Текст книги "Секретные операции абвера. Тайная война немецкой разведки на Востоке и Западе. 1921–1945"

В таких обстоятельствах за сравнительно короткое время (приблизительно семь месяцев) помимо уже описанных арестов круга Коро в 1942 году удалось захватить следующих радистов: в мае в Мейсон – Лаффитте, на северо – западе от Парижа; в июне на Монмартре в Париже; в сентябре в Амстердаме и Гааге; в октябре в Брюсселе; в ноябре в Марселе. Одновременно был взят заместитель шефа агентурных красных групп по Франции, Бельгии и Нидерландах, имевший различные конспиративные псевдонимы, но больше всего известный под кличкой Кент.

Прямо перед Рождеством 1942–го также удалось арестовать руководителя агентурных групп красных во Франции, Жильбера – Большого Шефа, как его называли ближайшие подчиненные. Затем в Париже и его окрестностях выявили четверых радистов, принадлежавших к агентурным группам, которые вел Жильбер.

В период между Рождеством 1942–го и Новым 1943 годом в Париже арестовали агента Гарри, игравшего ведущую роль в шпионской сети «Красной капеллы» во Франции. В январе 1943 года арестован вражеский радист в Лионе со множеством агентов. С марта по июнь происходили дальнейшие аресты радистов и агентов, работавших на советскую разведку в этих же странах.

Тем самым оперативные мероприятия против западноевропейской ветви «Красной капеллы» были в основном завершены.

В целом во время этих акций под арестом оказались около 200 человек во Франции и примерно столько же человек в Бельгии и Нидерландах. Таким образом вместе с арестованными на территории рейха 400 мужчинами и женщинами, принадлежавшими к кругу Коро, под арестом находились 800 человек. Конечно, доказать причастность к шпионским группам «Красной капеллы» всех было невозможно. Некоторые находились только под подозрением, что являются агентами советской разведки или пошли на государственную измену. Большую часть из них все же бесповоротно изобличили в шпионской деятельности изъятыми уликами: коротковолновыми передатчиками, тайными кодами, планами сеансов связи и шпионскими материалами. Успех был необычайный. Поэтому понятно, что некоторые участвовавшие в операции офицеры службы радиоперехвата абвера в декабре 1942 года считали: «Красная капелла» отыграла, ее прежняя организация мертва.

Но так ли это было на самом деле? Единственно, в чем можно быть уверенным, что с декабря 1942 года едва ли откуда – нибудь на территории, подвластной Германии, регулярно по радио передавалась информация в Москву. Служба радиоперехвата провела эффективную работу. С радистами агентурных групп красных в рейхе и на территории, оккупированной Германией, в основном покончили. Если кто – то еще и оставался на свободе, то уже не решался на регулярные и длящиеся более одной минуты радиопередачи.

Но участвовавшие в деле специалисты из абвера и РСХА понимали, что в общем и целом под замком сидели лишь радисты «Красной капеллы» с некоторой частью руководителей. Сами же агентурные группы только в отдельных случаях были разрушены настолько, что могли считаться уничтоженными. В соответствии с этим приходилось учитывать, что минимум часть агентурных групп «Красной капеллы» будет продолжать работать и станет искать новые каналы связи с Москвой. Также имелось предположение, что в разведцентре в Москве после первых арестов радистов красных, произведенных зимой 1941/42 года, очень быстро получили информацию о методах и способах работы абвера и полиции.

Кроме того, зондеркоммандо РСХА, забравший себе дело по «Красной капелле», решил начать контригру по радио: изъятые коротковолновые радиопередатчики красных продолжали функционировать в том же режиме, как если радисты красной агентуры, работавшие на этих передатчиках, находились бы на свободе. Разумеется, подобная мистификация была возможна лишь в том случае, когда при изъятии коротковолнового передатчика красных в наши руки попадало разработанное разведцентром в Москве расписание сеансов связи и шифры.

В этой связи во множестве случаев захваченные радисты красных «перевербовывались». Им обещали жизнь и свободу, если они, когда нам понадобится, окажут услуги и отныне станут передавать составленные и зашифрованные германской стороной донесения.

С целью глубокого проникновения в структуру и деятельность агентурных групп «Красной капеллы» зондеркоммандо РСХА даже перевербовал обоих резидентов этой организации по Франции и Бельгии, Жильбера и Кента.

Первые из этих контригр ведущие сотрудники РСХА начали сразу после первых арестов в Брюсселе и Генте и вели их примерно до осени 1942 года. С германской стороны они получили обозначение «Бук», «Ель» и «Липа». Последние такого рода контригры с Москвой проводились в феврале, марте и апреле 1943 года из Парижа и частично продолжались вплоть до весны 1945 года.

РСХА и выделенные им сотрудники зондеркоммандо контригрой по радио преследовали многие цели. Во – первых, Москва должна была как можно позже обнаружить изъятие соответствующих коротковолновых радиопередатчиков. Тем самым следовало воспрепятствовать предупреждению московского радиоцентра по неизвестному немецкой контрразведке каналу оставшимися на свободе агентами групп, в которых были произведены аресты. Во – вторых, с помощью контригры следовало достичь того, чтобы Центр в Москве давал новые разведывательные инструкции. По ним надеялись определить, к каким объектам в сфере германского влияния советская разведка проявляет наибольший интерес и какие цели она преследует. В – третьих, предпринималась попытка дезинформации московского разведцентра по объектам, особенно интересовавшим советскую разведку.

Против контригры в свете первой задачи возразить было нечего. Она главным образом преследовала полицейские цели. Требовалось время, чтобы без помех со стороны вражеской разведки и дальше раскрыть нащупанные агентурные группы. Но обе другие задачи вовлекали РСХА уже в сферу чисто военных интересов. Все агентурные группы «Красной капеллы» занимались почти исключительно военным шпионажем. Хотя разведывательные задания московского Центра были направлены не впрямую на военные объекты, тем не менее, по меньшей мере косвенно, они касались обороноспособности страны и состояния вермахта и военной промышленности.

Исходя из обстоятельств, начиная каждую из этих контр – игр, следовало учитывать и то, что Москва уже через несколько дней от еще не арестованных агентов может узнать о ликвидации коротковолновых передатчиков, пытавшихся запустить дезинформацию по важнейшим вопросам военных операций и планирования. Высокие военные чины, в особенности главнокомандующий группой армий «Запад», которого просили оказать содействие, отнесся к этому весьма сдержанно, то есть к изготовлению дезинформационных донесений для русской секретной службы. Впрочем, московский Центр, как это нередко выяснялось, был настолько хорошо информирован и ставил настолько точные вопросы, что вряд ли придуманная ложная информация звучала бы правдоподобно. Например, перед главнокомандующим группой армий «Запад» отдела Ic (AO) стояла очень непростая задача ответить на вопросы русского разведцентра:

– В самом ли деле Гудериан находится на Восточном фронте?

– Подчинены ли ему 2–я и 3–я армии?

– Входит ли в армейскую группу Йодля 4–я или какая – либо другая танковая армия?

– Действительно ли 7–я танковая дивизия ушла из Франции, куда?

– Как давно размещается новый штаб дивизии в Шербуре? Его номер?

– Каким образом проходит переформирование 26–й танковой дивизии?

Военное командование, как уже говорилось, не выражало особого желания заниматься подобными вопросами Москвы и придумывать на них дезинформирующие ответы. Ибо было бы достигнуто обратное желаемому, если противник уже знает, что используемый радиопередатчик находится в немецких руках.

Так, как складывались обстоятельства, направления контригры в деле «Красной капеллы» могли преследовать лишь ограниченные, преимущественно полицейские разведывательные цели. Несомненно, гораздо умнее вести ее лишь короткое время и не ждать, пока не выяснится, что русская разведка раскусила немецкую контригру. Некоторые из этих радиоигр велись годами и прекращались только тогда, когда уже не давали никаких результатов. Кто знает, как давно советская разведка разгадала немецкую дезинформацию и какую пользу она из всего этого извлекла? Правда, на Западе об этом нет никаких документальных свидетельств.

Но в целом агентурную сеть «Красной капеллы» на территории, подвластной Германии, уничтожили уже к концу 1942 года.

Причудливой судьбе между тем было угодно, чтобы как раз самые главные агенты «Красной капеллы», Жильбер и Кент, не предстали перед германским судом. Жильберу при мистических обстоятельствах удалось бежать из – под ареста; Кент в конце войны, в сопровождении начальника зондеркоммандо, специально назначенного РСХА для борьбы с «Красной капеллой», промаршировал в Россию.

«Красная тройка»

Еще по одной причине удивительно, как некоторые радиоигры, ведущиеся зондеркоммандо РСХА по делу «Красной капеллы», длились месяцами и иногда даже годами.

В ходе расследования дела «Красной капеллы», в особенности на допросах арестованных агентов, было установлено, что и в Швейцарии действовало множество красных радистов. Служба радиоперехвата подтверждала эти разведданные. Она установила три радиопередатчика красных, которые из Женевы и Лозанны постоянно передавали сообщения в Москву.

Исходя из этого, РСХА и абвер направил нелегалов, чтобы разведать в Швейцарии агентурные группы русской разведки. Эта операция оказалась успешной, давшей информацию, что советская разведка из Швейцарии руководит и направляет шпионскую деятельность на германской территории. Затем среди других имен и адресов «резидента» агентурной организации красных в Швейцарии был установлен Александр Радо и один из его радистов, англичанин Александр Фут.

Поэтому у офицеров абвера и чиновников РСХА, занимавшихся делом «Красной капеллы», само собой напрашивалось предположение, что агентурные группы советской разведки, потерявшие радистов в результате арестов в Германии, Нидерландах, Бельгии и Франции, попытаются установить связь с резидентурами красных в Швейцарии, чтобы передать в московский Центр донесение о произведенной немцами серии арестов и по этому каналу в дальнейшем направлять шпионскую информацию. То, что так оно и было в действительности, после войны общественность узнала из книги «Story of Russian Spy»[52]52
  «История русского шпиона» (англ.).


[Закрыть], опубликованной англичанином Футом в Соединенных Штатах Америки.

Фут пишет о своих собственных приключениях. После двухлетнего участия в гражданской войне в Испании на стороне красных в конце 1938 года его, как члена интербригады, завербовала советская разведка и заслала в Швейцарию, где в годы войны ему удалось благополучно проработать, главным образом радистом, до 20 ноября 1943 года. В этот день он был задержан швейцарскими властями и находился под арестом до 8 сентября 1944 года. В ноябре 1944 года он перебрался в уже освобожденную к тому времени от немецких войск Францию и обратился в советское посольство в Париже, с чьей помощью самолетом был переправлен в Москву. Там Фута, после начальной проверки, доброжелательно приняли. За свои заслуги он получил звание майора советской армии. Но он не выдержал долгого пребывания в красном раю: в один прекрасный день, распрощавшись со своими коммунистическими хозяевами, сбежал на Запад.

Деятельность Фута в рамках «красных троек» представляется весьма показательной. Это один из трех радистов красной агентуры в Швейцарии. Донесения о частях, военных операциях, планировании и прочих секретных мероприятиях в сфере влияния Германии, которые поступали к нему для дальнейшей передачи их в Германию, Фут, по его свидетельствам, сам зашифровывал соответствующим шифром. Поэтому он якобы прочитывал все открытые тексты радиограмм, прежде чем передать их в Москву.

Если сведения Фута в названной книге правдивы, то в 1941–1943 годах он передавал советской секретной службе чрезвычайно важные, вероятно даже судьбоносные для хода войны донесения. Источники этих сведений – если всегда исходить из того, что сведения Фута действительно правдивы, – имели доступ к точной информации о дислокации германских вооруженных сил, но и к планам военного командования. И все же предполагаемые источники не открыты и по сей день, так что пока, по существу, речь идет только о голословных утверждениях действовавшего во время войны против Германии шпиона. Правда, Фут указывает множество деталей, которые позволяют предположить, что советская разведка получала из Швейцарии сведения, непоправимо повлиявшие на ведение Германией войны.

После войны в различных странах появились публикации о «Красной капелле». В некоторых из них высказывалось предположение, что источники, предательские донесения которых через Фута шли в Москву, занимали высокие и высочайшие посты. Так ли это было на самом деле, навсегда останется тайной. Западным секретным службам, по – настоящему заинтересованным в прояснении этого вопроса, тем не менее, насколько можно судить по сведениям, ставшим достоянием гласности, также не удалось внести ясности.

Поэтому возникает вопрос, насколько действительно объективны повествования Фута и других журналистов и об организации и о достижениях «Красной капеллы». Многие авторы общеизвестных книг и статей о «Красной капелле» явно стремились к тому, чтобы изобразить методы работы и достижения советской разведки во время войны как нечто непревзойденное, грандиозное и чрезвычайно результативное. Правда, для создания в западных странах подобного ореола пришлось прибегать и к известным натяжкам и передержкам.

Совершенно не исключено, что и у Фута некоторые его сведения не соответствуют действительности. Не стоит забывать, что он опубликовал свою книгу после того, как продолжительно пользовался гостеприимством советской разведки.

Почему ему столь долго удавалось продержаться в качестве одного из трех радистов красных, он обязан исключительно обстоятельству, что Москва законспирировала его в Швейцарии и эта страна всю войну оставалась нейтральной. Если бы немецкие Executive могли действовать здесь, Фут играл бы роль радиста красных весьма непродолжительное время.

Что касается упомянутых агентур советской разведки в Германии и на оккупированных территориях, то они были искусно внедрены еще перед войной и умело организованы. Тем не менее, как уже описывалось, в 1941–1943 годах органы абвера нанесли им тяжелые удары и в основном парализовали их деятельность.

Дело «Медведя»

Героя этой истории Роберта Кёнига друзья и товарищи называли Робером, на французский манер. Это был блондин, среднего роста, стройный, казался даже тощим. С первого взгляда никто не мог и предположить, насколько он был мускулист и жилист. Именно это крепкое телосложение и сознание своей силы, видимо, бросило его с юных лет в водоворот привлекательных авантюр. То, что он страстно занимался боксом, было делом обычным, но то, что он решил уйти из спорта и заняться парашютными прыжками, свидетельствовало о его кипучей натуре. Европа для такого человека была слишком тесна. Он отправился в Соединенные Штаты Америки и с самых азов перепробовал все те профессии, которые, казалось, следовало освоить, если желаешь обрести неограниченные возможности. Тем временем миллионером не сделался, перебивался с грехом пополам, пока его не охватила тоска по родине.

Я познакомился с Робертом еще в 1938 году. После нескольких встреч с ним я понял, какое сокровище на тайном фронте в профессиональном смысле представляет собой Роберт. Он говорил по – английски и по – французски так же хорошо, как и по – немецки. Манеры у него были неброские и уверенные. Особенно меня впечатлила его способность все схватывать на лету и просчитывать. Позднее я убедился, что Роберт ко всему прочему обладал замечательным чувством юмора и актерским талантом.

Когда я приехал в Париж, само собой разумеется, во Францию перевели и Роберта для использования его в контршпионаже. Но поскольку он не служил, то его, почти 40–летнего, призвали рядовым и отправили во Францию в распоряжение абвера. Ведь на тайном фронте борьбы звания не играли главенствующей роли. Роберт всегда ходил в цивильном и был одним из самых успешных командиров нелегалов и агентов.

Однажды, в феврале 1942 года, я встретился с ним для беседы.

– Похоже, шеф, – начал Роберт, – я вышел на одну интересную группу диверсантов, у которой множество резидентур во Франции, в первую очередь в Бретани. Один из моих осведомителей, Пьер, имеет выход на группу и пользуется полным доверием вражеских агентов. Он доносит, что у группы в Бретани имеется множество тайных складов, где хранятся взрывчатые вещества и оружие. Взрывчатка и оружие за последние недели поступали из Великобритании. Возможно, мы напали на след террористов! Между прочим, члены этой группы есть и в Париже.

– Роберт, а ваш человек сам видел оружие и взрывчатку?

– Нет, шеф! Но он назвал мне имена и данные многих агентов бретонской группы и передал содержание своих разговоров с этими людьми. Я верю Пьеру. Кроме того, насколько возможно, я проверил его сведения. Все подтверждается.

– Отлично! Но сколько человек в группе? И сколько из них нам известно? Есть ли у нас точные сведения, где хранятся оружие и взрывчатка?

– Пока мне известны имена и адреса четверых из группы, в которой, предположительно, более 50 человек. Где оружие и взрывчатка, еще не установлено.

– Для начала очень неплохо, Роберт, а вот для арестов маловато, не так ли? Вам же уже давно известны методы нашей работы. Чаще всего операцию проводят слишком рано и добиваются лишь частичного успеха. Если в этой ситуации мы проведем аресты, то, предположительно, получим лишь нескольких агентов. А остальные люди группы окажутся предупрежденными, быстро перепрячут оружие и взрывчатку и сменят свои адреса. Потому нам сначала нужно пораскинуть мозгами, как больше разведать и успешно завершить дело.

– У меня уже есть некоторые соображения на этот счет, шеф! Я даже продумал план будущих действий. Собственно, уже началась подготовка к реализации плана. Надеюсь, вы будете мной довольны.

– Ну, тогда выкладывайте, Роберт!

С помощью Пьера он хотел внедриться в бретонскую группу в качестве английского лейтенанта и специалиста по диверсиям Интеллидженс сервис. Тогда он смог бы точно установить, какая взрывчатка у людей и где она хранится, какие диверсии готовятся группой и сколько диверсантов будут участвовать.

Роберт намеревался провести подготовку такого крупного дела единолично или по меньшей мере подготовить настолько, чтобы мне оставалось лишь со всем согласиться. Дела обстояли следующим образом. До сих пор диверсионная группа в Бретани поддерживала связь с Лондоном окольным путем с помощью связников. Несомненно, была уверенность в том, что в ближайшие недели у них не появится радиосвязи. Им настоятельно требовался специалист, который обучил бы людей, как и в каком количестве устанавливать и применять для запланированных диверсий находящиеся в их распоряжении мины, бомбы и взрывчатку. Группа запросила в Лондоне специалиста по диверсионному делу, но было совершенно неизвестно, прибудет ли он и когда.

Все это Пьер установил точно. Когда Роберт несколько дней назад впервые заговорил с ним о внедрении его в бретонскую группу в качестве офицера английской разведки, он совсем не испугался. Пьер предположил, что сумеет создать правдоподобные и поддающиеся проверке детали легенды о том, каким образом ему удалось в Париже войти в контакт с агентами, которыми руководит Интеллидженс сервис. Только в таком случае он смог бы представить в Бретани Роберта в качестве английского лейтенанта.

Все это, несомненно, свидетельствовало об уме и надежности Пьера. Я спросил Роберта:

– Пьер – лотарингец? По каким мотивам он работает с нами?

– Так точно, семья Пьера из Лотарингии. У нее французская фамилия, но среди предков имеются и немцы. Пьер – сторонник Петена. Еще что важно. Он ревностно выступает за германо – французское взаимопонимание, добивается и надеется на германо – французский союз. С нами он работает в первую очередь для того, чтобы привлечь к своей идее немецких друзей. Я сначала не очень – то верил и спрашивал себя, насколько его пыл искренен. Я относился к нему скептически и потребовал подробных аргументов, доказывающих, на его взгляд, необходимость германо – французского союза и сотрудничества. Вскоре я убедился, что для Пьера это действительно серьезная проблема. Тогда я дал ему свою руку и пообещал, что тоже, как могу, стану налаживать германо – французское взаимопонимание и поддерживать сотрудничество, как бы война ни закончилась. Вы же знаете, шеф, что я издавна думаю, как и Пьер. Верю, что и вы разделяете ту же точку зрения.

– Конечно, Роберт! Для Европы было величайшей глупостью и даже бедой война между Германией и Францией. Мы же об этом говорили. Но пойдем дальше! А как обстоит дело с вашей подготовкой к роли английского лейтенанта? Придумали легенду и детали, как Пьер в Париже вышел на связь с агентом Интеллидженс сервис?

– Легенда есть, шеф! Два моих надежных осведомителя в Париже сыграют роль английских агентов. Я их детально проинструктировал и уже познакомил с Пьером. Любой из них троих может в деталях изложить легенду, как, где и когда он познакомился с остальными двумя и был вовлечен в тайную миссию. Пьер, по завершении подготовки, отправится в Бретань и там поведает руководителям диверсантов, как он в Париже встретился с соотечественниками, работающими на Интеллидженс сервис. От этих друзей он узнал, что в Париже нелегально находится некий английский лейтенант Фрай – специалист по диверсиям. Когда затем Пьер с людьми из Бретани появится у моих двух агентов в Париже и бретонцы станут задавать вопросы об англичанине, им под большим секретом сообщат, что Фрай прибыл во Францию из Великобритании уже во второй раз, чтобы обучить друзей обращению и применению диверсионных материалов. Как раз сейчас настоящие друзья смогут его застать. Таким образом, Фрай – мое имя как английского лейтенанта, шеф.

Думаю, руководители диверсионной группы в Бретани будут рады, если Пьер сможет вывести их на друга, который окажет им помощь в подрывном деле. Вполне возможно, что они даже не поедут в Париж сами, чтобы перепроверить сведения Пьера, а будут просить его, чтобы он как можно быстрее привез английского офицера.

Правда, мне необходимо подготовиться еще к одному моменту в роли, шеф. Ваши специалисты должны срочно обучить меня подрывному делу и познакомить с английскими подрывными материалами. Все это необходимо сделать в кратчайшие сроки, ибо игра должна начаться самое позднее через восемь дней. Иначе я рискую встретиться с настоящим специалистом, которого бретонцы по своему курьерскому каналу запросили из Лондона.

– Вы все замечательно продумали и подготовили, дорогой Роберт! Но не слишком ли это дерзкий план? Хватит ли у вас нервов, чтобы его осуществить?

– Думаю, могу быть уверен в своем деле и что в любых обстоятельствах сумею держать себя в руках.

– Хорошо, предположим, все пойдет по плану. Нашему II отделу не составит труда сделать из вас английского диверсанта. К счастью, у нас сохранилось много подрывного материала английского производства, в том числе и здесь, в Париже. Но давайте еще продумаем, что бретонские диверсанты будут выпытывать у лейтенанта Фрая и что они вообще захотят у него узнать. Например, что скажет лейтенант Фрай, если его спросят, слышал ли он в Лондоне о бретонской группе и поручали ли ему разыскать ее?

– Лейтенант Фрай будет придерживаться легенды, согласованной с Пьером и обоими нелегалами в Париже. Он объяснит, что у него нет четкого приказа разыскать группу в Бретани. Но поскольку у него пока нет возможности вернуться в Лондон, он почел своим долгом как эксперт помочь своим друзьям в Бретани.

– Отлично, Роберт! Вы прекрасно освоились со своей ролью. А вот что вы скажете людям, когда они спросят, какие объекты следует взрывать в первую очередь?

– На это лейтенант Фрай не уполномочен. Он здесь лишь для того, чтобы обучить товарищей по оружию обращению с различными подрывными материалами и как их применять против различных целей. За определение целей отвечает служба, занимающаяся переброской диверсионных материалов.

– Превосходно, Роберт! А вот если бретонцы начнут расспрашивать о Интеллидженс сервис и ее сотрудничестве с голлистской разведкой? Или о подразделении, где служит лейтенант Фрай? Или о французских товарищах в Великобритании?

– Очень просто, шеф! Лейтенант Фрай обязан не разглашать служебную тайну и вежливо, но твердо отклонить все расспросы на эту тему.

– Да, такой ответ будет самым логичным. Правда, лейтенант Фрай не может избежать упоминания в разговоре о положении дел в стране, прежде всего в Лондоне. Роберт, вы знаете Лондон?

– Весьма поверхностно, шеф!

– Тогда мне нужно снабдить вас планом города и отчетом о ситуации в Лондоне. За ближайшие дни вам следует так тщательно изучить оба этих документа, чтобы вы могли часами рассказывать о сегодняшнем Лондоне.

– Спасибо за помощь, шеф! Я понимаю, насколько важно хорошо подготовиться к такому разговору.

– А мы за эти дни еще раз основательно прокрутим в голове все обстоятельства дела, верно? Конечно же еще придут вопросы, на которые у лейтенанта Фрая должны быть готовые ответы. В любом случае после вашей подготовки английским диверсионным методам перед премьерой в Бретани я отвожу вам еще один день, чтобы нам с вами провести генеральную репетицию роли лейтенанта Фрая.

Роберт выдержал генеральную репетицию блестяще. В несколько дней он усвоил у специалистов II отдела абвера все необходимые знания, чтобы на отличном английском уметь рассказать о конструкции, применении и взрывной мощности различных английских диверсионных материалов, какие только имелись в наличии в германских руках. В заключение мы с Робертом отработали еще некоторое количество вопросов, которые могли бы задать лейтенанту Фраю руководители диверсионной группы в Бретани. Выяснилось, что Роберт чрезвычайно искренне играет роль английского лейтенанта и, насколько можно судить, вполне справится с грядущими трудностями.

Контригра планомерно начала набирать ход. Нелегал Пьер сообщил руководителям диверсионной группы в Бретани, будто в Париже вступил в контакт с французскими патриотами, которыми также руководит Интеллидженс сервис. Будто бы он узнал, в Париже находится английский лейтенант для обучения отобранных людей из парижской группы подрывному делу. Руководители бретонских диверсантов, как и ожидалось, проявили повышенный интерес и поручили Пьеру пригласить английского лейтенанта приехать к ним в Бретань, поскольку они срочно нуждаются в его консультациях.

Когда Роберт вместе с Пьером уехали в Бретань, я рассчитывал на возвращение обоих через двое – трое суток. Но на четвертые и пятые сутки от них не было никаких известий. Неужели дело сорвалось? Меня это сильно озаботило. По опыту я знал, что, как подобная контригра ни была бы задумана, разработана и отрепетирована, при реализации ее в любой момент может разразиться нечто совершенно неожиданное, непредвиденное и привести к провалу. Если Роберта выследили и раскрыли, он уже никогда не объявится. Диверсанты в Бретани уберут его и Пьера незаметно и навсегда.

Но на шестой день Роберт объявился по телефону. Правда, я сильно испугался, увидев его наяву – бледного, смертельно усталого и изможденного. Ошеломленно я спросил его:

– Роберт, что случилось? Вы нездоровы? У вас совершенно больной вид. Могу я чем – то помочь вам?

– Все в порядке, шеф! Просто я страшно устал. Пять суток не спал. Спать, спать и спать! Но сначала вам доклад. Диверсанты в Бретани уже обучены подрывному делу, поэтому нужно срочно что – то предпринимать, иначе они наделают дел!

– Докладывайте! Только сначала в двух словах объясните, прежде чем мы займемся записью вашего отчета, отчего же вы не могли спать?

– Не хотел, не имел права! За пять дней и ночей я ни на мгновение не оставался один. Куда бы я ни шел, где бы ни находился, при мне всегда присутствовали двое – трое членов бретонской группы. Они желали добра. Чтобы лейтенанту Фраю ничто не угрожало в местечках и публичных местах, для ночевок они выбирали подпольные убежища, так что я никогда не оставался один.

В остальном же руководители диверсионной группы старались, чтобы я основательно проинструктировал отобранных ими людей. Разумеется, я этого и хотел, поскольку таким образом смог познакомиться со всеми особенно интересными для нас диверсантами и их замыслами. Так что мне нужно было держаться. Но дни казались бесконечными, а ночи мучительными и почти невыносимыми. Мне ни в коем случае нельзя было заснуть. Дело в том, что во сне я нередко громко разговариваю и всегда по – немецки. Вы понимаете, шеф? Мне нельзя было спать, иначе бы я пропал.

У территориального отделения в Анже благодаря отчету Роберта работа оказалась легкой. Удалось арестовать свыше 50 диверсантов бретонской группы и из множества тайных укрытий изъято большое количество подрывного материала английского производства.

Досудебное слушание дела явилось потрясающим подтверждением того, насколько убедительно Роберт сыграл свою роль английского лейтенанта. Арестованные бретонские диверсанты даже не заподозрили и не догадывались, что их арест стал следствием визита лейтенанта Фрая. Это обнаружилось, когда Роберт вошел в зал суда, чтобы выступить в качестве свидетеля, и судья задал обвиняемым вопрос, признают ли они в лейтенанте Фрае своего инструктора по диверсионному делу. Многие обвиняемые без разговоров признались, что незадолго до того встречались с ним, однако пытались придать встрече случайное и невинное значение. Они явно старались выгородить и защитить лейтенанта Фрая. Только во время слушаний, когда Роберт сделал свое признание, у обвиняемых французских патриотов, сохранявших образцовую выдержку в тяжкий час, открылись глаза. Только теперь они узнали, что лейтенант Фрай в действительности служащий германского абвера, из – за которого они и оказались в этой роковой ситуации.

В ходе войны Роберт еще не в одном деле проявлял фантазию, отвагу, интуицию, хладнокровие и молниеносную реакцию. Он считался одним из самых удачливых сотрудников абвера на тайном фронте.

Получил ли он за это высшие отличия за храбрость? Продвигался ли особенно быстро по службе? Ничего подобного! Его награда – самая низшая из военных наград, которая только имелась, – Военный крест второго класса. Перспектив получить офицерский чин, несмотря на все его заслуги, у него не было.