Текст книги "Водолей и пришествие Золотого Века (книга 1)"

Верно, что мы живем в таком обществе, где надо многое переделать. Но это не должно совершаться путем насилия. Подлинные изменения никогда не достигаются насилием, после него становится еще хуже. Так как же изменить общество? Нашим образом жизни. Изменяя вначале самих себя, можно перевернуть весь мир. Вот почему мы в Братстве работаем над тем, чтобы когда-нибудь дать конкретный пример лучшего общества. Мы стараемся образовать горстку людей, полных решимости и сознательности, сильное ядро, которое докажет, что все человечество может стать единым братством, единой семьей. Итак, прежде всего мы должны работать над самими со’бой, чтобы подать замечательный пример и даже, если угодно, чтобы получить власть, но без насилия: исключительно благодаря величию, благородству, свету и красоте, которые будут излучаться нами.

Желание быть сильным и могущественным толкает к действиям слишком многих молодых людей, не сознающих, что истинная сила заключается в них самих, в способности владеть собой, сдерживать себя, контролировать, проявлять себя людьми благородными, возвышенными, совершенными. Посвященные тоже хотят стать сильными и могущественными, но они-то постигли, в чем состоит истинное величие, меж тем как некоторые из молодых, предоставляя полную волю своим наклонностям, надеясь обрести могущество в насилии и разрушении, на самом деле ослабляют себя и становятся рабами своих инстинктов и пороков.

Поверьте, дорогие мои братья и сестры, я отнюдь не пристрастен. Я люблю молодежь, люблю и взрослых, и при этом полагаю, что виноваты и те и другие: взрослые, потому что не знают, как надо воспитывать молодежь, а главное, как подавать ей добрый пример, а молодые – потому что хотят решить все проблемы бунтом и насилием, разрушая все, что создали взрослые. И я советую молодежи и взрослым прийти учиться во Всемирное Белое Братство, потому что оно обладает философией, помогающей решить все проблемы, экономические, социальные, политические… и даже военные!

Бонфен, 10 июля 1968 года.

3

Возьмем хотя бы эту историю с черными флагами. Я спрашивал у своих друзей (я, знаете ли, очень невежественен в том, что касается значения флагов), что означают черные флаги, и мне ответили, что они – символ анархии. Ах, вот оно что! Анархия! А анархия – это хорошо? Ее что, едят?.. Или пьют? Кто мне объяснит?.. Вы скажете: «Господи, до чего же он невежествен, он даже не знает, что такое анархия!» А не знаю я, в сущности, вот что – как эти люди собираются жить, если все будет дезорганизовано или разрушено, если не будет ни законов, ни учреждений, ни правительства. На какой-то короткий срок можно тешиться разрушением всего, понимаю – это немалое удовольствие: ты гордишься собою и опьянен своей силой. Но надо все же подумать о том, как в подобных случаях будет протекать жизнь. Можно было бы, конечно, жить в мире без правительства, без судебного ведомства, без полиции, но только при условии, что люди будут воплощенными идеалами. Тогда, совершенно естественно, все вели бы себя так разумно, так замечательно, что не потребовались бы ни правила поведения, ни их контроль, ни наказания. Но поскольку люди пока очень далеки от совершенства, есть необходимость, чтобы в обществе существовали какая-то организованность и контроль.

Нынешняя организация общества не идеальна – это бесспорно, но она является результатом многих тысяч лет опыта и страданий и, разумеется, она гораздо лучше того, что было в некоторые минувшие эпохи. Но и впредь еще будет немало поисков, исследований, изменений, пока человечество, наконец, не найдет тип идеального правительства, идеального общества. Многие философы, начиная с Платона и его «Государства», занимались этим вопросом – всех их я не стану перечислять, – но до настоящего времени никому еще не удалось осуществить идеал общества, и мир продолжает существовать на основе ряда более или менее прочных достижений. Вот почему теперь так много всяких волнений и некоторые люди желают все перевернуть. Я тоже хочу перемен, вы это знаете, но таких перемен, которые принесли бы подлинные улучшения всем людям, о чем, к сожалению, пока еще нет и речи. Если кто-то думает, что положение можно поправить, устраивая взрывы и вулканические катаклизмы – это поистине глупость, и я не советую моим друзьям отдавать свои голоса в поддержку этих анархистов или помогать им. Пусть делают, что хотят, они сами расшибут себе головы.

Что в мире были и есть революционеры – это я понимаю: Ленин, Мао Цзедун, Фидель Кастро и другие… Но эти люди, по крайней мере, не все уничтожили. Вдобавок, с тех пор, как возникают революции, многое ли по-настоящему изменилось? Все остается как прежде: все то же неравенство, только вместо одной фигуры, которая господствовала, выступает другая. Слегка изменились некоторые слова, некоторые лозунги, некоторые песни, но везде те же пороки, тот же страх, та же коррупция, те же преступления.

Анархисты не способны что-либо построить. Революционеры способны, но при условии, что показывают себя действительно стоящими выше других по уму и доброте, и улучшают положение, а не делают его еще более невыносимым. Ибо история нас научила: человек может стать палачом, подчинять себе и уничтожать других людей, но долго это продолжаться не может. Таков закон: тиран своим поведением всегда побуждает к действию людей того же сорта и они его уничтожают. Вы же знаете поговорку: кто сеет ветер, пожнет бурю.

Если бы эти, так называемые, революционеры были способны следить за собой, они бы заметили, что в минуты общественных потрясений весь их организм воспринимает резкие, хаотические вибрации: и это отсутствие совести и уважения, это презрение к людям прочно записывается в их клетках. Однако они за собой не наблюдают, и им неведомо, что Природа, у которой есть разум и память, готовит для них на будущее некоторые уроки. Они женятся, у них будут дети, похожие на них, такие же неистовые и непочтительные, как они. Тогда они, в свой черед, станут жертвами и будут стенать от горя… Ну что ж, это справедливо.

Молодежь жаждет анархии? Хорошо, прекрасно, да только законы здесь грозны и неумолимы: анархия воцарится также в них самих, и впоследствии их ждут подобные же действия со стороны их детей или окружающих. Тогда они станут жаловаться: «О, какая несправедливость! Я не заслужил иметь таких детей!» Не заслужил? А сами-то какими вы были в прошлом? В эту минуту они все поймут, но будет уже поздно. Закон ответного удара в психическом мире существует так же, как в мире физическом. И люди лишь тогда начинают размышлять, когда последствия их действий обрушиваются на их же голову.

Если уж говорить о человеке, который подал всем нам поистине исключительный пример, я бы не стал его искать среди великих Посвященных прошлого, а остановился бы на том, кого все вы знаете: на Сократе. Когда его приговорили к смерти, ученики решили его спасти, устроив побег из тюрьмы, но он отказался, ответив, что добрый гражданин подчиняется законам своего города. У нас всегда в памяти пример этого человека, который ничего не написал, но вот уже двадцать четыре века поражает всех – разумеется, благодаря своему ученику Платону: кстати, Платон и ученик Платона Аристотель остались на вершинах философии: после них ни один философ не сумел по-настоящему их превзойти. Но каким же необыкновенным человеком был Сократ! Лицом он напоминал сатира и признавал, что такое лицо свойственно человеку порочному, каковым он, мол, действительно был, но затем перестал быть, потому что сумел победить свои пороки. И поэтому, сами понимаете, его заслуга еще больше.

Впрочем, жизнь Сократа всем вам известна: как он женился на Ксантиппе (о которой я часто вам рассказывал), как гулял по улицам Афин и там – на улицах, на рынках учил философии, беседуя с согражданами и озадачивая их своими вопросами. Он имел большой успех, но было также много людей, которым он был неудобен свой честностью и прямотой, и они стали его врагами. Тогда, чтобы его погубить, они и выдумали, будто он развращает молодежь, и приговорили его выпить цикуту. Сократ, несомненно, мог бы избежать смерти, но он этого не захотел, и именно потому, что был убежден в своей невиновности, он так спокойно встретил приговор. И с каким мужеством и достоинством он прожил последние свои минуты! Вы, конечно, читали, как он попрощался с тюремщиком, объявившим ему, что настал час выпить яд, как спрашивал человека, принесшего ему чашу, что он должен делать, и как точно исполнил все, что тот ему сказал. А его беседа с учениками перед смертью… Прошло столько веков, а смерть Сократа осталась чем-то уникальным в памяти людей.

Вы скажете: «Да, однако, он был, наверное, ведом». Конечно, все мудрецы ведомы. Неужели мудреца, знающего истину и чтящего божественные законы, оставит без попечения невидимый мир? Сократа всегда сопровождало некое существо, которое он называл своим «демоном» (но смысл этого греческого слова не имеет ничего общего с Дьяволом и Адом христианской религии). Этот «демон» был духом очень высокого ранга, он давал Сократу советы и им руководил. У всех мудрецов есть подобные руководители, а у некоторых бывает их даже несколько.

Если бы молодежь желала учиться, она отыскала бы в самих себе все эти истины и законы, которые были открыты мудрецами много веков тому назад благодаря наблюдению за явлениями природы и сравнению их с тем, что они замечали в себе самих. Вывод, к которому пришли все мудрецы, гласит: жизнь основана на законах гармонии, бескорыстия, любви и, если не чтить эти законы, то все разлагается. Так были открыты законы нравственности. И особенно мне нравится в Сократе то, что он понял: самое существенное – это образ жизни. Он отличался от других философов и софистов своего времени, утверждавших, что они постигли и физику, и метафизику и могут рассуждать обо всем. Все учение Сократа было обращено к человеку: это он взял себе девизом знаменитую надпись на дельфийском храме:

«Познай самого себя». Такую же философию исповедуют все истинные Учителя. То, что хорошо для одного, хорошо для всех: та же самая мораль, та же философская система с небольшими различиями в каких-то деталях, соответствующих месту и эпохе, но основные ее принципы остаются теми же.

Посвященные не приемлют анархию: они знают, что прежде всего в них самих поселились бы болезнь, беспорядок, разрушение, и они погибли бы. Стоит открыть свое сердце зародышам расстройства, как в вашем естестве принимаются бесчинствовать невидимые токи и силы. Разумеется, не сразу, а постепенно в вас все совершенно разладится. Даже здоровье зависит от подчинения этому универсальному закону. Можно называть такой порядок синархией, иерархией или божественной монархией, суть не в этом. Стоит человеку начать устанавливать в себе подобный порядок, и все успокаивается, уравновешивается, гармонизируется, хорошеет, светлеет, укрепляется, воскресает, и ты начинаешь вибрировать в унисон со всем космосом, с небесными сферами; становишься источником, светом, чем-то лучезарным, струящимся, полным жизни. Вот человек высшего порядка, идеальный человек, каким мы должны когда-нибудь стать, а не быть распахнутой дверью для всех вредоносных течений, окружающих нас в виде анархистской философии или идеологии. Будь то отдельный человек, семья, общество или целая страна, открываясь этим течениям, люди себя разрушают: закон неумолим, и существенно важно придавать в своей жизни большое значение этому закону.

Счастливы те, кто это понял! У них есть все возможности пустить в ход безграничные силы своего естества и затем увидеть работу вечных сил, которые в нем действуют, освобождая его и преображая. И горстка вертопрахов, размахивающих черным флагом, желая разрушить общество, должна знать, что им ничего не удастся сделать. Общество надо улучшать, но улучшать своим примером, работой, самоотверженностью: тогда, раньше или позже, что-то обязательно изменится. Иначе мы никогда не добьемся подлинных изменений, так как во всех остальных случаях будет уместно сказать: «Чем больше это меняется, тем больше это все та же грязь». Без света никогда не будет настоящих перемен. Нечего изобретать новые системы… мнимо революционные системы! Ничего не надо изобретать, все решения уже найдены, их давным-давно нам дала Природа, надо только заново их открыть.

Бонфен, 16 июля 1968 года.

4

Молодые хотят совершить революцию, уничтожить все традиции и, чтобы показать, на что они в этой области способны, они, говорят, отправились к Триумфальной арке украсить своими экскрементами Могилу неизвестного солдата. Вот как они умеют ценить человеческие жертвы, благодаря которым они теперь еще живы и свободны! Как подумаешь о всех тех людях, которые работали для провозглашения хартии прав человека, которые сражались, отдали свои жизни ради того, чтобы человек был свободен и уважаем!.. А теперь эти молодчики хотели бы все это уничтожить! Не могу поверить, что находятся люди, готовые их оправдывать и поощрять! Верно, что молодежь могла бы изменить мир, но лишь при условии, что она показала бы истинное превосходство: превосходство в поведении, превосходство в речах, превосходство понимания. Есть другие способы изменить мир, кроме того, чтобы гадить на Могиле Неизвестного солдата, пролившего свою кровь ради свободы Франции. Как можно это не признавать и не склонить голову?

Если бы молодежь действительно работала во имя величия человека, для удовлетворения его божественных Устремлений, а не только низших потребностей, удовлетворением коих занимаются люди уже многие тысячи лет, она явилась бы миру как новый пророк, и все человечество озарил бы рассвет новой жизни, новой цивилизации. Но молодежь своими действиями отвергает эту миссию, потому что она не просвещена и ее идеал сугубо прозаический. Если в перспективе маячит удовольствие, о, тогда дело пойдет, но всякое усилие ей ненавистно. Я не замечаю, чтобы у нее был высокий идеал величия и совершенства человека, нет, она позволяет себе поведение, ставящее ее даже ниже среднего обывателя. Люди, как правило, стараются все же владеть собой, соблюдать некоторые нормы; если случается сделать глупость, они потом раскаиваются, пытаются ее исправить и не повторять. Но для этих молодых людей не существуют никакие исправления, никакие границы – они мчатся галопом к безднам порока и бесчинства.

Когда у человека есть высокий идеал, это видно по нему, по его поведению, речам, требованиям, которые он предъявляет. Но здесь-то какой у них идеал? Разве они работают для блага Франции? О нет, если бы они работали для блага Франции, они никогда бы не довели ее до такого положения. В действительности они работают для удовлетворения своих низших потребностей. Сколько французов пожертвовали жизнью ради того, чтобы их страна была свободной, была великой, уважаемой и богатой! Но они, эти молодые, вознамерились представить свою страну перед всем миром жалкой и беспомощной.

И с какой наглостью они действовали и говорили! Перед всеми этими профессорами, деканами, министрами, полицейскими, писателями им следовало выказать по крайней мере некое превосходство – тогда их требования немедленно приняли бы во внимание. Куда там, они оскорбляли взрослых и вели себя так, словно их поведение должно стать образцом для всех! Однако, если другие попытаются поступать так же по отношению к ним, они будут возмущены – только у них есть право быть нахальными и грубыми, у других такого права нет. Но это же нелогично! Если вы подаете пример другим, примиритесь с тем, что вам будут подражать. Вы ведете себя грубо, и вам начинают грубить – чего ж тут жаловаться! Делайте, что вам угодно, но тогда примиритесь с тем, что другие будут вести себя с вами точно так же, как вы – это нормально и справедливо. Именно такое отсутствие логики пугает меня. Как могут они воображать, что достигнут своих целей любыми средствами? А они уверены, что достигнут, – хоть насилиями, хоть безобразиями. Ни на секунду не задумывались, чтобы сказать себе, что вызовут в обществе отвращение. О нет, они даже удивлены, что им не рукоплещет весь мир.

Бедная молодежь с ее непробудным невежеством! У нее, бесспорно, есть энергия, есть порывы, есть потребность выразить себя, но задумывалась ли она над природой той силы, что проявляет себя через них, – откуда эта сила и надо ли ей подчиняться? О нет, никаких таких вопросов молодежь себе не задает. Ей надо выразить себя. На самом деле все эти молодые, что орут и требуют, сами толком не знают, что они делают. Их надо просветить, только и всего, и когда-нибудь они поймут, что есть другие способы действовать и что они заблуждались. Каким образом все эти бесноватые будут теперь изменять общество? Срубая деревья, вырывая булыжники из мостовой, сжигая машины, разбивая витрины? Неужели разумно причинять бесчисленные разрушения? Они способны поджечь Париж, и, как Нерон, возьмут в руки музыкальный инструмент, чтобы петь и ликовать при виде горящего Парижа! Положение очень серьезное, очень.

Нет, такой молодежью я не могу гордиться – даже если ее требования справедливы, есть другие способы требовать. «Да, но профессора не желали их слушать!» И все же есть другие методы заставить выслушать себя: величием души, умом… Этими качествами можно покорить весь мир. Но стремлением все ломать и жечь, о нет! И даже если им дадут то, чего они требуют, они не будут удовлетворены – ведь эти требования касаются удовлетворения их низших потребностей, а утоление этих потребностей никогда не удовлетворяет человека вполне. Когда они получат требуемую ими сексуальную свободу, разве обретут они счастье, разве найдут в ней мир и здоровье? Нет, они повредятся в уме и станут кандидатами в сумасшедший дом. Нет, нет, они не смогут меня убедить, молодежь не сможет меня убедить своими требованиями и своим поведением. Пускай каких-нибудь идиотов они убедят, только не меня.

Даже в том, что касается их программ, нет уверенности, что требуемые студентами изменения действительно принесут улучшение. Кое-что надо бы изменить, это верно, но разве молодые люди всегда знают, что в программах полезно, а что вредно? Они желают устранить то, что им не нравится, или то, что им кажется слишком трудным. Право же, мне очень любопытно было бы узнать, что они хотели бы отбросить, а что сохранить. Дело ведь не только в том, чтобы требовать, но в том, чтобы знать, почему требуешь то или другое. И те, кто должен удовлетворить требования студентов, тоже не знают, с чем надо согласиться, а в чем отказать. В таких случаях они почти всегда руководствуются влияниями данного момента, тогда как следовало бы придерживаться высших принципов; иначе, решая некоторые, так называемые, сиюминутные проблемы, они создают другие, более отдаленные. Чтобы избежать многих бедствий, надо смотреть очень далеко.

Мне, конечно, известно, что многие молодые люди и девушки нашего Братства позволили вовлечь себя в эти волнения. Надо, дескать, проявлять солидарность… Даже если тебе говорят сущую галиматью, надо проявлять солидарность! Что ж до меня, я нахожу, что незачем проявлять солидарность с насилием и безумием. Существуют законы ответственности, и не сегодня-завтра эти молодые люди будут наказаны невидимым миром за то, что одобряли безрассудные действия. Это неправильно, не надо вмешиваться, потому что наше Учение стоит выше подобных стычек. Однако наша молодежь также была захвачена этим потоком, не думая о том, что, позволив нести себя нечистому потоку, ты загрязнишься. И все, кто так или иначе принимали участие в этих делах, испачкались, а теперь я должен их отмывать. Я должен отмывать молодых братьев и сестер Братства, потому что они впитали частицы весьма дурного свойства… Они этого, конечно, не сознают, ведь им не хватает ясности ума, но я то вижу это.

Если молодежь в нашем Братстве станет точно такой же, как та бушующая молодежь, которая бросается в гущу схваток и безумств, тогда какая польза в Учении? Надо, чтобы наше Братство полностью отличалось от менталитета остальных людей, чтобы оно подавало пример, не следуя их рассуждениям, и доказывало свою правоту. А как Братство сумеет доказать, что оно нашло свет, если наши братья и сестры с нынешнего же дня не будут готовиться показать свое превосходство? Когда происходят какие-то события, даже самые незначительные, наши братья и сестры ведут себя так, словно они ничему не научились, ничего не поняли, и это печально. Надо держаться выше всех этих беспорядков, надо излучать свет, пытаться помогать другим, советовать им, умиротворять их. И если никто вас не слушает, предоставьте буянам расшибать себе головы. Но идти поддерживать беспорядки и бесчинства, это уже серьезно, и на вас ляжет ответственность за то, что вы помогали силам зла, а не силам добра.

Что касается меня, то у меня нет симпатий ни к одной, ни к другой стороне. Я стою выше этих волнений и хотел бы, чтобы мое Братство также держалось выше, парило над ними. Но что поделаешь, мы до этого еще не дошли, а кое-кто из наших опустился настолько, чтобы сражаться в том или другом лагере. Когда же наши братья и сестры поймут, что им не следует так поступать, что они должны быть образцами и, что бы ни творилось, какие бы политические события ни происходили, они должны парить над ними и даже вразумлять других? Пусть другие бесчинствуют, я не против, но не наши братья и сестры, – у них-то достаточно света и опыта, чтобы понять, что им надо держаться над схваткой.

Да, я знаю, что нейтралитета не существует: во всем, что происходит в мире, мы вынуждены так или иначе принимать участие. И я тоже, если даже не участвую внешне, – потому как включаться в политическую жизнь и принимать чью-то сторону не моя роль, – внутренне я не могу не принимать участие в событиях вокруг меня. Я не стану советовать братьям и сестрам идти на улицы демонстрировать, кричать и размахивать руками, однако мне все же было очень приятно узнать (во время всех этих событий я путешествовал), что на Елисейских Полях состоялась большая манифестация в поддержку главы государства. Это не противоречит тому, что я вам только что говорил. Происходящие события не могут не волновать нас. Я не могу не присоединиться ко всему доброму, что нахожу в мире, мой дух участвует везде, хотя сам я могу и слова не сказать. Всегда возникает желание послать, по крайней мере, несколько частиц своего естества в поддержку тех движений, в которых есть божественная суть. Даже если я не показываюсь на людях, не произношу речей, в душе моей, в мыслях, перед своей совестью я как бы нахожусь там: я голосую, убеждаю, объясняю. Все мое существо находится там, готово к действию. Да, я советую не опускаться, не вмешиваться в схватку, так как лишь очень редко речь идет о поистине божественном деле. Но если затеяно божественное начинание, я не упрекну никого, кто в него вмешается.

Надо покорять умы, надо побеждать, надо быть сильным, но нигде в Науке Посвящения я не читал, чтобы истинная сила состояла в разрушении и грабежах. Наука Посвящения нас учит, что подлинная сила состоит в том, чтобы оставаться в центре: там, где царят свет и тепло, иначе говоря, разум и любовь. Я всю жизнь стремился приблизиться к этому центру, чтобы правильно понимать суть вещей, и теперь я ее понимаю, потому что приблизился к нему. Если я хоть на два дня удалюсь от этого центра, беспорядок и для меня становится чем-то нормальным – из-за чего, собственно, так сокрушаться? Вот почему я понимаю людей. Но они-то сами себя не понимают, не знают, где находятся и почему. Мне же известно, где они находятся, потому что у меня в голове все упорядочено и классифицировано. Я для любого человека нахожу его место: насколько он близок или далек от центра, от мира божественного.

Да, дорогие мои братья и сестры, центр и периферия… Сколько раз я говорил вам об этом символе – круг с точкой в центре![5]5
  См. том 8: «Символический язык, язык природы» гл. «Круг: центр и периферия»


[Закрыть]. Он запечатлен в глазах людей и даже в других местах их тела. Они носят на себе эту книгу мудрости, но совершенно попусту – они ничего в ней не понимают: носят ее уже миллионы лет и до сих пор не расшифровали. Итак, есть периферия и есть центр, и надо стремиться к центру, потому что в центре покой. А периферия – это беспорядок: вас куда-то отшвыривают и вы разбиваетесь вдребезги. Этот центр в человеке – самая возвышенная его точка, его душа, его дух, а периферия – это волнения, метания, все то, с чем человек встречается, когда его сознание устремляется к тому, что, собственно, не является его душой и его духом. Большинство людей все время то приближаются к центру, то отдаляются от него: немного покоя и ясности, затем волнения… Опять немножко покоя и т. д… Лишь очень немногие способны оставаться в центре – на вершине, и никогда от него не удаляться.

Я часто вам приводил образ тарелки со сливочным маслом. Да, конечно, образ этот забавный, однако вопрос о центробежных и центростремительных силах – один из принципов физики, который мы обнаруживаем также в нашей внутренней жизни. Вот почему надо постоянно следить за собой и спрашивать себя: «Посмотрим, где я нахожусь сегодня? О-хо-хо, я заблудился на периферии… Что же меня ждет?» Наверняка, ничего хорошего, и вам лучше опять возвратиться к центру.

Когда вы начинаете замечать, что внутри у вас все слишком бурлит, вы должны знать, что вас ожидает: раньше или позже вы будете сокрушены или раздавлены или куда-нибудь выброшены, вы кого-нибудь обидите или кто-нибудь вас обидит. Уж это несомненно. Разумеется, врач, объясняя ваше состояние, скажет, что у вас слишком много того-то и слишком мало этого, священник – что вы не ходите в церковь, политик – что вы не состоите в его партии… Каждый будет объяснять в соответствии со своей профессией, своим коньком, но я скажу, что вы попросту отдалились от центра. Возможно, вы ничего не поймете, однако эта терминология все объясняет и куда лучше, чем язык врача, священника или политика, потому что в ней итог целой философии. «Видишь ли, старина, ты просто слишком отдалился от центра!»

Да, мой язык имеет очень далекое, очень высокое происхождение. Это не ваш язык со всеми этими словечками и фразами, которые я вынужден осваивать, чтобы вы могли меня понять. Я предпочел бы говорить с вами на моем языке, языке символов: это язык геометрический, каббалистический, астрологический, но он мало кому известен и никто меня не поймет. Я пользуюсь вашим языком, чтобы меня понимали, и беру примеры из всего того, что вы могли видеть, слышать, читать. Но у меня-то есть свой особый язык. Заранее знаю, что, если я кому-то скажу: «Ты слишком отдалился от центра», он ничего не поймет. А, между тем, это самое точное объяснение его состояния. Да, надо все больше и больше приближаться к центру – нашему центру, и мы это делаем каждый день, по нескольку раз в день нашими медитациями и упражнениями, особенно же утром при восходе солнца.[6]6
  См. том 10 «Великолепия Тиферета», главы I, II, III и IV.


[Закрыть] Чем больше мы – фигурально выражаясь – приближаемся к солнцу, тем больше становится света, больше тепла, больше жизни. Все, кто отдаляется от центра, от духовного солнца, спрашивают себя, почему им холодно, почему темно, почему жизнь их покидает. Так вот, я им скажу попросту: «Вы слишком отдалились от центра, и теперь вам надо приблизиться, чтобы обрести свет, тепло и жизнь». – «Но ведь мы живые» – «О нет, пока еще нет! Быть живым значит быть светозарным, горячим и везде приносить благословения. Где они, ваши благословения?..» Люди не знают, что такое жизнь, они все путают, весь мир пребывает в состоянии вавилонского столпотворения, люди не понимают друг друга.

Молодежь хотела бы навязать мне свой язык. Но ее язык – это анархия, разрушение, тогда как мой язык – это Царство Божие, синархия, порядок, счастье, полнота. Меня хотят научить другому языку, языку революционному – Фидель Кастро, Мао Цзэдун… А что это за язык? Откуда он взялся?… Мой же язык происходит из другого региона, и, чтобы судить о чьем-то поведении, у меня есть свои критерии. Вот видите, я все больше показываю вам, где находятся мои измерительные инструменты, счетные линейки, весы, микроскопы, телескопы, и вскоре вы поймете, что у вас должны быть такие же. Только приходите ко мне без тайных мыслей, приходите тихо, ласково, верьте мне, и я поведу вас в мои лаборатории, где я взвешиваю, замеряю, помещаю разные элементы в пробирки, чтобы посмотреть, что в них обнаружится, – точно так, как делают анализ крови, мочи и т. п.

У меня есть такие инструменты, и я констатирую, что люди все больше отдаляются: все меньше встречаешь настоящие характеры, все меньше видишь людей, которые могут явить истинное благородство, истинное величие. Везде какие-то жалкие существа, они что-то болтают и суетятся, существа, далекие от света, который они подменили фантасмагориями, сногсшибательными идеями, – сам черт ногу сломит. Да, на три десятка человек полсотни философий. Мир все больше становится похож на сумасшедший дом, каждый не согласен со своим соседом: идет ли речь о воздухе, о свете, о тепле – что хорошо для одного, вредит другому, и наоборот. Возьмите любую семью: у каждого свой характер, и все движется в дурном направлении, больше слабостей, больше болезней. Согласен, что люди должны быть разными, но пусть уж идет по восходящей линии. Так нет же, просто каждый отличается особой болезнью: выражаясь фигурально, один – это тиф, второй – холера, третий – испанский грипп. А что уж говорить о лихорадках! Вся семья трясется в лихорадке, но по-разному: у отца, у матери, у детей, у всех лихорадка, но у каждого своя.

Ну как, дорогие мои братья и сестры, начинаете меня понимать? Надо, чтобы молодежь что-то делала, это бесспорно, но что-то лучшее, чем делали взрослые. Пока что лучше не получается. Взрослые, по крайней мере, регулярно ходят на работу. Правда, время от времени они устраивают забастовки, но, во всяком случае, благодаря им все механизмы страны действуют. Тогда как молодежь поистине выглядит рядом с ними правонарушительницей. Она хочет все взять в свои руки, даже не умея владеть собою. У взрослых позиция более здоровая, и молодежи следует подчиниться. Если когда-нибудь молодые сумеют превзойти старших, тогда они смогут себе позволить давать советы, но не раньше. Вопрос здесь не в возрасте, а в том, кто стоит выше. Даже очень молодого человека, коль он выше по своим качествам, следует признать руководителем. Коль ты тупица, преклонный возраст никогда не давал права управлять другими. Здесь имеют значение только способности. Сколько лет было Иисусу, когда волхвы, принесшие золото, ладан и смирну, как царю явились ему поклониться? И сколько лет было ему, когда он поучал в храме перед знатоками Закона? Для Посвященных имеет значение только величие, высота духа, чистота…