Текст книги "Иван-Дурак"

Глава двадцать пятая

Оказалось, что после стольких лет найти Верочку не так-то и просто. По домашнему телефонному номеру отвечал незнакомый мужской голос и утверждал, что такая здесь больше не проживает и куда переехала – неизвестно. В музее изменились телефоны, но, в конце концов, Иван выяснил новые номера. Там долго никто не брал трубку. Потом ответили и сообщили, что Верочки нет на рабочем месте – она на больничном, да так давно, что коллеги уже начали забывать, как она выглядит. Иван стал допытываться, как найти Верочку. Ему ответили, что им запрещено разглашать конфиденциальную информацию. Иван применил свое незаурядное красноречие и все же выпытал у неизвестной дамы местоположение бывшей своей возлюбленной. Она находилась на излечении в первой городской больнице. От чего ее там лечат, в музее сообщить отказались наотрез.

Иван ее не сразу узнал: трудно было поверить, что живой скелет землистого цвета, лежащий на больничной койке, это и есть некогда прекрасная, нежная и румяная Верочка. Зато когда узнал, понял, что, видимо, ее и нужно было спасать, видимо, в спасении этой женщины и заключается его миссия. Вот оно! Вот! Да, да! Это оно! Осталось только понять, что с ней и как ее спасти.

– Здравствуй, Вера, – произнес он тихо.

Скелет с трудом открыл глаза:

– Ваня?

– Да, Ваня. Что с тобой?

– Врачи говорят – анорексия.

– Ты что, похудеть хотела?

Скелет улыбнулся:

– Нет, просто не могу есть. Не получается.

– У тебя что-то случилось?

– Случилось, Ваня, случилось. Не смотри на меня, отвернись. Мне неприятно, что ты видишь меня такую. Зачем ты пришел?

Иван отвернулся к окну.

– Да вот, приехал дочь навестить, услышал, что ты в больнице, решил зайти – проведать.

– Вовремя, как раз, чтобы проститься – умираю я, Ваня.

– Глупости, анорексия лечится, поживешь еще.

– Это если хотеть лечиться, хотеть жить, а я не хочу.

– Ты можешь подняться и выйти в коридор? Может быть, мы наедине поговорим?

– Говори здесь, мне все равно умирать скоро. Мне уже безразличны земные дела.

– Расскажи мне, что с тобой произошло. Почему ты оказалась в таком состоянии?

– Ваня, это уже не имеет значения.

– Расскажи, – приказал он.

Скелет долго молчал, вздыхал и кряхтел, а потом заговорил:

– Мама умерла от рака. Долго и мучительно умирала. Похоронила я ее, и тут выяснилось, что квартира ей уже не принадлежала… А, значит, и мне. Пришли какие-то люди, показали какие-то документы и заставили меня съехать в течение недели. Мне некуда было уходить, я осталась. Тогда пришли какие-то мужчины, взломали дверь, дали мне полчаса на сборы, а потом вышвырнули меня на улицу. Я в музее поселилась. Директор у нас добрая, не выгоняла меня. Только вот я есть перестала. Вот и вся история.

– Подожди, я не понял, а почему у тебя отобрали квартиру? Кто эти люди?

– Мама вступила в какую-то секту. Я не заметила сразу. Она и раньше-то невыносимая была, а тут еще хуже стала: стала носить все черное и меня заставила, запретила смотреть телевизор, говорила, что это зло. Она даже художественную литературу читать перестала и все книги, которые дома были, на помойку выкинула. Говорила, что все эти бредни – происки дьявола. Тут я и заподозрила неладное. Я пыталась ее убедить, что нужно ей уйти от этих людей, что она губит себя, да и меня тоже. Но ты же помнишь мою маму, она же всегда права, только она и никто больше… Вот на кого-то из сектантов перед смертью она и переписала квартиру.

– Ну не просто же так она в секту-то подалась?

– Отец…

– Что отец?

– Мой отец. Он, оказывается, вором был. Мама никогда мне о нем не рассказывала. Влюбилась в юности, а он вор. Его посадили, а мама меня родила. Он появился. Его в очередной раз из тюрьмы выпустили, и он к нам пришел: «Здравствуйте, я ваш папа!». Я была в шоке, а мама была счастлива. Никогда ее такой счастливой не видела. Отец три месяца у нас жил, а она не заболела даже ни разу, сама еду готовила, похорошела. А потом…, – Верочка умолкла. – Он украл все мои драгоценности и снова исчез. Мама состарилась в одно мгновение, заболела тут же. Она очень страдала. В секте пыталась найти утешение…, – Верочка заплакала. – А потом рак… и смерть… Я осталась совсем одна.

– А ты сама, у тебя как жизнь складывалась?

– Ваня, ну зачем тебе это?

– Думаю, как можно тебе помочь. Для этого мне нужна информация.

– Не нужно мне помогать…

– Думаешь, я буду спокойно смотреть, как ты умираешь?

Скелет усмехнулся:

– Извини, забыла, что ты у нас рыцарь.

– Рассказывай.

– Была у меня еще пара богатых любовников. Не любила я их. Тебя только и любила. Никого больше. Сама себе противна была, чувствовала себя проституткой, продажной женщиной. Но мама меня заставляла встречаться с этими мужчинами, денег требовала. Жили мы раньше спокойно, ну нищие и нищие, думали, что богатство – это не для нас. И не стремились ни к чему… Пока я тебя не встретила. А тут почувствовали вкус денег… И как с цепи сорвались. Особенно мама. Как я ее ненавидела! Часто твои слова вспоминала, когда ты мне говорил, что нужно бежать от нее хоть на край света, хоть на Луну! Только куда ж я сбегу? Крепко она меня держала своими болезнями. Всю жизнь мне сломала! – по впалой, дряблой щеке снова покатилась слеза. Верочка не стала ее утирать. – Мне перевалило за тридцать, – продолжила она слабым голосом, – и образ бедной немолодой экскурсоводши никого уже больше не привлекал. Я вызывала просто жалость и брезгливость что ли какую-то с оттенком презрения. Желающих мне помочь больше не было. Мы снова оказались в полной нищете. Потихоньку продавали мои украшения – много мне их надарили. А потом отец украл остатки драгоценностей… Ну, а дальше ты знаешь.

– Это, безусловно, очень печальная история, но поводов кончать жизнь самоубийством я не вижу. – Резюмировал Иван.

– Я умираю от болезни, а не кончаю жизнь самоубийством! – обиделась Верочка.

– У тебя не физиологическое заболевание, а психологическое. Значит, проблема в твоей голове. Позерство чистой воды! Твоя болезнь воплощение твоего лицемерия. Тебе же невыгодно выздоравливать, кто тебя тогда будет жалеть? Да и идти тебе некуда, а тут как-никак крыша над головой. Знаешь, от чего ты умираешь? – Верочка нашла в себе силы отрицательно покачать головой. – Ты умираешь от жалости к себе. Вот, что тебя убивает. А можно ведь начать есть и продолжить жить.

– Зачем? Мне негде жить!

– Дура ты! Ты, наконец, свободна! Ты вольна делать то, что хочешь ты, а не твоя мать. Только ведь ты сама-то жить и не умеешь. И смелости, чтобы попробовать, в тебе нет! Мне тебя не жаль, ты сама своими руками создала то, что сейчас имеешь. Ты ведь матери своей никогда не сопротивлялась, что она говорила, то ты и делала. Удивительно, что она еще на панель тебя не выставила. А ты и пошла бы – мама ведь велела!

Верочка рыдала в голос.

– А ты ведь можешь снимать квартиру, уехать в Москву, выйти замуж за границу. Да полно вариантов! – продолжал Иван. – Но ведь насколько проще лежать в больнице и медленно умирать!

– Ты такой жестокий! Чтобы сделать то, о чем ты говоришь, нужны деньги, а у меня их нет! Как жить без денег?

– А зарабатывать ты не пробовала?

– Я ничего не умею!

– А научиться? Под лежачий камень вода не течет!

Верочка продолжила свои рыдания, на Ивана зашикали ее соседки по палате.

– Уходите, молодой человек, уходите, – сказала ему дама лет семидесяти в цветастом халате, – не видите, плохо человеку, а вы ей еще такие вещи говорите. Стыдно! – она осуждающе покачала головой.

– Да, вы правы, пусть умирает спокойно. – Иван выскочил из палаты.

Он зашел в ординаторскую.

– Скажите, Вере Михайловой можно чем-то помочь? – спросил он у врача, мужчины лет тридцати пяти.

– А, анорексичке нашей? А вы ей кем приходитесь?

– Никем, по большому счету.

– Тогда, позвольте полюбопытствовать, какое вам дело?

– Я ее когда-то любил. Не прощу себе, если даже не попытаюсь ее спасти.

– Понятно… Медицина здесь бессильна, увы… Она не хочет жить. Что мы можем поделать? Могла бы помочь поддержка близких, но у Михайловой таковых не имеется. Психолог мог бы помочь, но сама она уже толком передвигаться не может, а чтобы кто-то приходил к нам сюда – нужны деньги. Ей нужно вернуть желание жить. У нас это не получается. Буду с вами откровенен, еще немного и в ее организме начнутся необратимые процессы, и тогда уже никто и ничто ее не спасет. Вот так.

– Вы можете найти ей толкового психолога?

– Могу, но не могу ему платить.

– Я заплачу.

– Хозяин – барин. Но скажу вам сразу, если даже вам сейчас и удастся ее вытащить, она потом еще что-нибудь придумает. Такой уж она человек… Жертва…

Доктор Буров был человеком циничным, много чего он повидал на своем веку, и удивить его было сложно. Однако вечером того же дня, когда он имел удовольствие общаться со странным респектабельным господином столичного вида и получил от него солидную сумму денег на оплату услуг психолога для одной из его пациенток, он был удивлен: пациентка эта попросила поесть. От нее такого никто уже не ожидал.

А Иван тем вечером сходил с Лесей на каток, а потом в своем гостиничном номере мысленно просил Петра Вениаминовича явиться к нему ночью и подсказать, как спасти Верочку, женщину, которая в свое время окончательно разбила его веру в любовь. Он понятия не имел, что делать, ведь речь, действительно, идет о жизни и смерти. Это уже не шуточки. Петр Вениаминович не внял мольбам – не явился. Что за нрав у этого мистического персонажа – приходит, только когда его не ждут. Пришлось выкручиваться самому.

Утром, после мучительных раздумий, Иван позвонил давнему своему приятелю, занимающемуся недвижимостью, и попросил в течение двух дней подыскать небольшую однокомнатную квартирку, неважно в каком районе, чем дешевле, тем лучше, но чтобы в относительно приличном состоянии и с мебелью. Приятель обещал помочь. Потом Иван позвонил доктору Бурову. Тот отчитался в том, что психолог найден, точнее психотерапевт, и уже сегодня приступит к работе, а у самой пациентки еще со вчерашнего вечера неожиданно разыгрался аппетит. Иван самодовольно хмыкнул – не зря он, значит, накануне устроил Верочке душевную экзекуцию, получил именно тот результат, на который и рассчитывал. Затем Иван отправился в книжный магазин и накупил дамских романов в мягких обложках – книжку в твердой обложке Верочка, пожалуй, и в руках-то не удержит. Что касается содержания выбираемых литературных произведений, то он брал только те, где рассказывалось о дамах, которые попали в, казалось бы, безвыходную ситуацию, а потом, преодолев множество препятствий, нашли-таки выход и обрели любовь, счастье, да и деньги в придачу. Данная литература по хитроумному замыслу Ивана должна была укрепить Верочкин дух.

– Ваня, – спросила она, как только Иван зашел к ней в палату, – а как можно выйти замуж за иностранца? Знаешь, я всегда мечтала жить в Англии. Может, попробовать?

Иван посмотрел на скелетообразную Верочку с сомнением, граничащим с ужасом, но вслух сказал:

– Может, и стоит. Только сначала надо выздороветь, а для этого надо хорошо кушать.

– Я уже начала есть, только мне пока дают совсем мало – говорят, помногу сразу нельзя. Вань, ну расскажи, как выходят замуж за иностранцев?

Иван пожал плечами:

– Не знаю, как-то данная тема далековата от моих интересов, но кажется, ищут женихов в Интернете на сайтах знакомств.

– В Интернете?

– Да.

Верочка вздохнула:

– У меня нет компьютера.

– Сейчас. – Ответил Иван и выбежал из палаты. Наблюдая этот Верочкин вдох и слыша эти ее слова «у меня нет компьютера», он понял, что жить она будет, раз уж к ней вернулся ее дивный талант – выманивать у мужчин деньги.

Он вернулся через два часа, в его руках была коробка с новеньким маленьким ноутбуком.

– Ну вот, теперь у тебя есть компьютер. – Торжественно сказал он Верочке. – С Интернетом. Сейчас будем учиться пользоваться.

Через два дня Иван зашел к Верочке попрощаться. Та тыкала прозрачным пальчиком в монитор и показывала Ивану какого-то улыбчивого Джона.

«Бедный парень, – подумал Иван, – если Верочка до тебя доберется, улыбаться ты будешь меньше».

– Он хочет, чтобы я прислала ему свою фотографию, – верещала Верочка, – а у меня ее нет. Я же не могу сейчас сфотографироваться. Еще по веб-камере хочет общаться, а я ему вру, что у меня компьютер без камеры. Как ты думаешь, скоро я наберу вес и снова стану красивой?

– Скоро, – заверил ее Иван, – у тебя же есть стимул. Ты откуда английский-то знаешь?

– Я же школу закончила с углубленным изучением английского, у мамы там какая-то студенческая подружка завучем была, а так бы меня туда ни за что не взяли. – Верочка снова углубилась в переписку с Джоном. Параллельно она отправляла сообщения еще какому-то Майклу, Стиву и Рональду. Глаза у нее горели. На нее даже уже не так страшно было смотреть.

– У меня для тебя сюрприз. – Сказал Иван. Верочка оторвалась от монитора и посмотрела на Ивана с любопытством и алчностью. Иван достал из кармана несколько пятитысячных купюр. – Это тебе немного наличных. – Иван протянул кредитную карточку. – Тут тебе деньги на реабилитацию после болезни. – Иван вытащил из пакета какой-то документ и вручил Верочке. – А это главный мой подарок.

– Что это? Это что, квартира? Это квартира, мне? – Иван кивнул. – Я больше не бездомная?

– Ты больше не бездомная. Поздравляю с началом новой жизни!

– Ваня, ты самый лучший мужчина, которого я встречала в своей жизни! Спасибо тебе! – Верочка потянула к нему свои тонкие-тонкие ручки с обвисшей кожей. Иван совершил над собой усилие, чтобы не уклониться от этих жутковатых объятий. Лишь бы она еще и целоваться не полезла. – Скажи, ты простил меня?

– Простил.

– Правда?

– Правда. Верочка, у меня поезд через полтора часа, мне идти пора. А ты поправляйся. Во всех смыслах этого слова. – Иван улыбнулся.

Уже у двери палаты он обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на Верочку. Он очень надеялся, что никогда больше ее не увидит.

– Ваня, а зачем ты меня спасаешь? – задала она вопрос, который, очевидно, долго ее терзал. – Я ведь так подло с тобой поступила.

– Дурак! – ответил Иван и вышел в коридор.

В этот морозный январский день в городе родилась легенда о том, как полубезумный Иван-дурак покупает квартиры своим любовницам, которые некогда его предали. Он мстит, делая им добро, наказывает их своей щедростью, чтобы они устыдились своего проступка. Точно, дурак!

Глава двадцать шестая

Иван чувствовал себя настоящим героем. Он сделал это! Он исполнил свою миссию! Он спас женщину, которую когда-то любил! Пока еще не совсем, конечно, но он был уверен, что Верочка непременно выкарабкается. Тут уж никакой Петр Вениаминович не подкопается! Хорошая работа! Почти идеальная! Иван пил на радостях шампанское, сидя в одиночестве в СВ поезда, везущего его в Москву. Домой! Наконец-то! Одиссей возвращается в Итаку!

– Ну, вы и транжира, батенька! Что это еще за неразумные траты? Вы так никогда на домик на Лазурном берегу не накопите, если каждой несчастненькой дамочке квартирки будете прикупать! Тут никаких денег не хватит! – ворчал Петр Вениаминович, лежа на соседней полке и покуривая сигару. Сегодня он был облачен в китайский спортивный костюм, крайне вызывающей расцветки образца начала девяностых годов. Бабочка нынче была цвета фуксии. Впрочем, она как-то терялась в павлиньих полосках костюма. – Нет, ну вам, может быть, и нравится обитать в этой шумной, безумной и порядком загазованной Москве! А обо мне вы подумали? Я уже немолодой человек, мне моря хочется, покоя, неспешности, респектабельности, в конце концов! А он вместо того, чтобы исполнять мои и свои мечты сорит деньгами! Ну не дурак ли? Уж извините за прямоту.

– О! Петр Вениаминович! Знаете, а я по вам даже скучал! Прелюбопытная вы личность! Вы же сами меня убеждали, что деньги – это не главное в жизни. Ну, подумаешь, потратил немного, еще заработаю, зато женщине помог! Петр Вениаминович, я же миссию свою выполнил! Я же такой путь проделал, но, как видите, я нашел ту, которую должен был спасти и спас! У меня праздник, а вы мне про какие-то деньги!

Петр Вениаминович воззрился на довольного Ивана с удивлением.

– Вы это что же, всерьез полагаете, что спасли Верочку?

– А разве нет? – Иван воззрился на своего ночного собеседника с не меньшим удивлением.

– Потрясающая наивность!

– Послушайте! – вскричал Иван, он начал раздражаться. – Баба умирала? Умирала! Жить не хотела? Не хотела! А я вернул ей желание жить, дал ей цель и даже, можно сказать, смысл существования. Вы ее видели? Она же живым мертвецом была! А как я появился, у нее хотя бы глаза ожили! Я обеспечил ее жильем, я дал ей денег – у нее больше нет причин желать смерти! И что бы вы мне ни сказали, я спас ее от смерти! Спас! Это факт! Я считаю, что ваш приказ или, пардон, просьбу, как вы это предпочитаете называть, я выполнил и могу быть свободным!

– Когда вы уезжали, Верочка была уже полностью здорова, позвольте поинтересоваться?

– Нет, но она уже пошла на поправку.

– А вдруг ей снова станет хуже?

– Вы мне что же, теперь еще прикажете сиделкой при этой особе стать? Да она мне отвратительна! Да я после общения с ней женщинам верить перестал. Она мне такой урок преподала! Такой она дивный учитель! Уже столько лет прошло, с тех пор как мы расстались, а до сих пор противно! И она мне противна, и сам себе противен, что таким идиотом был: слепым, глухим и упрямым! Не хотел верить в ее лицемерие, в ее подлость. Да была б она обычной алчной сукой, насколько все проще было бы. Тут все предсказуемо, по крайней мере, от таких знаешь чего ждать. А я как вспомню это ее: «Для человека главное духовные ценности, а деньги это мишура, не более того», тошнить начинает. И при этом более корыстной бабы я и не встречал. Мамашей прикрывалась. Да, мамаша, конечно, та еще стерва, хоть о покойниках плохо и не говорят, но у самой Верочки вроде голова-то на плечах была, могла бы ведь ее и ослушаться. Да ни за что не поверю, что можно было под мужиков ложиться по приказанию мамочки, если бы у самой такой склонности и желания не было! И что ж вы хотите, чтобы я рядом с ней сидел, за ручку ее держал и ждал, пока пальчики ее заново обрастут мясом? Работу свою бросить? Жену? Да я и так для нее больше сделал, чем нужно было бы! Никогда не думал, что быть несчастным – это так выгодно! Может, и мне прикинуться? Может, и меня кто-нибудь пожалеет и денег подаст?

Во время этой пламенной тирады Петр Вениаминович задумчиво смотрел на Ивана.

– Не простили ее? – спросил он, когда Иван прервал свою речь и закрыл лицо руками.

– Нет.

– А зачем же тогда помогли? Только потому, что я, так сказать, довлел над вами? Только потому, что вам надлежало исполнить миссию по спасению некоей женщины? Признайтесь, Иван Сергеевич, вам же не хотелось ей помогать. Вы же в глубине души даже обрадовались, застав Верочку в таком плачевном состоянии? А как же! Силы небесные за вас отомстили! Возмездие свершилось!

Иван отнял руки от лица и заглянул в черные колодцы глаз Петра Вениаминовича.

– Вы очень жестокий. Почему вы думаете, что люди такие плохие?

– Просто я слишком хорошо знаю людей, – усмехнулся Петр Вениаминович. – Не могу не признать, вы виртуозно ушли от темы, но все же, я бы хотел услышать ответ на свой вопрос.

– Да ужас я испытал, когда ее увидел, и жалость! Какая уж тут радость! Она, может, и не самая лучшая женщина на свете, но это уж слишком даже для нее. Еще страх испытал – не знал я, как ей помочь. Растерянность. Я вообще такого никогда не видел, только в кадрах кинохроники времен Второй мировой войны, когда концлагеря показывали. Да еще фотографии анорексичек этих сумасшедших в Интернете. Но это ж где-то там, в виртуальном пространстве, а тут перед тобой вполне реальный человек, женщина, с которой ты спал когда-то, ручки эти ее целовал, по которым сейчас строение скелета кисти изучать можно. Да, испугался я до смерти! – Иван принялся тереть лоб, потом продолжил. – Я бы в любом случае постарался ей помочь. Вы тут совершенно не причем. Хотя нет, причем – без вас я бы, разумеется, не узнал о болезни Верочки. Ведь только по вашей, хмм, просьбе я начал ее искать.

– Она же вам столько боли и разочарования принесла, вы же не простили ее, с чего это вдруг помогать-то? Квартиры покупать тем более?

– Что же мне, по-вашему, нужно было спокойно оставить ее умирать?

– Тысячи людей умирают ежедневно. Вы, молодой человек, намерены всех спасать? Как-то раньше не замечал я за вами такой склонности.

– Я что, по-вашему, похож на супермена? Или на супергероя? Я обычный человек. Не в моей компетенции спасать все человечество! Но я не понимаю, как можно не помочь умирающему человеку при условии, что когда-то он был для тебя самым близким на свете.

– Ключевое слово здесь «когда-то», не сейчас же. – Возразил Петр Вениаминович.

– Я вас решительно не понимаю! Вы являетесь ко мне среди ночи, требуете, чтобы я спас какую-то женщину, угрожаете неприятностями, если я вас ослушаюсь. Моя жизнь летит в тартарары, я забрасываю работу, я встречаюсь со своими бывшими любовницами, хотя глаза б мои на них больше не смотрели, и вот, наконец, я нахожу бабу, которая явно нуждается в моей помощи, я ее спасаю, а вы все равно недовольны! Все равно задаете какие-то идиотские вопросы! Вы что, садист? Вам нравится издеваться над людьми? Что вам еще нужно от меня? Я сделал все, как вы просили! Когда же вы, наконец, от меня отстанете?

– Молодой человек! – Петр Вениаминович затянулся сигарой, выдохнул большой клуб дыма, вздохнул устало и совсем уж по-человечески, а не по-мефистофельски как-то. – Вы от меня чего ждали? Чтобы я сейчас сказал, какой вы молодец, по голове погладил и поставил пятерку с плюсом за примерное поведение?

– Да! Именно так! – ответил Иван с вызовом. – Мне кажется, я заслужил пятерку с плюсом.

– Что ж, если для вас так важна моя оценка, я вам ее поставлю. Дайте ваш дневник, Лёвочкин. – Петр Вениаминович ухмыльнулся и снова затянулся сигарой. – Для хорошего человека ничего не жалко. Да, Иван Сергеевич, ты действительно молодец. Ты совершил самоотверженный, благородный поступок. Все равно, что спас утопающего. Буквально бросился в ледяную воду с головой. Пожалуй, пятерки в дневнике тут маловато будет, тут медаль нужна! А если серьезно… Верочку вы, безусловно, спасли, но всего лишь от смерти.

– Что это значит? Теперь я вас совсем не понимаю. Что значит – спас, но только от смерти? Разве этого недостаточно?

– Так-то оно так… Но знаете, если верить моим источникам, умирать эта дама и не собиралась вовсе. Она как раз перед вашим чудесным появлением намеревалась возобновить прием пищи – поняла, что в самом деле может, как это у вас говорят, в ящик сыграть, а это в ее планы не входило. Сообразила, что и хоронить-то ее некому. Ей людского сочувствия хотелось, внимания. А тут! Вся больница ее жалела. Целые делегации к ней ходили, о житье-бытье расспрашивали, самочувствием интересовалась, покушать уговаривали: ложечку за доктора Бурова, ложечку за старшую медсестру Марь Сергеевну, ложечку за санитарку Людочку. Денег вот только никто не давал. Точнее, много не давал, а так – кто по сто рублей, кто по пятьдесят, кто по десять, а скинулись на поддержку бренного существования разнесчастной сироты. А один постоялец из соседней палаты даже работу ей в своей фирме предложил. И неплохую работу – заведовать одним из его книжных магазинов, когда бедненькая Верочка поправится. И зарплату хорошую ей положил: как раз бы хватило, чтобы квартиру снять, ну и на очень скромненькую жизнь. Он, разумеется, обещания своего не сдержал бы, ибо этот его внезапный порыв доброты оказался бы кратковременным. Хотя, безусловно, продавщицей бы он ее взял. И зарабатывала бы она побольше, чем в музее своем. Словом, появились вы, Иван Сергеевич, очень вовремя, аккурат, когда Верочка созрела для воскресения. Вот она, кульминация! Девушка на такое развитие событий и не рассчитывала. Она, конечно, где-то в глубине души осталась барышней романтичной, но прекрасного принца дождаться уж отчаялась. Не было принца в ее сценарии. То есть он был, но где-то уж в совсем дерзких ее мечтах, в которые она сама предпочитала не верить. А тут являетесь вы. Весь такой холеный, красивый, солидный и все такой же благородный как… дурак. Извините. Ну, хорошо, батенька, уговорили, пусть будет рыцарь, а не дурак. – Петр Вениаминович расхохотался. – Истинный рыцарь. Да не переживайте вы так, лица на вас нет. Даже ведь и не спорит! Иван Сергеевич, вы начинаете меня беспокоить. Коньячку?

– Пожалуй, – промямлил Иван.

Два бокала материализовались на трясущемся столике СВ. Иван даже не удивился.

– За вас! – провозгласил Петр Вениаминович и сделал большой глоток.

– А стоит ли за меня-то пить? Опять эта бестия обвела меня вокруг пальца. Чувствую себя последним идиотом.

– А я вот вами восхищаюсь, Иван Сергеевич!

– С чего бы это? – недоверчиво хмыкнул Иван и хлебнул коньяку.

– Многим, безусловно, ваша игра в добрую фею, исполняющую желания в виде малогабаритных квартирок в спальном районе, может показаться верхом глупости, особенно, если учесть обстоятельства: она вам в душу нагадила, пардон, а вы ее, почитай, с того света вытащили путем растраты своих кровных денежек, но я лично придерживаюсь иной точки зрения. Должен признать: вы на самом деле поступили благородно – вы презрели старые обиды, перед вами ни на секунду не встал вопрос «помогать или не помогать», причем я уверен, что даже если бы вы не были близко знакомы со мной, вы все равно не сомневались бы. Вы не пожалели денег. Мне, кстати, молодой человек, весьма по душе перемена отношений в вашем любовном союзе.

– Вы о чем?

– Я имею в виду ваш союз с деньгами.

– И что у меня с деньгами?

– По-моему, вы постепенно начинаете спускать их с пьедестала, на который вы их возвели. Как вы мне сказали? «Ну, подумаешь, потратил немного, еще заработаю, зато я женщине помог!». Заметьте, как в данной фразе расставлены приоритеты. Главное здесь – женщину спас, а вовсе не деньги! Иван Сергеевич, вы можете собой гордиться, вы идете по пути духовного роста и самосовершенствования!

– Так что, я исполнил свою миссию? – с надеждой в голосе спросил Иван и глотнул коньяку.

– А вот на этом витке нашей беседы я вынужден процитировать самого себя. Помните, не далее чем несколько минут назад я сказал вам: «Вы спасли Верочку всего лишь от смерти». Как мы с вами только что выяснили, умирать она и не собиралась, но вы об этом не знали, поэтому будем считать, что все-таки спасли. В любом случае, значительно поспособствовали чудесному выздоровлению нашей пациентки. Но! – Петр Вениаминович торжественно поднял указательный палец. – Но! Вы не позволили ей извлечь урок из этой ситуации, не дали ей чему-то научиться. Верочка что теперь думать будет? То же, собственно, что и всю жизнь думала: «я утлое суденышко, гонимое волнами, от меня ничего не зависит, к каким берегам прибьет, к таким и прибьет, на мель сядет, так на мель, на пороги вынесет, так на пороги. И сама я себя спасти не могу, ну никак не могу. Пусть придет кто-нибудь и спасет. А я же маленькая, беспомощная, чего вы от меня хотите?». Мама за нее всю жизнь думала. Без мамы осталась – тут же ты явился и опять за нее все решил. Не позволил ей самой справиться с трудностями. И еще один аспектик, который не сразу бросается в глаза: как говорится, к гадалке не ходи, очевидно, что Верочка рано или поздно снова попадет в безвыходную ситуацию. И что же вы, опять кинетесь ее спасать? Эдак у вас ни денег, ни сил на эту бабенку не хватит.

– Надеюсь, что я больше никогда ее не увижу.

– К сожалению, существует очень большая вероятность, что она сама вас найдет. И не отвертитесь. И она знает это. Вы же добрый! А для нее это означает безотказность. Вот так-то, батенька, и добро имеет свою оборотную, теневую, так сказать, сторону. Но не казните себя, вы все сделали правильно. – На лице Петра Вениаминовича появилась улыбка. Открытая, бесхитростная. Просто улыбка. Иван на этом опереточном лице такой еще не видел.

– Петр Вениаминович, я выполнил вашу просьбу? Я спас женщину?

Улыбка исчезла.

– Да… и нет… Скорее да…, – Петр Вениаминович изобразил задумчивость. – А может статься, что спасли да не ту. И так бывает. И сдается мне, что сейчас именно такой случай.

– То есть, насколько я правильно понял, вы не отстанете от меня, пока я не разыщу всех своих баб? – закричал Иван.

– Ну, всех-то не надо! – развеселился Петр Вениаминович. – Вы же, Иван Сергеевич, всех-то и не помните, а некоторых и не видели ни разу при свете дня. Экий вы проказник! Надо ставить перед собой реальные цели. Нас интересуют только те, кого вы любили, или вам казалось, что вы их любили. Так что, голубчик, возвращение в Итаку откладывается на неопределенное время. Экспедиция по памятным местам продолжается! Одиссея ждут новые приключения!

– Но никого я не любил больше, никого!

– Это вам виднее! – Петр Вениаминович улыбнулся загадочно. – Засим позвольте откланяться!

– Но послушайте! – взвыл Иван, а его ночной гость судорожно допил свой коньяк и исчез. – К черту! Надоело! – Иван швырнул бокал в стену вагона.

Наутро он нашел осколок стекла на полу. Да кто же такой этот Петр Вениаминович?