Текст книги "Ангелы Миллениума. Собачье дело"

11

Как говорится, благими намерениями… Уйти на сухую от Лехи оказалось не так-то просто, и, пока они не уговорили обе бутылки «Хеннесси», а потом не добили уже на троих пузырь шампанского, неугомонный стажер его не отпустил. Видя такое дело, метрдотель в срочном порядке приказал одному из охранников ресторана сесть за руль «хаммера» хозяина заведения, невзирая на слабое сопротивление последнего. Николая частенько подряжали работать штатным водителем именно для таких вот случаев. Валентин особо не брыкался. Ну не объяснять же всем, что он уже практически трезв благодаря проглоченной после обильных возлияний таблетке «антиглюконата», самого великого изобретения конторы, по мнению всех без исключения ее сотрудников. Таким образом, домой Валентина доставили с шиком. Загнав машину в гараж, Николай распрощался с Валентином и поспешил к выходу из элитного поселка для богатеньких Буратино, радуясь, что теперь здесь хотя бы работает метро, а сам хозяин особняка направился в свои апартаменты. Судя по громыханию посуды, его домовой орудовал на кухне. Ароматы оттуда доносились восхитительные, а потому Валентин чисто из любопытства сунул туда свой нос. Стол, как всегда, был накрыт как минимум на роту гостей.

– Жила, а это ничего, что я уже в ресторане откушал? – вежливо спросил юноша.

– Ничего, теперь есть кому за тобой доедать, – успокоил его домовой, прекратив шинковать капусту для очередного блюда. – Даром, что ль, я вчера хлев строил?

– Чую, хрюшки будут жить у нас по-королевски, – хмыкнул Валентин, подходя к столу.

Домовой зашевелил носом.

– Хозяин, да ты пил! – ужаснулся он.

– Я что, с друзьями в кабаке оторваться не могу, пока хозяйки в доме нет? – возмутился Валентин.

– Можешь. Но зачем же пить такую дрянь, а потом, чтоб протрезветь, еще и химию глотать? – распушился домовой, уперев ручки в мохнатые бока. – Что, сюда друзей пригласить не мог?

– Не мог! – отрезал Валентин.

– Ладно, – безнадежно махнул лапкой домовой, – будем тебя лечить.

– От чего? – испугался юноша.

– От ерша, которого ты в ресторации своей намешал, да от зелья твоего похмельного. – Домовой еще раз принюхался. – Тьфу! Ну надо же, чего они туда понапихали! Руки этим грамотеям оторвать! Да ежели эту мерзость кажный день принимать, печень на хрен через месяц оторвется и через ж… выйдет!!!

– Да ежели так, как я сегодня, целый месяц бухать, она и без «антиглюконата» оторвется, – успокоил его Валентин, прислушиваясь к организму.

Универсальное средство конторы действовало прекрасно, если его принять заранее, но если принимать после, то оно, нейтрализуя алкоголь, великолепно прочищало мозги, однако кое-какие остаточные эффекты все же наличествовали. Об этом красноречиво говорила обуявшая юношу жажда. Это был самый натуральный сушняк, к счастью не сопровождаемый головной болью. Об этом недостатке «антиглюконата» знали все сотрудники конторы, но вынуждены были мириться, так как лучше этого средства все равно пока что не было.

– Рассол есть? – спросил юноша у Жилы.

Домовой сердито фыркнул, взобрался на кухонный стул, пошарил по полкам и выудил оттуда какую-то склянку.

– Пей, – приказал он.

– Это рассол? Чего так мало?

– Рассол… Тоже мне, нашел средство от похмелья!

– Но…

– Пей, говорю!

Валентин послушно выпил пахучую, слегка солоноватую жидкость, и жажда сразу же пропала.

– И что это за хрень? – поинтересовался он.

– Отвар из трав таежных. Некрон приказал для твоих пьяных друзей сварить, прежде чем вытолкать их отсюда взашей. Ну и жрать они здоровы!

– А чего обычных таблеток «антиглюконата» им не дал?

– Тоже, наверное, печенку их пожалел. Моя-то настоечка деликатней из запоя выводит, мягше. Тор в восторге был. Сразу начал рецепт выпытывать.

– И ты ему выдал? – ужаснулся Валентин.

– Не-а, – отрицательно мотнул головой Жила.

– Молодец! А почему?

– Он после моей настойки сразу букву «р» перестал выговаривать, а я, знаешь ли, не очень доверяю народу избранному. Опять же секрет этот от отца к сыну испокон веков передается. Только мой род им владеет.

– Круто. Жила, а ведь ты на золотой жиле сидишь! – невольно скаламбурил парень.

– В смысле? – захлопал глазками домовой.

– Сумеешь наладить серийное производство, озолотишься. Да еще как озолотишься. Твоя настойка во всем мире пойдет на ура! А это знаешь какие деньги?

– Какие?

– Таких нуворишей, как я, себе в прислуги нанимать сможешь.

– Да ну? – шмыгнул носом домовой, и глазки его мечтательно заблестели. Правда, блестели они недолго. – Не, тебя в прислуги мне нельзя, – с сожалением вздохнул Жила. – Ты мой хозяин.

– А жаль? – рассмеялся Валентин.

– Ага. Ух, я бы тебя, бездельника, погонял! Ты бы у меня с утра до вечера тут полы драил!

– Хорошо, что ты не мой хозяин.

– Да, хозяин, тут тебе повезло. Теперь это пей, – пододвинул он Валентину кринку молока.

– А это еще зачем?

– Чтоб закрепить процесс очищения организма, – важно сказал Жила. – Пей, хозяин. Молочко парное, свежее. Окромя пользы, никакого вреда не будет.

Валентин послушно выдул кринку.

– Уффф, хороша… Ой! – внезапно схватился юноша за живот.

– Надеюсь, где тут нужник, тебе объяснять не надо? – невозмутимо спросил Жила.

– Ну ты зараза!!!

Валентин пулей вылетел из кухни и помчался завершать процедуру очищения организма, ругая на чем свет стоит вредного домового. Назад вернулся минут через десять, уже более спокойный и даже немножечко одухотворенный.

– Учти, Жила, мне этой ночью дело предстоит. Если еще раз не вовремя пробьет, плохо придется. С полными штанами далеко не убежишь.

– Да? – озаботился домовой. – Ну тогда еще вот этого выпей.

Содержимое еще одной склянки оказалось в желудке Валентина.

– И надолго этого хватит?

– Теперь тебя три дня точно не пробьет, – успокоил парня домовой.

– Это мне что, потом придется от запора лечиться?

– Ага.

– Да тьфу на тебя!

– Сам же просил, чтоб не пробило!

– Но не до такой же степени!

– Ладно, не ругайся, хозяин. Лучше скажи, что за дело? Может, чем помочь смогу.

– В карты сосед пригласил сыграть, – соврал Валентин. – Ну что, поможешь?

– Ежели бы в твоем доме играли, хозяин, помог бы, а в чужом нет, – вынужден был признаться Жила.

– И как бы ты помог?

– Ну… дык… я же домовой!

– Ну и что?

– Да где это видано, чтоб домового в его доме вещи не слушались? – возмутился Жила. – Ежели б в дурачка сели играть, все козыри были б твои!

– А если в покер или в преферанс?

– Не, таких мудреных игр я не знаю, – почесал макушку Жила. – Я среди графьёв мало тусовался. В основном мои прежние хозяева больше в дурачка на носики или щелбаны резались.

– Я тебя научу, – азартно потер руки Валентин. – Мои соседи столько денег за это время наворовали, что грех не поделиться ими с порядочным человеком.

– Так к кому из них ты в гости идешь?

– К Семену Васильевичу.

– Это который по строительству? – насторожился домовой.

– Ну да.

– Хозяин, не ходи, – заволновался Жила. – Беду чую. Не надо тебе там сегодня быть.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался юноша, – выкладывай, что за беду почуял?

– Не знаю точно, но беда там будет обязательно, а я тебе ничем помочь не смогу. Я только в своем доме силен, а за оградой все! Чужая территория.

– Та-а-ак… Ну беда – это как раз по моему профилю.

– Потому что ты ходячее бедствие? Знаю.

– Это кто тебе сказал?

– Некрон. Потому он меня к тебе и засунул.

– А разве не Стас тебя ко мне определил? – изобразил неведение юноша.

– Не, Некрон. Это он меня Стасу порекомендовал через Эльгарда.

– Как интересно! А Эльгард тут при чем? Откуда он тебя знает?

– Ха! Ему ли не знать! Помнит ушастый, как я ему пару сотен лет назад морду бил! Впрочем, это было не трудно. Он тогда еще совсем пацан был, не больше ста пятидесяти лет… нет, даже меньше.

– Обалдеть! Эльгарду морду набил! А за что?

– А вот не фиг было в дом моего хозяина, как татю ночному, забираться.

– Круто. И кто был тогда твоим хозяином?

– Александр Сергеевич.

– Пушкин?

– Строганов.

– С ума сойти! И что Эльгарду потребовалось в его доме?

– Доме, – презрительно фыркнул Жила. – Дворце! Я тогда не в домовых, а в дворцовых ходил! Один из самых известных дворцов во всем Петербурге под моим началом был. Это тот, что на углу Невского проспекта и реки Мойки. Ты там ни разу не бывал?

– Я даже в Питере ни разу не был.

– Жаль. Много потерял.

– И долго ты в дворцовых ходил?

– Целых три дня.

– Так мало?

– Если б не Эльгард, – досадливо сморщился Жила, – до сих пор бы во дворце жил.

– И что Эльгард там искал?

– Записи старых рудознатцев. У хозяина архивы его древнего рода сохранились, вот до них ушастый и пытался добраться.

– Зачем?

– Ну ты даешь! – фыркнул домовой. – Чего в них эльфа могло заинтересовать? Данные про алатырь-камень, конечно. Ключ от врат в Беловодье найти хотел.

– Лихо. А ты не дал?

– А я не дал. Вот с тех пор он меня и зауважал. А меня после его визита из дворцовых поперли.

– За что?

– Одну бумажку ушастый все же успел свистнуть, прежде чем я его выкинул. Вообще-то я ему за это немножко даже благодарен. Меня за то, что за добром хозяйским не уследил, в звании понизили и обратно в деревню упекли. А там тишина, покой. Петухи поют, коровки мычат, – мечтательно закатил глазки домовой. – Лепота… Вот только покер с преферансом из-за этого ушастого стервеца освоить не успел.

– Лихо. Жила, а сколько тебе лет?

– Да кто ж считал?

– Гм… Попробуем иначе. Владимира Красное Солнышко помнишь?

– Нет.

– А Ивана Грозного?

– Чего пристал? Они в нашу деревню не заезжали, – недовольно буркнул домовой. – Вот Святослав Игоревич перед походом на Царьград наведывался.

– Обалдеть! Так тебе больше тысячи лет?

– Больше трех тысяч, – уточнил Жила, – так что ты меня, старого, умудренного опытом домового слушаться должен. Не ходи сегодня к соседу. Чую, нехорошее там что-то затевается.

– Не могу.

– Почему?

– Потому что я туда не просто так в картишки резаться иду, а по делам конторы. Миссию секретную выполнять буду, – таинственно понизил голос Валентин. – Но за предупреждение спасибо.

С этими словами юноша пошел в оружейную комнату готовиться к секретной миссии. Работа в конторе приучила его не игнорировать подобные предупреждения, а потому через десять минут он был обвешан оружием с головы до ног. Все, что можно втиснуть под легкую летную куртку и такой же легкий костюм, было туда втиснуто.

– Агент Херувим, – раздался голос оператора из капсулы радионаушника, – вы что, на войну собрались?

– Нет, к соседу в гости, – пропыхтел юноша, азартно прыгая по полу, чтобы проверить подгонку снаряжения. Вроде ничего не бренчало.

– К какому соседу?

– К Семену Васильевичу.

– Маслюкову?

– Да.

– Решили там всех перестрелять?

– Нет, решил как следует позаботиться о сохранности своей шкуры. Мало ли кто тут бродит по ночам? А мне до соседа в самый разгар полнолуния целых пятьдесят метров идти. Боязно, знаешь ли.

– Трепло ты, Херувим, – сдержанно хихикнул оператор и отключился.

Вернувшись на кухню, юноша покосился на зеленое табло микроволновки, честно отсчитывающее время. Часы показывали без четверти двенадцать.

– Ну мне пора.

– Хозяин, – продолжал волноваться домовой, – ты, ежели чего, сразу через забор прыгай! А тут уже моя территория. Всех разнесу!

– Молодец, Жила! Родина тебя не забудет. – Валентин отечески похлопал домового по плечу и пошел, как говорится, на дело.

Домовой прилип носом к оконному стеклу, провожая взглядом удаляющегося хозяина.

– Эх! Чадо неразумное! Пропадет ведь губошлеп, как пить дать пропадет! Нет, одного я тебя туда не отпущу.

Домовой выскочил во двор, метнулся к сараю, открыл его и вышел оттуда, волоча за собой козу.

– Цыц, Зойка, – сердито шикнул домовой на упирающееся парнокопытное. – Этой ночью дело тебе серьезное предстоит. Выполнишь, с таким козлом познакомлю, закачаешься!

Зойка тут же прекратила упираться и заинтересованно мекнула.

– Значит, так. Прыгаешь туда, – ткнул пальчиком в трехметровый каменный забор Жила, – и ежели на хозяина нашего нападут, бодаешь всех подряд, кусаешься, лягаешься и делаешь все, чтобы он в целости и сохранности вернулся обратно. Все ясно?

Коза еще раз мекнула, давая знать, что все понятно, одним прыжком взметнулась на крышу сарая, с крыши запрыгнула на стену, а затем со стены на внутренний двор главы строительной компании «Инвестстрой». При этом благодаря Жиле, державшему все под контролем на своей территории, не сработал ни один датчик охранной сигнализации, способный вызвать переполох в родной конторе Валентина.

12

На входе в особняк соседа на этот раз стояла вооруженная охрана. Она была явно предупреждена насчет позднего гостя, так как его беспрекословно пропустили внутрь, по рации предупредив хозяина.

Тот сразу вышел из особняка ему навстречу.

– А чего деда с собой не взял?

– Ну ты сказал! Он у меня всю войну прошел, в разведроте служил. Немцев на штык брал. И как ты думаешь, куда он меня после сказок о возможности прикупить бессмертие послал? Мой дед во всю эту молитвенную хрень не верит.

– Да-а-а… старой закалки дедок. Это поколение голыми руками не возьмешь. Я и мать вряд ли сумел бы убедить, если б от нее врачи не отказались, а я не поклялся, что лечить ее будут исключительно словом Божьим, а не пассами сумасшедших экстрасенсов.

– Да? Слушай, она молодец. Уважаю. Обычно люди в такой ситуации за любую соломинку хватаются.

– Мама у меня кремень, только… – Семен Васильевич замялся.

– Какие-то проблемы? – участливо спросил Валентин.

– Тут, понимаешь, такое дело. Серафим Сварожский просил, чтоб никого постороннего у постели моей мамы не было.

– Вот те раз! А как же будущие клиенты?

– Откуда я знаю? Старец сегодня какой-то нервный.

– А он уже здесь?

– Здесь. В зале к молебну готовится.

– Ну и чего ему не нравится?

– Воздух здешний. С самого начала, как в дом зашел, озираться начал и к чему-то принюхиваться.

– Нет, эту кучу навоза я все-таки прикажу деду с участка убрать, – рассердился Валентин. – Наверняка старец ее унюхал. Ну ладно, сосед, раз нельзя, значит, нельзя.

Юноша собрался было развернуться к выходу, но Маслюков его остановил:

– Нет, Валек, я за базар привык отвечать. Пошли.

Через парадный вход Семен Васильевич соседа не повел. Они зашли через черный ход и прошли в подсобное помещение, которое оказалось операторской.

– Костя, будь другом, покарауль за дверью, – попросил хозяин дома охранника, сидевшего на вращающемся стуле возле пульта. – Тебе на это все равно смотреть не стоит, а человеку надо.

– Хорошо, Семен Васильевич.

Охранник покинул помещение и встал на караул у двери.

– Однако у тебя тут серьезно дело поставлено, – присвистнул Валентин, окидывая взглядом экраны мониторов.

В это помещение, судя по всему, стекалась информация с датчиков охранной сигнализации и видеокамер, раскиданных по участку и внутренним помещениям дома. Под прицелы видеокамер не попали только спальни, сауна и санузлы.

– Эта комнатка прислугу в тонусе держит. И схалтурить не дает, и желание что-нибудь в карман положить отбивает.

Аппаратура была отличная. Изображение четкое, цветное, с высоким разрешением, и отсюда была прекрасно видна подготовка к излечению словом Божьим умирающей, чья кровать стояла в самом центре гостевой комнаты, больше похожей на просторный зал.

– А почему не в спальне? – удивился Валентин.

– Там места мало, – пояснил Семен Васильевич. – Старец сказал, что чем больше божьих людей на молебне будет, тем быстрее молитва до Всевышнего дойдет и Он своей благодатью страдалицу одарит.

А подготовка к молебну шла серьезная. Маленькие послушницы в монашеских одеяниях зажигали свечи, ставили аналой под Библию, на отдельные переносные подставки устанавливали иконы. Серафим Сварожский стоял в сторонке, опираясь на двойной старообрядческий посох, молча наблюдая за приготовлениями.

– Не понял, – нахмурился Валентин. – Этот старец совсем опупел! Таких малявок по ночам за собой таскает! Им сейчас в постельках десятые сны смотреть надо. Почему он обычных монахинь на молебен не привел?

– Я его тоже об этом спрашивал. Старец говорит, что для лечения нужны только очень нежные, чистые души. Детские молитвы быстрее до Бога дойдут.

– И откуда он этих малявок набрал?

– Сиротки, – вздохнул Семен Васильевич. – Я про них тоже спрашивал. Он много таких девочек в своей обители пригрел. Говорит, у него им лучше, чем в детдоме. Слову Божьему учатся, подрастут – в монахини пойдут. И ведь не поспоришь. Что их потом ждет? Ты же знаешь, какие в наших детдомах порядки. Большинство из них потом либо в тюрьму загремят, либо на панель пойдут. Ну ладно. Ты располагайся здесь, как дома, а я к маме. Там уже скоро начнут.

Хозяин особняка покинул операторскую, аккуратно прикрыл за собой дверь и поспешил в гостевую комнату. Его продвижение легко прослеживалось по мониторам, но внимание Валентина было приковано к старцу, одна рука которого опиралась на посох, другая лежала на плече знаменитой Глафиры Рамодановской. Что-то в ее нежном личике показалось Валентину знакомым. Юноша склонился над пультом управления. Разобраться в нем было не трудно. В его особняке был установлен почти такой же, только более поздней модели. Валентин вывел изображение гостевой комнаты на центральный монитор, и начал орудовать мышкой, укрупняя изображение. Однако в этот момент Глафира Рамодановская пришла в движение, и, чтобы не потерять ее из виду, пришлось срочно возвращать параметры настройки обратно – для охвата всего зала. Библия уже лежала на аналое, и одна из девочек постарше беззвучно шевелила губами, читая молитвы. Богослужение началось.

– Жлоб ты, Сема, – пробормотал Валентин, – не мог камеры с микрофонами закупить.

Мария Антоновна, мать соседа, лежала на постели бледная, осунувшаяся, с закрытыми глазами, не реагируя ни на что. Если б не мерно вздымающаяся грудь под тонкой простыней, ее можно было бы принять за покойницу. Валентин напряг слух. Обычно вампирьи способности пробуждались в нем лишь в минуту смертельной опасности, но на этот раз они включились по первому требованию, что было тревожным симптомом. «Опасность? А почему я ее не чую?» – удивился юноша, прислушиваясь к мерному постукиванию посоха старца, который под речитатив чтицы у аналоя начал делать обход кровати больной, периодически осеняя ее двумя перстами крестным знамением. Глафира Рамодановская неотступно следовала за ним мелкими шажками. Сделав круг, они остановились у изголовья постели, и теперь уже вперед выступила местная святая. Девочка взяла за руку Марию Антоновну и беззвучно зашевелила губами. Если она и читала какую-то молитву, то Валентин ее почему-то не слышал. Чтицу слышал, а ее, как ни напрягал слух, нет! Парню вдруг показалось, что монитор мешает ему понять смысл происходящего, и невольно для самого себя он прикрыл глаза. Этого оказалось достаточно. Было ощущение, словно его тело осталось в операторской, а дух просочился сквозь стены и оказался там, в гостевой комнате, и он явственно увидел всех присутствующих при таинстве исцеления. А еще он увидел призрачное белое сияние, исходящее от Глафиры Рамодановской. Оно волнами пробегало по ее маленькому детскому тельцу, перетекая через руку в тело больной, лицо которой постепенно розовело, наливалось красками жизни.

«Святая… кажется, это действительно настоящая святая!» – умилился Валентин, но тут же почувствовал что-то неладное. В поисках источника тревоги юноша оторвался от созерцания святой и увидел голубые потоки энергии, тянущиеся от девочек-послушниц к Глафире Рамодановской. Они подпитывали ее своей более слабой, но такой необходимой в данный момент для церемонии энергией. Только вот энергии этой явно не хватало, и они начали… отсасывать ее из окружающих! Затрясли головами охранники на входе особняка, начали падать в обморок служанки. Щупальца энергетических вампиров не смогли пробиться только в операторскую, отпрянув от невидимой преграды, которую на чистом автомате сгенерировало тело Валентина, заодно защитив и стоящего около дверей подсобки охранника. Не тронули щупальца также пациентку и ее сына. Однако ничего себе вампиры! О существах, способных не только высасывать из окружающих жизнь, но и передавать ее потом кому-то, юноша не слышал ни разу. Не проходили с ним инструкторы данный вид нечисти. Возможно, потому что с таким видом сами инструкторы раньше не встречались. Уж Дашка-то ему бы в голову это обязательно вколотила. Валентин просканировал внутренним взором окружающее пространство, стараясь вникнуть в каждую деталь, и это дало свои результаты. Похоже, маленьким вампирам был дан приказ использовать окружающих как доноров, но не высасывать из своих жертв жизнь до конца в доме клиента, которого, как и его мать, им трогать было запрещено, а потому Семен Васильевич был по-прежнему бодр и свеж. А вот послушниц от напряжения начало пошатывать, и они одна за другой начали отсекать свои потоки, чтобы, как и прислуга с охраной, просто не упасть в обморок. Белое сияние, исходящее от Глафиры Рамодановской, без внешней подпитки начало постепенно затухать. На детском личике, обрамленном черным монашеским платком, выступили капельки пота, и даже глазки слегка выпучились от напряжения. Чувствовалось, что она была уже на пределе своих возможностей и готова сдаться, как вдруг мощный поток энергии, рванувший откуда-то извне, прямо через стену со стороны Рамодановска, заставил вздрогнуть как Валентина, так и маленьких послушниц, тут же переставших шататься. Они жадно впитывали эту энергию, большая часть которой широким потоком потекла в Глафиру Рамодановскую, а через нее в больную. Успокоенный старец перевел дух и… в упор посмотрел в нематериальные глаза Валентина.

Острое чувство опасности заставило сознание юноши рывком вернуться в тело, и первое, что он увидел на экране монитора, распахнув глаза, была неясная тень, с неуловимой скоростью мелькнувшая на экране как раз в тот момент, когда порозовевшая Мария Антоновна открыла глаза. Мать хозяина особняка резво, по-молодому приподнялась на постели, после чего, явно спросонок, начала озираться.

– Дяденька, скорее, там ваша помощь нужна, – донесся до Валентина из-за двери до боли знакомый детский голосок.

Парень пулей вылетел из операторской. Юная послушница держала за руку последнего оставшегося на ногах охранника, который зеленел на глазах и медленно оседал на пол. Валентин ударом ноги отбросил ее от Константина, не давая возможности выкачать из него остатки жизненной энергии. Голова отлетевшей в сторону девчонки резко мотнулась, и с нее слетел платок.

– Опять ты… – ощерилась острыми зубками маленькая зомби.

– Я, Юленька, я, – кивнул Валентин, выхватывая пистолет, обойма которого была заряжена серебряными пулями.

– И не стыдно маленьких девочек обижать?

– Ты уже не девочка. Ты уже демон. Маленький, но все равно очень опасный.

– А без своих железок со мной справиться слаб??

– Давно меня на слабо́ не брали, – усмехнулся Валентин, убирая пистолет.

Он только сейчас сообразил, что устраивать лихую перестрелку в доме соседа не самое мудрое решение. А вот припугнуть… а чем припугнуть? Пока он раздумывал, тело за него сделало все само. Видать, опасность была нешуточная, раз из-под его верхней губы начали выползать клыки, а за спиной разворачиваться крылья.

– А ну стоять!

Маленькую зомби закрыл своим телом вынырнувший из бокового коридора старец. Рядом с ним бестолково топталась святая Глафира Рамодановская, с трудом переводя дух от быстрого бега. Краем глаза Валентин видел мониторы через распахнутую дверь операторской. Обрадованный сосед хлопотал над чудесным образом исцелившейся мамой, не обращая внимания на то, что гостиная волшебным образом опустела.

– Убей его! – приказал старец Глафире.

– Убить? – съежилась девочка.

– Да! Это нежить, которая пыталась убить твою подружку.

Эти слова сработали как спусковой крючок. Девочка вскинула руки, из них хлынула энергия, направленная на Валентина. Это был уже не благодатный поток, поднимающий со смертного одра пациентов. Это был мощный концентрированный удар боевой магии, который должен был взорвать каждую клеточку организма юноши изнутри, но вместо этого отразился от него и заставил пошатнуться саму Глафиру. Девочка устояла, упрямо тряхнула головой и начала копить энергию для второго удара.

– Прекрати! – крикнул на нее старец.

Глафира медленно опустила руки.

– Да, вижу, нам с тобой не справиться, – прошипел старец, – но, если ты обидишь моих крошек, обещаю: в живых в этом доме не останется никто. Уходи, нечисть!

– И это мне говорит отпетый некромант, наковырявший кучу зомби, – усмехнулся Валентин. – Слышь, ты, святоша долбаный, ты случайно, как те братки, которых лечишь, рамсы не попутал? Кто только что пообещал убить здесь всех нормальных людей?

– Эта зажравшаяся мразь нормальные люди? – презрительно фыркнул старец. – На совести каждого из этих жирных кабанов куча трупов и море обездоленных людей.

– Кроме этих зажравшихся кабанов здесь есть и обычные люди…

– Которые пресмыкаются перед этими тварями и верно служат им! Нам на них плевать! Они для нас сейчас просто еда, дойная корова, а когда мы окрепнем, всех под корень изведем!

Еле слышный шорох сзади заставил Валентина рывком развернуться. Коридор за его спиной заблокировали остальные послушницы Серафима Сварожского. Их детские личики сказали Валентину многое. Да, он не ошибся в своих предположениях. Это были такие же малолетние зомби, что и Юленька.

– А ведь ты меня живым отсюда отпускать не собирался, – хмыкнул юноша. – Время, заразочка, тянул, пока остальная гвардия не подтянется.

– Отче, – дернула старца за край сутаны Юленька, – это тот самый, который в меня в парке стрелял.

– Я это уже понял, дочь моя. Взять!

Окрик старца подействовал на малышек как удар хлыста, и они, словно свора шавок, со всех сторон набросились на Валентина. Только вампирья ловкость и сумасшедшая, просто невероятная скорость движений позволила ему, сохранив шкуру в целости и сохранности, прорваться во двор. Здесь, на оперативном просторе, в принципе уже можно было побороться, но…

– Ме-э-э…

Увесистый удар под зад придал Валентину такое ускорение, что он перелетел через забор без помощи крыльев, которые сами собой втянулись в спину, как только парень пересек невидимую черту, отделяющую его участок от участка соседа. Приземлился во что-то мягкое. Следом за ним на каменный забор запрыгнула коза, легко перепрыгнула на крышу сарая, затем на землю и подбежала к домовому, требуя награду.

– Иди, Зойка, иди, – отпихнул ее Жила, – потом отблагодарю. Не до тебя сейчас.

Об невидимую стену над забором с размаху бились и осыпались обратно на землю маленькие зомби.

– Все назад! Уходим, – донесся до парня сердитый голос старца.

– Фу-у-у… пронесло, – пробормотал юноша и принюхался. – Правда, что ли, пронесло?

И только тут до него дошло, во что он так мягко погрузился. Это была огромная куча навоза, из которой всего в паре сантиметров от его зада торчали вилы. Причем торчали острыми зубьями вверх.

– Ну что, хозяин, баньку топить будем али как?

– Сначала ответь: это что? – выдернул парень вилы из навоза.

– Ой, ну надо же, нашлись! – обрадовался Жила. – А я все думал, куда они задевались? Так что, хозяин, баньку топить?

– Какая, к черту, банька? – заорал опомнившийся Валентин. – Все, шутки кончились. Телефон!!!

Однако звонить не потребовалось. На этот раз глушить сигналы датчиков Валентина было некому, а потому второе крыло «Ангелов Миллениума», несшее этой ночью дежурство, уже вываливалось через портал прямо в навозную кучу, ориентируясь на излучаемый им сигнал тревоги. Такого отборного мата агент Херувим не слышал уже давно. Последними в эту же кучу ухнули Стас с Некроном.

– У моего крестника изумительный талант вляпываться в дерьмо, – прорычал Некрон.

– Ладно бы сам, – простонал в ответ Стас. – Он ведь и других за собой в это дерьмо тянет!