Текст книги "Шумел Камыш"

Глава 33. Без права на ошибку

Камыш

Поездка на Ложевую не увенчалась успехом. Типичный алкаш-олень – подставное лицо, которому время от времени привозят пять тонн[13]13
  Пять тысяч.


[Закрыть] на пропой души. Судя по описаниям – какой-то сопливый пацан.

10:00

Прибыв в управление, я разместился за своим столом и принялся ещё раз обдумывать происходящее. За этим занятием меня и застал звонок Сомова.

– Да, Кирилл. Вы уже в аэропорту?

– Нет, я только что привёз Ирину Павловну в больницу… Мать Карины в коме – черепно-мозговая травма. Она не отвечала на звонки… А когда я приехал…

– Кир-р-рилл, – нетерпеливо зарычал я, чувствуя, как внутри всё покрывается коркой льда.

– Ребята тоже пропали, их нигде нет, – на одном выдохе произнёс он.

Сердце заполошно забилось о рёбра, адреналин прыснул в кровь, и я буквально ощутил, как меня покидает привычное хладнокровие.

– Я сейчас ещё проверю… – донеслось из динамика.

– В дупу твои проверки, Сомов!!! – заорал я, вскакивая с кресла. – Во сколько ты нашёл её мать?!

– Примерно час назад.

– Садись в самолёт. Жду тебя в управлении, – уже спокойнее приказал я и отключился.

Встав лицом к единственному окну в кабинете, упёрся руками в подоконник и опустил голову, мысленно прикидывая время передвижения Радонежского.

Кара ушла около восьми вечера – значит, прошло тринадцать часов. Отбрасываем два часа, потраченные им на дорогу до аэропорта, и час – в Красноярске, до дома матери Кары. Если округлить время полёта до пяти часов, то остаётся столько же.

Я выругался.

У Радонежского было пять часов свободного времени!

При удачном для него раскладе этого с лихвой хватало, чтобы встретиться с Карой, найти подходящий рейс и, прилетев, разобраться с женщиной и забрать мальков… И не только…

Воображение мгновенно нарисовало одну за другой омерзительные сцены насилия. Казалось, по жилам вместо крови сейчас разливался крутой кипяток, мышцы превратились в стальные канаты из сплошных нервов.

Кара…

Уязвимая. Беззащитная.

Не имеющая возможности противостоять и дать отпор.

– Твою ж мать! – в голове зашумело. Уткнувшись лбом в прохладное оконное стекло, я сжал кулаки. Да хруста. До темноты в глазах. Стараясь вышвырнуть прочь отвратные мысли.

Через несколько минут мне наконец удалось восстановить нарушенное самообладание и сосредоточиться на важном – поиске Кары.

На долгие часы время замедлило свой ход и потекло, как в дурном тяжёлом сне. Мне отчаянно хотелось действовать быстрее. Не медлить. Но казалось, даже сердце билось устало, каждым гулким ударом отсчитывая секунду за секундой.

Я отставал…

В какой-то момент я задался вопросом: а что если Радонежский знает о нашем родстве?..

Встав из кресла, я снова подошёл к окну и заложил руки за спину.

– Нет, – покачал головой.

Откуда? Ведь Настя не оставила ни следов, ни последков. Что нам в то время было известно о тесте ДНК? Совсем ничего. Возможно, она сознательно дала сыну моё имя и отчество, тем самым подсказывая мне, кто именно его отец…

Так или иначе, неосведомлённость Радонежского – весьма неплохое преимущество.

Но зато он готов к тому, что я буду разыскивать Кару. Уверен, он вёл за ней неусыпную слежку. Об этом говорила, к примеру, его информированность о местонахождении мальков. А следовательно, он в курсе нашего сожительства и имеет полное представление о моём чине.

17:30

Короткий, но уверенный стук в дверь прервал мои раздумья. В проёме показалась крупная фигура Сомова.

– А, Кирилл, присаживайся, – пригласил я. Вслед за ним в кабинет вошёл майор Вавилов.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться? – по уставному громыхнул он.

– Что там, Игнат?

– К отелю со стороны заднего двора подъехал серебристый седан. Стёкла затемнённые. Номера пробили: всё тот же Артамонов Сергей Васильевич.

– Пусть продолжают наблюдение. При попытке покинуть отель – остановить и задержать. Я выезжаю.

– Есть! Разрешите идти?

– Свободен.

– Что происходит, полковник? – спросил Кирилл, нахмурившись.

– Поехали! По дороге поговорим! – размашистым шагом направился на выход.

17:45

– Ты оглушил меня, полковник: ты – отец Славы? Повтори ещё раз, – с неверием попросил Сомов, находящийся в понятном ошеломлении.

Притормозив на светофоре, я повернул к нему голову:

– Совершенно верно. Я – отец Радонежского.

– И в его могиле лежит абсолютно другой человек… – продолжил Кирилл, на что я кивнул. – Из чего ты сделал вывод, что Слава обнулился, инсценировав свою смерть, – резюмировал он.

Сигнал светофора переключился на зелёный, и автомобильный поток пришёл в движение, призывая последовать за ним.

– Да, Кирилл, – мы тронулись с места. – У тебя ствол с собой?

– Думаешь?

– Прислушайся, Сомов, – сильно сжимая руль, бросил на него короткий взгляд. – Что тебе подсказывает твоя знаменитая чуйка? – После чего, сделав небольшую паузу, добавил: – И расскажи-ка о том дне, когда ты его подстрелил. Меня интересуют все детали.

Оставшуюся часть пути мы провели за разговорами и воспоминаниями.

– Как будем действовать? – уточнил Кирилл, когда мы проехали мимо наших ребят, устроившихся в белой Skoda Octavia неподалёку от мини-отеля.

Зарулив на стоянку перед «Вояж», я ответил:

– Действовать? Не рыпайся, Кирилл. Я знаю, ты за своё глотку порвёшь, но у нас нет права на ошибку, – заглушил двигатель и вперил в него тяжёлый взгляд. – Поэтому: я говорю, ты осматриваешься. Понял?

– Так точно, полковник, – с неохотой согласился он, отстёгивая ремень безопасности.

Покинув тачку, мы быстро поднялись по ступеням и наткнулись на запертую дверь. Воспользовавшись звонком, что ещё этим утром был отключён, прислушались – тишина.

Сомову опять пришлось нажать на звонок.

– Есть кто?! – гаркнул я в сторону приоткрытого окна и с силой загремел кулаком по металлу двери, замки защёлкали. На пороге появился скуластый брюнет лет тридцати пяти с настороженным взглядом, достаточно крепкого телосложения, высокого роста – тот самый, который целовал Кару возле японского ресторана.

– Здравствуйте, – поприветствовал он первым и покосился на Кирилла. Выражение его лица изменилось. Вновь посмотрев на меня, он улыбнулся так скупо, будто его мимику сковала искусная маска. – Отель не работает, – оповестил брюнет, а я испытал дикое желания заживо содрать с него кожу, чтобы узреть его истинную суть.

– Добрый вечер. А вы меня не узнали? – спросил прямо, всматриваясь в голубые глаза напротив.

– Нет, – вполне уверенно сказал он.

– Я – муж Радонежской Карины, – сообщил, наблюдая за его лицом. – Она говорила, что вы с ней коллеги.

– Да, всё так, – качнул головой. – Но я вас никогда не видел. Так что вы хотели? – поторопил он, удостаивая Сомова мимолётным взглядом. – Я заехал буквально на час и, честно сказать, уже спешу.

Честно сказать…

– Мы можем войти, чтобы не говорить на улице? – я неопределённо обвёл глазами пространство.

– Проходите, – без колебаний пригласил брюнет и, развернувшись ступил внутрь, мы – за ним. За спиной зашипел доводчик, и дверь медленно захлопнулась.

– Вчера вечером Карина ушла из дома и как сквозь землю провалилась, – выложил я, обводя взглядом пустой ресепшен. – Скажите, Назар… Вас ведь так зовут, если мне не изменяет память? – вернул внимание на мужчину.

– Да, а вас?

– Ах да, Вячеслав Алексеевич, – отмахнулся я и, не отвлекаясь, поинтересовался: – Назар, когда вы в последний раз виделись с Кариной? Или может, созванивались?

– Вчера она позвонила и попросила сдать ей номер на одну ночь.

– Подождите, – я непонимающе тряхнул головой. – Вы же сказали, что отель не работает.

– Не мог же я ей отказать, Вячеслав Алексеевич? Тем более, мне показалось, она была чем-то расстроена. Думаю, вдруг что-то случилось, а пойти ей больше некуда…

Мразь ничтожная.

– Кстати, а почему не работаете? – полюбопытствовал, чтобы переключиться.

– Готовлю отель к продаже.

– Что так? Не пошёл бизнес? – подал голос Кирилл.

Назар неожиданно раздул ноздри, но затем объяснил:

– Да как-то вяло. Решил, что лучше на эти деньги приобрести несколько квартир под сдачу и купить себе дом. А то всё мечусь по съёмным квартирам.

Я заинтересованно окинул взглядом помещение и приметил впереди лестницу, ведущую на второй этаж.

– Да вы можете и здесь жить, – усмехнулся. – Чем не дом? Сделаете перепланировку, косметический ремонт, и порядок! – посмотрел ему прямо в глаза.

– Хорошая идея! – подхватил он, расплываясь в улыбке. – Признаться, я тоже подумываю об этом.

Признаться…

– Назар, а во сколько Карина приехала, вы говорите? – резко перешёл на главную тему.

– Где-то около восьми вечера, плюс-минус, – не растерялся он.

– А уехала?

– Около девяти утра.

Ах ты ублюдок!

Неужели я прав, и именно в его жилах струится моя отравленная кровь?.. Неужели именно его гнилое сердце перегоняет эту отраву и туманит больную голову?..

– Вы здесь оставались вдвоём? Или кто-то ещё видел Карину? – получилось жёстче, чем хотелось бы.

– Никто её больше не видел, – он сунул ладони в карманы брюк. – Но я не ночевал тут. Заселил её, попили чай, поговорили немного, и я уехал. Вернулся около восьми утра.

Придушить. И одним рывком сломать хребет.

Однако вместо этого я лишь понимающе кивнул:

– Значит, уехала…

– Да.

– На такси? – вскинул взгляд.

– При мне она такси не вызывала. Карина сказала, что за ней приедут.

– А мы можем осмотреть комнату, в которой она ночевала? – снова встрял Сомов.

– Да, конечно, – не стал противиться мужчина и отошёл в сторону, пропуская нас вперёд.

Краткий осмотр не дал никаких результатов. Всё убрано и стерильно, как в реанимации. При нынешних обстоятельствах это несомненное достоинство Карины, было скорее недостатком. Поэтому нам ничего не оставалось, как, извинившись за беспокойство, покинуть отель.

– Это он, полковник. Я чувствую, – процедил Кирилл, застывая перед капотом.

Я закурил.

– У нас ни одной дельной зацепки. Даже время это… плюс-минус… В принципе, и он, и Кара действительно могли проскочить между моим приездом и ребятами, – стрельнул взглядом в направлении Skoda.

Сомов глухо зарычал.

– Давай пробьём по ЧОПу[14]14
  Частное охранное предприятие.


[Закрыть]: когда он поставил на охрану и…

– Постой-ка, – перебил его, с тревогой вслушиваясь в…

– Кто-то свистит, – пробормотал Кирилл, сдвинув брови на переносице.

Осознание тупым ножом полоснуло по сердцу.

– Твою ж мать! Мальки, – отшвырнул окурок в траву.

Глава 34. Карма

Чуть ранее

Ресницы задрожали… но свинцовые веки никак не желали поддаваться моей воле…

В состоянии полной дезориентации я попыталась пошевелиться – всё без толку. Сил хватило лишь на то, чтобы немного поднять правую руку. Вот только и она подвела, в ту же секунду упав обратно на кровать.

На кровать?..

«Скоро наша семья воссоединится…» – зазвенели чьи-то слова в моей голове.

Чьи?..

Почувствовала неприятный укол страха, после чего где-то в самой глубине сознания мелькнуло воспоминание. Настолько далёкое и неясное, что я просто не имела возможности его ухватить.

Судорожно сглотнув, смочила сухое горло и снова попробовала раскрыть глаза. И на этот раз удачно: затуманенный взгляд упёрся в белоснежный потолок. От яркого, слепящего света софитов я быстро зажмурилась, пальцы рук непроизвольно смяли прохладную ткань простыни.

«Ты провинилась…».

Поморщившись, постаралась не делать резких движений и настороженно осмотрелась: по левую руку от меня высился платяной шкаф, небольшой – всего-навсего на две узенькие створки, а по правую руку – маленькая кухня.

С какой-то непонятной отстранённостью я недоумевала: зачем полковник поменял свой уютный деревянный кухонный гарнитур на холодный белый минимализм?..

«Ты нарушила мои планы… Но ничего страшного, у меня почти всё готово…».

Я нахмурилась, наконец распознавая этот низкий сипловатый голос в моей голове.

Назар…

Опершись на локти, приподнялась, чтобы тут же поразиться глухим, без единого окна стенам.

Пробежалась глазами по круглому столику и четырём стульям с высокой спинкой… Таким же белым, как и всё остальное здесь.

Невольно поёжилась, концентрируя взгляд на двух детских кроватках, стоящих ровно напротив. В изножье одной из них лежали две пижамы с изображением разноцветных ленивцев. Растерянно моргнув, я разогнала остолбенение и боковым зрением подметила на своей кровати белый махровый халат, легко узнавая в нём недавно потерянную вещь.

– Господи… – прохрипела, обдирая горло, и погрузилась в худшие воспоминания последних двух лет.

«Учти, если ты выйдешь за порог этого дома. То обратной дороги не будет. Я этого не прощаю»…

«Значит, так тому и быть»…

Полковник уходит, и у меня возникает острое желание побыть наедине с собой, перевести дух, прислушаться к внутреннему голосу, чтобы уже потом принять окончательное решение.

Неожиданный звонок Назара становится для меня настоящим спасением…

Он извиняется и предупреждает о невозможности нашего дальнейшего сотрудничества, а я прошу его приютить меня в своём отеле на одну ночь. Мужчина явно удивлён, но совсем не против, чему я несказанно рада.

Договорившись, мы обрываем связь, и я, подхватив сумочку, спешно покидаю дом полковника. А через полчаса в «Вояж» меня встречает приветливый Назар с ароматным травяным чаем.

– Проходи, – пропускает меня в номер.

Я замечаю мужское волнение и потому растягиваю губы в ответной улыбке:

– Спасибо.

– Карин, чай, наверное, уже остыл…

– Ничего страшного, – с уверенностью заверяю, ступая внутрь. – Составишь мне компанию? – вежливо интересуюсь я.

– Само собой! – с обезоруживающей улыбкой сообщает мужчина.

За вкусным напитком и неспешной, приятной беседой нервное напряжение потихоньку отпускает, и я позволяю себе слегка расслабиться.

Когда меня начинает одолевать сонливость, я перебиваю мужчину:

– Назар, извини, меня что-то разморило… Спать хочется…

Он не отводит от меня глаз и потирает подбородок, при этом как-то странно улыбаясь. Однако навалившаяся усталость не даёт мне понять, о чём говорит его взгляд.

– Всё верно, моя хорошая, – вкрадчиво шепчет мужчина, а я морщусь от его слов, будто от зубной боли.

– Не называй меня так, пожалуйста, – заплетающимся языком прошу я и бессознательно облизываю пересохшие губы.

– А мне всегда казалось, – он неотрывно следит за движением моего языка, – что тебе нравилось, когда я тебя так называл.

Кресло ощущается ватным, я сдвигаю брови и предпринимаю попытку встать, но у меня ничего не выходит: координация всех движений полностью нарушена.

– Ты… Ты меня чем-то опоил?.. – в животе, словно сворачивается клубок змей.

– Вот такая карма, моя хорошая, – хмыкнув, медленно разводит руками. К горлу подступает мерзкая тошнота. Перед глазами всё плывёт. – Это для твоего же блага. Не хочу, чтобы ты себе навредила.

Карма…

Мой воспалённый мозг категорически отказывается принимать эту истину, и я, сморгнув пелену в глазах, с жадностью всматриваюсь в мужское лицо.

– Ты… – в ужасе выдыхаю. – Но, как это возможно?..

– Бодимодификация, – жёстко отвечает Назар и выпячивает нижнюю челюсть. Я узнаю этот жест… – Четыре операции на костях лицевого скелета: изменение бровных дуг, скуловой области… – его слова сверлом вонзаются в мои уши. – Несколько курсов реабилитации, – он внезапно вскакивает с кресла и, пряча ладони в карманы брюк, отходит к двери.

Головокружение усиливается… тяжёлые веки нависают над глазами…

– Но откуда?.. Откуда у тебя столько денег?.. На всё это… – плавно скольжу взглядом по знакомому затылку, превращающемуся в безобразное пятно.

– Ты забыла, что я планировал купить несколько добывающих компаний, – с недовольством отмечает он и разворачивается. – Эти деньги хранились в сейфе, в кабинете. Кстати, – застывает с довольной улыбкой. – Знаешь, кто у тебя купил мою фирму? – склоняет голову к плечу, разглядывая меня, и, сделав секундную паузу, добавляет: – Я. На подставное лицо.

– Господи… – грудную клетку стягивают раскалённые цепи, и я позволяю огню боли опалить моё сердце. – За-чем?

– Ты не оставила мне выбора.

– Я?..

Приблизившись, Назар порывистыми движениями расстёгивает рубашку и демонстрирует бледно-розовый шрам от пули ниже левого плеча.

А ведь у полковника в том же самом месте россыпь мелких родинок…

– Только представь, я очнулся в больнице после ранения, – садится на корточки и хватает мою левую руку. – И вдруг мне говорят, что в моей крови неизвестно сколько времени плескаются транквилизаторы, – прижимает мою ладонь к уродливому рубцу чуть выше сердца. – Мой лучший друг – много лет любящий мою жену и таскающийся за ней, как собачонка – выстрелил мне в грудь. А ты, как оказалось, тайно травила меня. Пичкала таблетками. – Я лениво хлопаю ресницами, уже с трудом поспевая за ходом его речи. – Первая и единственная мысль тогда – вы с Кириллом спланировали упечь меня в психушку, – холодно заявляет он. – И хотели всё вывернуть так, будто я сам бросился под пулю. Этакий несостоявшийся суицид.

Господи… какой же бред…

Но… как же он близок к правде…

– Нет… он ничего не знал… о таблетках, – еле ворочая языком бормочу чистую правду. А внутри всё горит от желания закричать: но ты действительно бросился в тот день под пулю!

И да… в этом только моя вина…

– В тот момент у меня не было времени на долгие размышления. Нужно было действовать. И быстро, – Назар отворачивается к окну, продолжая удерживать мою ладонь. – Отдавать тебя Бурану я не собирался, как и пропадать в психушке. Поэтому план сложился сам собой. Кирилл сядет за убийство, а я… – кажется он поворачивает голову в мою сторону… я прикрываю глаза… – Я похороню Радонежского Вячеслава Алексеевича и начну жизнь заново. – Назар резко хватает меня под горло, заставляя из последних сил разлепить глаза. – Я переродился для того, чтобы сохранить нашу семью, – склоняется, шныряя глазами по моему лицу. – Ради нас. Ради тебя. Чтобы мы были вместе. И мы будем вместе. Обещаю, – чеканит каждое слово.

– М-м-м… – мои губы обездвижены, и я просто мычу.

Тело полностью обмякает и, сто́ит хватке на моей шее ослабеть, как оно тотчас накреняется вбок. Сквозь щёлочку век я вижу липкий мужской взгляд… Он ползёт ниже… к моей груди, обтянутой лифом платья…

Назар подаётся вперёд, и мужские ладони пускаются в путешествие по моему телу… Лихорадочно блуждают… стискивают…

Все внутренности пробирает жуткий озноб.

– Я хотел снова испытать на себе все твои чувства… – горячо шепчет, кусая мои губы. – Как ты опять полюбишь меня… Как будешь смотреть… Хотел насладиться твоими эмоциями… Ты сама виновата. Сама… – оставляя отметины на шее. – Связалась с этим полковником. Шлюха, какая же ты шлюха!

…Но я не могу. Не могу без тебя…

…Ты моя… Только моя…

…Как же я долго этого ждал… Скоро, моя хорошая… Я позабочусь о тебе.

Я чувствую, как вязну… Снова. В этой гнилой жиже… Проваливаясь всё глубже и глубже…

Глаза сами собой закрываются.

На краю сознания я слышу треск ткани и мягко загоняю себя в темноту…

Чтобы не видеть. Не слышать. Не чувствовать.

Глава 35. Мир пустого безразличия

Вырвавшись из воспоминаний, я обнаружила, что сижу на кровати, свесив ноги, и с остервенением тру лицо.

– Нет-нет-нет, – резко замотала головой. – Этого не может быть! – подскочила, но в следующий миг, покачнувшись от головокружения, плюхнулась обратно.

Всё это виделось мне чем-то неправильным… нереальным…

Господи, кого же тогда мы похоронили?..

Я отчётливо помню промозглый день похорон… Хмурое небо… Густые хлопья мокрого снега, оседающие на земле и на одеждах немногочисленных присутствующих… И практически нулевая видимость…

Отряхнув чёрное драповое пальто, я делаю нетвёрдый шаг к гробу и останавливаюсь, рассматривая бледное лицо Славы…

Это он. Никаких сомнений.

Я не чувствую жалости, или страха перед будущим. Нет. Вместо этого меня наполняет какое-то странное предчувствие. Оно расползается по всему телу и согревает каждую мою клеточку.

Да… Это предвестие свободы. И, кажется, я даже чую её запах. Свежий. Лёгкий. Волшебный. Совсем не тот тяжёлый, удушливый, с которым я жила последние несколько лет…

Я не целую покойника в лоб при прощании. Не говорю с ним мысленно и не прошу прощения. Прикрыв глаза, я дышу. Дышу. Дышу…

Горло обожгла невыносимая жажда.

Я осторожно поднялась с кровати, оправила белую шёлковую сорочку и босиком подошла к раковине, где на столешнице стояли в ряд три пластиковых стакана. Взяв один из них, набрала воду из крана и с жадностью припала пересохшими губами к желанной влаге.

Как же я могла не замечать схожих повадок, строения тела?..

Возможно, моё сознание не допускало признаков извращённого интереса со стороны Назара и тем самым пропускало явные знаки?.. Ведь в противном случае – это бы значило, что всё повторяется вновь и старая боль может вырваться наружу…

Из-за трясущихся рук часть воды пролилась мимо рта. Стекая по подбородку, она защекотала шею и устремилась в кружевной вырез…

От дурной мысли сердце отчаянно затрепыхалось, пальцы дрогнули.

Едва не поперхнувшись, я отставила стакан и сорвала с себя сорочку, обнажая голое тело. Кожа почти чистая… – всего лишь пара засосов и укус на груди. Прислушивалась к себе… Ни боли, ни дискомфорта…

Но… почему он меня не тронул?..

В голове опять всплыли слова мужчины: «Скоро наша семья воссоединится…». Я заскользила взглядом по детским кроватям и подметила абсолютную тишину… Шумоизоляция.

Быстро надев сорочку, кинулась к двери и дёрнула ручку – заперто. Естественно, глупо было надеяться, что она открыта, но я упрямо продолжала напирать. А затем и вовсе с криком замолотила кулаками по дверному полотну.

Бесполезно.

Метнувшись к шкафу, стремительно раскрыла обе створки.

– Матерь Божья… – Одежды не так много, но вся она – моя.

Ноги подкашиваются и я, прислонившись спиной к стене, буквально сползаю по ней на пол. Прижав колени к груди, обнимаю их.

– Пожалуйста, – всхлипываю. – Пожалуйста-пожалуйста, Господи, – бормочу искусанными губами. – Не дай ему выкрасть моих котят. Я сделаю всё, что нужно. Пожалуйста. – Из груди вырывается хрип, переходящий в вой, и я, уткнувшись носом в ноги, задыхаюсь от непереносимых, раздирающих моё горло спазмов.

Раскачиваясь из стороны в сторону, как сумасшедшая, я реву до тех пор, пока не ощущаю полное опустошение.

Не знаю, сколько времени проходит, когда я вдруг слышу негромкие звуки за дверью.

– А мамочка здесь? – доносится голос Никитки, и я живо оказываюсь на ногах.

– Конечно здесь. Она и попросила вас привезти, я же вам говорил, – объясняет им Назар… или Слава… Господи!

Дрожа от страха, я торопливо вытираю мокрое лицо в попытке скрыть своё состояние – нельзя пугать детей, иначе они могут наделать глупостей.

Дверь открывается, впуская в комнату радостного Никитку.

– Мам, привет! – находит меня глазами.

– Привет, мои сладкие, – улыбаюсь, как можно шире и спешу навстречу.

– А где дядь Слава? – спрашивает Зоря, притормозив в проёме.

Заметив за его спиной Назара, я слегка теряюсь от вопроса сына. Лицо мужчины в эту секунду ничего не выражает, очень напоминая застывший детский пластилин.

– Дядя Слава на работе, – непринуждённо поясняю я и, обняв одной рукой Никитку, протягиваю вторую Зоре, подзывая к себе.

Сверкая ответной улыбкой, он подбегает, после чего, доверчиво прильнув, запрокидывает голову и всматривается в мои глаза.

Котёнок…

Как же он всегда тонко чувствует мои эмоции.

– Как долетели? – подвожу их к одной из кроваток и усаживаю.

Никитка нетерпеливо ёрзает, приступая к своему увлекательному рассказу. А я… Я не могу оторвать от детей глаз. Просто не в силах заставить себя перевести взгляд на мужчину.

Моё поведение ему не по нраву: Назар за одно крошечное мгновение подлетает ко мне и крепко стискивает плечи. Я внутренне напрягаюсь, колени вздрагивают.

– Моя хорошая, – мужская рука съезжает вниз – на спину… потом спускается на ягодицу, до боли сжимает.

Никитка продолжает беззаботно болтать, а Зоря непонимающе на нас таращится.

– Назар, д-давай… – заикаясь, поднимаю на него глаза. – Давай отправим детей… поиграть? – И, гулко сглотнув, шепчу дрожащими губами: – Прошу, пожалуйста.

Он не отводит от меня взгляда.

За короткую паузу молчания мои внутренности несколько раз переворачиваются.

– Только в этот раз, – строго предупреждает. – Мы семья. И впредь между нами не будет тайн.

И только он договаривает, как неожиданно раздаётся трель звонка. Рванув вперёд, мужчина широкими шагами пересекает комнату и выходит, захлопывая за собой дверь. Следом глухо щёлкают замки.

Мы остаёмся с мальчишками одни.

– Мам, а…

– Тише! – шикаю на них. – Слушайте меня внимательно. Что бы вам ни сказал дядя Назар, слушайтесь его. Во всём. Мы у него в гостях. Поняли?

– Да, – кивают синхронно.

– Сейчас поиграете…

– А потом поедем к дядь Славе? – подпрыгивает на месте Никитка.

– Дядь Слава обещал, что мы поедем за щеночком… Мам… Мамочка, почему ты плачешь? – встаёт с кроватки Зоря и обнимает меня за ноги. За ним Никитка. Я судорожно вздыхаю и, прижав к себе детей, чувствую, как по щекам бесконтрольно катятся слёзы.

– Сейчас же вечер… – неопределённо говорю я.

– Да.

– Ну, вот. Глаза болят от усталости. Весь день работала за компьютером, – жалуюсь им. – Вам понравился отель дяди Назара?

Мальчишки не успевают ответить: дверь отворяется и мужчина возвращается в комнату.

– Назар, Никита, на выход! – командует он. Бросив на меня короткий взгляд и дождавшись кивка, они подрываются с места.

Выглядываю, провожая детей глазами. Но перед тем как дверь затворится, отрезая меня от внешнего мира, Зоря оборачивается, и я встречаю его настороженный взгляд.

Назар безмолвно разворачивается… и, сделав один единственный шаг в моём направлении, застывает напротив.

В комнате воцаряется тяжёлая гнетущая пауза.

Пространство вокруг нас трепещет от напряжения…

Клянусь, я вижу в мужских глазах триумф. Совсем скоро он удовлетворит свою больную потребность. Обуздает. Подчинит. Выпьет меня без остатка. А в дальнейшем будет досыта пользоваться опустевшим сосудом.

Я стараюсь храбриться перед самой собой, но выходит так себе… Ведь я давно уяснила, его ничем не проймёшь.

Меня лихорадит.

Страх подкрадывается всё ближе и ближе… И наконец заползает в моё сердце вместе с чувством безысходности и… смирением.

И будто не было этих двух с половиной лет свободы…

– Слава… – не выдерживаю первой.

– Не называй меня так, – угрожающе шипит он. – Его больше нет. Я, как и ты, с ним попрощался.

– Мы здесь…

– Навсегда, – приближается вплотную.

Жар, исходящий от мужского тела тошнотворно кружит голову.

Ни слова не говоря, он толкает меня на кровать и, навалившись сверху всей своей мощью, варварски протискивает колено между моих ног.

Я вскрикиваю, испуганно дёргаюсь.

Перехватив одной рукой оба запястья, он крепко припечатывает их к кровати над моей головой.

– Моя хорошая… прости… прости… – мокрые губы петляют по моему лицу, шее, плечам.

Отвратительно мерзко. Нестерпимо противно.

Я из всех сил мотаю головой и кричу:

– Ты – псих!

Его лицо искажается бешенством.

– Тварь! – наотмашь бьёт по лицу. – Ты сделала меня таким! Ты свела меня с ума! – рычит в лицо.

– М-м-м… – жмурюсь от чудовищной боли, разрывающей голову.

Инстинкты кричат: Борись! Выжми из себя всё возможное!

Я начинаю извиваться под ним, вырываться.

Он грубо сдирает с меня сорочку.

Нервы горят. Жёсткие шлепки по груди отдаются тупой болью по всему телу.

Я тянусь и до крови кусаю беспощадные руки.

– Полковник найдёт тебя! Найдёт и убьёт! – захлёбываясь рыданиями.

Он смеётся, расстегивая свою ширинку:

– Уже нет!

– Он – твой отец, – выплёвываю я.

– Что ты несёшь, дура! – щеку опаляет увесистая оплеуха. Голова отлетает назад.

– Он. Твой. Отец, – повторяю и, облизнув кровь на губах, исподлобья слежу за ним. Улыбаюсь, отмечая его замешательство. Хоть в чём-то я впереди него. – И знаю, кто твоя мать.

– Моя мать – слабое и никчёмное существо. Как и ты! – скалится, а я пользуюсь небольшой заминкой и ухитряюсь ударить его в пах.

Пока он протяжно стонет, я переворачиваюсь на живот, чтобы высвободиться, но Назар опережает и, схватив меня сзади за шею, придавливает к матрацу.

– Пусти! – мечусь, пытаясь вырваться… теряя драгоценные силы. – Пусти… меня… – воздух рваными толчками покидает лёгкие.

– Сука! – осатанело визжит и вгрызается зубами мне в кожу на спине, оставляя на ней клеймо принадлежности. – Я научу тебя, как должна себя вести хорошая жена со своим мужем!

Тело бьётся в агонии. Горечь бессилия душит, я теряю дыхание.

Меня неотвратимо затягивает в мир пустого безразличия. В мир – жалкий, грязный, жестокий… Измученный…

Внезапно поблизости проносится оглушающий грохот, поднимается крик. Я освобождаюсь от тяжести мужского тела и, обеими руками схватившись за горло, шумно хватаю ртом воздух. Кашляю. Ничего не соображая, переворачиваюсь на спину.

Всё пространство заполняют несколько огромных мужчин в масках со взведёнными автоматами в руках…

Кирилл…

И полковник… поваливший Назара на пол.

Стуча зубами, я сгребаю одеяло и кутаюсь, укрываясь им от чужих глаз.

Кулак Славы то и дело взмывает в воздух, нанося удар за ударом… И ни один из мужчин не предпринимает попыток его остановить.

Когда от моего мучителя слышатся только отвратительные хрипы, полковник достаёт пистолет и направляет на него дуло.

– Отец… – на грани слышимости.

Я накрываю уши ладонями и жмурюсь в ожидании выстрела.

И он не заставляет себя ждать…