Текст книги "Город на крови"

Пролог

Год войны, бушевавшей на западе Советского Союза, почти не изменил внешний облик и ритм жизни города Воронеж, укрывавшегося между рекой Дон и рекой Воронеж, недалеко от места их слияния. В июне 1942 года линия фронта проходила относительно далеко – примерно в 150 км от Воронежа и в 62 километрах от Курска, по линии с севера на юг у небольшого города Щигры.

Вот уже несколько месяцев этот участок фронта был стабилен, и потому жители города надеялись на лучшее и старались не поддаваться паническим настроениям.

В начале июня 1942 года Воронеж, наконец, снова обрёл свою летнюю красоту, солнечную, воздушную, расцвеченную зеленью садов и рощ и изменчивыми узорами цветочных россыпей на многочисленных безлесных участках. Это был спокойный тыловой город, чистый, опрятный, ухоженный. Установленные на его улицах ещё в прошлом году противотанковые «ежи» нисколько не мешали его жизни. Городские электростанции и водопровод работали, ходили трамваи, делали своё дело государственные учреждения и коммунальные службы.

Ранее, в сентябре-октябре 1941 года, из Воронежа на восток страны были вывезены все его промышленные предприятия, но после поражения гитлеровцев у Москвы, Государственным Комитетом Обороны было принято решение вернуть в Воронеж часть эвакуированных предприятий. Возобновили работу его крупнейшие заводы: имени Дзержинского, имени Тельмана, «Электросигнал», Синтетического каучука.

И всё-таки война цепко держала Воронеж в своих руках. Многие жители города были призваны в армию и воевали теперь на фронтах. А в сентябре 1941 года из отказавшихся от призывной отсрочки горожан был сформирован Воронежский добровольческий полк, который вошёл в состав 100-й стрелковой дивизии. В больницах города были организованы специальные госпитальные отделения, где лечились раненые солдаты. На железнодорожных станциях Воронежа день и ночь сгружали привезённые для ремонта подбитые танки и другую военную технику. Каждый день к донским переправам отправлялись на дневные работы горожане, чтобы строить там оборонительные сооружения.

Первая бомба упала на Воронеж осенью 1941 года. Сразу же после этого в городе был режим светомаскировки и установлены сигналы ПВО. Населению было рекомендовано заклеивать окна крест-накрест бумажными полосками, чтобы от сотрясения зданий при бомбёжках не лопались стёкла. Начали регулярно объявляться по уличным громкоговорителям учебные воздушные тревоги, проводились гражданские учения, по радио велись инструктажи о действиях населения при авианалётах.

У Воронежа и над его ближними и дальними пригородами зимой и в начале весны появлялись, в среднем, три-семь бомбардировщиков в день; в мае их число увеличилось до пятнадцати, участились появления в окрестностях города самолётов-наблюдателей «Фоккевульф-189» – «рам», как их называли за форму. Однако, в течение всего прошедшего периода войны немцы ни разу не бомбили жилые кварталы, совершая редкие налёты лишь на промышленные предприятия и железнодорожные объекты.

Из-за некоторых разрушений в результате авианалётов, время от времени то одно, то другое предприятие ненадолго прерывало свою работу. Порой случайные бомбы разбивали проложенные возле заводов трамвайные пути, столбы уличного освещения, находившиеся рядом, и линии электропередачи. Но эти напасти почти не сказывалось на общем ритме городской жизни. Получавшие письма с фронта жители, уже знали, что такое настоящие бомбёжки, и воспринимали налёты без особой паники.

Надежда на то, что их город так и останется тыловым, у воронежцев появилась осенью 1941, после того, как туда временно переместился штаб Главного командования Юго-Западного направления во главе с заместителем наркома обороны СССР маршалом Тимошенко. Окончательно же все поверили, что немцы до города не дойдут, когда 7 ноября 1941 года по указанию Верховного главнокомандующего Сталина в Воронеже был проведён парад войск в честь годовщины Октябрьской революции. Таких парадов в стране тогда было проведено всего три – в Москве, в Куйбышеве и в Воронеже.

В январе 1942 по городу стал ходить слух, что наши уже накопили военную силу, и что в Ставке Верховного главнокомандования разработан план окончательного разгрома немцев не позднее начала 1943 года. Эти слухи были приятны людям, вселяли уверенность, придавали силы.

К весне 1942 года исчез трагический надлом в статьях городских газет. В домах культуры возобновились выступления ученых с публичными лекциями по разнообразным научным темам.

Начали себя спокойнее чувствовать и дети, с лиц которых, наконец, сошёл страх. Школьники стали снова обсуждать между собой темы, не относящиеся к войне, секретничать по мелочам, обижаться просто так. Дети, конечно, продолжали помогать родителям по хозяйству, разгружая матерей и отцов, рабочий день которых был увеличен в связи с военным временем – но, когда родители приходили со смен, дети, как это было до войны, снова начали стайками бегать к реке Воронеж, что бы там поиграть в спортивные игры, искупаться или порыбачить.

Многие школьники, правда, любили также развлекаться возле казарм и военных заводов, любуясь через дырки в заборах на военную технику и на стрелковое оружие. Их удивляли и восхищали своей мощью орудия, танки, бронепоезда; вызывали любопытство укрытые брезентом установки «БМ», которые сначала делали на заводе им. Коминтерна, а после его эвакуации – на заводе им. Э. Тельмана. С особым интересом дети разглядывали висящие за спинами бойцов ППШ и ППД с удивительными дисками-обоймами, на которые горожане не успели насмотреться, так как автоматов в стране выпускалось мало, и большая их часть отправлялась в зону военных действий. Что касается зенитных пушек и пулемётных установок, в большом количестве расставленных по всему городу, то к ним школьники давно привыкли и особого интереса уже не проявляли.

И юные, и взрослые воронежцы не знали, что в далёкой Москве, в Генеральном штабе обстановка в это время была не слишком оптимистичной. Продвижение наших войск от Москвы на запад было остановлено сильнейшим встречным ударом немцев под Харьковом, в результате которого к концу мая 1942 года в районе Барвенково попали в окружение 6-я и 57-я армии. Убитыми и пленными там было потеряно около 270 тысяч советских солдат. Стратегическая инициатива вновь оказалась в руках врага.

К началу июня в Генеральном штабе были уверены, что скоро немцы снова начнут наступление на Москву. Для этого противник сосредоточил в районе Харькова и Курска крупную группировку в составе 70 дивизий. Допускалось также, что немцы одновременно могут двинуться и на юго-запад, в направлении Воронежа и Сталинграда, но это наступление, по общему мнению, имело бы вспомогательное значение.

Часть 1. Шквал

Глава 1. Эпизод войны

13 июня 1942 года, в субботу, для воронежских пионеров был устроен долгожданный праздник в честь окончания учебного года. Во всех 63 школах города прошли торжественные линейки с награждением учеников, активно участвовавших в пионерских мероприятиях. Затем в актовых залах школ состоялись праздничные концерты детских коллективов и аттракционы, организованные учителями. В городских театрах, музеях, кинотеатрах, в филармонии были даны бесплатные представления для школьников.

Во Дворце пионеров в этот день прошёл слёт, посвящённый героической борьбе советского народа с фашистскими захватчиками. На мероприятие были приглашены пионеры, показавшие лучшие результаты в учёбе. После окончания слёта его участникам раздали приглашения в находившийся недалеко от Дворца пионеров небольшой детский парк – Сад пионеров, расположенный между улицей 11 мая и проспектом Революции. Такие же приглашения получили многие «хорошисты», хорошо проявившие себя в городских кружках. Всего в Саду пионеров собралось более 300 детей.

Праздник, устроенный там, был самый настоящий, с музыкой, весёлыми играми, многочисленными конкурсами, проходившими на площадках для игр. На летней эстраде один за другим свои программы представляли детские хоры. А преподаватели музыкальных кружков из разных школ показывали различные танцы, пробуя танцевать их вместе со зрителями. Дети, конечно, двигались невпопад, тыкаясь друг в друга, кружась в разные стороны, но это их только веселило. В киоске «Игротека» пионерам из младших классов выдавали маленькие велосипеды, чтобы они могли покататься по дорожкам или вокруг находившегося в парке красивого фонтана, бронзовая скульптура которого представляла собой малыша, державшего в руках рыбину. Изо рта этой рыбы вверх била широкая струя воды, от которой во все стороны разлетались сверкающие брызги. И, конечно, особым подарком были испечённые специально для гостей Сада пионеров сладкие пончики. Из-за многомесячных перебоев в снабжении Воронежа сахаром, дети не ели сладкого уже давно.

Кроме вожатых, назначенных от школ для проведения праздника, других взрослых в Сад пионеров не пускали. Поэтому родители, которые привели детей на мероприятие, были вынуждены наблюдать за ними из-за ограды.

Также за оградой, у входа в парк дежурили комсомольцы, назначенные Горкомом Комсомола приглядывать за порядком на мероприятии. Правда, на этот раз дружинникам ни с хулиганами, ни с пьяными иметь дело не пришлось, но у ворот Сада пионеров комсомольцам с красными повязками на рукавах то и дело приходилось отваживать тех школьников, которые пытались пробраться на мероприятие без приглашения. Дети обижались, хлюпали носами, некоторые пытались уговорить дружинников, обещая в дальнейшем получать на уроках только хорошие отметки – но стражи ворот были непреклонными, так как парк был и так переполнен детьми.

Лишь в конце дня, когда часть приглашённых школьников, нагулявшись и наигравшись в парке, ушли, дежурные комсомольцы перестали останавливать желающих войти туда без приглашения. А трое дружинников из последней смены, начавшейся в 6 часов вечера, даже не стали подходить к воротам, а просто уселись поодаль на лавочке.

Один из этих комсомольцев, Иван Савкин, у которого в Саду пионеров с самого утра находилась восьмилетняя сестра Светка, всё-таки время от времени поглядывал в парк, а мысли его товарищей, Эльзы Шмидт и её сводного брата Севы Шанина были заняты более серьёзным вопросом. Их друг Иса Мажиев, только что закончивший школу младших лейтенантов, уже получил назначение и скоро должен был отправиться в часть. Иса целый день пропадал в военкомате, пытаясь поскорее оформить назначение на передовую, чем сильно обеспокоил своих друзей. Он обещал прийти в парк после шести, и все трое с нетерпением его ждали.

Особенно волновалась Эльза, которая подозревала, что давно уже влюблённый в неё Иса специально стремится на фронт, чтобы своими подвигами показать себя перед ней. Эльзе больше нравился Иван, спокойный, сильный, уверенный в себе парень, работающий начальником сектора технического контроля ходовой части установок «БМ» на заводе им. Э. Тельмана. Но к невысокому искреннему Исе она тоже относилась очень тепло.

Друзья жили недалеко друг от друга – в районе проспекта Революции. Уже пять лет прошло, с тех пор, как они окончили одну школу, но каждый из них хорошо помнил время учёбы, особенно седьмой класс, когда они сдружились по-настоящему. В тот год двое их одноклассников – Черепков, сын расстрелянного за убийство бандита, и драчливый Головач, вместе с учившимися в параллельном классе хулиганистыми парнями Сурминым, Тащановым и Паляевым, образовали шайку и начали после школы подкарауливать ребят из разных классов и отнимать у них карманные деньги. Вскоре шайка Черепкова обрела бандитский авторитет. Сам Черепков при всей его злости и хитрости был довольно хлипок на вид, зато его подельники умели нагнать страх: Сурмин был высок и грузен, Головач любил драться по поводу и без повода, а Паляев и Тащанов имели наклонности настоящих садистов.

Ни школа, ни милиция с черепковцами сделать ничего не могли, потому что они приставали к жертвам без свидетелей, а сами ребята на них не жаловались – уж так принято было, что для подростков позором считалось доносить.

Утвердив себя на улице, члены шайки решили распространить своё влияние и на территорию школы. Но после первого же отъёма денег, который черепковцы провели на перемене, отличник Трунов, председатель совета отряда класса, в котором учился Черепков, подошёл к нему для серьёзного разговора. Едва он пригрозил Черепкову исключением из школы, как был сбит на пол. Не стесняясь стоявших вокруг учащихся, члены шайки стали избивать ногами лежавшего на полу парня. Поражённые происходящим школьники подались в стороны.

–Здесь теперь мои правила, слышь! – крикнул Черепков, кося глазом в сторону лестницы, откуда могли появиться учителя. – Все будете теперь под нами!

И тут на него бросилась Эльза. Все в классе знали, что у занимавшейся плаванием красавицы Эльзы крепкая рука, но до этого момента никто не подозревал в ней такой ярости. Черепков отшатнулся, но не упал, начал сучить руками, стараясь ударить сам. Но Эльза всем телом сбила его на пол и принялась лупить кулаком куда попало, шипя словно кошка. Один из не ожидавших такого отпора черепковцев неловко ударил её в спину. Эльза лишь вскрикнула, но избивать вожака не прекратила.

Наконец, вышел из ступора толстяк Сева. Защищая сестру, он кинулся на ударившего её Тащанова. Тот попытался оттолкнуть Севу и вдруг упал как подкошенный, получив удар в челюсть от крепыша Савкина, имевшего разряд по боксу. Растолкав товарищей, в драку встрял и маленький жилистый Иса, выбрав себе противником Головача. Затем пятящегося уже Паляева настиг Савкин. Обескураженный пятый участник шайки – Сурмин в драку не встрял.

Одноклассники и прибежавшие на шум учителя с трудом оттащили Эльзу и её защитников от посрамлённых хулиганов. Воспользовавшись присутствием учителей, Черепков, по шпанской привычке, стал сыпать угрозами в отношении Эльзы. Но тут на него обрушился кулак Савкина.

Это был конец школьной шайки. На педсовете с участием представителей милиции, учителя все как один постановили изгнать черепковцев из школы и поставить их на учёт в милицию. Сам Черепков, а также Головач пошли работать на завод, а остальные члены шайки разъехались по сёлам, к родне.

Однако за невыдержанность и жестокость получил выговор по комсомольской линии Савкин.

С тех пор Иван и Иса стали закадычными друзьями Эльзы и Севы.

Иса появился у парка в половине шестого. На нём была новенькая форма с петлицами пехотного младшего лейтенанта. Новоиспечённый офицер был заметно возбуждён, глаза его были полны азарта.

–Взяли взводным в 121-ю дивизию 40-й армии! Она на передовой у Щигров, – громко объявил он, глядя на Эльзу. – Теперь всё! Теперь я – фронтовик!

Но товарищи его тон не поддержали.

–Всё-таки зря ты так спешишь, Исайчик! – со вздохом произнёс Сева.

–Да, это не игра, – сказала Эльза. – Будем теперь за тебя всё время волноваться.

–Волнуйтесь! И посмотрите, что я могу! – горделиво произнёс Иса. – В моём роду было много воинов. Все!

А Иван ничего не сказал другу, только молча похлопал его по руке.

Между тем, недалеко от ворот снова пробежала Светка. Теперь она весело гонялась за каким-то мальчиком, который, шутливо дразнясь, бежал от неё. Девочка догнала его у фонтана и принялась брызгать в него водой. Отскочив в сторону, мальчик тут же исчез, но через минуту снова появился у фонтана и протянул Светке бумажный кулёк. Девочка заглянула в кулёк, выхватила его из рук мальчишки и понеслась к воротам.

Подбежав к скамейке, на которой сидели Иван и его друзья, девочка сунула кулёк в руку брату.

–Я ещё немного погуляю, да? – весело произнесла она и, не дожидаясь ответа, побежала обратно в парк.

Там снова сменился хор, и началась новая песня – на этот раз, правда, взрослая, из кинофильма «Весёлые ребята»:

…Сердце, тебе не хочется покоя.

Сердце. Как хорошо на свете жить.

Сердце. Как хорошо, что ты такое!

Спасибо сердце, что ты умеешь так любить!…

Дети пели с выражением, но немного не попадали в такт. Это было так трогательно, что Эльзе вдруг расхотелось улыбаться. Чтобы спрятать глаза, она заглянула в пакет, который принесла Светка. Там оказались два тёплых пончика. Разломив каждый пополам, Эльза раздала половинки друзьям.

–Война, наверное, кончится не скоро, – серьёзно произнесла она. – Фашисты – страшные существа. Жалко, что они – немцы. Мой папа ведь тоже был немец, из Поволжья.

–Твой и мой папа были герои! – тут же ответил Сева. – Командир и комиссар полка, защищавшего Царицын! Они погибли тогда, в один день, и мама твоя. И теперь мы все просто воронежцы!

–Точно, просто воронежцы! – сказал Иса, покачивая головой с такт песни. – Мы ведь победим, правда, Эльза?

–Конечно, победим! – воскликнул Сева.

Но Иса и Иван продолжали вопросительно смотреть на Эльзу. Хотя она никогда не задавалась перед ними, друзья считали её умнее себя.

–Мы отбили врагов под Москвой, но у Харькова вышло плохо, – сказал девушка. – Ты, Иса теперь будешь на самом опасном месте. Если Гитлер вдруг задумает наступать в сторону Кавказа, чтобы захватить нашу нефть, первым под удар может попасть Воронеж.

–А, может, и Сталинград, – вставил Иван.

–Если наступать будут от Курска, Воронеж им не обойти! – твёрдо произнесла Эльза.

–Нет, сестрёнка, Воронежу всё равно ничего не угрожает! – возразил Сева. – К нам в Горком Комсомола неделю назад приезжал лектор из Москвы. Он сказал, что поражение у Харькова – стечение обстоятельств, и что больше такого повториться не может. Пусть только попробуют! Красная Армия им покажет!

–Конечно победит, раз я иду на фронт! – со смехом произнёс Иса.

–А я вот, подожду, пока, – сказал Иван. – Когда надо, тогда и пойду. Бронь мне на заводе дали не просто так. Из всех приёмщиков техники, только я не даю гнать брак. Даже начальник ОТК Старков меня за это гнобит.

–Ну, Старкова тоже можно понять, – примирительно произнёс Сева. – Ты же, и правда… иногда палку перегибаешь. А фронт ждёт военную технику. Старков даже в Горком Комсомола жаловаться на тебя приходил.

–Пусть жалуется! А если тебе на бээмке с расшатанной трансмиссией воевать придётся?

И всё-таки у них здесь, возле праздничного Сада Пионеров не было настроения спорить всерьёз. Тем более что теперь вместо детского хора на сцене парка играли известные всему Воронежу два юных баяниста, постоянно побеждавшие на пионерских музыкальных конкурсах.

Наступило семь вечера, праздник близился завершению. Было ещё достаточно светло, но дети за оградой, уже сильно устали. Набегалась и наигралась и сестра Ивана Светка. Она уже несколько раз подходила к воротам парка, но каждый раз передумывала и бежала обратно.

Вспомнив о ещё одном нерешённом с военкоматом вопросе, ушёл Иса, обещав перед отъездом обязательно зайти в гости к Эльзе и Севе, чтобы побеседовать с их мудрой мамой Софьей Петровной.

Затем Иван начал делать знаки Светке, вызывая её из парка. И девочка неторопливо пошла к воротам, поминутно оглядываясь на весело кричавших ей мальчишек.

В этот момент Эльза заметила в отдалении знакомые фигуры и, к своему неудовольствию, узнала Черепкова и Головача. Конечно, она не раз видела их в городе и после школы, но здесь бывшие школьные хулиганы были совсем не к месту.

Баянисты закончили играть детские песенки и перешли к лирической мелодии. Мягкие успокаивающие звуки поплыли по парку, смиряя усталых озорников, растворяя в себе детские голоса, напоминая всем о скором завершении праздника. Кажется, даже шум фонтана стал как будто тише.

Слушая чудесную музыку, Эльза мысленно перенеслась в недалёкое довоенное прошлое, когда городские парки были местом отдыха и свиданий, а парковая музыка играла не для утешения уже уставших от войны людей, а просто для того, чтобы доставить людям радость.

И вдруг у Эльзы заболело сердце – сжалось на мгновение и неровно забилось в тревожном ритме. Окружающие картинки застыли, движения людей стали странными – плавными, словно у персонажей замедленных кинокадров. Вечер был светлый, уличные фонари ещё не включали, но фигуры детей в парке стали погружаться в сумрак, словно над ними поднималась широкая тень.

Маленькая Светка, со счастливой улыбкой идущая к воротам парка. Мужчина в рабочем комбинезоне, пришедший, видимо, только что со смены, зовущий из парка своего сына. Женщины на улице 11 мая, глядящие в небо. Музыка, которая становилась всё тише и тише.

Почему-то Эльзе захотелось закричать, но она не могла произнести ни звука. Подняв взгляд, она лишь стояла и смотрела на появившуюся только что над крышами домов большую серую птицу, которая летела вниз, прямо на парк.

Страшно завыл ветер вокруг стремительно проносящегося над парком самолёта. Несколько огромных бомб выпали из его брюха и с отвратительным свистом обрушились на детей.

«Этого не может быть! – успела подумать Эльза. – А воздушная тревога? Её же не было!»

Земля вздрогнула так, что многие из людей, стоявших у ограды парка, упали. Тех, что в первую секунду устоял на ногах, расшвыряло в стороны взрывной волной. Грохот от нескольких одновременных взрывов был таков, что во всех окрестных домах посыпались заклеенные бумагой стёкла.

Эльзу сбил с лавки Савкин, потянув за руку к земле и Севу. Огненный смерч пронёсся над ними, осыпав пеплом, горячей землёй, изранив руки острыми мелкими камешками. Эльза закашлялась от накрывшего их порохового смрада. У неё заболело всё тело, но она и не подумала проверить, нет ли на ней серьёзных ран. Быстро поднявшись, она встала перед тем местом, где раньше был Сад пионеров, и где теперь клубилось полное красных всполохов дымное облако.

Гул огня, скрип ломаного дерева в глубине облака, перестук мелких камешков, продолжавших падать на землю. И ни одного вскрика, ни звука человеческого голоса в первые секунды после взрыва.

Влажная капля потекла Эльзе по лицу. Она смахнула её, но это оказалась не вода. Пальцы Эльзы были в крови. И это была не кровь из покрывающих её ладонь царапин.

–Хейнкель-111 – немецкий средний бомбардировщик, – пробормотал Сева обморочным голосом. – Помещается восемь осколочно-фугасных бомб по 250 килограммов.

И вдруг он завыл, хватаясь за лицо.

–Тихо, Сева! Не так! – прохрипел Савкин, с трудом поднимаясь на ноги.

В этот момент со всех сторон понеслись крики.

–Туда! – решительно произнесла Эльза. – Там должны быть живые!

Она всё-таки заплакала, но заставила себя идти.

Между тем туманное облако быстро теряло густоту, и пространство парка начало открываться взгляду. Истерзанные детские тела в пионерских галстуках лежали повсюду. Брызги крови покрывали здесь всё: землю, упавшие стволы деревьев, их листья, цветочные клумбы, гнутые металлические столбы фонарей. Словно это был кошмарный сон – на тех деревьях, которые устояли, висели части тел и клочья одежды.

Маленькая Светка лежала у самой ограды. Её мертвое лицо всё ещё улыбалось. Из под её платьица высовывалась только одна ножка. За спиной Эльзы раздался болезненный стон, но она не стала останавливаться, предоставив Ивану скорбеть над любимой сестрой.

«Нужно помочь живым! Нужно помочь живым!» – мысленно повторяла Эльза.

Крики стали громче, надрывнее, со всех сторон слышался топот бегущих к парку людей. С трудом заставляя себя смотреть, Эльза пошла по парку, обходя мёртвые тела, ища живых.

Она увидела медленно бредущую навстречу девочку лет двенадцати. Словно рыбка, вытащенная из воды, девочка судорожно глотала воздух, не издавая при этом ни звука. Эльза быстро шагнула к ней, но девочка зашаталась и упала, суча ручкой по огромной рваной ране на боку.

Шедший за Эльзой Сева прихватил было её на руки, но Эльза крикнула ему, что их помощь нужна другим.

У посечённого осколками старого дуба они, наконец, нашли живых. Раненый в руку мальчишка пытался зажать другой рукой рану на плече лежащей без сознания девочки. Её кровь сочилась у него меж пальцами, и от этого мальчишка жалобно стонал. Своей же боли он словно не чувствовал.

Полоской, оторванной от школьного фартука девочки, Эльза перевязала ей рану. А Сева снял с мальчика пионерский галстук, быстро скрутил жгут и перетянул ему руку.

–Ты иди! – сказал мальчику Сева. – Только вниз старайся не смотреть. Я за тобой.

И поднял девочку на руки.

–Дети плачут. Я слышу, – сказал он Эльзе и пошёл навстречу вбегавшим в парк людям.

А Эльза двинулась дальше, осматривая каждое лежащее на её пути тело. В какой-то момент её эмоции словно бы начали выключаться. Теперь она смотрела на кровь, по которой ей приходилось ступать, отстранённо, как смотрят на нарисованную картинку. Словно всё происходило с кем-то другим.

Ускорив шаг, она пошла к развороченной эстраде. На чудом сохранившейся лавке застыло несколько мёртвых детских тел; их спины были изрешечены осколками. Недалеко от эстрады, рядом с погибшей вожатой Эльза нашла двух живых девочек, на которых ран не было. Девочки посмотрели на неё наполненными ужасом огромными глазами.

–Идите к домам! – приказала им Эльза. – Вы – пионерки, вы обязаны ничего не бояться!

У огромной воронки от бомбы она поскользнулась в луже крови и упала, вымазав лицо. Но ту же быстро встала.

–Все, кто может идти, вставайте! – крикнула она. – Идите к выходу… туда, где были ворота! Там вам помогут!

И сразу же в парке началось шевеление. В разных его концах начали вставать дети. Их было не много, не более полутора десятков, у большинства из ран текла кровь. Но, увидев здесь столько живых, Эльза едва сдержала радостный возглас.

Перегоняя друг друга, по парку быстро шли горожане. Мужчины брали на руки поднявшихся с земли детей и несли их из парка, а женщины, стеная и плача, занялись лежавшими на земле.

Вскоре вдалеке послышалась сирена «скорой помощи».

«Почему-то у некоторых мёртвых одежда чистая», – подумала вдруг Эльза и поняла, что долго уже не сможет удерживать в себе спокойствие. Но она продолжала идти, решив обойти весь парк.

Возле фонтана Эльза нашла ещё одну уцелевшую девочку. Она была без сознания, но ручки её всё время мелко подрагивали.

–Я помогу, тётя Эльза, – сказал подошедший паренёк.

Она посмотрела на него непонимающими глазами и, наконец, узнала. Это был Миша Фетисов, шестиклассник из её школы, постоянный участник её университетского факультатива по немецкому языку.

Миша зачерпнул горстью воду из разбитой чаши фонтана и плеснул девочке в лицо.

–Сюда! – крикнул мальчик. – Здесь ещё живая!

В этот момент среди жалостливых вскриков людей, выносящих из парка раненых и убитых детей, раздался страшный вопль. Молодая санитарка в белом халате бежала к выходу на негнущихся ногах.

Эльза заставила себя подойти ко второму парковому дубу, от которого бежала медсестра. Там на нижней ветке, на длинной светлой косе, зацепившейся за сучок, раскачивалась окровавленная девичья головка.

–Надо её снять! – выдавила Эльза, обращаясь сама к себе.

И тут её вырвало. Когда она снова выпрямилась, головы на ветке уже не было, а Миша Фетисов прикрывал что-то лежащее на земле у дерева подобранным здесь же куском материи.

–Идите, тётя Эльза! – сказал он. – Вы уже не можете.

В глаза Фетисова, полных ярости и гнева, не было слёз.

Потом Эльза, как ей показалось, бесконечно долго шла из парка, стараясь не забыть, где была та лавка, на которой она сидела до начала бомбёжки. Ей почему-то хотелось теперь оказаться именно там, чтобы хотя бы на мгновение вернуть себе сладкое ощущение надежды на лучшее, которое она недавно ощущала.

Она заметила в стороне Севу и Ивана, склонившихся над телом, но продолжила идти к заветной лавке. Ей почему-то не показалось странным, что впереди она увидела Головача, несущего на руках раненого ребёнка.

Потом она долго сидела, пытаясь стереть с лица платком засохшую кровь, ожидая когда вернуться её друзья.

В ближних к парку домах продолжали выпадать стёкла из развороченных взрывной волной оконных рам. К трамваям, которые на время стали выполнять функцию санитарных вагонов, на носилках и на руках несли из парка раненых. Тела погибших рядами укладывали у остатков парковой ограды, чтобы родители и родственники могли их опознать. Вокруг стоял крик, стон, сновали врачи, заводские санитарные группы; росла толпа пришедших сюда жителей окрестных домов.

Вскоре приехали на машинах сапёры, чтобы обследовать парк на предмет неразорвавшихся бомб. Подошли и несколько девушек в военной форме, видимо, зенитчиц.

«Зря они сюда пришли, – подумала Эльза. – Люди их могут обвинить в том, что наблюдатели ПВО не заметили появления бомбардировщика».

Снова у ограды, где лежали мёртвые, раздались громкие стенания. Обняв детское тельце, женщина в дорогом платье, пыталась поднять её на ноги.

–А вот, немка сидит! – раздался рядом знакомый голос.

Это был Черепков. На его лице застыло выражение праведного гнева. К лавке сразу же подступило несколько человек.

–Она такая же как те, что бомбили! – крикнул Черепков. – Я её знаю! Она всегда была на стороне фашистов!

Эльза быстро поднялась, но уйти ей не дали. Её быстро окружили со всех сторон, толкая, крича оскорбления и угрозы. Особенно покоробило Эльзу то, что громче всех кричала на неё её соседка по дому Дробкина – та, что была вечно пьяной, и, по общему мнению других соседей, вороватой.

Эльзу ударили в плечо, потом, откуда-то сзади ей нанесли удар кулаком по шее. Она снова попыталась вырваться, но люди стояли вокруг неё твёрдо.

И вдруг окружавшие её люди начали быстро расходиться. Исчез и Черепков, который, видимо, и ударил её кулаком сзади. Высокий капитан-пехотинец с недобрыми внимательными глазами молча взял Эльзу за руку и повёл к домам. Эльза увидела, что вся его форма выпачкана в крови. Очевидно, он тоже помогал выносить тела из парка.

–Немке помогаешь, солдатик! – зашипела ему вслед Дробкина, но, стоило офицеру чуть повернуть голову в её сторону, она тут же замолкла.

У стены кинотеатра «Пионер», Эльза остановилась.

–Спасибо вам! – сказала она капитану. – Это несправедливо, они не должны были так. Они же ничего не знают!

–Вы, я вижу, сильная, – ответил офицер, разглядывая пятна на своём рукаве. – Я видел вас там, в парке, когда вы помогали раненым. Но пока, советую, туда не ходить. Люди в горе часто становятся неразумными.

Тут капитан фыркнул, убедившись, что платком кровавые пятна не оттереть. У него, видимо, были очень крепкие нервы.

Только в этот момент Эльза обратила внимание на орден Красной звезды на его груди.

–Пойдёмте, мы с мамой почистим вашу гимнастёрку! – решительно произнесла она. – Мы живём здесь недалеко, на проспекте Революции.

Софья Петровна не удивилась тому, что Эльза пришла с незнакомым военным. Но в дом его сразу не пустила. Открыв дверь, она встала у порога, испытующе глядя в лицо гостя.