Текст книги "Портрет моего сердца"

Глава 14

Мэгги окинула взглядом Звезду Джайпура и сразу почувствовала себя неуклюжей коровой.

Индийская принцесса обладала не только огромнейшими чернейшими глазами, каких Мэгги никогда не видывала. Даже закутанная в широкий бархатный плащ, отделанный горностаем, она выглядела изящной статуэткой. На ножках, выглядывающих из-под розового шелкового сари, были украшенные драгоценными камнями туфельки, а пальчики, которые она вынула из муфты, были унизаны рубинами и изумрудами.

Звезда Джайпура улыбнулась ей самой милой улыбкой, отчего Мэгги споткнулась и чуть не опрокинула вазу с полураспустившимися розами, стоявшую на мраморном столике около дверей.

«Господи! – подумала она, хватаясь за столик, чтобы не упасть. – Ну почему ей надо быть еще такой красивой?»

– Извините, – раздался у нее за спиной мужской голос с акцентом, но безупречным произношением. – Вам нехорошо?

Мэгги глубоко вздохнула. Она сумеет пройти через это испытание! Нужно только пробормотать несколько любезных слов, быстро прошмыгнуть наверх, а там…

А там она начнет паковать свои вещи, ибо не останется в этом доме ни секундой дольше.

Неторопливо повернувшись, Мэгги увидела очень высокого, стройного, смуглого до черноты мужчину в маленькой алой шапочке, украшенной кистью. Умное гладко выбритое лицо даже при отсутствии красоты выглядело приятным. Мэгги не смогла определить, сколько ему лет, но предположила, что он должен быть моложе, чем кажется.

Ей удалось выдавить улыбку и произнести:

– Со мной все в порядке. Вы меня просто ошеломили.

– Ах! – Мужчина кивнул и сказал что-то Звезде Джайпура на певучем мелодичном языке.

Его звучание напомнило Мэгги детские игры с Джереми и шорох листвы деревьев в парке Ролингз-Мэнор…

Когда Звезда Джайпура ответила ему, нечто в ее тихом голосе вызвало мурашки, которые побежали у Мэгги по коже и подняли дыбом пушок на руках. Выслушав принцессу, индус повернулся к Мэгги и доброжелательно сказал:

– Позвольте мне совершить представление. Это принцесса Аша Раджпут из Раджастана. Я переводчик Синджей. Принцесса желает сообщить, что рада видеть вас в своем доме. Она хотела бы знать, вы пришли в гости к ней или к полковнику?

– В своем… – Мэгги умолкла.

Господи, все хуже, чем она себе воображала. Джереми собирался жениться на этой… женщине. Одно дело, когда они считали ее наложницей, а теперь выходило, что он намеревался сделать ее своей женой. По крайней мере так считала она. Если только они уже не женаты.

– Вообще-то я здесь живу, – наконец ответила Мэгги.

– А-а, – кивнул смуглый мужчина. – Вы здесь служанка? Прекрасно! Нужно, чтобы кто-то взял нашу верхнюю одежду. Человек, открывший дверь, был очень груб, велел нам ждать и куда-то исчез. Его нет уже несколько минут. Принцесса устала и хотела бы сесть.

Мэгги казалось, что у нее в мозгу жужжит и бьется пчела, тщетно пытаясь вырваться наружу. Самая дикая фантазия не нарисовала бы ей столь неловкую ситуацию. Видимо, Эверс, распахнув двери, ощутил то же самое, иначе бы он провел их в гостиную, усадил или прогнал бы вон, но никогда бы не оставил посреди холла.

Впрочем, Мэгги не могла его осуждать, ибо вполне разделяла чувства дворецкого. Такого не выдержать обычному англичанину или англичанке: магараджа Раджастана, высшее лицо в огромной провинции, разумеется, за исключением ее королевского величества, наградил Джереми за героизм собственной племянницей… И тот награду принял! Нет, этого нормальным англичанам не понять.

Слава Богу, ленч давно прошел, иначе Мэгги затошнило бы по-настоящему. Прямо здесь и сейчас.

Она поступила, как полагается воспитанной англичанке, и предложила со всей возможной благожелательностью:

– Позвольте проводить вас в гостиную. И, разумеется, буду рада вам помочь с верхней одеждой.

Индус заулыбался:

– Благодарю от всего сердца. Мы совершили долгое путешествие, очень утомлены. Боюсь, и здешний холод совсем не то, к чему мы привыкли.

Мэгги улыбнулась в ответ, хотя не сомневалась, что ее улыбка больше походит на гримасу.

– Я позабочусь, чтобы кто-нибудь принес вам чаю.

Ей потребовалось лишь несколько минут, чтобы устроить принцессу с переводчиком в гостиной и отдать распоряжение насчет чая. Она уже собралась уйти, когда принцесса схватила ее за руку.

Взглянув на обращенное к ней прелестное личико, Мэгги осознала, почему Джереми не сказал магарадже «нет». Звезду Джайпура назвали так не зря. Кроме огромных завораживающих очей, у принцессы были совершеннейший рот, изогнутый, словно лук Купидона, атласная оливковая кожа, длинные волосы цвета эбенового дерева и гибкая, как у танцовщицы, фигура. Хотя Пиджин в свое время осудила щедрость магараджи, назвав его торговцем человеческой плотью, но Джереми явно нашел себе идеальную герцогиню. Такая не посрамит бриллиантовую корону, полагающуюся к титулу.

Принцесса несколько мгновений цеплялась за перчатку Мэгги, продолжая щебетать на хинди, после чего Синджей перевел ее маленькую речь:

– Принцесса Аша желает, чтобы вы знали: ваша доброта не останется без вознаграждения. За великодушие, которое вы проявили по отношению к нам, вы всегда будете числиться среди ценных слуг ее свиты. Она хотела бы узнать, каков ваш опыт личной служанки знатной дамы, умеете ли вы читать и писать.

Мэгги потребовалась целая минута, чтобы собраться с мыслями, но когда она произнесла необходимые слова, то с удовольствием отметила, что ей удалось не засмеяться.

– Я крайне польщена. Однако в этом доме я всего-навсего гостья. Надеюсь, вы проведете приятный вечер, а сейчас мне необходимо удалиться в свою комнату.

Не дожидаясь ответа принцессы, Мэгги вышла, желая лишь одного: укрыться в спальне. Но едва она закрыла дверь, из гардеробной выскочила Хилл с белым вечерним платьем в руках.

– Наконец-то вы появились, – заговорила она, глядя, как хозяйка упала на кровать, чтобы вволю выплакаться. – Вы опоздали. На переодевание вам осталось несколько минут.

– Переодевание? – повторила убитым голосом Мэгги.

– К котильону лорда и леди Олторп. – Служанка покачала головой. – Право, мисс Маргарет, ваши мысли, как обычно, витают в облаках.

– О Боже! Я совершенно забыла!

Тот самый котильон! Она же несколько недель тормошила Огюстена, боясь, что леди Олторп забудет прислать ей приглашение на великосветский прием, такой важный для нее, где будут присутствовать все городские матроны с незамужними дочерьми, и они увидят законченный ею портрет Корделии Олторп, ради которой родители устраивают котильон. Лучшего шанса быть представленной именно тем людям, которые могут стать вероятными заказчиками, у нее не будет. Если она сумеет покорить богатых и влиятельных друзей леди Олторп, ей уже не придется беспокоиться о деньгах.

– Ох! – вскрикнула Мэгги, вскакивая с постели и устремляясь к туалетному столику. Как же ей выплакать с чувством свое горе, если надо готовиться к балу? – Господи, Хилл, я о нем совершенно забыла!

– К счастью, месье Вегу не забыл. Он придет через полчаса, чтобы сопровождать вас. По крайней мере таково сообщение, которое он оставил вам, побывав здесь днем. Снимайте поскорее то, что на вас. Нам предстоит многое сделать, чтобы к его приходу вы стали презентабельной.

– Хилл, ты даже не представляешь, какой ужасный у меня был день.

– Какой день? – проворчала Хилл, снимая с нее шляпку. – Тогда, мисс, приготовьтесь, я собираюсь сделать его еще хуже.

– О нет! Плохие вести из Герберт-Парка? Да?

– О Господи, да нет же, мисс! Просто…

Такой встревоженной Мэгги видела ее только раз, когда попыталась уволить, после того как отец отказал ей в содержании. Она призналась верной служанке, что у нее нет денег ей на жалованье, но Хилл только вздернула подбородок и мрачно произнесла:

– Ваша добрая матушка поручила мне вас, когда вам исполнилось шестнадцать. Да она в гробу перевернется, если услышит, что я бросила вас сейчас, когда нужна больше всего. Не думайте о моем жалованье. Как-нибудь перебьемся.

Так что же могло вывести из равновесия обычно невозмутимую Хилл?

– Неужели Эверс чем-то тебя расстроил? – спросила Мэгги. – Знаю, он бывает невыносимым, но постарайся с ним поладить. Мы здесь гости.

– Нет, мисс, на этот раз меня огорчил не Эверс. – Взяв щетку, Хилл принялась расчесывать ее густые непокорные локоны. – Это я из-за него.

Мэгги сдвинула темные брови, выражая гримаской растерянность и боль от зверского обращения с ее волосами.

– Из-за кого?

– Мисс Маргарет… – Служанка сделала многозначительную паузу. – Герцог вернулся из Индии!

– А-а.

Видя, что новость не произвела на хозяйку никакого впечатления, Хилл заглянула ей в глаза:

– Вы знали! Все это время знали, что он вернулся!

– Ну-у… – протянула Мэгги.

Хилл выпрямилась и снова яростно напала на ее волосы.

– Поверить не могу, что вы знали о его возвращении и не соизволили мне сообщить, мисс.

– Ой! Клянусь тебе, я сама только что об этом узнала.

Однако служанка решила не давать ей пощады и дергала голову из стороны в сторону.

– Стыдитесь, мисс Маргарет! Что бы сказала ваша добрая матушка? Вы же остаетесь одна в доме холостого джентльмена. И не просто холостого джентльмена, а герцога Ролингза! Ей бы это не понравилось!

– Знаю, Хилл. Ты права.

– Более чем права, – возвестила та. – Права, как никто и никогда! Мы не можем оставаться, мисс Маргарет, с человеком, который якшается с язычниками.

– Язычниками? Что ты имеешь в виду? – удивилась Мэгги.

– Вы понимаете, что я имею в виду, – многозначительно сказала Хилл. – Так называемую Звезду! Звезда! Ха! Уж я б ей показала парочку звезд!

– А, ты об этом? Понимаю. Только…

– Только что? Слава Богу, лорда и леди Эдвард ждут сегодня к ночи. И если они не вернутся, я мгновенно забираю вас отсюда!

– Но куда мы денемся? – Мэгги подняла растерянные глаза на служанку. – У меня нет денег, чтобы снять квартиру… По крайней мере приличную квартиру в районе, где можно не боясь выгуливать Джерри. Полагаю, я могла бы попросить Беранж…

– Француженку, которая занимает студию через площадку от вас? – ужаснулась Хилл.

– Она хорошая подруга. Если у нее есть комната, она наверняка позволит нам пожить до тех пор…

– Я не стану жить с этой француженкой, – объявила Хилл. – И вы не станете! Если хотите знать мое мнение, эта мамзель Жаккар вовсе не леди, несмотря на свои деньги. Никакое жилье вы с ней делить не будете. Мне все известно о женщинах вроде нее, этих артистических типах…

– Хилл, я тоже артистический тип. Не забыла?

Служанка яростно топнула ногой.

– Не равняйте себя с этой мамзелькой. Видывала я таких женщин, знаю, как они себя ведут. Не лучше язычницы, на которой женится герцог. Вы же сами понимаете, если бы он был джентльменом, то не поставил бы вас в такое положение. Вы оба уже не дети, отношения между вами не могут быть прежними. Он теперь взрослый мужчина, а вы леди, несмотря на то что воображают себе некоторые члены вашей семьи. – Преданная Хилл резко осуждала ее отца и сестер. – Посмотрим, что скажет леди Эдвард, когда вернется. Представляю, какие слова она найдет для своего племянника, пусть он там герцог и герой. Надеюсь, мне доведется это услышать.

Мэгги же искренне надеялась, что не окажется рядом, когда леди Эдвард примется метать громы и молнии. Она как-то видела Пиджин в ярости, зрелище было не для слабонервных.

Господи! Что за неразбериха, все перепуталось в ее жизни…

И все из-за проклятого Джереми!

Глава 15

Насколько Эверс мог припомнить, члены его семьи всегда служили герцогам Ролингзам. Отец, дед, прадед были дворецкими либо в городском особняке в Лондоне, либо в йоркширском поместье. И за все это время, насколько известно Джейкобу Эверсу, не нарушался один-единственный обычай.

До сих пор.

Стоя перед дверью герцогской спальни, которую всегда занимали лорд и леди Эдвард, когда бывали в городе, Эверс переминался с ноги на ногу. Он понимал, что наказание за его проступок последует быстро и неотвратимо, вопрос лишь в том, уволит ли его нынешний герцог просто или сопроводит это рукоприкладством. По рассказам отца, предыдущий герцог славился тем, что нещадно избивал слуг. Хотя о сыне лорда Джона подобных ужасов не рассказывали, Эверс все же приготовился к расправе: он ведь собирался совершить немыслимое.

Разбудить герцога Ролингза!

Он несколько раз стукнул в дверь и быстро отскочил, будто створка могла ударить его в ответ.

Прошло две или три минуты. Наконец дверь отворилась, явив взгляду большую комнату с плотно зашторенными окнами, выходившими на Гайд-парк, и стенами, выкрашенными в приятный серебристо-зеленый цвет с коричневато-лиловым бордюром.

С упавшим сердцем Эверс посмотрел в глаза Питерсу, камердинеру его светлости. Молодой человек, видимо, не имел никакого опыта услужения джентльмену, к тому же у него была только одна целая нога: правую ниже колена он оставил в каком-то заморском сражении. Молодой человек отстегивал деревянный протез, демонстрируя кухарке и судомойкам культю, чем напугал их до полусмерти. Нет, Питерс не относился к любимцам слуг на Парк-лейн, 22.

– Чего тебе надо, приятель? – изумленно прошипел камердинер. – Тебе ведь известно, что полковник еще спит!

Прежде чем Эверс открыл рот, чтобы выразить негодование обращением «приятель», из глубины комнаты раздался звучный голос:

– Полковник спал.

Питерс ухмыляясь обернулся к дворецкому.

– Ну ты влип. Не знаешь, что никто не смеет будить полковника? Смерти захотел?

– В чем дело, Эверс? – надменно полюбопытствовал герцог.

– Он ведь нездоров, – тихо пробормотал камердинер. – Ему нужен сон…

– Я бы не осмелился тревожить сон его светлости, если бы не крайние обстоятельства.

– Крайние обстоятельства?

Эверс уловил насмешку в голосе хозяина, и впервые с того момента, как он полчаса назад отворил парадную дверь, в нем проснулась надежда, что, возможно, он сохранит должность… даже став вестником беды.

– Если обстоятельства настолько крайние, что Эверс счел необходимым меня разбудить, тебе, Питерс, лучше его впустить.

Недовольно поджав губы, тот отступил, убрав с порога деревянную ногу, и дворецкий гордо прошествовал в спальню. Однако Эверса охватил ужас, когда он увидел человека, раскинувшегося на кровати с балдахином. Только долгие годы муштры не дали ему разинуть рот от изумления, но не удержали от восклицания: «Господи Боже!»

– Ладно, Эверс, – насмешливо улыбнулся Джереми. – Ты наверняка видывал и похуже.

Тот взял себя в руки, пересек тускло освещенную комнату, стараясь не наступить на раскиданные по полу вещи, свидетельства попыток камердинера распаковать сундуки герцога.

– Не совсем, ваша светлость, – чопорно отозвался дворецкий. – Надеюсь, вы простите меня, если я позволю себе послать за врачом. Дальше по улице живет отличный доктор Уоллес, который явится моментально.

Джереми был потрясен его словами… насколько может быть потрясен человек в остром приступе лихорадки.

– Прикуси язык, Эверс. Сейчас доктора ничем не смогут помочь. Мне нужно пропотеть, и через полчаса я буду в порядке.

– Он прав, мистер Эверс. – Камердинер прикрыл дверь в спальню и проковылял к сундуку, от распаковки которого его оторвали. – Приступы накатывают на полковника и так же быстро проходят. Не удивлюсь, если он встанет и к ужину будет в форме.

– Кстати, об ужине. – Полуголый Джереми откинулся на груду подушек такого вида, словно их скручивали в жгут. – Что делает вечером Мэгги?

Вопрос застиг Эверса врасплох.

– Мисс Маргарет, ваша светлость? – пробормотал он. – По-моему, ее служанка упоминала, что мисс Маргарет и месье де Вегу сегодня присутствуют на котильоне графа Олторпа.

– Что? – Джереми резко сел. – Ты хочешь сказать, что ее сопровождает этот лягушатник?

– Да, ваша светлость. Ведь он в конце концов ее жених. Ваша светлость, могу ли я посоветовать вам надеть рубашку? Когда человек страдает от лихорадки и у него жар, обычно рекомендуется…

– Верно, – произнес Джереми, откидывая простыни и являя себя полностью обнаженным. – Питерс, изволь подать мой мундир.

Потрясенный дворецкий быстро отвел глаза, но не смог удержаться от упрека:

– Ваша светлость! Я все-таки думаю…

– Парадный мундир, полковник? – осведомился Питерс.

Он доковылял до широкой герцогской кровати и, ухватив Джереми за мускулистую руку, помог ему перебраться на край.

– Парадный! – буркнул Джереми, спускаясь по ступенькам лесенки с крутых высот фамильного ложа. – Еще мне понадобится шпага, белые перчатки и ордена…

– Неужто, полковник? Ваши ордена? Все-все?

– Все до единого, – подтвердил голый Джереми, выпрямляясь во весь рост. Дворецкий взирал на него с почтительным ужасом. – Благодарю тебя, Эверс. Можешь идти.

– Но… в-ваша светлость! Вы же не собираетесь выехать…

– Конечно, собираюсь, Эверс. Я вдруг почувствовал желание нанести визит графу Олторпу.

– Но… – Эверс потряс головой, как собака, отряхивающаяся от воды. – Ваша светлость, я должен возразить. Совершенно очевидно, что вы нездоровы. С вашей стороны будет просто безумием выходить из дома в такой холод.

– Старина, – презрительно сморщился Питерс, накидывая на широкие плечи хозяина чистую белую рубашку. – Возьми себя в руки. Ты забыл, с кем говоришь?

Дворецкий принял оскорбленный вид.

– Я, безусловно, это помню. Я говорю с семнадцатым герцогом Ролингзом.

– Ничего подобного. Ты разговариваешь с полковником Джереми Ролингзом. А полковник не боится никого и ничего. Что доказывают его многочисленные регалии!

– Питерс, сапоги начищены? – осведомился герцог.

– Черствым сухарем, полковник, – отвечал тот, разворачивая бежевые панталоны. – В точности как вы любите.

– Отлично. – Хотя Джереми удалось справиться с нижним бельем без посторонней помощи, но чтобы натянуть узкие брюки и не упасть, ему пришлось опереться на плечо камердинера. – Эверс, вели подать мой экипаж сразу после отъезда Мэгги. У нас еще имеется та пара серых, которую дядя выиграл у принца Уэльского?

– Да, ваша светлость. Но…

– Превосходно. – Джереми натянул великолепно сшитый красный мундир. Тяжелые золотые эполеты сверкнули, когда Питерс расправил свисающую бахрому. Герцог оглядел себя в зеркале, поправил черные локоны упавшие ему на лоб, и приказал: – Меня повезешь ты, Питерс.

– Конечно, полковник. Думаю, что не забыл, как проехать по Лондону, хотя времени прошло немало.

– Ваша светлость! – воскликнул Эверс. – Вы же нездоровы! Я должен настоятельно просить вашего разрешения послать за врачом. Вам следует нынче вечером остаться дома и отдохнуть! Милорд, вы ужасно выглядите!

– Неужели так плохо? – удивленно спросил Джереми. – Ну, это потому, что Питерс еще не прикрепил мои награды. Подожди и увидишь, засверкаю, словно вдова бриллиантами.

Но Эверс не сдавался:

– К тому же вашей светлости непристойно являться к Олторпам на котильон без приглашения…

– Ты считаешь, граф Олторп пожалеет стакан пунша семнадцатому герцогу Ролингзу? – цинично усмехнулся своему отражению Джереми. – Не думаю. Питерс, можно что-нибудь сделать с этими локонами?

– Конечно, полковник. – Камердинер радостно взмахнул ножницами. – Надо их немножко подровнять. Дайте я накину вам полотенце, чтобы защитить мундир…

– Безумие, – пробормотал Эверс. – Боюсь, ваша светлость, вы не оставляете мне выбора. Ваше пренебрежение своим здоровьем вынуждает меня прийти к выводу, что я обязан известить лорда и леди Эдвард, как только они приедут…

Прежде чем дворецкий успел договорить, герцог круто обернулся, схватил Эверса за лацканы и поднял на шесть дюймов от пола. Онемевший дворецкий посмотрел на пол, над которым покачивался, затем на разъяренное лицо хозяина, который, судя по всему, далеко не так ослабел от болезни, как показалось Эверсу.

– Вот что, приятель, – прошипел Ролингз сквозь зубы. – Если ты хоть слово проронишь им о моей болезни, тебе не миновать неприятностей. Понял, что я сказал?

Эверс замер от страха, более чем когда-либо убежденный, что в дальних восточных странах хозяином завладел дьявол, и едва слышно пролепетал:

– Но, в-ваша светлость, они же… Они непременно заметят это, как только вас увидят.

– Я сам расскажу им, – холодно ответил герцог. – По-своему и в свое время. Мне не нужно, чтобы всякий раз, как я чихну, кто-то бежал с этим к тете и дяде. Ты будешь молчать. Понял?

Эверс от страха лишился дара речи, а камердинер задушевным тоном произнес:

– Не тревожьтесь, полковник. Если он проговорится, я сам о нем позабочусь. Я поступлю, как мы поступали с теми бенгальцами в Джайпуре…

Поясняя свое намерение, он провел рукой по горлу и изобразил предсмертный хрип.

– Не буду… не стану, – выдохнул Эверс. – Ваша светлость, я не скажу ни слова. Клянусь!

Джереми взглянул на него, не сознавая, что на его собственном лице отразилось отчаяние, чего не видел никто из знавших его в годы юности. Герцогу Ролингзу никогда ни в чем не было отказа. Раньше он не знал, что такое лишения.

– Смотри же держи язык за зубами, – проворчал он, ставя дворецкого на пол бережно, почти ласково, если учесть его гнев всего минуту назад.

Эверс прислонился к столбику кровати, чувствуя несказанное облегчение из-за того, что ему не пришлось отведать мощных герцогских кулаков. Сердце у него бешено колотилось, во рту пересохло. Господи, что же ему делать? Он служит сумасшедшему! Никогда и ни с кем из его семьи Ролингзы так не обращались.

А на что он рассчитывал? Видно, правду болтали люди о происхождении последнего герцога, такого поведения и можно было ожидать от сына шлюхи…

– Теперь, – невозмутимо продолжал Джереми, пока слуга начал подстригать ему волосы, – что за неотложные вести требовалось мне сообщить, Эверс?

Боже, он же совсем забыл!

– Я очень сожалею, милорд. Но дело в том, что Звезда Джайпура находится внизу в вестибюле.

– Ничего подобного.

– Простите, ваша светлость, – настаивал Эверс с некоторым возмущением. – Неужели вы думаете, что я стал бы тревожить ваш покой, если бы не был абсолютно уверен…

– Звезда Джайпура находится здесь, в комнате, – заявил Джереми, в растерянности оглядывая наставленные повсюду сундуки. – Питерс, где она?

– Тут, полковник.

Камердинер покопался в одном из сундуков и выпрямился, держа в руках маленький бархатный мешочек.

– Брось его сюда.

Герцог на лету поймал мешочек, вытряхнул содержимое на ладонь и протянул Эверсу руку, в которой лежал синий, как Средиземное море, драгоценный камень размером с детский кулачок.

– Вот она, Звезда Джайпура, в целости и сохранности.

Эверс растерянно уставился на сапфир.

– Но… простите меня, ваша светлость… Если это Звезда Джайпура, тогда кто же та юная индийская леди, которая стоит в холле?

Если ранее он испугался за свою жизнь, то сейчас, глядя на изменившееся лицо герцога, испытал настоящий ужас.