Текст книги "Кто проспал начало войны?"

«Каноны», «Апокрифы» и «Фальшивки»
(или в какое время отправили в западные округа «Директиву № 1»;
как в различных округах приводили войска в боевую готовность; о «красных пакетах»)

«Канон (греч. “правило, норма”) – церковное установление апостолов, Вселенских и некоторых поместных соборов и Отцов Церкви, касающиеся церковного устройства и правил…

Каноны являются своего рода канонической интерпретацией догматов в определенный момент исторического бытия Церкви. Они действительно являются образцом, правилом, формой жизни церковного общества…»

«Апокрифы (от др. – греч. “скрытый, сокровенный”) – произведения позднеиудейской и раннехристианской литературы, не вошедшие в библейский канон…»

В переложении на светский язык «канон» – это все, что твердо установлено и стало «общепринятым». «Апокриф» же – это информация или знание, существующее до или вне установления «общепринятых» канонов и догм.

Часть I

«Каноны», «Апокрифы» и фальшивки

В конце 1960-х годов в военно-исторической науке был заложен и зафиксирован один канон – «Директива № 1 от 21.06.41 г.». Опубликованный ее текст стал «каноническим» и используется в военно-исторической литературе скоро полвека. Данная «Директива № 1» была запущена в оборот самим маршалом Г. К. Жуковым, и этим текстом Жуков пытался подтвердить свой рассказ о том, что именно так и приводили в боевую готовность войска в западных округах – исключительно в ночь на 22 июня. Соответственно, до этого никаких мероприятий по повышению боеготовности в этих округах не проводилось вовсе, и только благодаря настойчивости генерала Жукова и маршала Тимошенко они смогли убедить упирающегося и боящегося Гитлера и «провокаций» Сталина и привели, наконец, в боевую готовность части западных округов. Но из-за того, что приведение в боевую готовность состоялось так поздно, фактически за какие-то пару часов до нападения Германии на СССР, оно, конечно же, запоздало, и развертывание частей тоже запоздало. И, соответственно, поражения Красной армии на начальном этапе войны, как и разгром войск на границе в первые дни, и разгром остатков дивизий в «спящих» казармах в том же Бресте, произошли исключительно по прямой вине тирана Сталина… Для подтверждения этой легенды Г. К. Жуков и запустил в оборот этот текст «Директивы от 21.06.41 года» («№ 1» ей присвоили уже другие умельцы-историки):

«Ввиду особой важности привожу эту директиву полностью:

“Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдОВО.

Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота

1. В течение 22–23 июня 1941 года возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, Приб. ОВО, Зап. ОВО, КОВО, Од. ОВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.

Приказываю:

а) в течение ночи на 22 июня 1941 года скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22 июня 1941 года рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Тимошенко, Жуков.

21 июня 1941 года”.

(«Воспоминания и размышления» – М., 1969 г. стр. 243)

При чтении такой «Директивы» у любого человека сложится однозначное мнение, что именно так и приводится в боевую готовность Советская армия – таким «несуразным», «странным» и «противоречивым» набором слов и понятий. При этом данный текст «до запятой» совпадает с текстом, что был передан приказом в ЗапОВО после получения «Директивы» в ночь на 22 июня. И именно этот текст представлен в сборнике документов Яковлева – Сахарова. Т. е. командование округа было не настолько умно, чтобы выдать приказ по округу в соответствии со своими условиями, а, возможно, просто отделалось формальным дублированием важнейшего приказа из Москвы.

Но любому историку всегда хотелось знать – а сохранился ли тот самый черновик, который писали в кабинете Сталина вечером 21 июня, на котором лично Сталин делал пометки, и что в нем на самом деле написано? Ведь при всех зачеркиваниях и пометках в округа должна была пойти некая бумага, дословно повторяющая рукописный вариант. Но насколько черновик отличается от показанного в мемуарах Жукова, ставшего каноническим текста «Директивы № 1»? Что было зачеркнуто в черновике, что «осталось за кадром»? Для исследователя «22 июня» найти «черновик Директивы № 1» – практически то же самое, что для историка Древней Руси – найти грамоту с приглашением Рюрика в Новгород.

В предыдущих главах была предпринята попытка показать, что «Директива № 1», согласно которой войска на границе якобы приводились в боевую готовность только в ночь на 22 июня и которая якобы «запоздала», на самом деле никакую «особенную» боевую готовность не объявляет. Эта «Директива № 1» является всего лишь последним этапом, условно говоря, в череде мероприятий по повышению боевой готовности войск западных округов последней недели перед 22 июня. Она сообщает и подтверждает командованию западных округов более-менее точную дату нападения – «22–23 июня 1941 года возможно внезапное нападение немцев…». Предписывает «войскам… округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников» и требует «все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно…». При этом указание это не совсем ясное: какие конкретно войска следует привести в боевую готовность, в какую степень боевой готовности их надо привести? То ли все, что есть в округах, то ли отдельные какие-то части, то ли оставшиеся некие части…

Ведь в преамбуле приказа уже стоит фраза, прямо противоречащая приказной части: «Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников…» Т. е. вроде бы и так войска этих округов уже должны «быть в полной боевой готовности» к «22–23 июня», а тут в приказной части дается еще раз команда «привести в боевую готовность» «все части»? То ли «масло масленое», то ли чего-то не хватает в тексте этого пункта приказной части. А может, командиры на местах и так должны были прекрасно понимать, что сообщается данной Директивой…

Обращает на себя внимание еще и постоянно повторяющаяся во всех изданиях данной Директивы запятая после фразы «быть в полной боевой готовности». Она есть и в «Жуковском» варианте, и в «Павловском», но изза нее все предложение звучит как-то не по-русски. Понятнее для военных (да и для любого грамотного человека) звучало бы «войскам… округов быть в полной боевой готовность встретить возможный внезапный удар немцев». Без всяких лишних запятых. Таким образом, войскам ставится вроде бы вполне понятная задача – «быть в готовности встретить нападение». В мемуарах маршала Баграмяна этой запятой вообще нет, но в его изложении эта «Директива» выглядит еще более путаной. Маршал И. Х. Баграмян не приводит полностью текст варианта «Директивы № 1» по Киевскому округу, хотя она и проходила через него как начальника оперативного отдела штаба округа. Впрочем, никто из генералов и маршалов в своих мемуарах не приводит этот текст целиком – ни московский вариант, ни окружные версии. Только Жуков это сделал в 1969 году, и после этого она и стала «догмой», «каноном».

Но благодаря пытливому уму неугомонных «искателей артефактов», роющихся в различных архивах вплоть до Центрального Архива Министерства обороны (ЦАМО), в декабре 2009 года в Интернете был выложен некий «документ». Это неизвестный ранее и никогда не публиковавшийся ни в каких сборниках черновой вариант той самой «Директивы № 1 от 21 июня 1941 года»! По уверению человека, выложившего данный текст на форуме, уже упоминавшегося выше «Сергея ст.», этот текст переписан им от руки со всеми пометками и зачеркиваниями с оригинала, написанного самим Г. К. Жуковым. Впервые данный текст появился в конце декабря 2009 года на форуме: http://militera.borda.ru/?1-3-40-00001199-000-0-0-1263198197

«Шифром. Расшифровать немедленно

Военным Советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО

Копия Народному Комиссару Военно-Морского Флота

1. В течение в ночь на 22.6.41 23.6.41 возможно внезапное нападение немцев на фронтах участках ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО, ЛВО.

Нападение немцев может начаться с провока– Сегодня 22.6.41 г. на рассвете рассредоточить

ционных действий. Особенно со стороны Румынии.

2. Задача наших войск не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев, или их союзников.

3. Приказываю:

а) В течении ночи на 22.6.41 г. скрытно занять укреплен огневые точки укрепленных районов и полевые сооружения вдоль на государственной границе.

б) Перед рассветом [22.6.41 г.] рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать.

в) Все части расположенные в лагерях привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано и зарывшись в землю.

г) В случае каких либо провокаций со стороны немцев, или их союзников ни на какие провокации, не поддаваться, приняв все меры к немедленному урегулированию недоразумений мирным путем.

г) Противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов.

д) Эвакуац Ни каких других мероприятий без особого разрешения не проводить.

Тимошенко

Жуков

21.6.41

Рукопись, автограф ЦАМО, ф. 48а, оп. 3408, д. 3, л. л. 257–259

Данная директива поступила в шифровальный отдел в 23.45 21 июня 1941 года.

Машинистка Грибкова отпечатала две копии в 23.50.

Первый экземпляр машинописной копии передан в НКВМФ.

Второй экземпляр машинописной копии передан Покровскому

Директива отправлена в 00.30 в ЛВО, ЗОВО, КОВО, ОдВО, ПрибОВО под номерами: 19942, 19943, 19944, 19945, 19946 соответственно.»

(Полужирным выделены слова и фразы, вставленные вместо вычеркнутых в черновике; Скобками выделены слова и фразы, вставленные вместо вычеркнутых в черновике.)

Здесь есть те самые номера, которые появляются у документа при отправке приказа в соответствующий округ. Для ЛВО – № 19942; для ЗапОВО – № 19943; для КОВО – № 19944; для ОдВО – № 19945; для ПрибОВО – № 19946.

Другой вариант выложен Д. Н. Егоровым (автор книги «Июнь 1941. Разгром Западного фронта») на другом форуме: http://russiainwar.forum24.ru/?1-6-0-00000042000-0-0-1268913055. Он несколько отличается от первого, хотя вроде бы скопирован с него. Есть и другие варианты в Интернете, и в них вообще нет вычеркиваний (возможно, потому, что при копировании эти вычеркивания и прочие выделения могут и исчезать).

В черновике-оригинале пресловутой «запятой» в тексте фразы «быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев» нет, благодаря чему текст становится более «читабельным», грамотным и понятным – войскам выставляется вполне нормальное требование быть в готовности встретить возможный удар немцев.

В обоих вариантах (а второй, по словам Д. Н. Егорова – его копия первого, с «Милитеры») есть некая странность. В примечании указано, что машинистка Грибкова отпечатала две копии данной Директивы, один для наркомата ВМФ, что вполне понятно и оговаривается в начале директивы, а другой – для некоего Покровского. Получается, что один из замов Жукова, видимо ожидавший его в приемной Сталина, отправился с черновиком директивы в Генштаб, чтобы отправить ее в округа, и уже там, перед зашифровкой и отправкой в западные округа, было сделано две копии. Одна для наркома ВМФ Кузнецова, а другая для Покровского: «Н. Ф. Ватутин немедленно выехал в Генеральный штаб, чтобы тотчас передать ее в округа. Передача в округа была закончена в 00:30 минут 22 июня 1941 года» (стр. 244 «Воспоминания и размышления», 1969 г.).

По идее, в архивах МО должен храниться как рукописный черновик из кабинета Сталина, так и директива из шифроблокнота, что ушла в округа (во все округа передавали один и тот же текст, под своим номером для каждого округа). Должны были сохраниться и принятые в округах тексты Директив. Все эти Директивы должны быть идентичны оригиналу-черновику (за исключением зачеркнутых обрывков слов или фраз в оригинале) и соответствовать тому каноническому тексту, что приводится в книге Жукова. Но в округах должны были не примитивно дублировать текст московской директивы, как это показано «яковлевцами» по ЗапОВО, а передать в армии нечто другое – в соответствии с местными условиями.

Представленный в Интернете «апокриф» имеет только одно существенное отличие от Жуковского «канона». В «апокрифе» в пункте № 1 стоит фраза «Нападение немцев может начаться с провока- Сегодня 22.6.41 г. на рассвете рассредоточить – ционных действий. Особенно со стороны Румынии». Фразы «Особенно со стороны Румынии» в варианте Жукова нет. В остальном – полная идентичность черновика с общепризнанным текстом (не считая «запятой» во фразе «быть в полной боевой готовности встретить…»). Обвинить Жукова в подлоге (мол, он послал в округа отличный от оригинала текст) в принципе невозможно. Но тогда вариант Павлова – фальшивка. (На самом деле копирование, конечно, допустимо, но фальшивость «яковлевского» варианта в другом, и об этом чуть позже.)

Однако есть в черновике детали, на первый взгляд, и особенно для штатского (даже историка), не кажущиеся важными. Это именно вычеркнутые слова и фразы, то, что «осталось за кадром».

Согласно утверждениям Г. К. Жукова, приведение в боевую готовность войск западных округов состоялось исключительно по «Директиве № 1» от 21 июня 1941 года, которую он и приводит. Однако если понимать, что данная Директива всего лишь последний этап в череде мероприятий по приведению войск западных округов в боевую готовность (после Директив НКО и ГШ от 10–12 июня и телеграммы ГШ от 18 июня), то, например, такая фраза в черновике как: «в) Все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано», напрямую показывает связь данного приказа Наркомата обороны (так правильно называется «Директива № 1») с Директивами от 10–12 июня, в которых как раз 10 июня и приказывается тому же генералу Павлову:

«1. Для повышения боевой готовности войск округа все глубинные стрелковые дивизии и управления стр. корпусов с корпусными частями вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия (директива НКО за № 503859/сс/ов)».

Для Киевского округа этот пункт Директивы от 12 июня выглядит иначе, в нем приказывается переводить в новые лагеря все “глубинные” (не только стрелковые) дивизии и корпуса, и дается указание для конкретных корпусов округа – каким образом им осуществлять эти перемещения «в новые лагеря согласно прилагаемой карты». И для ЗапОВО и для КОВО установлен срок окончания выдвижения – к 1 июля (замначальника оперативного отдела ЗапОВО показал, что срок вывода для некоторых частей определялся как «21–23 июня»):

«…№ 549. Директива наркома обороны СССР и начальника Генштаба Красной Армии Военному совету КОВО

№ 504205 13 июня 1941 г.

Совершенно секретно

Особой важности

Для повышения боевой готовности войск округа к 1 июля 1941 г. все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к госгранице в новые лагеря, согласно прилагаемой карты.

1) 31 ск – походом; 2) 36 ск – походом; 3) 55 ск – походом; 4) 49 ск – по железной дороге и походом; 5) 37 ск – походом. …

Исполнение донести нарочным к 1 июля 1941 г…»

То, что в черновике «Директивы № 1» фразу о «лагерях» зачеркнули (в других вариантах «оригиналов» она вовсе не зачеркнута), на самом деле ничего не значит. Приказ Наркомата обороны 21 июня писался Жуковым в присутствии Сталина для командования западных округов и именно в соответствии с предыдущими приказами о выводе войск в лагеря, «в районы, предусмотренные для них планом прикрытия», или «согласно прилагаемой карты». И «Директива № 1» требовала привести в боевую готовность именно войска, находящиеся в лагерях! Собственно, это и были стрелковые дивизии и корпуса второго эшелона, выведенные в лагеря Директивой от 10–12 июня, и все приграничные дивизии округов, выведенные в свои районы обороны «особым» приказом ГШ от 18 июня! Т. е. 10–15 июня фактически запускались в действие планы прикрытия госграницы западных округов, а 21 июня была дана команда на приведение войск этих округов в полную боевую готовность и подъем их по тревоге.

Второй эшелон также составляли механизированные корпуса, которые должны были встречать врага контрударами после того, как противник будет ослаблен, пробиваясь через стрелковые части (пехоту) первого эшелона. При этом в Директивах от 10–12 июня, поступивших в округа 14–15 июня, были указаны ограничения для приграничных дивизий, и эти пункты и для КОВО и для ЗапОВО совершенно одинаковы:

«2. Приграничные дивизии оставить на месте, имея вывод их на границу в назначенные им районы, в случае необходимости будет произведен по особому моему приказу».

Но, например, в ПриОВО, которому, возможно, тоже ставилась задача для глубинных дивизий «перевести ближе к госгранице в новые лагеря, согласно прилагаемой карты», уже 14 июня давали приказы для отдельных стрелковых дивизий, и в этих приказах комдивам ставилась задача провести рекогносцировку местности нового участка будущей обороны. Точная дата будущего нападения еще не была известна, и дивизии ставилась задача «сосредоточение… закончить полностью к исходу 23.06.»:

«Директива командующего ПрибОВО…

14 июня 1941 года

№ 00218

Командиру 23 сд

Копия: командующему 11 А

Приказываю:

1. 23 сд вывести и расположить на стоянку в лесах юго-восточнее и южнее Каунас. Точно районы для полков обрекогносцировать и определить в течение 14 и 15.06;

2. вывести все части дивизии и взять с собой все запасы, расчитанные на первый мобилизационный эшелон;

3. на зимних квартирах оставить минимальное количество людей, необходимых для отмобилизования 2 эшелона дивизии и окараулирования складов с имуществом оставленного для этого 2 мобилизационного эшелона;

4. выступить в ночь с 16 на 17.06 и перейти в новый район только ночными переходами. Сосредоточение дивизии закончить полностью к исходу 23.06.

5. днем располагаться на привалах, тщательно маскируя части и обозы, в лесах;

6. план перехода дивизии в новый район и заявку на необходимый автотранспорт представить мне к 12:00 16.06.1941.

Командующий войсками округа генерал-полковник Кузнецов

Член Военного Совета округа корпусной комиссар Диброва

Начальник штаба округа генерал-лейтенант Кленов».

(ЦАМО, ф. 140, оп. 13000, д. 4, л. 5.)

Согласно Директивам от 10–12 июня и приказу ГШ от 18 июня, все войска западных округов к 24.00 21 июня уже должны были прибыть в новые лагеря. Но фразу о «лагерях» из текста «Директивы № 1» вычеркнули, имея, таким образом, намерение привести в боевую готовность именно все части западных округов! И стрелковые дивизии первого и второго эшелонов, находящиеся в «лагерях», и механизированные корпуса, стоящие на приличном расстоянии от границы и числящиеся во втором эшелоне или в резерве округов, у которых, в принципе, должно было быть время и на приведение в боевую готовность, и на отправку на рубежи обороны даже после нападения Германии. Эти корпуса были далеко от границы, и времени у них на подъем по тревоге даже днем 22 июня было достаточно.

Таким образом, «Директива № 1» от 21 июня 1941 года действительно ставит задачу привести в боевую готовность «полная» все части западных округов, но в несколько другом смысле, чем это нам преподносили сначала Жуков, а потом и историки, что в погонах, что без. Но ведь до сих пор практически все историки, что «официоз», что «резуны», преподносят нам именно Жуковскую версию событий, полностью исключая Директивы от 10–12–18 июня о приведении в боевую готовность «повышенная» из описания последних предвоенных дней и повторяя вслед за «маршалами Победы» байку о том, что Сталин не дал им заранее привести в боевую готовность войска на границе.

Все эти споры можно будет прекратить, если приведенный выше черновик-оригинал («апокриф») докажет свою подлинность. Данная Директива изначально четко и ясно говорила и подразумевала следующее: «Все части расположенные в лагерях привести в боевую готовность», т. е. поднимать по тревоге в связи с угрозой нападения «22–23 июня». И даже если в дальнейшем слова «расположенные в лагерях» и были вычеркнуты, чтобы усилить значение данного приказа Наркомата обороны, все равно все становится на свои места! И всем старшим командирам в западных округах должно было быть вполне понятно, о каких войсках идет речь, кого требуется «приводить в боевую готовность» – если, конечно, они уже выполнили Директивы от 10–12–18 июня.

Наверняка в телеграмме-шифровке ГШ (Г. К. Жукова) «от 18 июня» ставится задача уже всем войскам западных округов, что имели (согласно Директив от 10–12 июня) дату окончания сосредоточения от 23 июня до 1 июля, закончить движение к полуночи 21 июня. И именно потому эта телеграмма ГШ от 18 июня скрывается всячески даже в наши дни МО РФ, что в ней наверняка не только ставится задача отводить от границы приграничные дивизии, но и фактически сообщается точная дата начала войны!

Эта дата и срок окончания выдвижения от границы на рубежи обороны (к 24.00 21.06) сообщается и приграничным дивизиям, и всем находящимся в движении дивизиям, идущим из глубины округов. Посмотрите еще раз, что показал командир приграничной, 72-й горнострелковой дивизии КОВО П. И. Абрамидзе о шифровке ГШ от 18 июня, какая ему была поставлена задача и в какие сроки он ее должен был исполнить:

«Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года»…

(Примечание. В армии не всегда используют слова «привести в полную боевую готовность», особенно в те годы, когда «в пехоте» было всего две степени боевой готовности – «постоянная» и «полная». Первая, по сути – «мирная», которую никто боевой готовностью не считал, и «военная» – настоящая. Достаточно было указать в приказе – «привести часть в боевую готовность», и командир вполне понимал, что от него требуется…)

Сначала директивами от 10–12 июня, а потом приказом от 18 июня эти задачи командованию округов и ставились – привести войска в боевую готовность и вывести их в полевые лагеря согласно Планов прикрытия или «прилагаемых карт». И им же ставилась задача закончить выдвижение в новые лагеря к полуночи 21 июня!

И приказ Наркомата обороны от 21 июня («Директива № 1»), имея в приказной части фразу «все части привести в боевую готовность», требует от командования округов самого простого – дать команду для частей, которые уже должны находиться в лагерях после 15–18 июня и которые уже должны быть в повышенной боевой готовности, поднять эти войска по тревоге! Времени для этих войск на приведение их в полную боевую готовность нужно немного – буквально считанные минуты и часы.

Вот почему вызывает удивление приказ Павлова по Западному округу. Получается, что Павлов просто сдублировал «Директиву № 1», тогда как от него требовалось дать одну короткую команду – поднять находящиеся в лагерях войска по тревоге? В крайнем случае, помимо короткого приказа командующий округом мог расписать в приказе по округу нечто, соответствующее условиям своего округа. Но что мог поднимать Павлов по тревоге, если у него практически все войска были разбросаны, кто по учебным центрам, кто по работам, кто по зимним квартирам? Но даже те, кто находился в полевых лагерях, такого приказа от Павлова своевременно не получили, как не все получили такие приказы в КОВО. Помните ли вы в воспоминаниях Баграмяна хоть какое-то упоминание о приказе-шифровке ГШ от 18 июня для приграничных дивизий, есть ли у него хоть слово о том, что за приказ войскам, «находящимся в лагерях», они отдали войскам округа под утро 22 июня? Нет ничего подобного. А ведь «Директива № 1» после получения в Киеве «приказа Наркомата» по КОВО тоже должна была быть, и она наверняка существует!

Получается, что в округах, особенно в Белоруссии, вместо своего приказа примитивно дублировали «Директиву № 1», порождая нечто вообще несуразное – войска-то в большинстве своем находились либо на марше, либо на зимних квартирах. При этом саму «Директиву № 1» в том же КОВО умудрились получать и расшифровывать с 00.30 почти до 2.30 часов ночи, так, что в частях ее получали уже под обстрелом. И многие командиры, получая ее, были в шоке – им предстояло действовать по принципу «хватай мешки, вокзал уходит». Но ведь эта директива предназначалась не комдиву или комкору, и даже не командарму, а именно Командующему округом, который и должен был на ее основе издать приказ для армий и корпусов округа – короткий приказ-команду.

Помните, как адмирал Кузнецов описал состояние Сталина, когда вроде бы четко запущенный им и Тимошенко с Жуковым механизм приведения в боевую готовность, дал не просто сбой, а привел к катастрофе?

«…И. В. Сталин представлял боевую готовность наших вооруженных сил более высокой, чем она была на самом деле… он считал, что в любую минуту по сигналу боевой тревоги они могут… дать надежный отпор врагу…»

«Сигнал боевой тревоги», этот самый приказ Наркомата обороны командованию и военным советам западных округов – это и есть та самая «Директива № 1», что была составлена в присутствии Сталина вечером 21 июня и поступила в округа для войск, находящихся в полевых лагерях согласно планов прикрытия, сразу после полуночи 22 июня. Командованию западных округов только и оставалось, что выдать свой приказ по округу и короткий приказ-команду в каждую армию, корпус и дивизию. Подъем по тревоге и приведение в полную боевую готовность войск, находящихся в лагерях в состоянии повышенной боевой готовности, в этом случае потребовали бы немного времени, и для этого и нужен был дежурный по роте, что дурным голосом заорал бы в спящем палаточном городке: «Рота подъем!!!»

В КОВО, например, для резервных корпусов и дивизий все-таки отдали такие приказы – наподобие вот этого «Боевого распоряжения» командирам 24 мехкорпуса и 45-й танковой дивизии КОВО:

«22 июня 1941 года.

С рассвета 22.06 немцы начали наступление. Бой идет на границе.

Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 года.

Командующий войсками КОВО генерал-полковник Кирпонос

Член ВС КОВО корпусной комиссар Вашугин

Начальник штаба КОВО генерал-лейтенант Пуркаев».

(ЦАМО, ф. 229, оп. 164, д. 50, л. 3 Подлинник. ВИЖ 1989 г., № 6, с. 31)

Простой и короткий приказ по округу для конкретной дивизии и корпуса. Правда, рожден он уже утром или даже днем 22 июня для конкретных частей, находящихся в резерве округа, а не для частей первого эшелона, находящихся в лагерях. Для частей резерва это было более-менее приемлемо – они и должны были вступить в бой только после того, как станет ясна общая картина, нанося контрудары по прорвавшемуся врагу. Правда, тот же комкор 9 резерва КОВО (согласно Плану прикрытия) генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский подобного приказа из штаба округа не получал и в своих воспоминаниях о подобном приказе для своего корпуса ничего не пишет. А ведь 24-й мехкорпус по сравнению с 9-м мк Рокоссовского был урезанным и заметно менее боеспособным: 222 танка, 16 бронемашин, артиллерии и минометов вообще нет. Тогда как в корпусе Рокоссовского были 298 танков, 73 бронемашины, 101 орудие и 118 минометов. При этом 24-й мк подняли приказом по округу, а в 9-й позвонил оперативный из штаба 5-й армии, и сам Рокоссовский вполне однозначно высказался по этому поводу… Но это именно простой и короткий приказ, а не дублирование московской директивы для корпусов (как Кирпонос доводил саму «Директиву № 1» до войск первых эшелонов – отдельный разговор).

(Примечание. Войска западных округов должны были находиться в «лагерях» в повышенной боевой готовности. Им действительно понадобились бы считанные часы после получения команды из Москвы для того, чтобы подняться по тревоге и начать выдвижение навстречу врагу. Примерно так же проводилось, например, приведение в боевую готовность тех частей Красной армии, что в сентябре 1939 года выступили в «польский поход» для взятия под контроль Западной Белоруссии и Западной Украины.

В сентябре 1939 года все сработало как надо, но 22 июня так, как планировалось, не произошло в западных округах.

Выдвижение и сосредоточение войск западных округов на рубежах обороны к 24.00 21 июня 1941 года было сорвано или не выполнено командованием округов, а потом и с доведением до частей «Директивы № 1» произошел «сбой»…)

Вычеркнутый из черновика «Директивы № 1» пункт «г) В случае каких либо провокаций со стороны немцев, или их союзников ни на какие провокации не поддаваться, приняв все меры к немедленному урегулированию недоразумений мирным путем» самым тесным образом перекликается с общей установкой тех дней «не поддаваться на провокации», чтобы на Западе никто не смог выставить СССР агрессором в глазах «мировой демократической общественности». Задачей Сталина было предотвратить войну любым способом, отрабатывались все дипломатические ухищрения, чтобы не дать боестолкновениям на границе, которые еще можно было перевести в разряд «мелких провокаций» отдельных немецких «генералов, забывших свой долг», разрастись в Большую Войну. Но при этом Сталин сделал все от него зависящее в последние дни перед 22 июня, чтобы Красная армия заранее была приведена в боевую готовность и могла в случае «провокаций» дать достойный отпор врагу. И сам текст «Директивы № 1» составлен с учетом того, что может все еще получится остановить Большую Войну.

А вот то, что данный пункт «г)» был вычеркнут из приказной части, говорит, с одной стороны, о том, что в преамбуле и так есть эта информация, а с другой – и о том, что ни о каком «урегулировании» вечером 21 июня сам Сталин на самом деле уже не думал. И все его дальнейшие действия до 12.00 22 июня, когда по радио официально выступил нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов, говорят только о том, что это были дипломатические игры для того самого «мирового общественного мнения».