Текст книги "Секретные операции абвера. Тайная война немецкой разведки на Востоке и Западе. 1921–1945"

Но создание сети нелегалов во Франции я считал первоочередным делом, потому хотел заниматься обработкой и передачей интересующих нашу службу секретных документов лишь в той мере, в какой это было неизбежно.

Полковник Рудольф разделял мое мнение. Адмирал Канарис, так сказал он, видимо, исходит из таких же или аналогичных соображений. Он уже отдал распоряжение сформировать ряд других подразделений абвера на занятой французской территории. После того как подразделения будут сформированы, нам придется выполнять двойную задачу: во – первых, как парижский отдел абвера местной компетенции по Парижу и пригородам (Большой Париж); во – вторых, как главное управление абвера по Франции в качестве профессионального оперативного руководства всеми подразделениями абвера на французской территории.

Чтобы иметь возможность выполнять новые задачи, мне следовало изыскать дополнительный вспомогательный персонал.

В последующие недели улицы Парижа стали постепенно снова оживать. Эвакуировавшиеся семьи начали возвращаться, приниматься за свой прежний труд, жизнь опять запульсировала почти как прежде. Все это не в последнюю очередь благодаря мерам, принятым командующим войсками во Франции и его администрацией. Среди прочего им столь удачно был назначен обменный курс французской валюты 20 франков = 1 марка. С одной стороны, немецкие военнослужащие все – таки могли себе что – то позволить на свое денежное довольствие, а с другой – французское население отнюдь не без энтузиазма принимало немецкие марки в качестве оплаты за труд или проданные товары.

В результате летом 1940 года в Париже наладилось своеобразное житье – бытье. Повсюду были видны немецкие военнослужащие, прогуливающиеся по бульварам в компании очаровательных женщин, разглядывающие достопримечательности или сидящие со своими спутницами за столиками в бистро или кафе и наслаждающиеся едой и напитками. По вечерам такие крупные увеселительные заведения, как «Лидо», «Фоли – Бержер», «Шехерезада» и прочие, переполнялись. И вне Парижа в предместьях, знаменитых по истории – Версале, Фонтенбло, – почти в любой час встречались небольшие группы немецких солдат, уцелевших в боях и желавших полной мерой насладиться жизнью.

Пока военнослужащие немецких войск таким образом предавались отдыху и наслаждениям, абвером уже предпринимались меры, которые должны были на длительный срок обеспечить широкомасштабную работу по разведке и контрразведке во Франции. Адмирал Канарис добился открытия новых отделений абвера в Сен – Жермен – ан – Ле, затем в Дижоне, Анже и Бордо. Позднее сформировались еще некоторые подотделы абвера, в том числе в Бресте; затем отдельных офицеров абвера направили в крупные гавани на побережье Ла – Манша, а других откомандировали в главные штабы ВВС. Резидентуры абвера появились также в Бельгии, Нидерландах и Люксембурге. Уже в конце 1940 года большинство из перечисленных резидентур были работоспособны.

Во Франции отделам абвера, в компетенцию которых территориально входили все оккупированные районы севернее и западнее так называемой демаркационной линии, в качестве оперативных придавались группы тайной военной полиции. Органам РСХА исполнение оперативных задач во Франции было поручено только в июне 1942 года.

После занятия юга Франции в ноябре 1942 года новые учреждения абвера открылись в Лионе, Марселе, Тулузе и Лиможе.

Южная Франция была оставлена в качестве суверенной территории французскому правительству во главе с маршалом Петеном с резиденцией в Виши. В этом регионе вплоть до его оккупации немецкими частями исполнительную власть осуществляло исключительно правительство Виши. Поэтому с 1940–го по 1942 год случалось, что органы полиции арестовывали нелегалов абвера, выполнявших задания в Южной Франции.

Таким образом, по ту сторону демаркационной линии, с точки зрения службы абвера в Париже, находилась сфера влияния иностранного государства. Однако соблюдение паспортных и таможенных формальностей для французов, желавших пересечь демаркационную линию, не требовалось. Почтовое сообщение между двумя разделенными частями Франции также функционировало беспрепятственно: словно бы демаркационной линии не существовало. Равным образом велись неконтролируемые междугородные телефонные разговоры между обеими частями Франции, что приобретало для контрразведывательной работы важное значение. Сил для отслеживания междугородных переговоров не хватало.

В то время как негласная работа всех направлений абвера в июле и августе 1940 года набирала обороты, дислоцированные во Франции части, как уже описывалось, наслаждались продолжительным отдыхом. Немецкие военнослужащие очень быстро освоились во Франции и, благодаря своему корректному и дисциплинированному поведению, завоевали симпатии у французского населения. Доходило до того, что французы открыто ликовали, когда немецкие люфтваффе сбивали английские самолеты, появлявшиеся над Парижем.

Эти корректные, во многом дружественные отношения между немецкими солдатами и французами ничем не омрачались в течение почти года. Большинство немцев и французов в июле 1940 года надеялись на скорый мир, поэтому на готовность Гитлера в своей публичной речи 19 июля 1940 года к мирным переговорам с Великобританией и резко отрицательный ответ лорда Галифакса несколько дней спустя, казалось, почти никто не обратил внимания или воспринял трагически. Но иллюзия оказалась обманчивой. На оккупированных французских территориях нашлось, пожалуй, немало французов, с большим интересом воспринявших призыв генерала Де Голля к продолжению борьбы против Германии и понявших, что могли бы означать заявления английского лорда в будущем. На этот период времени круг таких французов, по данным абвера, был еще очень узок. Кроме того, большинство его членов благоразумно вели себя тихо и выжидательно.

Обработка огромной массы секретных материалов потребовала создания новых подразделений абвера. В конце июля 1940 года полковник Рудольф однажды сказал мне:

– В этой работе меня интересуют три вопроса: во – первых, будет ли результатом обработки материала наказание изменников родины?

Во – вторых, как и насколько успешно французские секретные службы вели шпионаж в Германии? Правильно ли оценивали соответствующие французские органы военную мощь Германии?

В – третьих, остались ли на оккупированной французской территории сотрудники вражеских разведслужб? Отмечена ли уже где – нибудь во Франции новая активность иностранных разведслужб? Нам следует безустанно заниматься именно этой проблемой.

– На первые два вопроса, – сказал я, – управление абвера даст заключительный ответ только тогда, когда будут обработаны и проанализированы все изъятые секретные материалы. Но видимо, пройдет еще не один месяц, прежде чем будет результат. Только в центральной картотеке Сюрте насьональ, рю Суссе, 11, складировано огромное количество карточек и папок.

Тем не менее мне кажется, что на первый вопрос приблизительно можно ответить уже сейчас. Наши аналитики за последние три – четыре недели своей работы в Париже обнаружили множество шпионских отчетов из Германии. Большинство этих донесений о секретах рейха, в особенности о воинских частях, оборонительных сооружениях и секретных технологиях оборонной промышленности, поступало от агентов, которые от случая к случаю на время засылались французскими секретными службами в Германию специально для шпионажа. Эти агенты, как только установят их имена и личности, будут объявлены в розыск. Правда, большинство из них могут оказаться вне нашей досягаемости. Если их удастся схватить, с уверенностью можно ждать возбуждения уголовного преследования за государственную измену или же умышленное разглашение военной тайны.

Некоторые из пока что обнаруженных шпионских донесений исходят от лиц, до сих пор проживающих в Германии. Эти документы уже отосланы в III отделение службы абвера в Берлине. Ясно, что против установленных изменников, как только их схватят, будет выдвинуто обвинение. Возможно, наши аналитики в ближайшие месяцы обнаружат еще массу материалов, дающих повод для уголовного преследования.

По второму вопросу на основании имеющихся пока что результатов с уверенностью можно сказать, что службы Второго бюро за годы перед войной заслали в Германию огромное число агентов с разведывательными целями. Для этого они предпочитали вербовать немцев, служивших во французском Иностранном легионе или по каким – либо иным причинам покинувших Германию. Но в качестве шпионов в Германию засылались бельгийцы, люксембуржцы и другие иностранцы, так же как в некоторых случаях и французские граждане.

По вопросу, верно или ложно соответствующие французские службы оценивали военную мощь рейха на основании полученных ими разведданных, пока я еще не могу высказаться. Вообще – то это задача I отделения нашей службы в Берлине, куда для изучения этого вопроса будут направлены соответствующие документы. Между тем, просматривая документы, которые поступают ко мне, я обратил внимание на некоторые длинные шпионские отчеты, принадлежащие эмигрантам. Авторы, в большинстве случаев промышленники, писатели и художники, хотя и были хорошо информированы относительно общей обстановки, однако, как мне кажется, ненависть к национал – социализму исказила их оценку. Они склонны предвзято указывать на слабости НСДАП и обороноспособности страны. Мое частное мнение основывается на том, что компетентные органы Франции, судя по всему, не сумели оценить военной мощи рейха в ее полном объеме.

– То, что вы мне сейчас сказали, больше, чем я ожидал услышать. Но что с моим последним вопросом? Смогли ли абверкоммандо и ваши осведомители нащупать следы, которые указывали бы на активизацию иностранных разведок на оккупированной французской территории?

– Нет, господин полковник. Хотя в Париже установлены несколько чиновников Сюрте, но пока не обнаружено никаких доказательств того, что они были оставлены для ведения подрывной деятельности против нас. Полагаю, что сейчас у них и возможностей нет передавать донесения в Великобританию, даже если бы они того хотели. В этой связи примечательно, что наша тайная военная полиция повсеместно наладила превосходные контакты с органами муниципальной полиции.

Полковник Рудольф также считал, что в настоящий момент у британской разведки на французской оккупированной территории нет планомерно работающих агентов и явочных квартир. Но все может измениться. Нам следовало сохранять бдительность.

Усиленная вербовка доверенных лиц и агентов. Первое появление Интеллидженс сервис в оккупированных областях. Первый арест вражеского радиста

Германская контрразведка имела в своем распоряжении значительное число военнослужащих и нелегалов, отлично владевших языком и нередко, подобно Нибуру и Ноттерману, замаскировавшись под английских или голлистких офицеров, вступавших в контакт с агентами шпионских сетей или членами Сопротивления. В каждом отделе абвера в Нидерландах, Бельгии и на оккупированных французских территориях имелись такие особо одаренные мужчины и женщины. Многие из них внесли выдающийся вклад, сутками и месяцами поддерживая личные контакты с вражескими агентами и при этом подвергаясь ежечасной опасности быть разоблаченными и убитыми.

Готовность к работе этих людей тем более достойна внимания, что на службе военной контрразведки они не могли рассчитывать ни на высокие награды, ни на материальное вознаграждение. Они выполняли опасные для жизни задания по идейным соображениям, считая себя обязанными приложить все силы и отдать свою жизнь на то, чтобы оградить Германию и товарищей по вермахту от шпионажа, диверсий и прочих опасностей. Многие из них погибли, как, скажем, один капитан парижского отдела абвера, застреленный во время операции.

Впрочем, эти активнейшие и удачливые сотрудники германской контрразведки и после войны ни в коем случае не могли быть спокойными за свою жизнь. Многие из них судами стран – победительниц были приговорены к смерти и казнены. Этой судьбы среди других не избежал и патер Филуциус[50]50
  О нем пойдет речь позднее.


[Закрыть]. Другие бывшие нелегалы абвера получали многолетние сроки лишения свободы во Франции, Бельгии и Нидерландах.

По опыту из произошедшего в Вильнюсе дела доктора Бенджамена я посчитал настоятельно необходимым существенно расширить базис работы отделения IIIf во Франции. Все офицеры получили указание усилить вербовку осведомителей и агентов. Найти в Париже агента для руководителя нелегалов отделения IIIf не представляло труда. Миллионный город приютил достаточное количество авантюристов и сомнительных субъектов, готовых к сотрудничеству за хорошую плату или какое – либо иное материальное вознаграждение. Агентами отделения IIIf были представители самых различных наций, русские и чешские эмигранты, итальянцы и выходцы из Северной Африки, а в некоторых случаях и французы, которые – как упомянутая в деле доктора Бенджамена хиромантка – из презренной алчности могли предать даже собственных соотечественников.

Разумеется, на таких людей, завербованных агентами, нельзя было полностью положиться, в особенности в рискованных и опасных делах. Как только война стала склоняться не в пользу Германии, многие из этих агентов, легко переходивших в стан противника, стали даже опасными для своих немецких хозяев. Руководство ими требовало осторожности и осмотрительности. Не каждый куратор осведомителей отделения IIIf справлялся с такими людьми.

Потому большее внимание абвером уделялось другой категории секретных сотрудников, а именно мужчинам и женщинам, бывшим на стороне Германии по идейным соображениям. Это были по – настоящему доверенные лица.

К таким моим самым ценным секретным сотрудникам принадлежал Феликс, бывший бельгийский летчик, фламандец по национальности, и патер Филуциус, католический священник из парижского предместья. Оба – не знавшие друг друга и работавшие независимо друг от друга в соответствии с заданиями в различных направлениях. Самостоятельно, но почти одновременно, а именно зимой 1940/41 года, они пришли к результатам, содержавшим первые указания на то, что английская секретная служба нащупывает почву во Франции и Бельгии и пытается открыть тайный фронт против германских оккупационных властей.

Одной поездки из Парижа в Брюссель, совершенной в декабре 1940 года с определенной целью, оказалось для Феликса достаточно, чтобы там установить контакт с одной из групп Сопротивления, которая собиралась наладить курьерскую связь с Великобританией. Курьерский маршрут должен пролегать через Монпелье на юге Франции, а далее через Испанию и Португалию в Лондон. Феликс отслеживал эту группу, пока она по курьерскому маршруту не получила передатчик и не начала по радио из Брюсселя передавать в Лондон шпионские донесения. Арест членов этой шпионской сети теперь был неизбежен. Благодаря четким указаниям великолепного осведомителя, оказалось не сложно обнаружить передатчик и арестовать радиста вместе с некоторыми его товарищами. Так в начале 1941 года прошла первая ликвидация вражеского радиста германской контрразведкой в Бельгии.

У патера Филуциуса был большой круг знакомых, и через него он иногда узнавал о подготовке к шпионской деятельности и тайном сопротивлении германским оккупационным властям. Как – то от одного друга ему стало известно, будто порученец британского премьер – министра Черчилля вошел в контакт с членом правительства Виши, с целью склонить маршала Петена на сторону Великобритании. Патер Филуциус почел за свой долг передать эту информацию мне, чтобы, как он считал, послужить делу мира. Он страстно мечтал о скорейшем мире и долгосрочном германо – французском союзе. Об англичанах он отзывался нелестно и придерживался мнения, что лишь они виноваты, что до сих пор нет мира. Патер Филуциус рассматривал генерала Де Голля как орудие в руках англичан, которые желают лишь бессмысленно затянуть дело. Он же был верным приверженцем маршала Петена.

В январе 1941 года я представил полковнику Рудольфу отчет о содержании донесений, которые получал от Феликса и патера Филуциуса. К этому моменту раскрытая Феликсом группа Сопротивления в Брюсселе еще не имела позднее захваченную нами шпионскую радиостанцию.

Я предложил полковнику Рудольфу:

– По информации одного из моих лучших людей, британская секретная служба устанавливает курьерский маршрут через Португалию, Испанию и Южную Францию к группе Сопротивления в Бельгии, которую она собирается снабдить передатчиком. Цель этой операции в первую очередь шпионаж против нас в Бельгии. По сведениям другого надежного источника, у посланца Черчилля был тайный контакт с людьми из окружения маршала Петена. Я предлагал передать эту информацию главнокомандующему и представить подробный отчет шефу нашей службы. Но самым важным я считал нацелить все подразделения на Западе, включая службу радиоперехвата, на то, что службы противника готовы установить со своей агентурной сетью радиосвязь. Теперь все соответствующие силы и средства должны быть сосредоточены на контратаке на нашем тайном фронте.

Так и поступили; полковник Рудольф одобрил предложения.

Во Франции обстоятельства для вражеской разведки складывались гораздо благоприятнее, нежели в Бельгии. Для Интеллидженс сервис и голлистской службы было не сложно создать явочные квартиры с радиостанциями в Южной Франции и оттуда постоянно засылать шпионов на оккупированную территорию. Демаркационная линия для вражеских агентов не была препятствием, и на юге Франции, на суверенной территории правительства Виши, мы не обладали никакой исполнительной властью. Появились ли уже подобные явочные квартиры в Южной Франции, мы не знали. Но с уверенностью могли рассчитывать на то, что рано или поздно англичане и Де Голль начнут действовать именно таким образом. Вражеские службы крайне редко пользовались и курьерскими маршрутами этих групп, которые из Франции через Испанию и Португалию вели в Великобританию. Шли недели, прежде чем связник добирался до Лондона, и доставлявшиеся донесения, по большей части, уже устаревали. Тайный фронт нашего противника был опасен для нас лишь тогда, когда он оснащался достаточным количеством передатчиков.

Впрочем, я с оптимизмом смотрел на состояние контрразведки. До сих пор на французской территории мы не выявили ни одного сеанса вражеского радиообмена. Однако подобная оценка была не совсем корректной. Ибо фактически за несколько недель до того в Париже начал работать передатчик британской Интеллидженс сервис.

Дело французского капитан – лейтенанта Анри Луи Оноре д'Этьена д'Орва. Разведслужба голлистов

Иногда секретные разведывательные службы гораздо быстрее продвигались, благодаря неожиданным посторонним помощникам, нежели планомерной разведывательной работе сети собственных нелегалов и технических средств. Эти посторонние помощники – везение и случай. Так начальник отделения абвера IIIf в Анже, майор Дернбах, благодаря случаю играючи разрешил одну задачу, которую я с помощью доверенных лиц и агентов сумел разъяснить только частично в ходе многомесячной, трудоемкой работы.

Несколькими неделями спустя после этого разговора с полковником Рудольфом агент голлистской разведки явился в одно из германских учреждений на оккупированной французской территории. Он показал, что несколько дней назад вместе с французским капитан – лейтенантом д'Этьеном д'Орвом и несколькими другими французами ночью был переправлен морем через Ла – Манш и высажен на французском побережье. Д'Этьен д'Орв имел задание создать на северо – западе Франции подпольную явку, вести разведывательную работу против немецких оккупационных войск и передавать результаты шпионажа по радио в Лондон, поскольку сам он был радистом д'Этьена д'Орва.

Показания голлистского агента подтвердились. Местное компетентное учреждение абвера в Анже с помощью этого предателя смогло без особого труда схватить д'Этьена д'Орва вместе с несколькими его помощниками и заполучить рацию. Этот аппарат, передававший в Великобританию информацию для голлистской разведслужбы, теперь можно было использовать в ущерб голлистам. Майор Дернбах, с привлечением переметнувшегося радиста, установил связь с радиоцентром в Лондоне, где поначалу не могли и предполагать, что передатчик находится в руках немцев. Благодаря этому счастливому случаю впервые с оккупированной французской территории оказалось возможным начать радиоигру против действующего в Лондоне разведывательного радиоцентра и некоторое время передавать дезинформацию хозяину д'Этьена д'Орва.

Но гораздо важнее этой контригры для германской контрразведки были данные, которые изменник – агент сообщил о структуре и мероприятиях голлистской разведки в Великобритании. Из них стало ясно, что руководство голлистской службы разведки в Лондоне в январе 1941 года впервые получило возможность заслать во Францию офицеров с радистами и помощниками. Переброску попытались осуществить двумя путями: один раз морем через Ла – Манш (в случае с д'Этьеном д'Орвом), в другом – через Португалию и Испанию. Этим каналом в январе 1941 года из Лондона в Южную Францию должны были отправиться уже несколько подобных разведывательных групп.

Все эти сведения для абвера оказались очень важными. Однако германской контрразведке важную информацию поставляли не только изменники, но и конфискованный передатчик весом примерно 30 килограммов, примитивной конструкции и слишком громоздкий, не позволявший его незаметно куда – нибудь вмонтировать. С подобной аппаратурой голлистская разведка вряд ли могла достичь больших успехов. Ясно, что вскоре она будет вынуждена оснащать своих агентов более легкими и надежными передатчиками.

Д'Этьен д'Орв и арестованные с ним помощники предстали перед военным трибуналом. В этом случае доклад отделения абвера в Анже о результатах прежних расследований компетентному суду был неизбежен, так же как и возбуждение уголовного дела об изощренном военном шпионаже. Радист, выдавший своего офицера, все же сохранил себе свободу и жизнь. Со служебной точки зрения было даже выгодно, чтобы в кругах агентов противника заговорили, что мы благосклонно обращаемся со шпионами, когда они приходят к нам с повинной и доносят о своем задании. Так произошло, что графа д'Этьена д'Орва, благородного человека знаменитой французской фамилии, осудили на смертную казнь и 29 августа 1941 года расстреляли, а радист остался жить.

Этот случай учит, что никогда нельзя отправлять на территорию противника более двух – трех человек вместе для выполнения опасного задания. И это только при условии, что люди по – человечески близки друг другу и при любых обстоятельствах стоят друг за друга.

Правда, ни одна секретная служба не застрахована от предательства.

Приезд адмирала Канариса в Париж. Обзор положения во Франции с июля 1940–го по июнь 1941 года

В целом германским войскам во Франции с июля 1940–го до начала кампании в России в июне 1941 года секретная работа вражеских разведок причиняла мало беспокойств. Диверсии против военных объектов и нападения на немецких военнослужащих были редкостью. Попытки британской Интеллидженс сервис и голлистской разведки создать подпольные опорные пункты для шпионажа на оккупированной французской территории и создание движения Сопротивления неоднократно эффективно пресекались с немецкой стороны.

При этом германская служба контрразведки, благодаря анализу раскрытых случаев шпионажа, заблаговременно выявила, что лондонский Центр голлистской разведки планирует и готовит развертывание во Франции в больших масштабах тайного фронта против Германии. Но если успехи этой службы до лета 1941 года были весьма скромными, то все же рано или поздно абверу следовало ожидать многочисленной засылки крупных голлистских шпионских групп, проведения диверсий и создания движения Сопротивления. Из этих соображений службу IIIf в оккупированных западных областях значительно усилили, а также ускорили создание сети нелегалов, направленной на выявление ожидаемого тайного наступления врага.

Офицеры III отдела в этот период были самыми занятыми немецкими военнослужащими во Франции. Тем не менее еще до лета 1941 года они могли спокойно все планировать и реализовывать. Еще не царила лихорадочная нервозность, которая проявилась позднее, когда начались ежедневные диверсии и нападения.

В течение этого первого года оккупации адмирал Канарис посещал подразделения абвера во Франции всего лишь несколько раз. В последующие годы он появлялся в Париже гораздо чаще. Тогда он постоянно заслушивал подробные отчеты руководителей групп и помощника отделения IIIf о работе и неудачах, об их тревогах и пожеланиях. В большинстве случаев в заключение он наносил визит главнокомандующему на Западе, фельдмаршалу фон Рундштедту, и командующему войсками во Франции, генералу Отто фон Штюльпнагелю, чтобы с ними обсудить важнейшие результаты работы абвера и одновременно узнать, какие у них имеются пожелания и претензии.

Командующий во Франции, как начальник администрации, которому на оккупированной территории по принципиальным вопросам подчинялись и французские полицейские власти, интересовался всеми проблемами, касавшимися поддержания порядка и безопасности. Потому он принимал живое участие в делах, связанных с контрразведкой. Фельдмаршал фон Рундштедт, как главнокомандующий армиями, дислоцированными на оккупированных в Западной Европе территориях, напротив, в тот период в первую очередь интересовался военными событиями в Великобритании. Он желал получать непрерывно и по возможности подробную информацию о численности и структуре британских вооруженных сил, о производительности военной британской промышленности, так же как и о вероятных замыслах и планах английского правительства, направленных против Германии.

Эти вопросы и пожелания ставили перед занимавшимися ими сотрудниками военной разведки, так называемого I отдела, крайне сложные задачи. Британские службы безопасности создали настолько отличную систему контроля, что доверенным лицам, во время войны нелегально внедрявшимся в Великобританию, практически было невозможно долгое время действовать незамеченными.

Адмирал Канарис хорошо понимал потребности в разведданных главнокомандующего войсками на Западе и командующего войсками во Франции. Поэтому он придавал большое значение тому, чтобы главное управление абвера по Франции прилагало все силы для возможно исчерпывающего информирования этих двух главных штабов. Примечательно, что, приезжая, он всегда осведомлялся у обоих командующих, удовлетворительны ли достижения руководящих сотрудников абвера в Париже. Офицеры, не оправдавшие его ожиданий, быстро освобождались от должности и исключались из абвера.

Один подобный случай произошел в Париже летом 1941 года. Канарис приказал начальникам групп доложить о происшествиях в зонах своей ответственности в присутствии всех помощников главного управления абвера по Франции. Капитан – лейтенант Лангендорф, начальник группы III отдела абвера, в своем докладе упомянул, что среди прочего несколько групп испанцев – республиканцев подставили под угрозу общую безопасность в некоторых департаментах оккупированных территорий. Наличной полевой полиции оказалось достаточно, чтобы взять под надежный контроль круг всех антигермански настроенных лиц да еще и испанцев. А вообще говоря, стоило бы подумать об интернировании всех испанцев – республиканцев в концентрационный лагерь.

Лангендорф был далек от того, чтобы предлагать это все всерьез. Но само упоминание концентрационного лагеря в этом контексте стало роковым. Канарис в видимом раздражении перебил докладчика. С трудом сдерживаясь, он высказал свое неудовольствие ходом мыслей капитан – лейтенанта, явно учитывая, что часть присутствовавших офицеров находятся в подчинении докладчика. Но тот, кто знал Канариса ближе, понимал, что звонок прозвенел. Некоторое время спустя капитан – лейтенант Лангендорф покинул абвер.

Насколько большое значение Канарис придавал тому, чтобы подчиненные ему офицеры и солдаты отдавали все свои силы поддержке обороноспособности страны, настолько жестко он следил за тем, чтобы сотрудники абвера не превышали своих полномочий и при проведении служебных операций строго держались в правовых и гуманных рамках. Невыносимой, даже бесчеловечной для него была сказанная капитан – лейтенантом Лангендорфом мысль отнять свободу у несчетного количества невиновных людей.

При каждом удобном случае адмирал письменно и устно повторял, что станет принимать строжайшие меры против тех сотрудников абвера, кто будет обходиться с арестованными ненадлежащим образом. Такая его позиция принесла свои плоды. Она стала общим достоянием офицерского корпуса абвера и сохранялась и тогда, когда Канарис уже не был шефом заграничной службы абвера. Отдаваемые им приказы оказались жизнеспособными. Еще зимой 1944/45 года я приводил личному составу подчиненных мне четырех отрядов фронтовой разведки (прежде абверкоммандо) письменные приказы адмирала об обращении с военнопленными.