Текст книги "Дерево уккал"

Часть II. Дорогой испытаний

Глава 1. Красавица и чудовища

Широкая водная гладь, намертво скованная ледяными цепями, сверкала и искрилась, слепя собак, дружно тянувших груженые нарты. Покрытые густой шерстью, выносливые животные великолепно чувствовали себя при почти тридцатиградусном морозе. Их жилистые лапы уверенно отталкивались от ледяной поверхности, цепляясь острыми когтями за малейшие трещины и неровности. Нарт было двое. Собаки бежали цугом, припряженные парами. Сзади на полозьях стояли опытные каюры, которые и правили санями. Григорий и Адам сидели на покрытых шкурами деревянных настилах среди припасов и прочей поклажи.

Искер и храбрый казачий отряд остались далеко позади, за белоснежной пеленой, все больше и больше растворяясь в дымном мареве воспоминаний. Укутанные дыханием зимы, леса стояли могучей стеной по обоим берегам Иртыша, своим постоянным не меняющимся видом создавая впечатление бесконечности пути – некоей гонки по кругу. Так казалось пришельцам, но не местным жителям, равно как и не их собакам, для которых безупречными ориентирами служили каждый бугорок, каждое деревце, каждая звездочка на небосклоне.

Однако точка, появившаяся в пределах видимости посреди реки, явно не была частью ландшафта. Нарты, влекомые сворой выносливых животных, неумолимо неслись вперед. Так же неумолимо приближалась темная, на фоне льда и снега, точка, постепенно обретая человеческую форму. Фигура сидела на коленях на холодной поверхности замерзшего водоема, безрезультатно силясь встать на ноги. Они подкашивались и разъезжались, но человек не оставлял свои отчаянные попытки, боролся до конца.

В тот момент, когда нарты остановились у обессилевшей фигуры, стало ясно, что это женщина. Она куталась в теплый полушубок-тиртун, поджимая под себя ноги в валенках-пимах. Голову укрывала шерстяная шаль. По косным приплеткам, сверкавшим монетами, обилию серебряных браслетов и других металлических украшений Григорий признал в ней знатную татарку. Она была в сознании, но дышала очень слабо. Перенеся ее на сани, грек скомандовал:

– Все, привал!

Пока каюры привязывали собак к длинной цепи, а Адам разжигал костер и кипятил воду, Григорий присел рядом с незнакомкой. Она уже вполне пришла в себя и жалась поближе к дарящему тепло и жизнь пламени. Татарка оказалась совсем молодой, на вид не больше семнадцати-восемнадцати лет, и очень миловидной. Недоверчивым взглядом дикой рыси, она сверлила окружавших ее мужчин, по-видимому, предполагая в них опасность. Во всем ее сосредоточенном виде сквозила готовность загнанного в угол зверя отчаянно защищаться.

Зная в совершенстве несколько европейских языков, Григорий, к своему стыду, слабовато разбирался в языках тюркских. От поляка подобных познаний ждать тем более не приходилось. С проводниками они были вынуждены общаться в достаточно примитивной форме с помощью жестов. В общем, вышла заминка. Так бы они и сидели – грек, задумчиво поглаживая успевшую отрасти за прошедшее время бороду, поляк, нервно подергивая усиками, если бы инициативу неожиданно не взяла на себя сама незнакомка.

– Мое имя Сайхан-Доланьгэ, я дочь мурзы Карачи, – гордо вскинув голову, произнесла она почти на чистом русском языке. – Отец щедро отблагодарит храбрых воинов за мое спасение.

– Вот так удача нам подвалила, пан Григорий, – подал голос поляк. – Дочь самого Карачи, да еще и красавица какая. Эх, ее бы обратно в Искер Ермаку Тимофеичу подбросить. Делу бы польза вышла немалая.

Услыхав имя казацкого атамана, татарка вскочила на ноги, но Григорий успел схватить ее и усадил обратно.

– Не бойся, тебя никто не тронет. А ты, пан Адам, чего это так печешься о Ермаке и его походе? Коль Сибирь к России присоединим, так недолго вам, гляди, со шведами на Балтике хозяйничать.

– Слово – к ответу, а хлеб – к обеду, – ощетинился бравый поляк. – Так у вас, что ль, на Руси говорят? Все равно ведь девку не повезем обратно, ясное же дело.

– Не держи зла, девица, – грек развел руками, – да только отблагодарит отец твой нас стрелой каленой в лучшем случае. Меня зовут Григорием Никифоровым, а этот неучтивый, хоть и в университетах обученный, господин – Адам Каминский из далекой Варшавы, что в Речи Посполитой. Ты-то как оказалась здесь? Из Искера бежала после взятия?

– Кучум бежал, Карача бежал, нас, женщин, не спросили, – глаза татарки сверкали страстью и гневом, – повели за собой. А я бы лучше сражалась, чем наши прославленные богатыри. Псы трусливые! Казаков горсть всего была, а они…

– Да, Кучум особой храбрости не выявил, это точно, – отметил Григорий, хитро подмигнув Адаму. – И все же, как одна посреди реки оказалась?

Сайхан слегка поникла.

– Отец замуж за Кучума отдать хотел. Да только он старый и мерзкий. Не то что славный Маметкул! На привале сбежала. Все так от русских улепетывали, что даже на поиски время тратить не стали.

– Но это же верная смерть!

– Лучше смерть, чем объятья жалкого слепого хана, не сумевшего защитить свою землю!

– Справедливо девка говорит, – опять вмешался в разговор Адам. – Я в лагере перед боем с этим упырем чуть лоб в лоб не столкнулся. Жуткий тип, честное слово. Как представишь себе его и эту молодку… брр!!! Ты, кстати, откуда русской речью владеешь так здорово?

– Да от рабов русских, коих наши витязи из походов приводили, – в дочери мурзы вновь заиграла гордость. – У нас их всегда было превеликое множество.

Григорий постарался пропустить мимо ушей сию браваду. Татарские набеги, особенно из Крыма и Приазовья, действительно опустошали русские земли просто катастрофически. Прошло больше десяти лет, но в его памяти все той же болью отдавался набег орды Девлет-Гирея и пепелище, оставленное от родной Москвы. Правда, уже в 1572 году страшное стодвадцатитысячное войско крымцев, ногайцев и турок удалось наголову разгромить в пятидесяти верстах южнее столицы и, несмотря на гигантское численное превосходство противника, перебить его почти полностью и утопить в Оке. Молодинская битва по значимости не уступала легендарной Куликовской Дмитрия Донского и поражающему своим филигранным тактическим замыслом стоянию на Угре Ивана III. Грек гордился своим участием в столь жизненно-важном для Родины событии.

– И что прикажешь с тобой делать? – в итоге спросил он у гордячки. – Со слугами твоего отца встречаться в ближайшее время мы не намерены, татарских улусов никаких поблизости тоже не намечается.

– Ну, тогда придется оставить ее здесь с медведями знакомиться, – злобно буркнул поляк, размешивая в котелке какое-то варево.

– Не надо здесь, не надо медведей! – Встрепенулась татарка. – Я с вами поеду.

– А зачем ты нам нужна? – Не унимался пан Адам. – Лишний рот как-никак. Или может, охотиться будешь? Лук и держать, небось, не умеешь.

– А вот и умею, – в голосе девушки послышались обиженные нотки. – А еще ножом могу толстую шею перерезать.

– Но-но, – поляк чуть не вылил на себя весь кипяток. – Ты это брось.

– Хватит уже, – прервал перебранку Григорий. – Поступим вот как. Деревня, куда мы держим путь, находится уже где-то недалеко, у излучины. Туда тебя довезем, а на месте решим, как дальше быть.

– Какая деревня у излучины? – Заинтересовалась Сайхан. – Русская деревня?

– Ты что-то знаешь о ней? – удивился грек.

– Туда ходить не надо. Там остров запретный посреди реки. В деревню еще можно, а к острову приближаться запрещено.

– Отчего же?

– Чтобы не потревожить демонов, духов ночи. В этом месте центр мира и древо стоит, по ветвям которого на землю спускаются ангелы, а по корням – поднимаются демоны.

– Ну и не будем мы на остров плыть, – произнес Адам, отряхивая одежду от пролитой на нее воды. – Пусть там себе спускаются и поднимаются. А в деревне все ж люди как-то живут и не помирают.

– Все, на этом и остановимся, – Григорий завершил тему. – У нас на привал осталось всего ничего. Отдохнем немного и снова в путь.

* * *

Остаток дня прошел относительно спокойно. Пробежав значительное расстояние, собаки, наконец, получили заслуженный отдых и кормежку. Животных на ночь устроили в вырытых в снежных сугробах углублениях, где они были надежно защищены от ветра и холода. Для своей ночевки путешественники отыскали несколько валежин, расчистили снег с подветренной стороны и свалили его в сторону наветренную, тем самым дополнительно защитив себя от морозных порывов. Промокли при этом с головы до ног, но сушиться еще было рано. Далее, выстлали место ночевки хвойными лапами и где-то в полутора метрах от него развели костер, используя для этого сухие ветки с макушек деревьев и бересту. В общем, ничего сверхъестественного.

Опустилась ночь, принеся с собой вязкую и обволакивающую все пространство тьму. Звезд почти не было и это вызывало неуютное ощущение погружения в глубину потустороннего, противоестественного мира, куда ноге человека лучше бы совсем не ступать. Единственной дверцей в реальность служил потрескивающий костер. Он то и дело выхватывал из темноты лица дежурных. Их было двое. Люди сидели в полном молчании, хмуря брови и вглядываясь в закутавшее их одеяло ночи, бессильные разглядеть что-либо, но, как будто, способные прикоснуться и ощутить кончиками пальцев ворсистую поверхность мрака. Собаки спали очень чутко, то и дело, поскуливая и ворча. Григорий подбросил ветку в костер. Вспыхнувшее на миг пламя осветило обветренное лицо каюра, сидевшего напротив. Он чуть слышно шептал слова какого-то заклинания, отгоняя от места ночлега злых духов. Уже не раз за время путешествия греку приходилось рисковать жизнью, не раз встречались удивительные и, порой, необъяснимые явления, но только сейчас он чувствовал, что перейдена некая грань. За этой гранью кончался привычный мир с привычными опасностями. А кто был рядом? Кому можно довериться? Хитрому поляку, истинные мотивы которого Григорий так до сих пор и не понял? Юной татарской княжне, с радостью перерезавшей бы ему ночью горло, что в дальнейшем, возможно, она и сделает? Маленький меховой шарик по прозвищу Игнат робко выглядывал из мешка, опасаясь вылезать наружу. Грек успел привязаться к нему как к домашнему животному и чувствовал вполне искреннюю взаимность. Григорий улыбнулся мысли о том, что неведомое существо было, пожалуй, единственным, кому он доверял, не боясь подвоха. Что ж, лучше, чем ничего.

Тихо пискнув, Игнат неожиданно исчез в глубине сумки. Одна из собак зарычала во сне. Животные начали по очереди просыпаться и нервно ходить из стороны в сторону, звеня цепью. Они скалились и нюхали воздух. Каюр за считаные секунды достал лук и приладил стрелу к тетиве. Второй проводник уже тоже был на ногах. Он пытался успокоить собак, гладил их, что-то говорил. Заспанный поляк, проваливаясь в рыхлом снегу, подошел к Григорию.

– Что за паника? – спросил он, не повышая голоса.

– Не пойму, – так же тихо ответил грек – Я совершенно ничего не видел и не слышал.

Все же он перекинул через плечо мешок с Игнатом и вытащил пистолет. Отходить от костра никто не решился. Путешественники ходили по кругу с оружием наготове. Собаки начали лаять.

– А где Сайхан? – Григорий вопросительно посмотрел на Адама. – Спит, что ли?

– Не знаю, спала до того, – в замешательстве ответил поляк.

Одновременно они повернулись к импровизированной постели из хвойного лапника. Пусто. Внезапно дунул порыв ветра, на мгновение, пригасив костер. Грек судорожно направлял пистолет в непроницаемую тьму. В другой его руке уже блестел клинок выхваченной сабли. Пан Адам все еще был рядом, а вот каюр с луком из поля зрения уже пропал. Поляк перекрестился. Собаки уже не просто лаяли, они заливались и захлебывались, рвались с цепи душа друг друга крепкими кожаными ошейниками.

– Святая Дева Мария, что ж это творится? – Адам крестился не переставая. – Ты видишь второго проводника?

– Нет. Держись поближе и никуда не отходи.

Над огнем промелькнула тень. Греку показалось, что впереди сверкнула сталь. Он вскинул пистолет и выстрелил. В тот же миг что-то невероятно сильное сбило его с ног. Григорий рухнул лицом в снег, но вмиг был уже на ногах и размахивал саблей, разрубая, однако лишь воздух. Остановившись на секунду, чтобы перевести дыхание, он обнаружил, что, если не считать Игната в сумке, остался у костра один. Самое время для потери рассудка. Тем не менее закаленный боец не мог позволить себе такой слабости. Взяв себя в руки, грек отвязал собак и они, пронзительно лая, срываясь на скулеж, ринулись во тьму. Вязкое марево поглотило животных, и вновь воцарилась тишина. Григорий перезарядил пистолет и привалился спиной к валежнику, готовясь к встрече с таинственным противником. Около минуты прошло в неподвижности. Грек настраивался в таком положении дожидаться рассвета. Еще через полминуты он почувствовал странное движение воздуха у себя над головой, и тут же железная хватка невидимых рук сцепилась у него на плечах и потянула вверх…

* * *

Очнулся Григорий от бешеной тряски. В мире все еще царила ночь, разглядеть ничего конкретного он не мог. Однако грек явно был связан и висел на спине чего-то, что невероятно быстро бежало через тайгу, со звериной ловкостью огибая огромные деревья и ломая кустарник с молодой порослью. Гонка продолжалась долго. Настолько долго, что начало светать и появилось чувство голода. Впрочем, последнее, в данной ситуации, казалось не очень существенным. В рассветных лучах Григорий определил, что сумка с Игнатом все еще висела у него на плече. Степень же целости и невредимости мехового создания понять было невозможно. Прошло еще немного времени и, начавшее появляться солнце, снова куда-то пропало. Голова почти не поворачивалась, но грек, насколько позволял обзор, смог предположить, что они оказались в пещере. Тут же сильный рывок сбросил его со спины таинственного похитителя и отшвырнул к стене. Ударившись головой о камни, Григорий потерял сознание.

Когда он снова открыл глаза, помутневшему взору предстала кошмарная картина. Посреди пещеры горел огромный костер, а вокруг него, жадно проглатывая куски жареного мяса, сидела дюжина существ, выдумать которых не могла никакая даже самая больная фантазия. Рост их в сидячем положении был непонятен, но очевидно, огромен. Невероятно косматые, с длинными когтистыми руками и выпяченными животами твари выглядели воистину омерзительно. Проваленные рты принимали пищу, разрывая ее острыми как ножи клыками. Один из них поражал особенно. Он просто не поддавался никаким описаниям: бесформенная глыба мяса с зияющей посреди брюха пастью и единственным глазом, вылупившимся прямо из груди. Впрочем, количество глаз, да и голов, у всех было разным.

Хотя путы, крепко связывавшие Григория, не давали ему полноценно двигать конечностями, перекатываться по полу он все же вполне мог. С трудом перевернувшись на живот, он увидел, что Адам и Сайхан в таком же положении, но все еще без сознания находятся рядом. Проводники исчезли. Некое смутное чувство прошептало греку, что пиршество тварей как-то с этим связано, но он прогнал эту жуткую мысль как несвоевременную.

– Эй, Адам, ты слышишь? – как можно тише прошептал Григорий. – Просыпайся, шляхетская твоя морда.

– Что за тон? – скривился поляк, не открывая глаз. – Я раньше тебя очухался.

– Отчего ж лежишь как бревно?

– А что делать прикажешь? – шляхтич все-таки слегка приподнял веки. – Я ж связан. Надо же, убежать от людоедов на перевале, чтобы теперь попасться им здесь. Эти злыдни уже полчаса как доедают наших проводников. То ли это для них обыденная пища, а нас как деликатес оставили на потом, то ли еще что.

– У тебя оружие есть? – Григорий решил перейти к делу.

– Откуда? Все в лагере осталось, – с сожалением констатировал поляк.

– Плохо дело.

– Гляди, а девка тоже очнулась.

Сайхан не мигая, в ужасе смотрела на пиршество каннибалов. Ее губы быстро двигались, как будто читали молитву.

– Дядя! – неожиданно громко произнесла она.

Твари у костра на миг прекратили чавканье. Адам снова зажмурился, почувствовав видимо, что конец близок. Но, то ли слово прозвучало недостаточно громко, то ли едоки решили, что трапеза – задача в данный момент более приоритетная, в любом случае, ничего не произошло. Григорий с немой укоризной уставился на татарку.

– Это менки, – прошептала она очень неуверенно. – Нас учили, что надо сказать «дядя» и они сгинут.

– А тот, кто учил, хоть раз с ними встречался? – стараясь придать своему шепоту максимально злобный оттенок, спросил поляк.

– Вряд ли, – как ни в чем не бывало ответила девушка. – От них живыми еще не возвращались.

– Какая прелесть, – съязвил Адам. – Ты же нас чуть не угробила.

– Хватит шуметь, – осадил их Григорий. – Как выбираться будем?

Решения, как всегда, подсказывала сама судьба. В круговороте событий путешественники совсем забыли, что их не трое, а четверо. Веревки намертво прижали к телу грека ремень от сумки, но сама она свободно висела сбоку. Существо внутри, очевидно, было встревожено и активно шуршало, требуя свободы.

– Ну конечно, Игнат! – спохватился Григорий. – А ну-ка, кто самый верткий? Княжна, сможешь зубами котомку приоткрыть?

Несколько секунд и дело было сделано. Зверек выглянул из-за края грубой материи и тихонько пискнул. Теснота и нехватка воздуха ему явно надоели, по причине чего он поспешил спрыгнуть на холодный каменный пол и отряхнуться. Все замерли в ожидании. Игнат, в свою очередь, отнюдь не спешил вызволять несчастных путников. Вместо этого он принялся скрупулезно ковыряться клювом в собственной шерсти. Если бы мог, Григорий наверняка почесал бы себе затылок. Ну и как объяснить зверьку, что нужно переклевать веревки? А ведь времени оставалось ой как мало. Чудовищная трапеза могла в любой момент закончиться.

Вдруг в глаза ударил свет, на миг ослепив связанных пленников. Перепуганный Игнат юркнул обратно в мешок. Злобные твари у костра вскочили на ноги или на то, что им их заменяло. В противоположном конце пещеры появилась яркая точка и начала расти, становясь похожей на искрящийся перламутровый водоворот, невероятным образом повисший в воздухе. Упершись краями в пол и потолок пещеры, он прекратил свой рост. В то же мгновение плоскость водоворота стала выдуваться вперед как пузырь, и, как будто разрывая энергетическую оболочку, в пещеру шагнули три фигуры.

Исполинского роста, с густыми и курчавыми бородами, они были облачены в древние, XIII–XIV веков, кольчуги, бармицы и позолоченные остроконечные шлемы. В руках воины держали миндалевидные щиты. Один был вооружен огромным обоюдоострым мечом, другой, обмотав вокруг руки тяжелую цепь, раскручивал кистень, третий сжимал угрожающего вида шестопер. Начищенные доспехи сверкали в отблесках костра и слепили приноровившихся к полутьме несчастных пленников. Слепили они и чудовищ.

Лишь мгновение менки провели в ступоре. Издавая нечеловеческий рев и размахивая всеми своими конечностями, они ринулись на пришельцев. Монстров явно было слишком много даже для таких гигантов, коими были вышедшие из перламутрового водоворота богатыри. Казалось, еще секунда и лезвия когтей разорвут человеческую плоть даже в столь массивных доспехах. Оценив ситуацию, первый воин перевернул свой меч рукоятью вверх и поднял руку высоко над головой. Крестовина засветилась, и вокруг пришельцев образовался полупрозрачный дрожащий купол, ставший для менков непреодолимой преградой. Твари долбились об него с тупой настойчивостью мух, бьющихся о стекло, и так же абсолютно безрезультатно. Тогда, троица, окруженная удивительным защитным полем, двинулась в сторону совершенно ошеломленных людей. Туда же, не оставляя при этом попытки пробиться сквозь купол, направились и монстры. Григорий и его спутники затаили дыхание, бессильные как-либо повлиять на происходящее. Приблизившись почти вплотную, гиганты остановились. В дрожащей поверхности защитного поля открылась брешь, и три руки в защитных рукавицах потянулись за связанными путниками, с легкостью затащив их внутрь купола. Чудовища продолжали неистовствовать. Очевидно, что высоким интеллектом они не обладали, иначе могли бы догадаться перекрыть проход к порталу, из которого появились богатыри. Не догадались. Влекомые невиданной силой, Григорий, Адам, Сайхан и Игнат погрузились в перламутровый водоворот. Портал начал съеживаться и, сверкнув последний раз, исчез прямо перед носом у незадачливых монстров.

Глава 2. В подземном царстве

Посреди большой светлой комнаты был накрыт стол. Содержимое блюд царским пиром вряд ли бы кто-то назвал, ибо ни журавлей с пряным зельем, ни рассольных петухов с имбирем, ни рябчиков со сливами там не наблюдалось. Тем не менее всякой еды и напитков вполне хватало, чтобы утолить голод и жажду. Особенно радовало наличие источающих невероятный аромат блинов и румяных пирогов с разнообразной начинкой, коих Григорий не имел возможности отведать уже несколько месяцев. Откинув в сторону правила относительно недавно написанного Домостроя – возможно, она о них просто не знала – Сайхан первая бросилась уминать яства, выставленные пока неизвестным, но щедрым хозяином. Впрочем, никаких хмельных напитков на столе не наблюдалось, поэтому правила, предписывавшие женщинам не употреблять «зеленого змия», она нарушить не могла. Особые церемонии соблюдать было не к чему, поэтому Адам и Григорий, не раздумывая, присоединились к голодной татарке.

– Вот интересно мне знать, – начал поляк с набитым ртом, – как так может быть, чтобы правоверный католик попал в рай вместе с мусульманкой. И ладно бы еще грек, но ты-то что здесь делаешь?

Сайхан, к которой и относился данный вопрос, бросила на пана Адама презрительный взгляд черных очей, схватила со стола резной деревянный кубок и стала жадно пить.

– Ты, чай, совсем спятил. От латинской ереси в башке помутилось? – Григорий неодобрительно покачал головой. – Какой тебе здесь рай? Нас же в эту комнату долговязые дружки с собой притащили. Забыл?

– Куда уж там, такое не забывается. Но где ж мы, если не на том свете?

– Вот и самое время выяснить.

Григорий хотел было накормить Игната, но не нашел свою котомку. Обойдя несколько раз всю комнату и заглянув в каждый угол, он не на шутку забеспокоился.

– Где сумка? – бросил грек, и в голосе его заскрежетала сталь.

– Не знаю, не видела, – Сайхан, наконец, оторвалась от чревоугодничества.

– Может, парни в кольчугах забрали? – предположил поляк.

– Давайте выбираться отсюда, – все так же сурово буркнул Григорий.

В одной из стен укрывалась массивная деревянная дверь, обитая железными пластинами. Грек толкнул ее, и она подалась с жалобным скрипом, пропуская троих путешественников в достаточно широкий, но менее светлый, чем комната коридор. Осторожно ступая по отполированным до блеска каменным плитам, они двинулись вперед. Коридор был абсолютно прямым, без единого намека на какие-либо ответвления или проходы. Шли медленно, с опаской вглядываясь в тревожно дрожащие полупрозрачные тени, то приближающиеся, то спешно отступающие куда-то вглубь прохода. Все оружие осталось где-то в прежнем мире, покинутом так недавно, но фактически оказавшимся далеким и недоступным. Несмотря на это, ощущение незащищенности не охватывало путешественников. Это место не было враждебным.

Еще несколько шагов, гулким эхом отдававшихся в каменных сводах, и коридор закончился. Григорий, Адам и Сайхан вступили в зал. От увиденного захватывало дух. Перед ними предстала огромная гридница. Кровля высотой порядка восьми аршин высилась на множестве больших деревянных столбов. Везде золотые орнаменты, мозаики, фрески. В зале собрались не менее двух сотен человек. Облаченные в одеяния, какие на Руси не носили уже лет триста, они, тем не менее, выглядели вполне реальными, дышали, перешептывались, иногда указывали друг другу на появившихся гостей. Не прошло и минуты, как толпа расступилась – пространство зала позволяло сделать это даже такому огромному числу людей.

– Глядите, – прошептала Сайхан. – там впереди, кажется, есть еще кто-то.

И правда. В освободившемся центре зала стояли двое. Один – еще молодой человек среднего роста с русыми кудрявыми волосами и аккуратной бородой – носил короткий хитон с доспехами и богато украшенную орнаментами княжескую шубу с рукавами и застежками. На голове его возвышалась шапка-корона – закрытый венец с городчатым ободом. Второй – высокий, с длинной с проседью бородой, очевидно, был священником, возможно даже епископом.

Все смолкли. В полной тишине Григорий сделал один шаг, а затем медленно направился прямо к ним. Остальные следовали по пятам. В нескольких метрах путники остановились. Не зная, что теперь делать, они так и стояли, ожидая дальнейших событий.

– Приветствую! Я князь Юрий Всеволодович, – представился русоволосый. – Здесь вам ничего не угрожает.

– Сын Всеволода Большое Гнездо? – глаза Григория округлились. – Да ведь ты, князь, погиб на Сити более трехсот лет назад.

Князь Юрий улыбнулся и, как бы советуясь, бросил взгляд на стоявшего сбоку епископа. Тот едва заметно кивнул.

– Правда, погиб. И другие, кто стоят в этом зале, тоже в разное время сложили свои головы, обороняя наше Отечество.

– Духи, – чуть слышно прошептала Сайхан.

– Какие духи? – Так же тихо буркнул поляк. – Что, не видишь, во плоти они, живы-живехоньки.

– Вы все еще не поняли, куда попали? – Усмехнулся князь. – В этом тайном граде собирается светлое воинство перед последним боем, и он уже не за горами. Послушайте, чудовищные менки, пленившие вас, и другие богомерзкие твари безнаказанно разгуливают средь бела дня и учиняют бесчинства. И это только преддверие прихода их повелителя, который лишь ждет своего часа. Черный владыка, князь тьмы может явиться в любом обличии, но всегда будет нести за собой ненависть, распри, мутность рассудка. Он не знает понятия доблести и благородства, а значит, не кинется в бой сразу. Владыка тьмы станет разлагать людей пороками и лживыми целями, заменит в их сознании честь, справедливость, любовь на желание бесконечно удовлетворять свои самые низменные потребности, жажду личного обогащения. А когда человечество будет ослаблено и потеряет волю к сопротивлению, он нагрянет со смертоносной ордой и… В первый день его прихода уровень моря поднимется над горами и воздвигнется как стена. Во второй день оно отхлынет настолько, что будет трудно его увидеть. В третий день морские чудовища выйдут на поверхность моря, и их рычание достигнет небес. В четвертый день море и все воды будут в огне. В пятый день трава и деревья покроются кровавой росой. В шестой – разрушатся здания. В седьмой – камни столкнутся между собой. В восьмой произойдет землетрясение по всему миру. В девятый поверхность станет ровной. В десятый – люди выйдут из пещер и будут бродить, как сумасшедшие, потеряв дар речи. В одиннадцатый восстанут мертвецы. В двенадцатый упадут звезды. В тринадцатый погибнут все выжившие, чтобы воскреснуть с мертвыми. В четырнадцатый небо и земля сгорят. В пятнадцатый…, впрочем, неизвестно, будет ли пятнадцатый. В любом случае, один шаг уже сделан. Враг похитил множитель – осколок камня, который вы отыскали в горах. Давным-давно искусный мастер обработал его так, что установленный в специальном месте, меж небесами и преисподней, он множит и отправляет в мир все то, что делает человека человеком. Без множителя воля к борьбе покинет людей окончательно. Его нужно отыскать и, пока не поздно, вернуть на место. Только тогда можно будет дать бой владыке тьмы с надеждой на победу. Близится час последней битвы за право человечества на жизнь и свободу.

– А ежели тьма одолеет, что тогда? – спросил Григорий, с невыразимым восторгом разглядывая светлые и одухотворенные лица китежских ратников.

– Что тогда? – вмешался длиннобородый епископ. – Священники, порицая писание, не станут выполнять обетов. Воины, побуждаемые жадностью, гордыней, защищать не станут землю, а только карами прославятся. Люди, мнящие себя учеными, разрушат правду. Старики будут ребячески мыслить, у детей будет ум, как у дряхлых старцев. Богатырем себя трус возомнит, богатыри же превратятся в трусов. Вскоре чужие народы осквернят и потрясут землю. Так в смятенье в мире все пути совратятся. Прекратится бытие всех существ. Воспламенятся стороны света, все созвездия запылают. Зловещими станут светила, тусклыми звезды. Обильно посыплются они с небес, наводя великий ужас. Но Юрий Всеволодович это все уже рассказал, ты что, плохо слушал?

Грек перекрестился.

– Я государю поклялся в том, что отыщу пропажу, – произнес он дрожащими губами. – Но ты, князь, и ты отче, скажите, не встречалось ли вам некое существо – маленькое и мохнатое. Оно дорого всем нам, и мы хотели бы его отыскать.

– Ах да, конечно, – князь хлопнул три раза в ладоши.

В тот же миг кто-то из дружинников вынес всем знакомый мешок. Невзирая на дрожь и замешательство, грек подошел и забрал котомку. Вернувшись к друзьям, он приоткрыл ее и увидел два испуганных блюдцеобразных глаза. Игнат, признав знакомое лицо, что-то пропищал.

– Не потеряйте вашего маленького друга, – вновь послышался голос Юрия, сына Всеволода Большое Гнездо. – Он окажется гораздо более важным, чем вы можете себе сейчас представить.

– Но вам пора, – вздохнул священник. – Нельзя живым оставаться здесь надолго. Однако тем способом, которым вы сюда попали, вернуться обратно нельзя. Есть иной путь – дорога испытаний сущности человека. Именно там, на перепутье между временем и вечностью происходит преображение духа. Имейте терпение и веру в счастливый конец пути, ибо, ступив на сию стезю, следует превзойти самого себя, отринуть скверну и очиститься от грехов прошлого. Время отправляться.

– Мои соратники покажут вам вход в тоннель, – молвил князь. – Но, прежде чем вы навсегда покинете своды этого зала, я хочу вам кое-что подарить.

Вперед опять вышел тот же дружинник, который отдал Григорию мешок с Игнатом. Он вынес некий сверток и положил его у ног путников. Грек вопросительно посмотрел на князя. Тот едва уловимо кивнул. Григорий присел и неторопливо развернул плотную ткань. В свертке оказались три длинных – в локоть – кинжала в простых кожаных ножнах.

– Это необычное оружие, – продолжил Юрий Всеволодович. – Кинжалы выкованы из красного железа. Ничего прочнее и одновременно гибче нет на свете. Возьмите их и используйте с достоинством.

Грек поднял все три клинка, один заткнул за пояс, а остальные два передал спутникам.

– Благодарим тебя, неожиданный добродетель, – Григорий поклонился. – Позволь напоследок задать один вопрос. Все то, о чем ты поведал – это конец света?

– Можно сказать и так. Конец старого привычного миропорядка. Время открыть новый путь или уйти в небытие. А теперь, прощайте. Наш час на исходе.