Текст книги "Исход"

Обжинок7070
  Обжинок – последний сноп на поле.


[Закрыть]

Леночка проснулась довольно поздно.

– Бабушка! – крикнула она. Ответа не последовало. – Ушла во двор или в магазин, – подумала девочка, поднимаясь с кровати. В этот момент она увидала, как через оконное стекло пытается «пробиться» большая чёрная с металлическим блеском на теле муха. Девочка открыла створку окна и начала выгонять муху первым попавшимся предметом под руку. В этот момент с улицы пришла баба Ганя.

– И что-ж ты, внучка, здесь творишь? – хлопнув себя по коленям спросила старушка.

– Жирную муху выгоняю, – ответила девочка, замахнувшись на муху лестовкой7171
  Лестовка – чётки у православных христиан.


[Закрыть], которая сидела на электрической лампочке. Лампочка тихо звякнула и отвалилась от цоколя.

– Напакостила!? – повысила голос Агафья Ивановна.

– Я хотела как лучше.

– А получилось хуже некуда, – она выхватила из рук внучки лестовку. – Нельзя это использовать для суетных дел, только для молитвы. Много случаев неприятных было через это, когда молитвенные предметы или обычаи неправильно были выполнены. Вот ты использовала лестовку не по назначению – лампочку вывела из строя, – теперь бабашка покупай! Так?

– Извини меня бабушка, – я так больше не буду, – искренне раскаялась девочка.

– Ну, да ладно, – за кем греха не бывало, – смягчилась старушка. – Пора умываться и за стол.

– А расскажешь мне о том, как раньше нарушали народные обычаи.

– Расскажу, только с утра будем пасти козлушек, а там и рассказ будем вести. Согласна?

– Конечно, – в один миг заискрились глаза у внучки.

Агафья Ивановна вывела коз на пригорок, постелила на травку короткий половичёк, и закрыв глаза подставила солнцу морщинистое лицо.

– Только, бабушка, не засыпай, – встревожилась Лена.

– Слушай. – Ответила баба Ганя. – Это было ещё до революции в небольшой деревушке Берёзовка, что расположена была недалеко от деревни Вогулки. Деревушка была всего на пятнадцать дворов, но в ней, на речушке – тоже Березовке – стояла мельница. Хозяйничал в ней Прокопий Субботин; он был самым богатым мужиком в деревушке: у него и земли было поболее, чем у других, да и крестьяне из соседних деревень возили к нему своё жито7272
  Жито – общее название созревшего урожая ржи, пшеницы, ячменя, овса, гречихи, проса и т. д.


[Закрыть], чтобы получить муку, за работу оставляя часть своего урожая мельнику. У мельника было три дочери красавицы, а вот сыновей Бог не дал: серчал он крепко на жену. Две старшие были уже замужние, младшая – Глафира ходила в невестах. Когда приходило время жатвы Прокопий обычно собирал помощь, чтобы убрать жито на своих полях. По обычаю этой деревни рожь, а иногда Субботин сеял и пшеницу, уборка начиналась с его полей. После окончания жатвы в поле у нас оставляли небольшой клок жита – «бороду» в благодарность хозяйке – Земле, а последний сноп – обжинок, по обычаю наряжали «бабой». Надевали на сноп юбку, кофту, платок. И этот наряженный бабой обжинок должна с поля нести непорочная девушка, как Мать Иисуса Христа, ибо хлеб нового урожая считается новиной, то есть новорожденным. Для этой роли выбрали дочь мельника Глафиру; она с поля несла обжинок, пела песни, а затем вся деревня отмечала новину песнями и плясками. Хорошо отмечали, ибо урожай был отличным.

– Бабушка, – толкает в бок старушку девочка, – а «бороду» всё равно мыши и птицы съедят, – для чего оставлять?

– Так по обычаю было положено. Даже при колхозах этот обычай соблюдали. На чем же я остановилась? – баба Ганя повернулась на другой бок.

– В деревне новину отметили.

– Вспомнила. Прошло всего четыре месяца, перед самым Рождеством Христовым, Глафира рожает мальчика у которого на руках шесть пальцев, а на ногах совсем нет пяток, как у чертей – нечистой силы. Где и когда эта девушка спуталась с нечистой силой – неизвестно, но знахарка – Ульяна Калинина сразу всё поняла и сказала Субботиным избавиться от ребёнка, те и унесли его в лес.

– Бабушка, он там и погиб? Да? – заинтересовалась девочка.

– Не ведаю этого, но маракую7373
  Маракую – соображаю, думаю, домысливаю.


[Закрыть], что его выходили лешие и кикиморы; они своим – нечистым тоже помогают.

Ладно, если всё так и закончилось, но оказалось гораздо хуже. Одномоментно, у всех жителей деревни, всё жито: рожь, ячмень, овёс, пшеница превратилось в черную пыль. Наступил голод. Все поняли: нельзя было к дожинку допускать порочную деву. Весь гнев деревни обратился на Глафиру. От такого стыда она утопилась в омуте, возле мельницы. Тела её отыскать не смогли, видимо, превратилась в русалку. В этот голодный год крестьяне деревни потеряли весь скот, жителей, считай половину деревни, отвезли на погост, даже мельник Субботин ушёл из жизни, ибо жито, которое ему привозили на мельницу из других деревень, превращалось в черную пыль. Через три года в деревне не осталось ни одного жителя – вот к чему приводят обычаи, которые были выполнены не по канону.

– Бабушка, я теперь буду все обычаи соблюдать, – прижалась к старушке Леночка.

– Конечно, внученька, а как иначе, – старушка погладила девочку по голове. – А теперь нам уже пора обедать – этот обычай не будем нарушать.

Баба Ганя не без труда поднялась с земли.

Горючая слеза

После лёгкого ужина: козье молоко с картофельной шаньгой, Леночка прилегла на кровать с книжкой. Не прошло и нескольких минут, как она уже задала вопрос бабе Гане.

– Баба, а баб, а чем горючие слёзы отличаются от обычных слёз? – По виду ничем, а по характеру многим.

– А вот тут написано: и залилась она горючими слезами…

– Написать много чего могут, – отвечает старушка, – но только не всякий писатель об этом имеет понятие, а пишет для красоты слова.

– Вот уж баба не скажи: они такие умные и полезные книги пишут.

– Пишут, а многое в толк и взять не могут. Вот зачем писать: залилась горючими слезами, если от них нет никакого действия – слёзы и только. У девушек слеза коротка, как усы у подростка – до первого ласкового слова.

– Так значит: у девушек нет горючих слёз? – возмутилась внучка.

– Только у писателей и могут быть, впрочем, тебе надо знать одну историю. Слушай! – Старушка присела на край кровати. – Началась история перед самой войной. Эту историю я слышала от Пани Михеевой, – так её звали по мужу, настоящая фамилия – Трапезникова была, – после войны, когда мы с твоим дедом Марой и маленьким сыном – твоим отцом переехали из деревни Лебедята Кишертского района на станцию Шутём в нашем районе. Поселили нас в бараке, где до того содержали заключённых. Рядом жила хроменькая старушка Паня с мужем. Михей вскоре умер, и осталась хромая старушка вдовой. Так вот эта старушка мне и рассказа историю про горючие слёзы. Перед самой войной, в Шутёме Гусельниковы отгрохали большую свадьбу. Они работали все на железной дороге – денежки водились, не как у колхозников. Женился Николай Гусельников на Наталье Шамариной. Видная из себя была девушка, строгая, опрятная. А тут через месяц и война. «Забрили» Николая и его отца в первые дни войны. На отца вскоре и похоронка пришла. Руководящим работникам на железной дороге давали «бронь», то есть освобождали от армейской службы. На фронт не призывались бригадиры и мастера на железной дороге. А вот вместо рабочих – мужчин на путях начали работать женщины и подростки. Оказалась волей судьбы в рабочих на железной дороге и Наталья. Вместе с началом работы начались её мучения. Работала она не хуже других. Но, стали к ней приставать мужчины, склоняя к неверности мужу. Но она стойко переносила эти испытания: её домогался мастер – Титов, бригадир – Брезгин, но особенно не выносим был комендант лагеря Тужилин, который приносил ей тушёнку, сахар, колбасу. Наталья выкидывала его подарки в окно. Вот он и пустил сплетню, что Наталья изменила мужу – фронтовику. Сплетню подхватили с большой охотой и женщины посёлка. Многим просто было завидно: Наталья держится и верно ждёт мужа с фронта, хотя писем она долго от него не получала, а они женщины не получив похоронок на мужей начинали заводить разные шашни с мужиками. Отвернулись от Натальи и родственники мужа: поверили злым наветам. Стойко перенесла унижение от своих земляков женщина: дождалась таки мужа с фронта. Пришёл он чуть ранее Победы, по – ранению.

После небольшого отдыха приступил работать на железной дороге. По началу, может быть месяц или два он был очень счастлив с женой. Правда, Наталья не любила бывать в гостях у родственников мужа. Однажды Николай пришёл из гостей, а это было уже после Победы над фашистами, крайне сердитым и злым и прямо с порога набросился с кулаками на жену.

– Ты здесь мужчин обихаживала, пока я на фронте кровь проливал! Так ты ждала героя с фронта! – Здесь он ударил её по лицу.

– Зря ты Коля так. Я была всегда тебе верна. Не надо было слушать злых наветов.

Она схватила шаль и выскочила на улицу. Убежала она под косогор, возле мельницы. Села на камень – валун и заплакала горючими слезами. Такие слёзы бывают только тогда, когда любимый человек «плюёт» в Душу, и совершенно не доверяет верной супруге. Горючие слёзы не только горькие, но и ещё самые едкие, как кислота: они прожигают землю насквозь. И пробуровили эти слёзы у подножья косогора камни и забил там фонтаном родник с чистейшей водой. Свидетелем этому явлению был Костя Пашов – мельник, который в это время вожгался на мельнице. На следующий день жители Шутёма уже стали там брать воду, а до того они носили её из пруда.

Так этот родник и стали называть: родником Наталкиной верности. Вот и весь сказ. Поняла?

– Поняла. Только что дальше было с Натальей.

– Все в Шутёме признали её чистоту перед мужем. Он на следующий день «валялся» у неё в ногах: просил прощения. Только она, буквально в два дня, собрала свои нехитрые, по тем временам, вещи и уехала на Динас, там стала работать на заводе: видимо, не могла простить недоверия от любимого человека, хотя от земляков терпела наветы почти четыре года. Так вот! Поняла?

– Мне бабушка её жаль, – всхлипнула Леночка.

– Ничего маленько и всплакнёшь, – погладила по голове внучку баба Ганя, – так Душа чище будет перед сном. Давай постель разбирать будем, – ночь уже «на носу».

Рассказы, юморески

Обида

Прихожу на работу и ставлю своего напарника в известность, что жена у меня уехала к тёще, аж на целую неделю.

– Круто, – радуется за меня Серёга. – Соседку пригласишь или к ней наведаешься. А?

– Не могу, – отвечаю я. У меня только при упоминании слова: соседка, начинается икота.

В этот момент у меня реально началась икота с отрыжкой.

– А у меня жена – за порог, я к соседке с «Камасутрой», – смеётся Васильев. – Наверное, «перебор» с соседкой вышёл, или жена застукала?

– Не угадал. Ситуация гораздо хуже произошла. Помнишь: я десять дней на больничном листе был?

– Так это месяца два назад было. Помню. Неужели у Вас дело до травмы дошло? Ай-ай!

– Не то ты думаешь. В тот воскресный день, как раз накануне Великого поста, он должен был начаться в понедельник, жена должна была приехать с электричкой от тёщи. Я истопил баню, а её всё нет и нет. Думаю: пойду в баню один, чтобы жар – то не ушёл: надо хорошо попарится… Дом я не закрыл, ибо ждал, что жена должна прийти с вокзала. Попарился хорошо, сижу на лавке. У нас есть соседка – подруга жены, которая ползает к нам бесцеремонно, без стука. У старообрядцев не принято стучать в дверь, так как в своё время патриарх Никон пришёл к царю Алексею Михайловичу с проектом церковных реформ, предварительно оповестив об этом стуком в дверь. С тех пор считается: стук в дверь – это символ дурных намерений. Если ты чист совестью, то входи без стука. Она зашла в дом, но не найдя там живой души, отправилась на поиски моей жены в баню. Она заходит в баню и ойкает, узрев меня. Я инстинктивно хватаю ковш, чтобы прикрыть им свою наличность, то с чем ты ходишь к соседкам. Впопыхах, я забыл, что в ковше была вода из колоды, то есть кипяток. В тот же миг, отбросив ковш, я бросаюсь из бани на улицу, чтобы охладить снегом «обваренное» место. В дверях я сшибаю с ног соседку. Она заорала: спасите! Насилуют! Быстро поняв, что её ни кто не раздевает и насильно на неё не ложится, она поднялась. В это время я пригоршнями прикладывал снег к «сгоревшему» месту. Схватив большую охапку снегу, прижимая его к промежности, я влетаю обратно в предбанник, из которого соседка собралась выходить. Я вновь сбиваю её с ног. Она с визгом приземляется на пятую точку: опять насилуют! Спасите! С ума сошёл! Захлопнув дверь бани, я кричу соседке.

– Дура! Из – за тебя обжег одно место. Лучше у нас больше не появляйся, а то я за себя не ручаюсь: убить тебя могу!

– Так, я Михалыч, могу принести гусиного жира. Он хорошо помогает при ожогах.

– Уйди! – закричал я что есть мочи. – И не показывайся.

Естественно то, что моё пребывание в бане на этот раз завершилось.

Соседка почти полгода не появлялась у нас дома.

Правда жена её почти не осуждала: вот теперь говорит: я нормально проведу Великий пост; ты меня уже домогаться не будешь, и батюшка впервые причастит меня. Увидел Бог мои страдания.

Вывод я сделал основательный: на все двери навесил крючки, сделал засовы, и когда иду в баню или в погреб, то закрываю все двери – пусть стучат. А соседок – милашек я не жалую: одни страдания от них.

Зубная боль

Этой осенью погода была крайне непредсказуемой: после обильного снегопада наступила оттепель. Обычные дороги, тропы превратились в месиво из снега и воды. Именно в этот период у Петра Михайловича Суетина случилась невольная командировка в город. Он основательно подмочил ступни ног и в результате на следующий день, в четверг, ощутил сильную зубную боль, спровоцированную простудой.

В гостях у них находился пятилетний внук Данил, который «без зазрения совести называл себя гением». Впрочем, какое «зазрение совести» у пятилетнего пацана. Ребёнок уже два года в областном центре посещал Школу искусств, где изучал хореографию, изобразительное искусство, вокал и английский язык.

– Дед, – поучал он Суетина, – вы неправильно живёте!

– Почему? – недоумевал сельский житель.

– Дом у вас «круглогодовый», а надо в нём жить только летом, а зимой – в квартире. А здесь сплошной колхоз!

В это время Суетины начали заниматься квашением капусты.

– Верно, Данил, – резюмировал старший Суетин, – у нас в деревне каждый дом – это маленькое предприятие по заготовке овощной продукции, которой и вы тоже пользуетесь. Правильно!

– Правильно. Но, надо продуктивно использовать время для своего ума. Надо ходить в театр, в кино, планетарий. Вот приедешь ко мне в город, я покажу тебе все «формы» современной городской жизни.

– Но мы живём по своему сельскому укладу жизни, и это нам нравится, – возражал ему Петр Михайлович.

– Плохо живёте. Почему в бане не используете новые современные технологии?

– Какие ещё в бане технологии? – изумлялся дед, – помылся, попарился и делу конец – других способов мытья тела нет. Если раньше использовали только мыло, то теперь – шампунь. Чем не новая технология?

– А мочалки – то ручные? Можно было бы их сделать электрическими – раз, а душ где – два? Всё как у первобытных людей.

И вот гениальный городской пацан решил давать Петру Михайловичу советы по избавлению от зубной боли. Больной уже использовал самые разные способы, чтобы хоть на время избавиться от боли: принял не одну таблетку анальгина, смачивал горькой настойкой полость рта, прикладывал к щеке горячую соль в носке. Кроме того, в нижней части лица, справа, уже начал расти флюс.

– Деда, – ходил вокруг него внук, – тебе надо использовать йогу.

– Это ещё что? – скривил физиономию Суетин.

– Надо просто забыть о боли, исключить её из сознания.

– Попробую.

Через некоторое время внук вновь подбежал к нему.

– Получилось? Забыл про боль?

– Нет. Как болело, так и болит…

– Отвлечь надо своё сознание, переключить его на что – то хорошее – были же у тебя в жизни хорошие дни!

– Были.

– Вот думай о них.

– Не получается, – болит и всё тут.

Внук убежал на кухню. Через несколько секунд там раздался сильный грохот. Петр Михайлович бросился к месту происшествия. На полу, под окном лежал разбитый в дребезги керамический горшок, в котором Суетин заботливо выращивал тимьян. Богородская трава использовалась в качестве ароматической добавки в чай.

– Ну, дедушка, перестали зубы болеть? – взглянул он вопросительно на хозяина дома.

– Зубы вроде отпустило, но начала болеть голова от твоих проказ.

– Деда, я же хотел тебя отвлечь от зубной боли, если ты не можешь использовать йогу. А головную боль убрать ещё проще – вот тут ещё стоит один горшок со цветком.

Внук протянул руки к следующему горшку на подокон-нике.

– Стой! – закричал Петр Михайлович. – Отныне все «лечебные процедуры» только по желанию пациента.

– Хорошо. – Не возмутился Данил. – Каждый человек свободен в выборе своей судьбы. Если решил жить с болью – живи. А я хотел, дедушка, тебе помочь.

– Лучше постарайся объяснить поломку горшка бабушке. Другой помощи не надо.

На следующее утро Суетин ушёл к стоматологу. Вернулся он уже в добром расположении духа, – ему удалили зуб.

Дьявольские козни

По осени у супругов Суетиных ушла кошечка по имени Чернушка и не вернулась. Кошка умело отлавливала грызунов. Более двух месяцев Суетины ждали её возвращения, но тщетно, видимо, собаки охотничьи задавили. С большим трудом они нашли ей замену.

Котенок был ещё мал, а потому слишком шаловлив и игрив. Пожилой паре пенсионеров это не нравилось.

– Не степенная кошка, – ворчала обычно Лидия Нико-лаевна – хозяйка дома.

Супруг – ПетрМихайлович обычно с ней соглашался, – не чета будет Чернушке-то.

В деревне все друг у друга на виду. И если утром печь не дымит в восемь часов, то хозяев обязательно сочтут за лентяев и лежебок. Этого дурного мнения о себе среди соседей Лидия Николаевна более всего и опасалась.

Обычно хозяйка вставала с постели в семь часов утра, умывалась, расчёсывала волосы, надевала халат и платок и почти целый час читала утреннею молитву, и уже в восьмом часу начинала топить печь. Сам хозяин, хоть и не слыл атеистом, но и усердия молитвенного не проявлял – продолжал спать или же просто читал книгу, чтобы не мешать жене. Но зато кошечка Лиза, – таким именем нарекли её пенсионеры, – имела определённый интерес к утренней молитве.

Женщина зажгла свечу, поставив её на холодильник перед иконами, и сложив руки на груди вместе с лестовкой начала бормотать молитву – «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй меня грешную…» Затем она сразу перешла к молитве матери: «Боже милостив буди мне грешному (делает поклон). Создавый мя Господи помилуй и прости мя грешную (поклон) Достойно есть яко воистину блажити Тя Богородице, присно блаженную и пренепорочную, и Матерь Бога нашего…

Прочитав молитву матери, она начинает читать молитву мытаря, затем следует молитва святого Макария Великого. В это время котёнок теребит подол халата и лезет по нему с внутренней стороны кверху.

– Вот зараза такая, – ругается женщина, отложив лестовку на стол, и вынимает котенка из под халата. Затем шлёпает его назидательно по спине и откидывает его в сторону.

– Отец, ты, бы забрал его! – кричит она супругу, – а то он молитву не даёт сотворить.

Супруг котёнка не забирает, так как он мешает ему спать: грызёт ногти на ногах.

Лидия Николаевна берёт лестовку в руки и начинает вновь читать молитву сначала.

– Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй меня грешную…». На этот раз она дошла до молитвы, где упоминаются покойные духовные отцы, родители. В этой молитве делается земной поклон. И когда она преклонила голову на подушечку, лежащую на полу, котёнок прыгнул ей на голову, стараясь схватить волосы, которые выбились из – под платка и слегка колыхались…

– Ах, ты дьявольская дрянь, – психует женщина и хлещет котёнка лестовкой, но мимо. Тот благоразумно отскакивает от неё. – Вот ведь заставил помянуть нечистую силу во время молитвы, – поднимается с колен Лидия Николаевна. – Всё надо начинать заново и она вновь бормочет.

– Господи Исусе Христе Сыне Божий помилуй меня грешную…» На этот раз она дочитала утреннею молитву до «Честнейшую херувим» и кажется, вскоре она должна была всё закончить, но после слов: «Господи и Владыко животу моему, дух уныния, небрежения, сребролюбия, и празднословия, отжени от меня.» Она делает земной поклон. Но котёнок оказывается под подолом халата, и там начал играть кончиками пояса, которым женщина подпоясывалась по религиозному канону. Это был своего рода оберег от нечистой силы, который ещё в глубокой древности начали применять огнепоклонники – зороастрийцы.

– До блудного места дьявольское отродье добралось, – серчает Лидия Николаевна, вынимая котёнка из – под халата. – Сейчас ты у меня поймёшь, как вмешиваться в святое дело!

Она идёт к выходу из избы и выкидывает котёнка на улицу, – Вот когда мороз тебя прижучит, то поймёшь чертёнок, как надо любить Бога.

Через мгновение она уже вновь читала.

– Господи Исусе Христе Сыне Божий помилуй меня грешную…

Печь в этот день она затопила на полтора часа позднее обычного.