Текст книги "Кто проспал начало войны?"

Стоит, однако, заметить, что согласно отметке на Директиве «по Яковлеву», в Минск, где штаб округа ни в какое «фронтовое управление» выезжать и не собирался, «Директиву № 1» («приказ Наркомата обороны») отправили не одновременно с отправкой в КОВО, в 0.25–0.30, а спустя 1 час 20 минут. В Минск она «…поступила 22 июня 1941 г. в 01.45…». Выходит, что слова Жукова о том, что передачу директивы во все округа закончили одновременно, в 0.30, вранье, а пометка на «черновике Директивы № 1» не соответствует реальности? В таком случае возможно, что «черновик» – фальшивка?

Не совсем так.

В Минске директиву получили, скорее всего, не в 1.45, а все же в 0.45. Расшифровали и составили свою директиву, как и в КОВО, к 2.30, после чего начали отправлять приказы в армии ЗапОВО. И в Киеве, в Минске, т. е. в двух ключевых западных округах, армии получали директиву-команду на поднятие по тревоге корпусов и дивизий только после 2 часов 30 минут ночи, всего за час до нападения! Но и в ПрибОВО приказ по армиям выдали только около 2.30 ночи… Выходит, что и в КОВО, и в ЗапОВО, и в ПрибОВО одинаковое время, почти по 2 часа, «тянули» с расшифровкой и передачей в армии окружных директив?! (В ПрибОВО «Директива № 1» пришла также «около 1 часа ночи», и об этом будет сказано в воспоминаниях генерала Хлебникова далее.)

По различным свидетельствам, командование всех округов еще около часа ночи действительно обзванивало некоторые армии и предупреждало о приходе в округ важной шифровки из Москвы. При этом сами приказы в штабах округов составили только к 2.30 и передавали в армии так, что многие вообще ничего не получили. Тем не менее, чтобы катастрофа состоялась наверняка, бо´льшую роль должен был сыграть (и сыграл) срыв выполнения приказов о приведении войск в боевую готовность еще перед 22 июня. Особенно в Белоруссии. Кроме того, некий саботаж в передаче «Директивы № 1» устроили еще в Москве. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы окончательно сорвать мероприятия последней недели перед 22 июня по приведению в боевую готовность войск западных округов.

Но, возможно, тому же Павлову и ему подобным не стоит ставить в вину «саботаж» с сочинением и передачей «Директивы № 1» во вверенные им войска? Павлов получил свою директиву из Москвы в 0.45 (в это время округа обзванивал оперативный дежурный ГШ), текст был получен и расшифрован еще минут через 30–40, т. е. примерно в 1.20–1.30, а приказ «родился» еще через час. Вроде бы не так долго. А по словам очевидцев, Павлов еще и обзванивал командующих, что-то, значит, делал… Правда, многие командиры в округах так и не получили этот приказ (генерал Голованов, служивший в эти дни в ЗапОВО, примерно об этом и пишет в своих воспоминаниях), а некоторые армии получили на руки «приказ наркома» только… к середине дня 22 июня. Но, например, в КОВО приказ по войскам не могли передать вовремя еще и потому, что Кирпонос и Пуркаев оставили оперативный отдел в Киеве, определив ему время прибытия в Тарнополь – утром 22 июня.

Некоторые «адвокаты» генералов считают, что никакой умышленной задержки в отправке «Директивы № 1» не было. Ни в округах, ни в Генштабе. Мол, с учетом «перекуров» вполне нормально передавали, в меру быстро – пока Ватутин доехал до Генштаба, пока вызвал к себе офицера шифровального отдела, пока тот пришел, пока отнес в отдел, пока зашифровали и отправили… А может еще, и шифровальный отдел находился не в здании ГШ, а где-то «по соседству». В КОВО приказ отправили, как и пишет Жуков, в 00.30. А в ЗапОВО – только в 1.45 (если доверять варианту «от Яковлева»), потому что отправляли по списку: в ЛВО (Ленинград), в Прибалтику (Ригу), в Белоруссию (Минск), на Украину (Киев) и в ОдВО (Одессу). Или в обратном порядке Белоруссия стоит в «списке» как раз посередине. Но тогда получается, что всего один аппарат связи стоял в Генеральном штабе, а не на каждый округ свой, и в последний по списку город (Одессу или Ленинград) срочную директиву отправили вообще только утром?! А когда же отправляли «первую Директиву» и в какой округ, в Одессу или Ленинград? Но если в КОВО ее отправили в 0.30, а в Минск только в 1:45, то разрыв получается 1 час 15 минут. Так долго отправляли текст в Киев или и здесь устроили перекур?..

И все бы ничего в такой «логике» – и Ватутин перекуры устраивает с офицерами-шифровальщиками, и с аппаратами передачи шифровок напряженка была в ГШ (был всего «один» на весь Генштаб и «ломался» после каждой отправки, перегревался?)… Да вот только все же ситуация была несколько отличная от каких-нибудь «учений». Ведь оказывается, сам Жуков еще вечером 21 июня обзванивал округа и предупреждал о близости войны. Перед этим, еще 15 и 18 июня, отправляют приказы о приведении войск согласно планов прикрытия в боевую готовность и во втором случае требуют исполнить выполнение приказа к 24.00 21 июня! А тут сплошная «раслабуха»? Как будто ничего необычного не происходит… А ведь Жуков пишет, что отправку «закончили в 0:30». Одновременно для всех округов. И отметка на черновике гласит-подтверждает – «Директива отправлена в 00:30 в ЛВО, ЗОВО, КОВО, ОдВО, ПрибОВО под номерами: 19942, 19943, 19944, 19945, 19946 соответственно»…

И в КОВО, и в ЗапОВО, и в ПрибОВО внутриокружные директивы войскам на основании «Директивы № 1» отдали практически в одно и то же время – в 2.30! Так что, скорее всего, Директиву № 1» они получили тоже одновременно, т. е. передавали ее разными аппаратами, не «по списку». Иначе и быть не могло. Но тогда, похоже, «Директиву № 1» отправили из Москвы в округа все же не в «00:30» 22 июня, как утверждает Г. К. Жуков, а «несколько» позже – ближе к 1.00. Впрочем, повторюсь, время, потраченное на отправку, в данном случае уже особой роли не играло, и это уже вопрос техники, а не «человеческого фактора». Важно то, как быстро попала «Директива № 1» к связистам для отправки, и то, как быстро выдали приказ в войска в самих округах. Тем более что передавать могли и около 0.30 («в среднем»), но пока оперативный дежурный по ГШ не сообщил в штабы округов их дежурным о том, что в их адрес пошли шифровки особой важности, в округах эти шифровки еще не видели. Порядок таков – оперативный дежурный ГШ сообщает в округ, что в их адрес пошла шифровка, и те начинают ей принимать («включив аппарат связи» после этого звонка).

Но сначала скажем насчет «перекуров» Ватутина.

Ватутин, который, по мемуарам Жукова, якобы получил в приемной Сталина листки от руки написанной «Директивы № 1» и который, по словам Жукова же, «немедля» отправился на машине в Генштаб, в этой ситуации обязан был лично, как ужаленный, носиться с этими листками по ГШ, чуть ли не сам настукивать текст Директивы в округа! А он «перекуры» устраивает с шифровальщиками и машинистками?.. Вспомните, как описывает адмирал Н. Г. Кузнецов, как его подчиненный, адмирал, бегом рванул из кабинета Тимошенко к флотским шифровальщикам в соседнее здание передавать приказ на флоты:

«Пробежав текст телеграммы, я спросил:

– Разрешено ли в случае нападения применять оружие?

– Разрешено.

Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алафузову:

– Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один. Бегите!

Тут уж некогда было рассуждать, удобно ли адмиралу бегать по улице. Владимир Антонович побежал, сам я задержался еще на минуту, уточнил, правильно ли понял, что нападения можно ждать в эту ночь. Да, правильно, в ночь на 22 июня. А она уже наступила!»…

Предположим, что Ватутин получил из рук Жукова (по словам Жукова) текст черновика-оригинала в приемной Сталина в 22.20, когда Жуков и Тимошенко, согласно записям в журнале посещений, вышли из кабинета Сталина. В шифровальный же отдел Генштаба Директива поступила, согласно отметкам на черновике, только в 23.45! Отправлять ее в округа (согласно и воспоминаниям Жукова, и отметкам на черновике) стали достаточно быстро после того, как ее получили шифровальщики, – уже в 0.30 отправку якобы закончили. В КОВО, по Баграмяну, она стала поступать уже в 0.25, к Павлову – в 0.45. Т. е. в КОВО директива поступила в то же время, что и была отправлена, а это значит, что как только ее начинают отправлять из Генштаба, ее тут же начинают принимать в округе. И Кузнецов пишет, что его приказ принимали немедленно на флотских шифротелеграфах.

В ЗапОВО прием директивы начинается, согласно отметке на «Директиве» из ВИЖ от 1989 года, в 0.45:

«(ЦАМО. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 71. Л. 69. Подлинник. * „Поступил в штаб Западного особого военного округа 22 июня 1941 г. в 0 ч 45 мин. Отправлен в войска 22 июня 1941 г. в 2 ч 25 мин. 2 ч 35 мин.“.

Но это означает, что Оперативное управление отправило «Директиву № 1» вполне оперативно – в Киев в 0.30, в Минск в 0.45, в Одессу – примерно в 1.10–1.15, в Ригу тоже около часа ночи. Значит, основную задержку при отправке осуществили еще Г. К. Жуков и С. К. Тимошенко? Вышли они от Сталина в 22.20, а шифровальщики получили документ только в 23.45.

А что же в округах? В округа директива пришла около часа ночи, а приказы в войска выдали только в 2.25. И в ЗапОВО, и в КОВО, и в ПрибОВО. Принимали, расшифровывали и отправляли по армиям приказы во всех округах одинаково – по 2,5 часа. Получается, что и в округах еще «накидывали» время? Командование западных округов действительно «тянуло резину» с отправкой в войска этой важнейшей Директивы?!

Сведения о том, как, в какое время точно принимали и как быстро расшифровывали «Директиву № 1» в ПрибОВО, в Одессе или в Ленинградском ОВО, при желании, можно найти по номерам директив. На этих директивах также должны стоять отметки, аналогичные тем, что ставились в конце «черновика-оригинала», и время передачи в войска. Можно найти – и сравнить. Вычислить достаточно точное время – когда в округах узнали о «приказе наркома», можно будет на основе мемуаров или уже опубликованных документов. И по ним понять, где тянули время – в ГШ, в округах или и там и там, и кто… И если кому-то из «официальных» историков что-то не нравится в этих «обвинениях» генералов в саботаже с передачей «Директивы № 1» в войска – достаточно только опубликовать тексты директив по округам – Киевского, Ленинградского и Одесского. Где было бы указано точное время и прихода «Директивы № 1» в округа и точно время отдачи приказа по округу в войска. (Напрямую обвинил генерала Кузнецова в ПрибОВО в том, что тот 1,5 часа не мог сочинить приказ по округу, командующий артиллерией 27-й армии ПрибОВО генерал Хлебников… читайте сами.)

Командующие округами должны были знать и знали, что, возможно, в эту ночь к ним придет важный приказ; они должны были находиться на месте и быть готовыми отдавать приказы своим войскам. В одном округе именно так и происходило – там именно в ночь на 22 июня ждали «важный приказ Наркомата». Однако по официальным версиям «маршалов Победы» командующие западных округов вроде как ничего не подозревали в последнюю мирную ночь. Но, оказывается, сам Г. К. Жуков еще вечером 21 июня лично обзванивал генералов и предупреждал о возможном нападении Германии в ближайшее время! И Павлов, если он не сознательный саботажник, не должен был идти ни в какие театры. А после отправки «Директивы № 1» в округа Тимошенко и Жуков тем более должны были обзванивать (и обзванивали) командующих округами и предупреждать их об отправленной директиве. Должны были… И не только они. Был еще один человек, что в полночь 21 июня обзванивал штабы западных округов, но о нем чуть позже.

Откуда известно, что Жуков обзванивал западные округа еще вечером 21 июня, до посещения кабинета Сталина в 20.50, если сам он об этом толком не пишет? Достаточно посмотреть, как описываются события 21 июня в Москве кем-то еще из маршалов и генералов. Ведь цензоры от ЦК КПСС не могли за всеми уследить и все вычеркнуть. Да и не особо стремились к этому на самом деле. Ведь простой читатель вряд ли перечитает всех мемуаристов и начнет сопоставлять их «показания» по событиям 22 июня и выискивать на этих «сопоставлениях», кто больше «лукавит» и как было на самом деле. Этим может (и должен) заниматься только профессиональный историк на должности, а таковых «энтузиастов» в СССР тогда не было. Ведь «правда» о 22 июня уже написана! Так зачем себе проблемы создавать, выискивая «неточности» в мемуарах генералов? Еще в «антисоветчине» чего доброго обвинят.

Но сегодня никто не запретит сопоставлять эти мемуары (тем более ими завалена «Милитера» в Интернете) и сличать слова одних маршалов с другими. И, например, можно сравнить то, как описывает день и вечер 21 июня Жуков, с тем, как описывает эти же события, например, тот же генерал И. В. Тюленев, командующий МВО в июне 1941 года. Например, Тюленев описывает, как и в каком объеме приводили в боевую готовность ПВО Московского округа 21 июня. Помните пункт «г» «Директивы № 1» о приведении в боевую готовность ПВО западных округов, написанной поздним вечером того же дня: «противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава», т. е. не на все «сто процентов»? А заодно генерал Тюленев рассказывает, что сказал ему Жуков по поводу его звонков в западные округа, о близости войны.

(И. В. Тюленев. «Через три войны» – М.: Воениздат, 1972 г., тираж 100 000 экз. Выделено мною. Также эта книга есть на сайте http://militera.lib.ru/memo/russian/tulenev_iv/06.html):

«…В полдень мне позвонил из Кремля Поскребышев:

– С вами будет говорить товарищ Сталин…

В трубке я услышал глуховатый голос:

– Товарищ Тюленев, как обстоит дело с противовоздушной обороной Москвы?

Я коротко доложил главе правительства о мерах противовоздушной обороны, принятых на сегодня, 21 июня. В ответ услышал:

– Учтите, положение неспокойное, и вам следует довести боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы до семидесяти пяти процентов.

В результате этого короткого разговора у меня сложилось впечатление, что Сталин получил новые тревожные сведения о планах гитлеровской Германии. Я тут же отдал соответствующие распоряжения своему помощнику по ПВО генералмайору М. С. Громадину.

Вечером был у наркома обороны Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала армии Г. К. Жукова. От них узнал о новых тревожных симптомах надвигающейся войны. Настораживала и подозрительная возня в немецком посольстве: сотрудники всех рангов поспешно уезжали на машинах за город.

Позднее снова зашел к Жукову.

– По донесениям штабов округов, – сказал он, – как будто все спокойно. Тем не менее я предупредил командующих о возможном нападении со стороны фашистской Германии. Эти предположения подтверждаются данными нашей разведки.

Я поинтересовался, каково сейчас соотношение сил – наших и германских.

– У немцев, насколько мне известно, нет общего превосходства, – коротко ответил Жуков.

Итак, реальная опасность войны возникла совершенно отчетливо…»

Вообще говоря, мемуарная литература – штука в исторических исследованиях не очень надежная. Старые генералы порой грешат и старыми обидами, и память подводит в датах и времени. Например, адмирал Кузнецов пишет, что Тюленев получил команду от Сталина на приведение ПВО в повышенную боевую готовность не в полдень (как пишет Тюленев), а в 21.00 вечера 21 июня, а посещение Кремля Тимошенко и Жуковым обозначает в 17.00 вечера 21 июня, а не в 20.50, как отмечено в «Журналах посещений». Но мы сейчас говорим о сути этих воспоминаний: в принципе, реставрировать вечер 21 июня вполне возможно даже по таким воспоминаниям, отбрасывая явные неточности…

Возможно, Тюленев был у Жукова после того, как Жуков (и Тимошенко) ушел от Сталина, после 22.30? Нет, не был. Жуков пишет, что они от Сталина поехали в наркомат: «Заканчивался день 21 июня. Доехали мы с С. К. Тимошенко до подъезда Наркомата молча, но я чувствовал, что и наркома обуревают те же тревожные мысли. Выйдя из машины, мы договорились через десять минут встретиться в его служебном кабинете».

Т. е. Тюленев никак не успевал встретиться с Жуковым в этот промежуток времени, кроме упомянутых «десяти минут». Тюленев «вечером был у наркома обороны Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала армии Г. К. Жукова» и «позднее снова зашел к Жукову». Это было в здании Наркомата обороны, что на ул. Фрунзе, д. 19 (в 1990 году улица Фрунзе переименована в ул. Знаменка), что, кстати, достаточно близко от Кремля и практически «на одной улице» с Генштабом, который находится в Колымажном переулке, в соседнем квартале. В 1941 году Генштаб находился на Арбате, недалеко от кинотеатра «Художественный»; это не особенно далеко от Кремля даже пешком и куда отправился Ватутин – «немедленно выехал» для передачи в округа «Директивы № 1» в 22.20 (это близко, но все же не совсем «рядом стоящие» здания).

У начальника Генштаба был свой кабинет в Наркомате (у наркома, соответственно, был свой в Генштабе). Возможно, Тюленев общался с Жуковым на ул. Фрунзе, в Наркомате обороны, после того, как Жуков вместе с Тимошенко прибыл туда от Сталина, после 22.00? Тем более, командующему Московского ВО вполне логично в этот вечер быть в здании Наркомата, «поближе» к своему непосредственному начальнику – наркому обороны. И нахождение начальника ГШ в Наркомате в этот вечер было вполне разумным. И по логике он и должен был обзванивать командующих округов после написания им «Директивы № 1», предупреждая их о возможном нападении.

Сам Жуков пишет, что:

«В ночь на 22 июня 1941 года всем работникам Генерального штаба и Наркомата обороны было приказано оставаться на своих местах. Необходимо было как можно быстрее передать в округа директиву о приведении приграничных войск в боевую готовность. В это время у меня и наркома обороны шли непрерывные переговоры с командующими округами и начальниками штабов, которые докладывали нам об усиливавшемся шуме по ту сторону границы. Эти сведения они получали от пограничников и передовых частей прикрытия.

…Последняя мирная ночь была совершенно иной.

Как я уже сказал, мы с наркомом обороны по возвращении из Кремля неоднократно говорили по ВЧ с командующими округами Ф. И. Кузнецовым, Д. Г. Павловым, М. П. Кирпоносом и их начальниками штабов, которые, кроме Д. Г. Павлова, находились на своих командных пунктах.

Под утро 22 июня Н. Ф. Ватутин и я находились у наркома обороны С. К. Тимошенко в его служебном кабинете

В 3 часа 07 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф. С. Октябрьский…».

То есть и Жуков, и Тимошенко вроде бы действительно обзванивали округа после ухода от Сталина, во время отправки в западные округа «Директивы № 1» (по словам Жукова). Но в это время Жуков уже не мог сказать Тюленеву, что в округах «как будто все спокойно». Так что, скорее всего, Тюленев видел Жукова все же до 20.00. Ведь Жуков после 22.20 поехал в Наркомат и оттуда вел «непрерывные переговоры с командующими округами и начальниками штабов, которые докладывали нам об усиливавшемся шуме по ту сторону границы», что подтверждает и адмирал Н. Г. Кузнецов, прибывший в кабинет Тимошенко около 23.00 из соседнего со зданием Наркомата обороны здания Наркомата ВМФ. При этом по логике событий они должны были не просто «вести непрерывные переговоры с командующими округами и начальниками штабов», но и предупреждать командующих о том, чтобы те ждали важнейшую Директиву о приведении войск в боевую готовность, как это делал Н. Г. Кузнецов, дублируя свой приказ флотам. В такой обстановке Жуков никак не мог говорить Тюленеву, что в округах «все спокойно». Значит, Тюленев был у Жукова именно в Наркомате и именно до того, как тот убыл с Тимошенко к Сталину, т. е. до 20.00! Но тогда выходит, что Жуков, по словам Тюленева, обзванивал округа еще и до того, как отправился к Сталину со «своим» вариантом Директивы о «приведении войск в полную боевую готовность» и предупреждал их о возможной войне в эти сутки! Или Тюленев решил таким образом «польстить» Жукову?…

Как тот же Тимошенко вел после полуночи «переговоры» с находящимся в театре командующим ЗапОВО Павловым, как он его успокаивал и советовал не волноваться и собрать штаб округа только утром, мы уже видели в протоколах допроса Павлова:

«В час ночи 22 июня с. г. по приказу народного комиссара обороны я был вызван в штаб фронта…Первым вопросом по телефону народный комиссар задал: “Ну, как у вас, спокойно?” Я ответил, что очень большое движение немецких войск наблюдается на правом фланге… в течение полутора суток…шли беспрерывно немецкие мотомехколонны…во многих местах со стороны немцев снята проволока заграждения…

На мой доклад народный комиссар ответил: “Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите, ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации – позвоните”. На этом разговор закончился.

Согласно указанию наркома я немедленно вызвал к аппарату ВЧ всех командующих армий, приказав им явиться в штаб армии вместе с начальниками штабов и оперативных отделов. Мною также было предложено командующим привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа и даже недоделанные железобетонные…»

Врет или не врет Павлов, когда говорит, что приказал командующим армиями прибыть в свои штабы и ждать – сказать сложно. Но они действительно после полуночи уже были в штабах в Минске и ждали «важное сообщение» из Москвы.

Нарком звонит Павлову в 1 час ночи, когда «Директива № 1» уже отправлена в округа (и в Минск в том числе). Но Тимошенко, в отличие, скажем, от Н. Г. Кузнецова, вовсе не сообщает об уже подписанном им самим «приказе Наркомата», не требует поднимать войска по боевой тревоге и собирать командующих армиями. Он предлагает утром собрать штаб округа, «на всякий случай»! А Павлов «по личной инициативе» поднимает войска округа – «мною было предложено командующим привести войска в боевое состояние…».

(Примечание. Павлов действительно сразу после часа ночи дает команды, «предлагая» командующим «привести войска в боевое состояние». Правда, в протокол допроса он не сообщает, что он действовал так именно после звонка оперативного дежурного ГШ в 0.45. Павлов «не настаивает» на приведении войск в боевую готовность и сообщает командующим, чтобы они ждали «подробностей» в виде приказа. И некоторые армии ждали этого приказа, «подробностей», чуть не до обеда 22 июня, не двигаясь с места. При этом многие командующие армиями западных округов уже после полуночи ждали «у телефонов» «важное сообщение из Москвы», но делали они это после получения указаний… от членов военных советов округов. Которые и обзванивали войска сразу после 24.00 21 июня…)

О том, как и в какое время в ЗапОВО пришла «шифровка» из Москвы, как ее доводили до штабов армий, особенно до штаба 10-й армии, есть свидетельство от 15 июля 1941 года. Это свидетельство широко известно и часто используется в литературе «о 22 июня». Опубликовано оно было в «Красной звезде», 17 июня 2006 г., «Тот самый первый день», М. Мягковым (также есть на сайте – http://www.redstar.ru/2006/06/17_06/6_01.html):

«…рапорт начальника 3 отдела 10-й армии полкового комиссара Лося от 15 июля 1941 г., посвященный описанию обстановки в ЗапОВО в момент нападения Германии на СССР. В нем среди прочего говорилось:

“21 июня 1941 г. в 24.00 мне позвонил член военного совета и просил прийти в штаб… Командующий 10-й армией Голубев сказал, что обстановка чрезвычайно напряженная и есть приказ из округа руководящему составу ждать распоряжений, не отходя от аппарата. В свою очередь к этому времени были вызваны к проводу и ждали распоряжений все командиры корпусов и дивизий.

Примерно в 1 час ночи 22 июня бывший командующий ЗапОВО Павлов позвонил по “ВЧ”, приказал привести войска в план боевой готовности и сказал, что подробности сообщит шифром. В соответствии с этим были даны указания всем командирам частей. Около 3 часов все средства связи были порваны. Полагаю, что противником до начала бомбардировки были сброшены парашютисты и ими выведены все средства связи.

К 10–11 часам утра шифровка прибыла. Точного содержания сейчас не помню, но хорошо помню, что в ней говорилось: привести войска в боевую готовность, не поддаваться на провокации и Государственную границу не переходить. К этому времени войска противника продвинулись на 5–10 км. Шифровка была подписана Павловым, Фоминых, Климовских…”

Выходит, Павлов, получив сообщение о шифровке «особой важности» от оперативного дежурного Генштаба «около» (до) часа ночи, получив от связистов и шифровальщиков текст «приказа наркома» около 1.20, действительно обзвонил свои армии и дал команду «привести войска в план боевой готовности». Но при этом он «сказал, что подробности сообщит шифром». А также добавил, скорее всего, уже «от себя»: «Государственную границу не переходить». (Но, например, в одном округе подобным словоблудием – «привести войска в план боевой готовности» и «границу не переходить», не занимались и дали прямой приказ «боевой тревоги» всем войскам округа, получив на руки «приказ наркома» тоже около 1.30! И об этом округе чуть позже…)

Обратите внимание, что не Павлов после звонка Тимошенко, а член Военного совета округа Фоминых обзванивал подчиненных еще в 24.00 и доводил до них требование «ждать распоряжений, не отходя от аппарата». После чего «в свою очередь к этому времени были вызваны к проводу и ждали распоряжений все командиры корпусов и дивизий». Может быть, это Павлов дал Фоминых команду обзвонить командующих армиями в 24.00, а сам стал обзванивать войска в 1 час ночи? Вряд ли. Можно напомнить – члены военных советов округов (и фронтов в будущем) командующим округов не подчинялись и получали отдельные приказы из Политуправления РККА, от Мехлиса. Можно также напомнить – начальник Политуправления Красной армии Лев Мехлис был в кабинете Сталина вечером 21 июня («12. Мехлис 21:55–22:20», всего полчаса) и вышел оттуда вместе с Тимошенко и Жуковым. Мехлис вызван был к Сталину именно потому, что его, как главного «замполита» армии, не в последнюю очередь касалась «Директива № 1», которую в это время писали в кабинете Сталина! И он, так же, как и нарком флота Кузнецов, тут же стал обзванивать своих подчиненных в округах и сообщать им, чтобы они ждали прихода важнейшего приказа наркома – «ждать распоряжений, не отходя от аппарата». И это Мехлис, который так «любил вмешиваться» в дела военных, по своей линии дал команду членам военных советов округов обзванивать командующих армиями. (Может, «маршалы Победы» так потом ненавидели Мехлиса еще и за эти его «инициативы» в ночь на 22 июня?)

Впрочем, о каком «шуме на границе» Павлов «докладывал» наркому из фойе театра и как он это делал, можно узнать и из воспоминаний других очевидцев. Генерал Болдин, первый заместитель Павлова в ЗапОВО, рассказал, как Павлов, сидя в театре, реагировал на доклады об «усиливающихся» приготовлениях немецких войск. Павлов спектакль досмотрел… (Болдин И. В. «Страницы жизни» – М.: Воениздат, 1961. – Также есть на сайте http://militera.lib.ru/memo/russian/boldin/index.html).

Жуков не стал упоминать, где находился Павлов в ночь на 22 июня, если его подчиненные, командующие соседних округов-республик уже находились там, где и должны были – «кроме Д. Г. Павлова, находились на своих командных пунктах». В первых изданиях «Воспоминаний» вообще не было слов о Павлове, «не находящемся на своем месте», ее вписали в более поздние издания, когда скрыть факт нахождения Павлова в минском театре в ночь на 22 июня было уже нельзя. При этом остальные командующие западных округов уже с 20–21 июня были во фронтовых управлениях или отправлялись туда.

Похоже, что Жуков и Тимошенко действительно обзванивали командующих западных округов вечером 21 июня и в ночь на 22 июня и худо-бедно, но предупреждали штабы западных округов о возможном нападении. И командующие сразу после часа ночи узнавали, что в округа пришла шифровка «Директивы № 1»! Но при этом, в отличие от Кузнецова, ни Жуков, ни Тимошенко не доводили до командующих западных округов, что приказ на подъем по тревоге подписан ими в кабинете Сталина еще в 22.20! Об этом в округа сообщали должностные лица рангом пониже.

Или же в момент их телефонных разговоров с тем же Павловым, в час ночи, «Директива № 1» все еще не уходила в округа? Но тогда получается, что Тимошенко и Жуков сами срывали отправку в округа «Директивы № 1»? Не совсем так. Передача в округа «приказа наркома» после того, как ее получили шифровальщики, шла в коридорах ГШ без их участия, и к часу ночи ее действительно получили во всех округах. Но они свои «полчаса» накрутили еще перед этим.

Общее время отправки в округа «приказа наркомата» о приведении в боевую готовность составляет около 3 часов! В 22.20 была подписана «Директива № 1» в кабинете Сталина, примерно в 0.25–1.15 ее отправили в западные округа, в 0.30–1.20 ее в округах приняли. Но свои приказы в округах составили только после 2.30, всего за час до нападения! За это время, конечно, уже нереально вывести авиацию из-под удара и рассредоточить ее по полевым аэродромам, как и вывести войска на позиции: все они однозначно окажутся под ударом в момент нападения – в 3.30. Тем более, если эти войска так и не получили свои окружные «Директивы № 1». (Вспомнили вопрос от Покровского № 3?)

«Выгораживает» ли Тюленев Жукова, создавая образ полководца, «всей душой болеющего за Родину» и «вопреки Сталину», по собственной инициативе, обзванивающего западные округа еще до посещения Кремля и создания «Директивы № 1»? Наоборот. Тюленев Жукова «подставляет». Его книга была написана и издана в те же годы, что и мемуары маршала Победы, в которых тот рассказывает, что никакой суеты с округами до появления «Директивы № 1» вообще не было – Сталин «запрещал». Никто не обзванивал округа до посещения кабинета Сталина, все было спокойно и благостно. И ведь Тюленев был с Жуковым в хороших отношениях, в отличие от «заклятого друга» адмирала Кузнецова.

(Примечание. С началом войны генерал Тюленев неожиданно для всех был снят с поста командующего Московского военного округа и отправлен командовать Южным фронтом, где начальником штаба был генерал Захаров. Вместо Тюленева командующим МВО был назначен генерал Артемьев П. А., подчиненный Л. Берии. Вот что писал об этом в 1966 году командующий истребительной авиации ПВО (подчинялся командующему ВВС Московского военного округа) полковник Сбытов Н. А. (Битва за Москву – М., 1966 г., с. 47)