Текст книги "Портрет моего сердца"

Глава 35

– Как ты мог?

Джереми приоткрыл один глаз. Слова, выразительно произнесенные у него над ухом, заставили его на миг забыть о том, где он находится. Герцог потянулся к Мэгги, чтобы ощутить теплоту ее свернувшегося клубочком тела, но его рука коснулась чего-то округлого и довольно плотного. Открыв второй глаз, Джереми с ужасом увидел, что дотронулся до очень выпуклого живота своей тетушки. Он быстро сел и с дрожью в голосе воскликнул:

– Тетя Пиджин!

– Как ты мог? – повторила та, стоя у постели. – Стыдись, Джерри!

Он настороженно уставился на нее. Пиджин совсем не изменилась с их последнего свидания пять лет назад. Разве что мелких морщинок «от смеха» прибавилось в уголках зеленых глаз и возле рта, да в распущенных темных волосах проблескивали серебряные нити. Она явно только что встала с постели.

Джереми не мог сообразить, о чем она толкует. Может, она имела в виду, как он ухитрился обручиться с индийской принцессой? Или почему так долго отсутствовал и не писал? В надежде отвлечь тетушку от подобных тем, герцог осторожно произнес:

– Я думал, Паркс велел тебе лежать в постели.

– Лежать в постели! Как, по-твоему, могу я оставаться в постели, узнав, что мой племянник вернулся домой после долгого отсутствия? И что у него малярия! Джереми, Джереми! – Она укоризненно потрясла головой. – Как ты мог? Как мог не сообщить нам об этом? Я никогда бы не написала тебе о Мэгги, если б знала, что ты болен.

– Именно потому я и не писал.

– Но малярия, Джереми! Ты выглядишь ужасно.

– Мне уже говорили. – Он собрался встать, но тут вспомнил, что лежит под простыней голым. Не мог же он явиться пред очи тетушки в чем мать родила! – Кто вообще тебя сюда пустил? Разве воды уже не отошли?

– Нет, – ответила Пиджин и, к его досаде, решительно уселась на край постели. – Не умничай. Чин полковника не дает тебе права грубить старшим.

– А дядя Эдвард знает, что ты встала? Он ужасно рассердится, когда узнает…

– Он за своими детьми уследить не может, не то что за женой. А теперь расскажи мне о себе и Мэгги. Знаешь, с твоей стороны очень неприлично жить в доме на Парк-лейн, когда она там без компаньонки. Бедного Эверса из-за этого чуть удар не хватил. Я с трудом сумела убедить его не увольняться. Нам пришлось обещать ему прибавку к жалованью и уверить, что ты намерен жениться на ней. Ну а теперь скажи, что она тебе ответила.

– Кто ответил?

– Мэгги, разумеется, когда ты сделал ей предложение.

– Мэгги ничего мне не ответила, поскольку я не успел до этого дойти. Тетя Пиджин, я счастлив тебя видеть и, когда все закончится, буду рад все с тобой обсудить. Но именно сейчас мне надо заняться неотложными делами. Как и тебе.

– Мои роды продлятся несколько часов, – небрежно отмахнулась Пиджин. – Что ты имел в виду, когда заявил, что еще не дошел до предложения? Ты оставил бедную девушку в неведении относительно твоих намерений, Джерри? В подвешенном состоянии? Я думала, Эдвард тебя предупредил…

– У тебя уже начались роды? – прервал ее герцог, до которого наконец дошел смысл ее слов. – Ты рожаешь прямо сейчас?

– Ну-у, с рассвета. Пройдет еще часа два, пока я…

– Пиджин! – раздался мощный рев, сопровождаемый грохотом, и в комнату ворвался лорд Эдвард, едва сдерживая гнев, от которого у Джереми зашевелились волосы. – У меня было впечатление, что ты собиралась оставаться в постели.

– Такое впечатление у себя вы создали с мистером Парксом. Я его никогда не разделяла.

– Пиджин! – Супруг явно прилагал невероятные усилия, чтобы не разбить что-нибудь вдребезги. – Сию минуту в постель.

– Сию минуту? Ты шутишь. Джереми, в Золотой гостиной находятся Анна Картрайт с мужем и сэр Артур. По словам Эдварда, ты хотел с ними поговорить. Надеюсь, ты попробуешь им втолковать, что они ведут себя неразумно и отвратительно, с тех пор как Мэгги… О-ох! – Восклицание явилось следствием того, что лорд Эдвард поднял жену на руки. – Немедленно опусти меня! Ты с ума сошел?

– Нет, – решительно заявил тот, направляясь к двери. – А вот ты действительно сошла.

– Я категорически возражаю. На протяжении всей истории мужчины то игнорировали беременных женщин, то относились к ним снисходительно… – Голос Пиджин стихал, ибо лорд Эдвард быстро нес ее по коридору. – Они считали, что женщина с ребенком в чреве – существо неразумное. Так вот, должна тебе сообщить, что с моим интеллектом ничего не произошло. Он никуда не делся!

– Это мнение исключительно твое…

Голоса удалились за пределы слышимости, и Джереми, которому предстояло заняться более важными делами, чем перебранка тети и дяди, поспешно, но тщательно оделся. В конце концов, внизу его ждали будущие родственники, и он хотел произвести на них хорошее впечатление.

Десять минут спустя, заправляя на ходу концы пышного галстука, Джереми сбежал в Большой холл. Черт побери, ему следовало взять с собой Питерса. Он так сосредоточился на галстуке, что едва не врезался в слугу, который ловко скользил с подносом к дверям гостиной. В последнюю секунду дворецкий резко остановился.

– Простите, ваша светлость, – растерянно сказал он.

– Эверс? – спросил герцог. – Вы же Эверс, не так ли?

– Да, ваша светлость. Мой сын имеет честь служить в вашем лондонском доме, а мой отец много лет был дворецким здесь в поместье…

Джереми не увидел особой разницы между этим Эверсом и лондонским. За исключением того, что у дворецкого в Лондоне побольше волос на макушке.

– Рад вас снова видеть, Эверс. Как выглядит узел моего галстука?

– Очень достойно, ваша светлость, – торжественно заявил слуга.

– Отлично. Не рано ли для хереса?

– Рано, ваша светлость. Но сэр Артур очень замерз по дороге от Герберт-Парка, и я подумал…

– Ладно, давайте его сюда, Эверс. Давайте-давайте. У тети начались роды, поэтому ваши услуги скоро понадобятся в другом месте. Нагрейте пока воду или что там нужно еще.

Эверс принял оскорбленный вид.

– Это компетенция кухарки, ваша светлость!

– Тогда идите и налейте моему дяде немного бренди. У меня предчувствие, что оно ему понадобится.

Эверс величаво склонил голову, хотя явно не одобрял беспечной манеры Джереми и его желания самому обслужить гостей.

– Как пожелаете, ваша светлость, – пробормотал он.

Ему было известно от сына о трудном характере нового герцога, но он и вообразить не мог, что дело способно дойти до такого! Придется сообщить лорду Эдварду – подобное поведение совершенно не годится для Ролингз-Мэнор, герцогство должно поддерживать свою репутацию на определенном уровне! Задержавшись перед Золотой гостиной, Джереми свободной рукой одернул жилет. За дверью слышались негромкие голоса, мягкий баритон Алистера лишь подчеркивал нервное, чуть пронзительное сопрано его жены, но раздраженный бас ее отца перекрывал обоих.

– Мне хотелось бы знать, почему я был вынужден покинуть свой уютный очаг, – бубнил сэр Артур, – и отправиться в дом человека, который не умеет даже принять нас как полагается.

– Действительно, – поддержала его Анна. – Вряд ли нам рады в Ролингз-Мэнор сейчас, когда хозяйка нездорова, а лорд Эдвард пребывает в расстроенных чувствах.

Не дожидаясь ответной реплики, Джереми распахнул створки двери и беспечно осведомился:

– Не желает ли кто-нибудь хереса?

Сэр Артур, сидевший на кушетке золотистого бархата с протянутыми к огню руками, вскочил с живостью, удивительной для мужчины столь тучной комплекции.

– Господи! – воскликнул он. – Неужели это… Может ли быть?

– Да, это я, – заверил его герцог, ставя поднос на инкрустированный столик прямо у локтя старшей дочери сэра Артура, которая изумленно уставилась на него, словно он восстал из мертвых. – Как поживаете, миссис Картрайт? – Он галантно приподнял ее руку в направлении своих губ. – Долго мы не виделись, не так ли? Слишком долго, сказал бы я. Вы немного бледны. Могу я предложить вам хереса?

Джереми обратил внимание, что Анна, привлекательная женщина, была в трауре явно не по своей матери, умершей больше года назад, а скорее по ребенку, которого, по словам Эдварда, потеряла. Со времени их последней встречи она не очень изменилась. Разве что лицо, никогда не отличавшееся яркостью, совсем потеряло краски. Хотя нельзя ручаться, связана ли ее бледность с их нежданной встречей или с ее недавним разочарованием.

– Я… я… – Анна облизнула сухие губы. – О Боже, я не знала, что вы уже вернулись, Джереми.

– Ваша светлость, дорогая, – поправил дочь сэр Артур. – Ты должна обращаться к герцогу «ваша светлость», он уже совершеннолетний. – Оставив приятное место у огня, сэр Артур заторопился ему навстречу, протягивая руку. – Нам не сообщили, что вас ожидают, ваша светлость! Это сюрприз, настоящий сюрприз.

– Надеюсь, приятный, – ухмыльнулся Джереми, пожимая руку отцу Мэгги.

– О, разумеется, разумеется. – Выражая словами удовольствие от встречи с герцогом, сэр Артур ухитрялся выглядеть обеспокоенным. – Вы… хорошо себя чувствуете? Надеюсь, вернулись домой не из-за болезни?

– Несерьезной, – коротко ответил Джереми, прекращая развитие темы. – Это сущий пустяк по сравнению с тем, что вы пережили в последний год.

– Так вы слышали о нашей горькой потере, – мрачно произнес сэр Артур.

– Тяжкой потере. – Джереми положил руку на тучное плечо своего поверенного. Он еще не готов придушить старика. Пока! – Я с большой скорбью узнал о смерти леди Герберт. С большой скорбью. Думаю, не будет преувеличением сказать, что вашу жену любили повсеместно.

– Вы очень добры, ваша светлость. – К ужасу Джереми, глаза старика наполнились слезами.

Герцог обратил взор за помощью к его зятю, который сначала встал при его появлении, затем снова опустился в глубокое кресло. Алистер Картрайт выглядел так же, как раньше. В отличие от лорда Эдварда, он не был членом палаты лордов, поскольку не имел титула, а потому и постарел меньше, чем его «любящий реформы друг» Эдвард Ролингз.

Встретившись глазами с Джереми, он лишь пожал плечами, ибо очень любил жену, но ее отец явно выводил его из терпения. Герцог понял, что в данных обстоятельствах помощи от него мало.

– Однако в вашей семье есть и радостные новости. Кажется, ваша младшая дочь собирается замуж? – поинтересовался Джереми.

Первой отреагировала Анна. Испустив тихий крик, она встала с кушетки, затем, как бы удивившись, что оказалась на ногах, быстро прошла к окну. Но Джереми было известно, что зимой из гостиной смотреть не на что: перед окнами расстилались только заснеженные болота.

– Да, Маргарет помолвлена, – неуверенно пробормотал сэр Артур, глядя на худую спину дочери. – Но…

– Но? – переспросил герцог с улыбкой, которая совсем не обрадовала бы старика Герберта, если бы он ее заметил.

– Видите ли, ваша светлость, – неискренне продолжал он, – Маргарет, как вам хорошо известно, всегда была своенравной и упрямой. По-моему, у нас есть более приятные темы для разговора. Например, ваши приключения за границей. Мы наслышаны о ваших подвигах в Индии, вы просто обязаны рассказать нам и об этой молодой женщине… э-э… Звезде Индии…

– Джайпура, – поправил его Джереми, вытянув ноги на бархатных подушках кушетки и заложив руки за голову. – Впрочем, о ней и рассказывать-то нечего. Ходили слухи, что мы с ней должны пожениться, но это всего лишь досужие домыслы. Если позволите, я хотел бы побеседовать о вашей дочери Мэгги.

– Вы… – Сэр Артур растерянно уставился на него. – Право, ваша светлость, этот предмет… эта тема…

– К этому предмету я проявляю большой интерес, – ответил Джереми, глядя в потолок. – Можно сказать, интерес корыстный.

Глазки сэра Артура, прятавшиеся в складках мясистого лица, раскрылись до предела. Если бы герцог не испытывал к нему огромной неприязни, то пожалел бы его.

– Ваша светлость, наверно, вам неизвестно… уверен, что неизвестно… Маргарет оказалась для нас большим… разочарованием…

– Как? – Джереми не мог не рассмеяться над смущением бедняги. – Что же могла натворить Мэгги, если вы так заикаетесь, сэр Артур? Неприятности с человеком, за которого она собралась замуж? У него сомнительная репутация?

– Нет, нет. – Герберт лихорадочно стал вытирать платком вспотевший лоб. Для человека, который минуту назад жаловался на холод, он выглядел довольно разгоряченным. – Видите ли, ваша светлость, Мэгги решила выставить нас всех на посмешище, разгуливая по Лондону как… как…

– Господи! Она стала хористкой в Воксхолле? – Герцог раскрыл глаза в наигранном страхе.

– Прекратите! Сию же минуту!

Анна Картрайт повернулась к нему лицом. Теперь она была не той Анной, которую он знал с детства, и не той, какую видел минутой ранее. На щеках горели два алых пятна, глаза, совсем непохожие на глаза сестры, глаза, в которых не светилось ни доброты, ни юмора, сверкали ледяным холодом.

– Вам прекрасно известно, что сделала Мэгги, – дрожащим голосом проговорила она. – Я должна была догадаться в ту же минуту, как вы переступили порог, Джерри. Я подумала, что вы чего-то добиваетесь, но мне никогда бы не пришло в голову, что это имеет отношение к Мэгги.

– Дорогая, пожалуйста, не кричи. Помни, с кем ты говоришь, – растерянно бормотал сэр Артур.

– Я знаю, с кем говорю, папа, – не унималась Анна. – Я говорю с Джереми Ролингзом, драчливым, пьющим и любвеобильным герцогом Ролингзом, которого заботит только удовлетворение его вожделении.

– Эй! – Джереми сел и спустил ноги на пол. – Я не утверждаю, что в свое время эти определения не относились ко мне. Однако несправедливо судить обо мне по тому, каким я был пять лет назад. Я изменился. Я очень старался измениться и думаю, что заслужил еще один шанс.

Но Анна будто не слышала его.

– Я говорю с Джереми Ролингзом, из-за которого моим родителям пришлось отослать юную младшую сестру в чужую страну, чтобы оградить от его неистовой похоти…

– Довольно! Во-первых, моя похоть вас не касается, миссис Картрайт. Во-вторых, пять лет назад я сделал вашей сестре предложение выйти за меня замуж, которое она отвергла. И я не желаю выслушивать россказни о несчастных родителях, вынужденных отсылать из-за меня дочерей в чужие страны. Это я был вынужден уехать на край света.

– Были вынуждены? – закричала Анна. Ее отец тоже выглядел ошеломленным. Ему даже пришлось опуститься на обитый узорчатым штофом стульчик, который угрожающе заскрипел под его тяжестью.

– Вы правильно расслышали, – повторил Джереми, ходя взад и вперед перед камином. – Вы можете презирать меня сколько вам угодно. Мне на это наплевать, я озабочен всерьез лишь тем, как ваши измышления отразятся на Мэгги. Почему вы обращаетесь с ней словно с преступницей, хотя она просто делает то, что любит?

Анна все еще растерянно моргала.

– Вы сделали предложение Мэгги, и она вас отвергла? – спросила Анна, пытаясь осмыслить услышанное.

– Да. Могу я узнать, почему вам трудно в это поверить?

– Но… – Анна снова побледнела. – Мэгги? Герцогиня Ролингз? Нет, сэр, в это я не верю.

Джереми процедил внятно и решительно:

– Тогда вам придется научиться верить, потому что я собираюсь жениться на ней, когда уговорю ее выйти за меня.

– Если вы оба решите пожениться, она не перестанет заниматься живописью…

– А я и не сомневаюсь. Зачем ей бросать живопись? Она любит рисовать, у нее хорошо получается. Вы когда-нибудь видели хоть одну из ее последних работ, миссис Картрайт? Они чертовски хороши.

Сэр Артур робко откашлялся.

– Это будет неприлично, – подал голос сэр Артур. – В высшей степени неприлично. Даже непристойно. Более непристойно, чем если бы вы женились на той индуске. Я совершенно уверен, королева этого не одобрит.

– Совершенно уверен, что королева не одобрит вашего непристойного отношения к дочери и сестре. Я устал слушать ваши измышления и собираюсь немедленно положить им конец. – Герцог достал из жилетного кармана часы. – Ровно через два часа отправляется поезд на Лондон. Если вам нужно взять с собой что-то для одной ночевки в городе, миссис Картрайт, пошлите за вещами кого-нибудь из моих слуг. Экипаж отправляется на станцию через полчаса.

– О чем это вы толкуете? – Анна с недоумением уставилась на него.

– Мы едем в Лондон, миссис Картрайт, – терпеливо объяснил Джереми. – Сегодня вечером открывается выставка картин вашей сестры. В галерее ее жениха на Бонд-стрит. Для нее очень важно, если вы с отцом будете там, поэтому я собираюсь позаботиться, чтобы вы там были.

– Но это безумие! Я никуда не поеду.

– Непременно поедете, – спокойно заявил герцог.

– Нет! – Анна подтолкнула отца. – Папа, скажи ему!

– Ну, Анна, – неуверенно произнес тот. – Он же… герцог…

– Он не может нас заставить! – Анна повернулась к мужу, который попрямее сел в кресле, но явно собирался остаться лишь наблюдателем. – Алистер, скажи ему ты! Скажи, что он не может так поступать!

Картрайт взглянул на Джереми, увидел в его глазах мольбу и ответил:

– Мне очень жаль, любовь моя, но, боюсь, я должен с ним согласиться. Пора тебе проявить родственное участие.

– Алистер, как ты можешь? – Зажав рот ладонью, чтобы заглушить рыдания, Анна бросилась вон из комнаты. Отец с тревогой смотрел ей вслед.

– О Боже. Полагаю, я… я должен…

– Да, – вздохнул Джереми. – Идите за ней, сэр Артур. Только постарайтесь, чтобы через полчаса она была готова к отъезду.

– Как пожелаете, ваша светлость.

Когда дверь за стариком закрылась, из глубины кресла раздалось несколько медленных хлопков.

– Отлично проделано, молодой человек, – саркастически произнес Картрайт. – Великолепно! Я не мог бы сделать лучше, даже если б постарался. Вам следует пойти по стопам дядюшки и занять место в палате лордов… с вашими-то дипломатическими способностями…

Понимая, что над ним смеются, хоть и не зло, Джереми пожал плечами:

– Слава Богу, мне хотя бы не пришлось браться за оружие.

Глава 36

После того как Огюстен, никогда не клавший сахар в кофе, размешал в чашке третий кусок, Мэгги не выдержала:

– Может, скажешь наконец, что случилось?

– Прости, дорогая?

– Очень плохо для нашего пищеварения, если мы и дальше будем есть в унылом настроении, которое ты нагнал. Расскажи, в чем дело.

– Ни в чем. Ничего плохого не случилось, шери. – Огюстен снисходительно похлопал ее по руке.

Но Мэгги видела, что он лжет. Он весь день разговаривал с ней этим покровительственным тоном, сначала в галерее, теперь в кафе, не смотрел ей в глаза, не стал даже пенять, когда она заказала к чаю кусок торта, хотя твердо придерживался мнения, что сладкое едят после трапезы, а не вместо нее.

Этот человек никак не мог быть убийцей. Тогда что же так его встревожило? «Может, он узнал о Джереми? – размышляла Мэгги. – Но каким образом?» Потеря девственности по ней не видна, догадаться об этом смогла только Беранж, а Джереми наверняка сообщать ему не стал. Мэгги слишком хорошо знала друга своего детства, чтобы заподозрить его в хвастовстве перед Огюстеном. Такое поведение ниже достоинства герцога, он скорее застрелил бы жениха, чем признался, что лишил девственности его невесту.

Неужели Огюстену рассказала Беранж? Раз сама Мэгги никому не говорила о Джереми, значит, Огюстена могла просветить только она. Но зачем Беранж это делать?

Хотела помочь ей? Должно быть, так. Не она ли сказала вчера: «Предоставь Огюстена мне!»

Чем больше Мэгги думала, тем очевиднее ей становилось, что именно это является причиной странного поведения Огюстена. Подруга рассказала ему об их страстной ночи, а поскольку жених был слишком хорошо воспитан, чтобы заговорить на щекотливую тему, Мэгги решила сама начать разговор:

– После того как ты вчера ушел от меня, ты, случайно, не встретился с Беранж?

Огюстен выронил чашку с кофе.

К счастью, она упала на блюдце и не разбилась, но посетители кафе, привлеченные шумом, посмотрели в их сторону.

«О Боже! Она все ему рассказала. Я убью ее. Зачем она не предоставила сделать это мне?» – подумала Мэгги.

Огюстен суетливо промокнул пятно салфеткой, потом нервно вытер уголки рта.

– Как… ты узнала?

– Просто догадалась.

– Я… я сам не знаю, как все получилось, – начал Огюстен, уставившись на свои колени.

Мэгги ласково похлопала его по руке и сказала первое, что пришло ей в голову:

– Огюстен, мне очень, очень жаль.

– Ты просто ангел, – благодарно пробормотал он.

– Какой же из меня ангел?

– Нет, ангел, ангел! Кто из других женщин оказался бы такой всепрощающей, проявив столько понимания и великодушия? Я счастливейший человек на свете!

– Всепрощающей? – повторила Мэгги. – Это я должна просить у тебя прощения.

– Нет! – воскликнул Огюстен, целуя ее пальцы. – Это я согрешил против моей любви! Она сказала, что ты не поймешь, но ты поняла. И простила! О, Маргерита, я тебя недостоин, пес я презренный…

Ошеломленная Мэгги вырвала у него руку.

– О чем ты говоришь? Кто сказал, что я не пойму?

– Беранж, разумеется. Она велела не рассказывать тебе, потому что ты не поймешь, но я сказал ей, что она не права. Нет в мире другой, подобной моей Маргерите!

– Огюстен, давай выясним окончательно, что именно я прощаю и понимаю?

– Мой неблагоразумный поступок, шери. Прошлой ночью.

Беранж! Господи, он переспал с Беранж?!

– Ты ведь понимаешь, шери, – торопливо продолжал Огюстен. – Вчера, когда я, больной, покинул тебя, мне захотелось перекусить, и я отправился в Воксхолл. На мой вкус там несколько шумно, но я встретил Беранж, которая тоже была одна, и, естественно, пригласил ее пообедать со мной…

– Естественно.

– Мы чудесно пообедали, с шампанским… потом выпили еще. Думаю, шампанского мы немного перебрали, я помню, как Беранж сказала, что у нее оборвалась шнуровка на туфельке и не отвезу ли я ее к ней домой. Разумеется, я как джентльмен не мог допустить, чтобы она ехала одна и так поздно ночью. Дома она открыла еще бутылку шампанского, которая случайно там оказалась… и…

– О! – Мэгги почувствовала, будто у нее с плеч свалилась огромная тяжесть, точнее, с сердца. – Понимаю…

– Маргерита! Это ничего не значит, я был глупцом. Слишком много выпил, а ты ведь знаешь Беранж… Она такая живая и прелестная…

– О да, – подтвердила Мэгги, с трудом удерживаясь от смеха. – Я знаю Беранж.

Значит, вот что имела в виду Беранж, собираясь «позаботиться об Огюстене». Господи, она его соблазнила! Огюстен явно наслаждался каждой минутой обольщения. Потому и чувствовал за собой огромную вину: он изменил невесте и получил от этого удовольствие!

Ладно, она поможет ему понять, что это не конец света, а возможное начало чего-то более приятного и подходящего для него, чем их отношения.

– Ты хочешь сказать, Огюстен, что занимался любовью с Беранж и ничего к ней не испытывал? Никаких чувств?

– Я не говорю, что… ничего. Просто, если бы мы с тобой не встретились, Беранж и я… – Огюстен потряс головой, словно пытаясь очнуться от прекрасного сна. – Но этому не суждено сбыться.

– Почему?

Огюстен посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

– Потому что я помолвлен с тобой, Маргерита!

– И ты собираешься жениться на мне, хотя влюблен в другую?

– Я этого не говорил… Я не то имел в виду…

– Огюстен, я подшучиваю над тобой, – засмеялась Мэгги. – Прости, не могла удержаться. Мы друзья, и немножко поддразнить тебя… получается само собой. Боюсь, это выходит более естественно, чем проявить другие чувства.

– Значит, вот как обстоит дело, – вздохнул он. Набравшись храбрости и подняв на него глаза, Мэгги обнаружила, что вид у Огюстена всего лишь несколько обескураженный. – Выходит, нам с тобой суждено быть только друзьями?

– А разве ты не считаешь, что так будет лучше? Для мужа и жены мало испытывать друг к другу одну привязанность. Ну, как брат и сестра.

– Мои чувства к тебе едва ли можно назвать братскими, Маргерита, – криво усмехнулся Огюстен. – Но я ценю твое признание, ты всегда была со мной честна, всегда говорила, что не любишь меня. Я думал, со временем… нет, это невозможно. Такая женщина, как ты, никогда не полюбит такого, как я.

– Глупости, – строго возразила Мэгги. – Ты сам знаешь, как много способен дать подходящей тебе женщине. Просто я не она.

– Может быть, но…

– Но? – Мэгги с любопытством смотрела на него.

– Ничего. Ты считаешь возможным… По-твоему, Беранж?

– Трудный вопрос. Тебе, Огюстен, надо приложить много усилий, чтобы покорить Беранж, она не дурочка. Но я уверена, что при верном подходе ее можно убедить.

– Верном подходе, Маргерита?

– Беранж очень ценит богатство, – улыбнулась Мэгги.

– О, понимаю! – Лицо Огюстена просветлело. – А у меня денег много.

– Да. Возможно, если ты бросишь к ее ногам…

– Я засыплю ее подарками, драгоценностями, мехами, цветами!

– Полагаю, ты нашел абсолютно верную дорогу к ее сердцу.

– Если ты считаешь… И все-таки я не могу не задуматься… Как обстоят дело с твоим сердцем, Маргерита? Знаю, моя глупая исповедь его не разбила, но мне хотелось бы видеть тебя счастливой. Твой герцог… ведь его, а не меня ты всегда любила… сможет ли он сделать тебя счастливой?

Мэгги ответила что-то с беспечной небрежностью, однако потом, сидя в кебе, нанятом Огюстеном, мысленно повторяла слова бывшего жениха. Как обстоит дело с ее герцогом? Сможет ли он сделать ее счастливой? Вспоминая ночь, проведенную вместе, она верила, что сможет… с величайшей легкостью. И не только в постели.

Но сможет ли она сделать счастливым его?