилась на табурет и смерила Рикарда пристальным взглядом.

Он лежал навзничь, одетый лишь в нижнее белье, местами запачканное кровью; на шее у него на тонкой золотой цепочке висел медальон. Обтертое влажной тряпкой лицо было все в ссадинах и синяках, обе брови были разбиты, а из носа и потрескавшихся губ сочилась кровь. Глаза его скорбно и виновато глядели на Маргариту.

– Что ты наделал, Рикард? – с невыразимой болью в голосе произнесла она. – Что же ты наделал?!

– Собирался помочь кузену Бискайскому убить его сестру.

– Это я знаю. Но зачем?

– Он сказал…

– Меня не интересуют его мотивы. Тем более, что я догадываюсь, чем ему мешает Жоанна. Но ты, ты…

– Это не долги, Маргарита, вовсе нет. Хотя…

– Хотя что?

– Александр скупил все мои векселя. Не знаю, где он взял столько денег, но он их скупил. Он думал, что крепко держит меня в узде…

– И он таки держал тебя в узде. Он втянул тебя в эту грязную, мерзкую, отвратительную авантюру. И ты согласился, ты поддался соблазну одним махом уладить свои дела, но больше всего ты хотел причинить мне боль. Ведь ты знаешь, как я люблю Жоанну, пусть и немного ревную к ней отца.

– Ошибаешься, Маргарита. Я ни о чем таком не помышлял. Когда ты отвергла меня, мне стало все безразлично, я просто плыл по течению, я не задумывался ни над чем, не осознавал того, что участвую в злодеянии. А потом…

– Потом ты решил продать своего сообщника в обмен на мое согласие выйти за тебя замуж. Но сделка не выгорела, и ты… О, негодяй! Ты еще осмелился читать мне мораль! Ты назвал меня чудовищем!

Рикард слабо усмехнулся, и тут же лицо его передернулось от боли.

– Мы оба чудовища, дорогая. Мы с тобой одним миром мазаны, жаль, что мы не поженимся. Ты слишком идеализировала меня в нашем последнем разговоре.

– Скорее, я переоценила устойчивость твоего рассудка. Ты вконец рехнулся.

– Вовсе нет. Всю последнюю неделю я был в здравом уме.

– В здравом уме?!

– Да. Я все тщательно продумал и просчитал. Я решил умереть…

– Ну, так повесился бы, чтоб тебе пусто было! – в ярости воскликнула принцесса. – Зачем же убивать Жоанну?

– Жоанну должен был убить Александр… или кто-то другой – но не я.

– И все же ты его сообщник, а значит, тоже преступник.

– Вот именно. Я преступник и заслуживаю смертной казни. Как раз к этому я и стремился. Я слабый, малодушный человек, Маргарита, я не способен кого-либо убить собственноручно, даже себя; однако я оказался способным стать соучастником преступления. Я хотел признаться во всем на следующее утро, но – увы! – меня изобличили раньше времени, до того как я успел сделать для своей семьи доброе дело – забрать у Александра мои долговые расписки и сжечь их.

– Доброе дело!!! – вскричала Маргарита. – Бог мой! Доброе дело!… Сумасшедший! Да ты совершенно не думал о своей семье – о своих родителях, о своих сестрах. Какой это будет для них удар!.. Особенно для Елены. Мне даже страшно подумать, что с ней случится, когда она узнает обо всем. Ведь она так любит, она просто обожает тебя. Она превозносит тебя до небес – а ты… ты… В конце концов, ты мог бы найти какой-нибудь другой способ уйти из жизни, если жить стало невмоготу. Но ради несчастных восьмидесяти тысяч обрекать на смерть кроткую, безобидную Жоанну…

В глазах Рикарда сверкнули молнии.

– А вот кроткую и безобидную Жоанну мне нисколько не жаль. Уж если я и ненавидел кого-то, так это ее. Она постоянно интриговала, то и дело вмешивалась в наши с тобой отношения, прилагала все усилия, чтобы настроить тебя против меня, нашептывала тебе всякие мерзости обо мне. По большому счету, это ее заслуга, что наш брак не состоялся. С какой стати я должен был жалеть ее? Напротив, мне жаль, что я так быстро раскололся, не продержался до часа… хотя бы до полуночи – ведь Шатофьер требовал от меня признания, что я намерен убить тебя… Ах, как жаль, что Александра схватят прежде, чем он убьет ее… Как жаль!..

– Опомнись, Рикард! Жоанна никогда не желала тебе зла. Ты ей очень нравился, она хотела выйти за тебя замуж и, естественно, ревновала…

– А между делом спала со своим братцем, – злобно добавил Рикард. – Вот сука-то! Змея подколодная!

Маргарита вздохнула:

– Ловко же кузен Бискайский заарканил тебя! Нечего сказать, очень ловко.

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Принцесса нервно теребила шнурок, стягивавший воротник ее прогулочного платья.

– Маргарита, – наконец отозвался Рикард. – Скажи: что ты обо мне думаешь?

– Я думаю, что гороскоп, составленный твоей матерью, не солгал. Звезды были правы – мы принесли друг другу несчастье. Ты полностью потерял рассудок, стал буйнопомешанным негодяем, а я… Боже! Задумай ты убить меня, я бы простила тебя, но так…

– Я хочу умереть, Маргарита, – с неожиданной решимостью произнес Рикард. – Я больше не могу жить.

– Ты умрешь, – холодно пообещала она, но в глазах ее стояли слезы. – Тебя казнят вместе с кузеном Бискайским. Об этом я позабочусь.

Рикард со стоном приподнялся на подушке, взял дрожащими руками свой медальон, открыл его и вынул изнутри серого цвета шарик величиной с зерно фасоли.

– Что это? – спросила Маргарита.

– Яд.

– Где ты его взял?

– Украл у матери. Не зря же ее зовут итальянской ведьмой… Только не пытайся отнять. Я проглочу его прежде, чем ты встанешь с места.

– А я не собираюсь тебе мешать, – сказала готовая разрыдаться Маргарита. – Глотай.

Рикард секунду помедлил, затем тяжело вздохнул, застонал и протянул шарик ей.

– На, возьми.

– Зачем?

– Возьми!

Осторожно, будто боясь обжечься, она взяла двумя пальцами шарик и рассмотрела его вблизи. На ощупь он был мягкий и пластичный, как свежезамешанное тесто.

– И что мне с ним делать?

– Сама решай, – ответил Рикард. – Я уже говорил тебе, что я малодушный человек. Я преступник, я сумасшедший, но мне не хватит мужества взять на себя еще один грех, совершив самоубийство. Теперь моя судьба целиком зависит от тебя – либо ты обрекаешь меня на суд и казнь, либо… либо я приму этот яд из твоих рук и по твоей воле. Ты наследная принцесса, ты имеешь право казнить и миловать, я отдаюсь на твой суд – так что это не будет ни убийством, ни самоубийством.

Маргарита долго молчала, раздумывая. Потом спросила:

– Тебе будет очень больно?

– Нет. Я просто усну и больше никогда не проснусь.

– Ты уверен?

– Да, я вычитал это в книге моей матери.

Еще немного подумав, Маргарита поднялась с табурета, отошла к столу и вернулась обратно с кружкой воды в руке.

– Тебе, наверное, надо будет запить, – дрожащим голосом произнесла она, усаживаясь на край кровати.

– Значит, ты решила?

– Да, Рикард. Нас слишком много связывает, чтобы я позволила чужому человеку лишить тебя жизни.

С этими словами она положила ему в рот шарик с ядом и поднесла к его губам кружку.

– Побудь со мной, дорогая, – попросил Рикард, выпив воду. – Это займет не больше получаса.

Маргарита лишь кивнула в ответ, судорожно сцепив зубы и с трудом сдерживая слезы. Она пересела в изголовье кровати и положила его голову себе на колени.

– Я умру счастливым, Маргарита, – благодарно прошептал он. – Последние недели моей жизни были сущим адом на земле, но прежде, чем я попаду в ад подземный, я проведу несколько минут в раю.

Маргарита тихо всхлипнула.

– Дорогая, – снова отозвался Рикард, голос его уже был сонным. – Ты помнишь тот наш последний разговор?

– Да, помню.

– Тогда ты сказала, что любишь меня…

– Я сказала правду, милый. Ты был единственный человек, которого я любила по-настоящему.

Она нашла в себе силы говорить ему ласковые и нежные слова, тогда как сердце ее разрывалось от горя, а к горлу то и дело подступал комок. Минуты для нее растянулись в столетия, каждое слово давалось ей с невероятным трудом. Ей казалось, что уже прошла целая вечность; казалось, что она уже стала древней старухой и умрет вместе с ним, если не раньше него. Но, наконец, тело Рикарда обмякло, он уснул, дыхание его быстро ослабевало, а вскоре пропало вовсе.

Маргарита встала, положила его голову на подушку и, опустившись на колени, прижалась ухом к его груди.

Сердце Рикарда, умевшее пылко любить и страстно ненавидеть, молчало. Маргарита услышала лишь тишину, взорвавшуюся для нее, как сотни раскатов грома. И горькие слезы боли, тоски и отчаяния хлынули из ее глаз.

– Прощай, Рикард, – прошептала она, содрогаясь от беззвучных рыданий. – Прощай, моя несостоявшаяся любовь… И прости меня, прости… Слишком поздно я поняла, что мы были созданы друг для друга…

Когда Маргарита вышла из комнаты, лицо ее было спокойное, и лишь воспаленные глаза свидетельствовали о том, что недавно она плакала, – но в полумраке коридора этого никто не заметил.

– Он умер, – бесстрастным тоном произнесла принцесса. – Да простит его Господь.

Адель де Монтальбан пронзительно вскрикнула и пошатнулась. Она бы так и рухнула на пол бесчувственная, если бы в последний момент Тибальд не успел подхватить ее.

– Граф, – сказала ему Маргарита. – Вы останетесь здесь до утра и присмотрите за кузиной. Боюсь, сейчас она не в состоянии вернуться в замок, тем более что я буду ехать очень быстро.

– Но… – начал было Тибальд.

– Никаких «но»! До замка меня проводят Гоше и мэтр Ливорес, так я решила. Сейчас мы поможем графине подняться в ее комнату, уложим в постель, и вы останетесь при ней в виду отсутствия здесь сиделки. А ты, Гоше, пока приготовь лошадей к отъезду.

– Будет сделано, ваше высочество, – с поклоном ответил Гоше и тотчас направился к выходу.

Вслед за ним поспешил мэтр Ливорес. Когда они вышли во двор, секретарь городской управы задумчиво пробормотал:

– Интересно, кто этот француз – наш будущий король или просто очередной любовник госпожи?

Гоше обернулся и с искренним недоумением взглянул на него.

– А вам не все едино? – спросил он. – Не все ли вам равно, кто будет вашим королем, коль скоро у вас будет такая королева?

Мэтр Ливорес согласно кивнул.

ГЛАВА LV. РАЗОБЛАЧЕНИЕ

Возле входной двери покоев Жоанны стояло несколько вооруженных охранников. Не отвечая на их приветствия, Маргарита вихрем ворвалась внутрь, миновала переднюю и очутилась в ярко освещенной прихожей, где уже находилось пятеро молодых людей. Гастон д’Альбре и Эрнан де Шатофьер сидели на диване, зажав меж собой, как в тисках, Фернандо де Уэльву. Напротив них в креслах расположились Филипп и Симон. Откинувшись на мягкие спинки, они очумело таращились на Фернандо, будто не веря своим глазам.

– Где Жоанна? – спросила Маргарита, с трудом переводя дыхание после быстрого бега; щеки ее пылали лихорадочным румянцем. – Она жива?

Филипп повернул к ней голову и вяло обронил:

– Не беспокойтесь, кузина. С ней ничего не случилось.

– А где же она?

– В покоях Бланки… Прошу садиться, принцесса. Вижу, вы порядком устали.

Маргарита опустилась в свободное кресло рядом с Симоном.

– Так вы схватили кузена?

– Да, сударыня, – ответил Эрнан. – Схватили.

– И где же он?

– Перед вами.

– Что?!! – воскликнула Маргарита, потрясенно глядя на Фернандо. – Вы, кузен?!

– Он самый, сударыня. Кузен, да не тот, кого мы ждали.

– Пречистая Дева Памплонская!.. Нет, это невероятно!

– Но факт, – сказал Филипп. – Мы взяли его с поличным, когда он вошел в спальню кузины Жоанны и ухватился за кинжал.

– Вот, – сказал Эрнан, указывая пальцем на тумбу возле дивана. – Это тот самый кинжал. Как я и предполагал, с вензелем виконта Иверо на рукояти.

Маргарита встала с кресла и подошла к тумбе.

– Да, – недоуменно произнесла она. – Это один из кинжалов Рикарда… А это еще что такое? – Она взяла в руки тяжелый железный прут, длиной фута полтора и не менее полудюйма в сечении.

– Его мы также изъяли у дона Фернандо, – ответил Эрнан.

– До зубов вооружился, скотина! – с отвращением добавил Симон. – И все для того, чтобы убить беззащитную женщину.

Маргарита уронила прут на пол и в отчаянии поглядела на Фернандо:

– Но зачем, кузен? Зачем вы хотели убить Жоанну? Что она вам сделала?

– Сами спросите у этой суки! – злобно ответил Фернандо. – Теперь-то она вам все выложит – и про меня, и про своего братца. Но я не скажу ничего. Будьте вы прокляты!

Маргарита удрученно вздохнула и, понурившись, вернулась на свое место.

– Надо порасспросить Жоанну, – сказала она. – Ей наверняка что-то известно.

– Как раз этим сейчас и занимается Бланка, – ответил Филипп. – Кузен де Уэльва отказывается что-либо говорить – дескать, кузина Жоанна и так все знает, а сам он не собирается рыть себе могилу. Верно, боится признаться в том, о чем Жоанне неизвестно.

– Правда, вначале его высочество с испугу сделал одно весьма любопытное заявление, – отозвался Эрнан.

– И какое же?

– Вот дословно: «Это Александр! Это он подговорил меня убить их».

– Их? – переспросила Маргарита. – Кого еще, кроме Жоанны?

– Дон Фернандо не соизволил дать нам исчерпывающие разъяснения. Едва лишь я спросил: «Зачем?» – он как воды в рот набрал. Но лично для меня в этом нет никакой загадки. Когда вы вошли, сударыня, я как раз объяснял друзьям, что кинжал предназначался госпоже Жоанне, а прут – виконту Иверо.

– О Боже!

– Да, принцесса. Дон Фернандо и граф Бискайский предполагали свалить всю вину за убийство княжны на вашего кузена Рикарда.

– Но каким образом?

– Элементарно. Думаю, их план был таков: сначала дон Фернандо убивает госпожу Жоанну и оставляет в ее теле кинжал, принадлежащий виконту, а его самого изо всей силы бьет прутом по голове – либо в затылок, либо в висок. Потом измазывает кровью какой-нибудь предмет в спальне – угол стола, подлокотник кресла, косяк двери или еще что-то в этом роде, – и спокойно уходит, прихватив с собой прут. А утром, обнаружив в спальне княжны два тела, все подумали бы, что господин виконт убил госпожу Жоанну, но в последний момент она толкнула его, то ли он сам потерял равновесие – так или иначе он упал, ударился о что-то головой и тоже умер. Так сказать, его постигла кара Божья на месте преступления.

– Пречистая Дева Памплонская! – повторила Маргарита. – Но ведь…

– Вы хотите сказать, что тогда возник бы законный вопрос: что побудило Рикарда Иверо пойти на убийство госпожи Жоанны? Злоумышленники предусмотрели и это. В том пакете, где якобы… Да, кстати, Симон. Пакет у тебя?

Симон утвердительно кивнул, извлек из-за отворота камзола довольно внушительного вида пакет и молча передал его Эрнану.

– Вот здесь, – сообщил своим слушателям Шатофьер, – по идее, должны находиться долговые расписки виконта, выкупленные графом Бискайским у ростовщиков. На самом же деле этот пакет содержит бумаги, призванные объяснить мотивы, побудившие Рикарда Иверо совершить убийство княжны Жоанны. Посмотрим теперь, насколько богата фантазия у наших злоумышленников. – С этими словами он вытряхнул содержимое пакета себе на колени. Вдруг лицо его вытянулось, брови изумленно поползли вверх. – Черт меня дери со всеми потрохами! Это действительно долговые расписки!

Фернандо и вовсе был ошеломлен:

– Что?! Мои расписки!.. Как же так?

Эрнан пристально посмотрел на него:

– Ага! Стало быть, вы тоже не ожидали их увидеть?

Фернандо промолчал. Взгляд его затравленно метался по комнате.

– Так это ваши расписки? – не унимался Шатофьер. – Это вы их скупили? Не граф Бискайский?

– Что произошло, сударь? – осведомилась Маргарита. – Вы что-то напутали?

– Да нет. Пожалуй, что нет. Пожалуй, это сам дон Фернандо что-то напутал – взял не тот пакет или… Ах, черт! – громко воскликнул он и вскочил на ноги. – Неужели?.. Прошу прощения, сударыня. Филипп, Симон, присмотрите за пленником. Гастон, за мной… Я сказал – за мной! Скорей!

Как угорелые, они выбежали из прихожей, едва не столкнувшись в дверях с только что вошедшей Бланкой. Она недоуменно поглядела им вслед, затем повернулась к оставшимся.

– Что с ними стряслось?

– Думаю, – ответил Филипп, – они побежали ловить твоего… графа Бискайского. Как я понял, Александр подсунул Фернандо большущую свинью – вернее, пакет с долговыми расписками.

– А?!

– Вот-вот, оно самое. – Филипп бросил быстрый взгляд на кастильского принца. – Оказывается, это Фернандо выкупил у ростовщиков все векселя кузена Иверо.

– Так я и думала. Ведь у Александра не нашлось бы таких средств, а к услугам Фернандо казна графства Уэльвы и сокровища иезуитов. – Бланка подошла к наваррской принцессе и положила руку ей на плечо. – Мне очень жаль, кузина. У меня просто нет слов…

Маргарита обхватила руками ее талию и прижалась к ней лицом. Плечи ее задрожали.

Бланка погладила ее по голове.

– Я представляю, как тебе больно, дорогая. В сущности, Рикард был хорошим человеком, не то что мой брат Фернандо – его гнусная выходка меня безмерно огорчила, но не скажу, что я очень удивлена. Я всегда знала, что он мерзкий негодяй.

– Да-а, сестричка у меня что надо, – ухмыльнулся Фернандо, исподлобья глядя на нее. – Нечего сказать…

– Вот и не говори ничего, раз сказать тебе нечего, – спокойно произнесла Бланка, отстраняясь от Маргариты. Она села в свободное кресло между Филиппом и Симоном и продолжала: – И возблагодари Господа, Фернандо, что твоя участь зависит не от меня, а от Альфонсо. Так у тебя еще есть шанс остаться в живых.

Филипп невольно поежился.

– Ну как? – обратился он к Бланке. – Ты что-нибудь выведала у Жоанны?

– Да. Но об этом чуть позже, когда вернется господин де Шатофьер. Я не хочу повторяться, особенно, когда речь идет об очень неприятных для нашей семьи вещах.

– А как Жоанна? – спросила Маргарита.

– У нее истерика. Но она уже понемногу успокаивается.

– И ты оставила ее одну?!

– Нет. С ней господин Гамильтон.

– Гамильтон? А он-то здесь при чем?

Бланка вздохнула:

– Это будет еще один скандал, вернее, скандальчик. Жоанна собирается за него замуж.

– Вот те на! – Маргарита ненадолго задумалась, а потом махнула рукой. – Ну, и пусть себе женятся, мне-то какое дело.

Филипп и Бланка недоуменно переглянулись.

«Что-то случилось», – поняли они.

– И ты не станешь возражать?

– А почему я должна возражать? Мне этот мезальянс только на руку. Ведь когда Александра казнят, Жоанна станет графиней Бискайи, и для меня было бы гораздо хуже, если бы она вышла, скажем, за виконта де Сан-Себастьян.

– Понятно, – сказала Бланка, впрочем, нисколько не убежденная таким аргументом. – Ах да, Филипп, ты упоминал о долговых расписках. В чем, собственно, дело?

Он вкратце рассказал о том, как в пакете, где предположительно должны были находиться компрометирующие Рикарда Иверо документы, оказались его долговые расписки. После чего добавил:

– По выражению лица Фернандо было ясно, что версия Эрнана верна. Лично я на сей счет не сомневаюсь. Но при виде этих векселей у кузена Уэльвы аж челюсть отвисла. Вероятно, граф Бискайский задумал какую-то хитроумную игру и в самый последний момент подменил пакет.

– Ага. И господин де Шатофьер с господином д’Альбре, как я понимаю, направились в покои Фернандо – проверить, нет ли там графа?

– Думаю, да.

Некоторое время они молча ожидали возвращения Эрнана и Гастона. Бланка протянула Филиппу руку, и он сжал ее в своей руке. Маргарита кусала губы и глубоко дышала носом. Фернандо тупо глядел себе под ноги.

– Кузина, – первой отозвалась Бланка. – Что ты думаешь делать с Рикардом?

– Ничего. Он сам себя достаточно наказал… Бланка, прошу тебя, не будем говорить о Рикарде.

Они снова умолкли и молчали так до прихода Эрнана. Тот явился один, без Гастона.

– А где кузен д’Альбре? – первым делом осведомилась Маргарита.

– Я велел ему от вашего имени поднять на ноги гарнизон и прочесать весь замок и его окрестности. Граф Бискайский не мог далеко уйти.

– Вы его упустили?

– Увы. Мы пришли слишком поздно.

– Но хоть что-нибудь обнаружили?

– О да, моя принцесса. Мы много чего обнаружили… Но обо всем по порядку. – Он бухнулся на диван рядом с Фернандо и похлопал его по плечу. – Боюсь, приятель, ваш сообщник здорово подставил вас.

– Как это понимать? – спросила Бланка.

– Сейчас объясню, сударыня. Но прежде всего – чем закончилась ваша беседа с княжной? Если я не ошибаюсь, ей ровным счетом ничего не известно.

– Ошибаетесь, граф. Она кое-что знает.

– Что именно?

Бланка бросила на брата испепеляющий взгляд.

– Оказывается, Фернандо, вместе с иезуитами, готовит покушение на жизнь Альфонсо. Они разработали план его отравления.

– Черти полосатые? – выругался Филипп.

– Господи Иисусе! – бледнея от ужаса, произнес Симон.

Маргарита пробормотала что-то насчет Пречистой Девы Памплонской, наградив ее весьма нелестными эпитетами.

– Это правда… кузен? – спросила она у Фернандо, с трудом выговорив последнее слово.

– Я не собираюсь комментировать слова этой сучки, – злобно огрызнулся тот, неизвестно, кого имея в виду – Бланку или Жоанну.

Филипп встал с кресла, подошел к Фернандо и наотмашь ударил его по лицу.

– Это тебе за сучку, – спокойно произнес он и возвратился на свое место.

Фернандо было вскочил на ноги, но Эрнан тут же толкнул его обратно на диван.

– Все в порядке, приятель, не петушитесь. В дальнейшем, чтобы не утруждать Филиппа, я буду сам давать вашему высочеству по светлейшей образине за каждое бранное слово в присутствии дам… Итак, моя принцесса, – повернулся он к Бланке. – Прошу вас, продолжайте. Княжне известны какие-нибудь детали заговора?

– Нет. Это все, что она узнала от брата.

Фернандо снова подхватился.

– От брата?! – в неописуемом ужасе вскричал он. – Так он сам ей рассказал?! Она ничего не подслушала?!

Эрнан опять усадил его и испытующе посмотрел ему в глаза:

– Ну? Теперь вы поняли, монсеньор, как жестоко вас надул ваш же сообщник? Может, начнем понемногу раскалываться?

Однако Фернандо плотно сжал губы и промолчал.

– Ладно, – сказал Эрнан. – Госпожа Бланка, у меня к вам еще один вопрос. Вы, случайно, не спрашивали у княжны, когда брат поведал ей о заговоре дона Фернандо?

– На следующий день после вашего приезда.

– Так, так, так. Ясненько. И как он преподнес ей свой рассказ?

– Дескать, Фернандо доверился ему, рассчитывая на поддержку, но он не намерен впутываться в это грязное дело и собирается убедить Фернандо отказаться от своих планов.

– И, конечно же, взял с нее слово молчать?

– Да. Александр сказал, что покушение намечено на ноябрь, и если к концу празднеств ему не удастся отговорить Фернандо, он сам сообщит обо всем Альфонсо.

– И княжна поверила ему?

– Ну, разумеется! Вы просто не знаете Жоанну – она так доверчива.

– И кроме того, – веско добавила Маргарита, – Жоанна явно преувеличивает достоинства брата, приписывает ему какие-то несуществующие добродетели… Ну все, хватит об этом. Теперь ваш черед, господин де Шатофьер. Что вы обнаружили в покоях Фернандо? Есть ли у вас объяснение всему происходящему?

– Да, пожалуй, есть. Но я попрошу у вас, сударыни, еще минуту на размышления. Мне нужно согласовать новые факты с моими предположениями и кое-что уточнить для себя. – Поскольку дамы не возражали, Эрнан немного помолчал, собираясь с мыслями, затем заговорил: – По-моему, все сходится. Более того, рассказ госпожи Бланки и реакция на него дона Фернандо позволяют мне уже не предполагать, но утверждать. Итак, не подлежит никакому сомнению, что дон Фернандо сговорился с Инморте убить своего брата, чтобы занять его место на престоле. Несомненно также и то, что он поведал графу Бискайскому о своих планах.

– Но зачем? – спросила Маргарита.

– Зачем? – повторил Эрнан, вопросительно глядя на Бланку. – Если я не ошибаюсь, дон Фернандо, хоть и редкостный интриган, человек, в сущности, наивный, не отличается особым умом и не умеет держать язык за зубами.

Бланка кивнула:

– Это не лестная, но очень меткая характеристика, господин граф. Фернандо таков. Разумеется, он не стал бы поверять свои тайны первому встречному, но они с Александром сдружились еще в прошлом году в Толедо…

– Я подозреваю, – добавил Филипп, – что граф Бискайский еще и соратник Фернандо по тайному братству иезуитов.

– Это как? – недоуменно отозвался Симон. – Ведь они оба женатые. Как они могут быть иезуитами?

Бланка и Маргарита одновременно взглянули на него – одна с изумлением, другая с мрачным умилением.

– Будь здесь Гастон, – вымученно улыбаясь, произнес Филипп, – он бы сказал: «И за кого только я выдал свою единственную сестру!»