Текст книги "Дерево уккал"

Чернокнижник поднялся и направился в чащу. Вскоре он скрылся в густой листве.

Григорий был ошеломлен и растерян. Не имея достаточной подготовки, чтобы доказать даже самому себе мерзость и ложность сказанного вызванными из небытия призраками, он все же чувствовал скрытый обман. Особого рода греки, гностики, восточная мистика, Августин, кальвинисты – преемственность мысли об изначальном и непреодолимом неравенстве… Время как бы застыло в раздумьях, а стоит ли продолжать лететь куда-то вперед, если там пустота? Может лучше остановить мгновение и застыть навсегда здесь, на затерянном острове под древом мирозданья, корни которого уходят в тартарары?

Не тут-то было. На голову Григория сверху свалилось что-то чрезвычайно мохнатое и принялось пищать. Морок улетучился мгновенно, так что грек даже на секунду усомнился в реальности увиденного. Сомневался, однако, зря. Встреча, на которой было сказано все, состоялась; теперь стоило спешить обратно в деревню. Он встал и быстро, так что семенящий уккала еле поспевал за ним, зашагал к берегу. Выйдя к воде, Григорий даже не удивился, заметив взявшийся из ниоткуда добротный деревянный мост, соединяющий остров с деревней. Сделав пригласительный жест Игнату, он двинулся вперед.

Часть IV. Две богини

Глава 1. Исход

В маленькой деревенской церкви собралось человек двадцать, из них не меньше двух третей – женщины и дети. Отец Феофан читал им Евангелие. Из-за такого столпотворения группа вновь вошедших – Сайхан, Елисей и мрачный как туча дед Савелий, остановились сразу у двери. Братья Гурьян и Лукьян на случай опасности остались дежурить снаружи.

Батюшка оторвал взгляд от книги и прервал чтение.

– Слава Богу, вы вернулись. Мы все здесь молились за вас. А что Григорий? Остался на острове? Ну да, ну да, в том ведь задумка и состояла. Опоздали, правда, малехо. Беда пришла.

– Знаем, что пришла, – кивнула татарка. – Здесь все, кто в здравом уме, собрались?

– Похоже на то, дочь моя. Самые стойкие умом и в вере крепкие. Так что маленькая победа у нас все-таки есть, кое-кого отстояли. Мало того, даже в лихую годину Господь творит чудеса. Вот поглядите, Варька-то не бесится боле.

И правда, рядом со священником на лавке скромно сложив руки на коленях, сидела дочка усопшего старосты. Она выглядела не очень здоровой, бледноватой и слегка осунувшейся, но признаков одержимости действительно не проявляла и ни на кого не кидалась. Отец Феофан положил свою руку на ее.

– Скорби часто наводит Господь на любящих Его. Все святые: пророки, апостолы, мученики достигли спасения путем страданий. Мы должны воспользоваться бедствиями и скорбями для очищения себя от грехов и своего спасения. Так говорил святитель Иоанн Златоуст. Наше спасение возможно только через обожение – уподобление Богу и соединение с Ним. Но соединение не такое, когда личность человека растворяется в Божестве и уж точно не такое, когда человек погружается в небытие, как в восточных мистических учениях. Спасительное соединение – это жизнь с Богом и в Боге, при которой личность остается самой собой, приобщаясь при этом к полноте Божественной любви. Я все думаю, может ли так быть, что Господь, который есть любовь, спасет не всех, что кто-то погибнет навеки, что каких-то людей он создал, заранее обрекая на муки вечные? Я отдал бы все, даже жизнь, чтобы с уверенностью сказать: «не может». И однако же насильное спасение – это за гранью, а если по своей воле, вдруг кто-то не захочет?

– Так как же, батюшка, – спросила вдруг маленькая девочка, пришедшая в храм вместе с матерью, – все спасутся, аль нет?

Отец Феофан задумчиво улыбнулся.

– Тайна сие есть. Если б мы точно знали, разве боялись бы греха? Но ясно другое, человек не обречен на гибель, нет рокового приговора. Главное, не оставаться таким, как есть, ибо только погибшие души отвергают все, кроме себя. Не можем ведать, кто спасется, но молиться должны за всех – всем Бог хочет спасения.

– И Касьяну? – снова подала голос неугомонная девчушка.

– Да, и Касьяну.

Народ стал креститься.

– Ну ладно, хорош, – негромко стукнул посохом о деревянный пол до того хмурый и подавленный дед Савелий, – обсудим все опосля. А нынче собираться надо. В деревне делать больше нечего, а людей отдавать в обиду негоже. По воде мы не выберемся, слишком нас много, так что дорога прямиком в лес. Думается, направимся к меновому дереву, поменяем золотишко на припасы и оружие.

– А дальше что? – Елисей посмотрел на деда сверху вниз.

– А дальше дождемся Григория и через болото на запад. Опасно оно, конечно, но здесь будет еще опаснее.

– Да, идите в Москву, – согласился с предложением отец Феофан, – предупредите царя Ивана, что враг рода человеческого грядет. Храни вас Господь на нелегком пути.

– В каком смысле идите? – не понял или сделал вид, что не понял юный богатырь. – А ты как же, батюшка, с нами не собираешься?

– Не могу. Только в храме Божьем есть надежда до конца исцелить Варвару. Долгий и полный опасностей переход через леса и болота ей нынче не одолеть. Ничего, с Божьей помощью справимся. В конце концов, зло, подобно темной стене, затемняет ум, и соделывает душу бесплодною, а надо ли бояться бесплодной души? На что она способна?

– Видали мы на что, – не слишком обнадежил дед. – Очень даже видали. Переубеждать, тем не менее, не стану. Ты, Феофан, человек взрослый и мудрый, знаешь, что делаешь. Ну, бывай, что ли, тогда. И береги ту, ради которой идешь на муки.

С тяжестью на душе народ выходил из церкви. Близнецы Гурьян и Лукьян, стоявшие в карауле, теперь устроились в хвосте колонны, которую в часы ставший совсем старым дед Савелий уводил прочь из деревни. Только Сайхан с Елисеем не торопились.

– Не могу я уйти просто так, – сетовала неугомонная татарка. – Надо бы напоследок что-нибудь эдакое учинить, чтоб мерзавцам жизнь медом не казалась. Да и Григорий скоро появится. Хорошо бы его встретить.

– Не поверишь, но я подумал о том же самом, – улыбнулся богатырь. – Ты же не забыла, что у нас лодка на берегу припрятана? Всех на ней не заберешь, но втроем поместимся запросто. А где обменное дерево, я прекрасно знаю. Так что, пока строгий дед не приглядывает, мы вполне можем немного развлечься. Может даже и с мордобоем.

– Я нисколько не сомневалась в твоей отваге, равно как и в безрассудстве, – Сайхан хлопнула миниатюрной ладонью по могучей груди Елисея. – Мое любимое сочетание мужских качеств, – игриво подмигнула она.

* * *

Заскорузлая приземистая коряга, к которой добрались поселяне-беглецы, совсем не походила на дерево на острове. Впрочем, о сходстве никто и не говорил. Главное, что оно исправно выполняло неизвестно кем и когда возложенные на него функции торжища. Обитавший на окрестных болотах, а может и не на болотах – это толком было неизвестно, таинственный сумеречный народ на глаза старался не показываться, но бесперебойно осуществлял торговые сношения между деревней и различными племенами, проживавшими западнее болот, вроде остяков, самоедов или вогулов. Вот и сейчас, собираясь оставить у корней добытое на том берегу реки золото, дед Савелий точно знал, что через несколько дней на этом самом месте взамен предложенной платы окажутся разные товары на выбор – в том числе продовольствие и оружие.

Нынче же под деревом совершенно беззаботно разлеглось некое заросшее белесой шерстью носатое существо с тоненькими ручками и ножками, оканчивающимися здоровенными кистями и ступнями соответственно.

– Так вот ты куда делся, шельмец! – гаркнул дед Савелий. – А я уж подумал, что убег не простившись.

– Не, я добро не забываю, – трогл Сильвестр лениво потянулся, нехотя встал и проковылял к группе людей. – А вы, собственно, куда такой толпой, да еще с малыми детьми прете?

– Припасы выменять хотим, – ответил подобревший старик, – а там на запад пробираться будем. Авось кривая выведет.

– На запад это через болота, что ли? Глупая затея, очень глупая. Тут менками вся округа кишмя кишит теперь, да и вообще с такой обузой по болотам – это верная смерть.

– Не стращай, дети ж рядом. Говори лучше, что предлагаешь.

– Отплатить хочу тебе и твоим друзьям за то, что в обиду не дали. Жители леса готовы предоставить вам убежище, а я проведу туда.

Дед задумчиво почесал затылок.

– Да, пожалуй, нынче ничего лучшего и не придумаешь. Просто счастье, что ты нам подвернулся. Слыхали? – обернулся он к остальным беглецам, – в болота лезть не будем, для нас нашелся приют.

Кто-то попытался поднять тему вредоносных лесных чудов, с которыми нельзя иметь дел вследствие их врожденной зловредности и вообще, но ему быстро дали пару затрещин, на чем дискуссия и закончилась.

– Не обижайся на него, ладно? – вдруг тихонько попросила девочка, которая интересовалась у отца Феофана всеобщим спасением. – Он хороший на самом деле, просто не знает ничего. Ему рассказать надо, как все устроено и тогда он сразу умным станет и глупостей больше говорить и делать не будет.

– Да не обижаюсь я, все в порядке, – трогл широкой ладонью погладил девочку по голове. – А вот насчет того, что дурак поумнеет от того, что ему правду скажут, даже не знаю. Касьян – вот чай не невежда и что?

Мама что-то шепнула девочке и оттянула ее за руку, но та успела произнести:

– Его тоже обманули.

– Ах да, – вдруг вспомнил что-то Сильвестр, – ваш толстопузый друг с вислыми усами недавно здесь был. Ему кое-кто из деревни дорогу показал.

– Так-так, это интересно, – дед Савелий превратился в само внимание.

– Ха, интересно не то слово. Шибко понурый, даже похудевший слегка как будто, он притащил к меновому дереву ту самую книгу в черном переплете, которой вчера ночью пользовался. Положил ее под дерево, думал, заберут взамен чего-нибудь, и весьма довольный побежал восвояси.

– И что? Где книга?! – воскликнул старик.

– Да я решил, что такому мелкому пакостнику неплохо будет напакостить в отместку. Раз уж толстопуз очень сильно желал от книжки той избавиться… В общем, как только он остановился на минуту перевести дух, я засунул ее ему обратно в сумку. Вот удивился, наверное, бедолага. На темные силы, небось, подумал.

– Эх ты, шутник недоделанный, – расстроился дед. – Такой шанс упустил. Черную книгу уничтожить нужно, а не в сумку поляку обратно засовывать. Может оно, конечно, для чего-то и надо, чтоб она вернулась обратно к хозяину. Но все равно жалко. Не будем же теперь терять время на пустые разговоры. Елисей, давай сюда золотишко! Елисе-ей?! Куда он делся?

* * *

Касьян вошел в деревню очень буднично, без эффектов и мистических представлений. Даже не взглянув на ждавшую его на пристани четверку демонов, он спросил:

– Где моя собственность? Мне она нужна.

Заметив то, что искал, он как-то даже слишком резко и нервозно вырвал множитель из рук герцогини Гамори, которая едва успела склонить колени перед повелителем. Затем Касьян сорвал с головы повязку и вставил множитель в глазной провал. Кристалл тут же засветился синим, как и единственный целый глаз его нового обладателя.

Помимо демонов, на берегу торчала дюжина местных мужиков с самыми отвратительными рожами, какие только можно было отыскать в небольшом поселении. Отребьем командовал новоиспеченный староста польский шляхтич Адам Каминский. Пинками и затрещинами он заставил бандитскую ватагу пасть ниц перед колдуном.

– А, вот и ты, друг мой, – обратился Касьян к поляку. – Это что все, кого удалось собрать? Лучшие люди, так сказать?

– Большая часть подчинилась бессознательно, мой господин, под воздействием чар, – немного неуверенно и с опаской ответил пан Адам. – Я бы не стал на них целиком и полностью рассчитывать. Опасно. А вот эти надежные. Они согласились сотрудничать по идейным соображениям. Уж больно их старые общинные порядки угнетали. Надеются, что теперь вольготнее жить станет.

– Да уж конечно, я об этом позабочусь, – Касьян криво ухмыльнулся, – сопротивляющиеся есть?

– Были, но ушли куда-то с дедом, а куда, ума не приложу. Леса ведь и болота вокруг, а они с бабами и детьми.

– Старика мы найдем, никуда он не денется. Вот что, поставь-ка своих молодцев по периметру деревни, чтобы ни одна живая душа больше не выскользнула. А демоны пусть готовят все для прибытия армии, это главная задача.

– Будет сделано. Где тебя искать, повелитель, если что понадобится? Какой дом оборудуешь для ставки?

– Церковь, – без раздумий бросил колдун и двинулся вглубь деревни.

Он прошел по совершенно пустой улице, ощущая на себе одновременно восторженные и ненавидящие взгляды как в норках, спрятавшихся за оконными рамами обывателей. Касьян все больше и больше ощущал непреодолимую пропасть между своим могуществом и ничтожеством окружающих и ему это нравилось. Лишь только одно пока омрачало триумф, делало его неполным, а значит, не необратимым – вырванная из-под власти его воли девушка, до сих пор находившаяся в маленьком храме под недреманной опекой отца Феофана.

Запертая дверь не могла остановить умножившего свое могущество чернокнижника. Одно заклинание – и она разлетелась в щепки. Касьян перешагнул порог и увидел священника, тихо молившегося перед образами. Рядом со сложенными накрест на груди руками лежала Варвара.

– Ты проиграл, колдун, – произнес, прекративший молиться, отец Феофан. – Ее душа, не выдержав мук, отправилась на небеса, и теперь она вне твоей досягаемости, свободна от власти тьмы.

Лицо Касьяна злобно передернулось, кулаки в черных перчатках сжались так, что заскрипела кожа. Но через мгновенье он снова был безмятежен.

– Ты сказал, свободна? – очень медленно произнес чернокнижник. – Как глупо думать, что тюрьма кончается здесь. Освободиться, вырваться из нее – бессмысленно. Там тоже тюрьма, из которой уже вряд ли можно сбежать. Я видел ее, как сейчас вижу тебя, служитель бога слепых – иную, величественную тюрьму. И тюремщики с белыми крыльями за спиной, что вглядывались в меня через дверное окошко, были так прекрасны и могучи. Но и над ними есть высшая сила – царящий безраздельно Закон, не подвластный ни свету, ни тьме. Освободилась ли Варвара, умерев? О нет, она лишь покончила с одной формой себя, чтобы тут же принять другую.

– Да, это точно, Варвара уже не та, что раньше, – отец Феофан с вызовом посмотрел на Касьяна. – Но смерть ее совсем не переход из одной тюрьмы в другую. В твоих заблуждениях, колдун, твоя слабость. Христос воскресе из мертвых, смертью смерть поправ и даровал жизнь, сущим во гробех.

– Попрал? О нет, отнюдь. Но в одном ты прав, мерзкий священник – рабам лучше всего умереть. Тогда у них появится шанс родиться заново свободными. Христиан – львам! Так вроде бы раньше поступали?

Касьян стал творить новое заклинание. Множитель светился, пока он произносил слова:

– Много пещер есть в мире, и много кто копошится в каждой из них. O, великое отродье сырых и истекающих влагой стен подземного Царства, чей сумеречный грот купается в рубиновых оттенках, явись ныне, ибо я призываю тебя! Я един с тобою, o архитектор Ада! Каждый, кто вздумает обокрасть меня, крадет и у тебя. Так да познает он яд твоих серповидных клыков! Я благодарю тебя, o стремительный в тенях, ибо ты подготовил для меня место сияния. Ты дал мне знак, когда я, воистину, смотрел на твоё дитя и так с нежностью спас я твоё дитя. И внезапно совершил я великое открытие, и тогда познал, что я и был им! O, великий и могущественный царь пауков, да наполнятся пещеры твои телами жадных и ханжеских богопоклонников! Адским именем своим заклинаю, явись! Приди! Я приветствую тебя в этом гроте! Не бойся, ибо я такой же, как ты: истинный поклонник высочайшего и несказанного Царя Ада!

И тогда на потолке появилось чудовище. Суча и перебирая шестью огромными волосатыми ногами и щелкая наполненными смертельным ядом серпами острых как бритва челюстей, оно двинулось на священника.

Отец Феофан отпрянул назад и, упершись спиной в стену храма, осенил себя крестным знамением. Затем он взял в руки висевший на его шее крест и бесстрашно пошел прямо на исчадие тьмы. Голос его был грозен:

– Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою! Смерть! где твое жало?! Ад! где твоя победа?!

* * *

Зависший в воздухе мост из соединенных друг с другом магией бревен подозрительно пошатывался, как бы намекая, что может предательски обрушиться в любую минуту. Григорий не обращал на это никакого внимания. Быстрым шагом он, прихрамывая, пересекал отделявшую остров от деревни реку, а маленький уккала Игнат еле поспевал за ним. Над поселением стоял столб черного дыма – видимо что-то горело. Спрыгнув, наконец, с сомнительного моста на твердую землю, грек увидел, что языками пламени объят амбар, который почему-то никто не бросился тушить. Никто из местных жителей, не решавшихся вылезти из своих норок даже при угрозе лишиться запасов зерна. Вокруг пылающего сооружения бестолково бегал единственный человек. По характерной комплекции Григорий опознал в нем Адама Каминского. Подбежав к толстому шляхтичу и схватив его за грудки, грек потребовал объяснений:

– Чего бегаешь как полоумный?! Где все?! Почему пожар не тушите?!

– О, друг мой, ты вернулся, – поляк с трудом освободился из цепких рук. – Не кому, не кому тушить. Я ведь теперь староста, как ты и хотел. Только вот не слушается народец, не тот народец попался. Кто по избам попрятался, а кто и совсем убег. Варвары. Просвещенную власть не жалуют.

– Что за ахинея?! Дед еще здесь?! И не видел ли ты одноглазого мужика в черном?!

– Одноглазого? Как же, видел. Он к церкви пошел.

– Ладно, с тобой потом разберемся. Да найди, наконец, кого-то, чтоб амбар потушить! – крикнул Григорий Адаму и рванул к храму.

Дверь в маленькую церковь отсутствовала, а на крыльце беспорядочно разбросанные лежали куски досок и мелкие щепки. Из темного проема пахнуло смертью. Грек вытащил кинжал и вошел внутрь. Там на деревянных половицах лежал отец Феофан, а перед ним сучил мохнатыми лапами огромный черный паук. Обернувшись в сторону незваного гостя, прервавшего столь вожделенный пир, раздраженный монстр вперил в чужака злобный взгляд дюжины маленьких глазок, за которыми не просматривалось никакого интеллекта – только плотная и вязкая пустота. Вечный голод, без малейшей возможности заполнить зияющую бездну мрачного естества чудовища был его двигателем и в то же время и его концом. Желая поскорее устранить все источники раздражения, паук ринулся на Григория, но тот все еще стоял совсем близко к двери, а потому успел совершить два молниеносных шага назад, снова оказавшись на крыльце. Громоздкая тварь, призванная заклинателем в тесном помещении деревенской церквушки, не протолкнула свои телеса через дверной проем и, ударившись о косяк, осталась в помещении бестолково клацать ядовитыми жвалами. Грек не стал ждать и с размаху всадил клинок прямо в голову безжалостного монстра. Паук дернулся еще раз и застыл навсегда.

Аккуратно проскользнув мимо мертвой груды, Григорий опустился на колени рядом с телом отца Феофана. Бесстрашный священник отдал Богу душу. Но в храме был кто-то еще. Тихое, едва уловимое, почти не существующее дыхание. Дыхание, которое могло уловить лишь волчье чутье. На лавке под образами с руками, скрещенными на груди, лежала девушка. Глаза говорили, что она мертва, однако грек не верил своим глазам. Подойдя совсем близко, он разомкнул сжатые руки и прислонился ухом к почти холодному телу. Так продолжалось несколько минут, пока Григорий не услышал то, чего и ожидал – стук сердца. Всего один за столь долгий промежуток времени, но оно билось.

Грек бережно взял девушку на руки и вернулся к взволнованному уккале, который остался на улице, видимо посчитав неразумным вступать в единоборство со столь превышавшим его по габаритам чудовищем.

– Да, малыш, – ответил Григорий на вопросительный писк, – мы с тобой опоздали совсем немного. Нашего доброго священника больше нет, но вот Варвара и она еще, похоже, жива.

Игнат снова запищал и запрыгал, размахивая мохнатыми передними лапками.

– Я не знаю, где дед Савелий с остальными и не знаю, куда из церкви подался Касьян. Скорее всего, он где-то здесь, рядом. Давай заберем пана Адама и обдумаем ситуацию где-то в другом месте.

С едва дышащей девушкой на руках и маленьким уккалой, резво семенившим следом, грек пошел обратно к горящему амбару. За то время, которое прошло, никто из местных жителей так и не удосужился показать нос из своих изб, а пожар перешел в ту стадию, когда тушить его стало бессмысленно. Григорий собирался привести в чувство спятившего поляка, но вовремя заметил, что тот уже не бегал вокруг огня, но что-то очень эмоционально, размахивая в воздухе здоровым черным фолиантом, доказывал невесть откуда взявшейся черноволосой даме, накинувшей на плечи чей-то грубый плащ, не сильно скрывавший ее наготу. Всего пара мгновений потребовалась, чтобы опознать в ней демоницу-картежницу из кургана на том берегу. А сцена тем временем разыгрывалась занимательная, потому грек, скрывшись из виду за углом ближайшего сруба, решил немного подождать и поглядеть, чем все закончится.

– Вот вы у меня где сидите! – в бешенстве фыркал поляк, проводя большим пальцем по горлу, а его длинные усы разлетались в стороны, поддерживая негодование своего хозяина. – И как от вас подлецов избавиться?! В лесу книжку эту злобесову оставлял, в огонь ее кидал, все без толку!

– Ах, избавиться он захотел, – хищно улыбнулась женщина. – Когда брал книгу, небось, по-другому думал, власти хотел, разве нет?

– Власти, власти. Какая к черту власть, когда вы меня не слушаетесь и ни во что не ставите, а только обложили со всех сторон аки гончие? Кто-то разве предупреждал о таком?

– Спрашивать надо было, мой жадненький дружок. Хозяин никогда не лжет, он бы ответил. Но ты был ослеплен своими мелкими страстишками. А чтоб управлять книгой, силенок-то побольше надо. Куда тебе до Хозяина? Теперь злись сколько угодно, но твоя ничтожная жизнь больше тебе не принадлежит. Будешь делать, что положено.

И тут пан Адам как-то безвольно поник, склонил голову на грудь. Григорий, правда, слишком хорошо успел узнать хитрого шляхтича, чтобы не заметить некой театральности в его жестах и мимике.

– Пойду ка я лучше проверю часовых на периметре, – негромко процедил сквозь зубы поляк. – Поджигателя все-таки разыскать надо, а то так всю деревню спалит вместе с жителями, холера их побери.

Отвесив герцогине довольно небрежный поклон, он зашагал прямо к тому месту, где скрывались грек, уккала и все еще не пришедшая в себя девушка. Как только поляк поравнялся с углом сруба и Григорий приготовился, чтобы застать его врасплох, как дверь избы распахнулась, кто-то огромный с невероятной скоростью вылетел на улицу, сбил с ног не успевшего опомниться шляхтича и затащил его в помещение. Тогда из дверного проема показалось миниатюрное женское лицо в обрамлении густых черных кос.

– Скорее сюда, – услышал Григорий и, не ожидая дальнейших приглашений, юркнул внутрь, не забыв, однако про Варвару и Игната.

* * *

– Как хорошо, что мы тебя нашли, вас обоих! – на радостях чуть не закричала Сайхан, но вовремя остановилась, вспомнив, где находится.

Елисей крепко держал даже не пытавшегося трепыхаться пана Адама, зажав ему рот ладонью, которой хватило накрыть половину пухлой физиономии поляка.

– А то, что мы встретили этого гнусного предателя, так вообще просто чудное везение, – заскрипел зубами юноша. – Мерзкая душонка, к врагу перебежал и такие же, как сам отбросы сторожить захваченную деревню организовал. Ну, ничего, мы уж с ними потолковали по-нашему.

Богатырь до белых костяшек сжал кулак, чтобы наглядно продемонстрировать, как он поступил с местными иудами, и для этого ему пришлось на мгновение ослабить хватку, чем тут же не преминул воспользоваться шляхтич, воскликнув:

– Вы все не так поняли!

Тут же получив отменную затрещину, он замолчал.

– А это что же, Варвара? – взволнованно спросила татарка. – Жива?

– Жива, слава Богу. И вроде потихоньку в сознание приходит. Касьян отца Феофана убил, а ее почему-то оставил. Не заметил, что ли. Она спала почти как мертвая.

– Отца Феофана? – переспросил как бы сам себя Елисей. – Он заплатит за это. Эх, а ведь просил дед батюшку, чтобы тот с нами пошел.

Сайхан положила ладонь Варваре на лоб.

– Теплая и явно дышит. Тут хитрость какая-то. Может быть, дед Савелий перед уходом травку или зельеце оставил?

– А куда он делся? – перебил девушку Григорий.

– Он людей, что колдуну не поддались, в лес увел. Сказал, что ничего не остается кроме как на запад уходить, туда, откуда ты появился.

– На запад? Это же верная смерть. Болота, горы…

– Вы что, с ума сошли при предателе рассказывать такие вещи? – резонно застыдил товарищей Елисей. – Хотя он уже вряд ли кому-то что-то расскажет. Одно легкое движение руки и поляк отправится дожидаться Касьяна на том свете.

– Это не так далеко, как ты думаешь. Но не кипятись. Давай послушаем лучше, что он скажет. Интересно жизнь поворачивается, да, пан Адам? Уже второй ведь раз за недолгое время у меня на допросе.

– И нечего было мне рот затыкать, – злобно пробурчал шляхтич, временно освобожденный из цепких богатырских ручищ. – Все равно звать некого. Демоны, черт их побери, на тот берег ушли за армией менков. Только герцогиня здесь осталась и Касьян. Но тот где-то заперся и медитирует, сил с помощью множителя набирается. Да я бы и не позвал.

– Отчего же? Решил нового хозяина предать?

– Ты не в тех категориях мыслишь. Сопротивляться некому. Жалкая кучка поселян с бабами и ребятнёй в лес сбежала себе на погибель, остальные как выполнили возложенную на них работу по лесозаготовке для моста, так сидят по домам в страхе. Вы втроем драться будете с целой армией, которая уже на подходе?

– Трус паршивый, – прошипела Сайхан.

– А ты дура. Говорил раньше, что дура, так до сих пор ничего и не изменилось. Все дело в множителе, его надо заполучить. Втереться в доверие, быть рядом и в подходящий момент…

Елисей не дал поляку договорить, снова заткнув его рот своей ладонью.

– Да вот же он, момент подходящий. Деревня почти пустая – найдем колдуна и прикончим его до подхода армии! Где он логово свое устроил, отвечай!

Юноша совсем неделикатно тряхнул пана Адама, требуя ответа на поставленный вопрос.

– Откуда мне знать? – отнекивался тот. – Я пану Григорию уже говорил, что Касьян пошел в церковь, а коли его там сейчас нет, так при чем здесь я?

– Он не знает, – вмешался Григорий. – Но думаю, что мне удастся выяснить это и без посторонней помощи. Только все мы на поиски не двинемся. Кто-то должен унести Варвару и Игната, а то мало ли как оно обернется.

– Правильно, – согласилась татарка. – У нас лодка стоит недалеко. Только что с предателем делать?

– Свяжем пока, а на обратном пути заберем. Друг мой, – обратился Григорий к Елисею, – не серчай, но у лодки будешь ждать именно ты. Варвара еще не проснулась и Сайхан ее не дотащит.

– Но это не справедливо! – от досады богатырь чуть не выпустил из рук уже не пытавшегося протестовать пана Адама. – Я же сильный, я понадоблюсь здесь!

– Вот именно, сильный. Если мы, не дай Бог, не справимся, ты понадобишься людям, защитишь их на долгом и полном опасностей пути на Русь. Будь добр, не спорь. У нас нет права на ошибку.

Грек протянул Елисею латунное яйцо на цепочке.

– Сохрани это до моего возвращения. А коль что пойдет не так, отдай деду – он разберется, что делать дальше.

* * *

Амбар, который так никто и не решился потушить, понемногу догорал, а по единственной деревенской улице прямо к дому почившего старосты шли двое: черноволосая девушка с обнаженным кинжалом в руке и огромный черный волк с белым пятном на задней ноге. Только звериное обоняние могло помочь отыскать место, где до прихода рабски верных ему орд, хоронился Касьян. И вот, след был взят. Друзья понимали, что похищенный множитель делал колдуна необыкновенно сильным, но все же пока он оставался один, рискнуть стоило.

Выбрал себе колдун для логова именно этот дом, потому что он принес ему так много горя или это было случайное решение? Сайхан задавалась таким вопросом, оглядываясь по сторонам, пока ее четвероногий спутник, порыкивая и скаля клыки, шаг за шагом неумолимо приближался к убежищу врага.

До цели оставалось всего несколько шагов, когда за спинами друзей зашуршали складки одежды.

– И далеко ли вы собрались? – раздался низкий грудной голос закутанной в длинный плащ герцогини Гамори.

Ее кроваво-красные, особенно яркие на фоне бледного лица, губы скривились в хищной ухмылке.

– Не спешите так, ведь нам есть о чем потолковать, – произнесла она, медленно подбираясь ближе.

Длина ее одежд и бесшумные движения создавали иллюзию полета над землей.

– Нельзя останавливаться ни за что, – шепнула Сайхан волку.

Она взбежала на крыльцо, на секунду замялась, а затем толкнула дверь, позволив оборотню зайти внутрь.

– А вот теперь давай поговорим, – татарка обернулась к демонице, выставив вперед лезвие кинжала.

– Разве так начинают дружескую беседу? Ну и ну. Я к ней со всей душой, а она видите ли…

– Нет у тебя никакой души. Лучше уйди, потому что я с этого места не сдвинусь.

Герцогиня тем временем подошла к Сайхан почти вплотную и прикоснулась тонким пальцем к кончику направленного на нее кинжала. На пальце выступила капелька крови, который демоница тут же слизнула, далеко высунув неестественно длинный язык.

– Видишь, кровь, – сказала она. – Самая настоящая. Прямо как у тебя. Мне нравится ее вкус, такой терпкий и соленый. Кровь течет и время тоже. Твое время, дорогая. К чему тратить на глупости то, чего невероятно мало? Ты так юна, перед тобой открыт весь мир. Он сладок как медовый пирог, что сам просится в рот. Откусить от него кусок побольше для такой дерзкой девчонки как ты – раз плюнуть. Но стоя у двери в убогую лачугу в забытом богами захолустье, можно ли на что-то рассчитывать?

Голос демоницы гипнотизировал, а рука уже гладила сжимавшую кинжал кисть девушки, нежно и ненавязчиво стремясь перехватить рукоять. Слишком близко. Один толчок и татарка вогнала лезвие прямо в грудь герцогине.

– Подавись ты своим пирогом! – процедила Сайхан сквозь стиснутые зубы и надавила еще раз.

Гамори зашипела от боли. Ее глаза налились огнем, а ставшие вдруг похожими на лапы хищной птицы руки обхватили шею непокорной обидчицы. Сила демоницы оторвала Сайхан от досок крыльца и бросила на прикрытую дверь. Так как дверь открывалась внутрь, татарка влетела в помещение и больно ударилась спиной о половицы. Над ней нависла фигура Гамори, которая вытащила кинжал из своей груди, занося его для смертельного удара. Но опустить оружие герцогиня так и не смогла. Из темноты выскочила тень и, пронесшись над отчаявшейся девушкой, сбила с ног раненную демоницу. Могучие челюсти черного волка сомкнулись на шее Гамори. Раздался хруст ломающихся позвонков. Сайхан вскочила на ноги, но тут же снова повалилась, во второй раз сбитая чьим-то сильным толчком. Приподнявшись на локтях, из сеней она увидела спину вышедшего на крыльцо абсолютно белого волка. Черный зверь оторвался от растерзанной герцогини и сжался, готовясь принять удар. Животные схлестнулись в рычащем клубке. Иногда они расходились, чтобы тут же наброситься друг на друга, норовя вцепиться смертоносной хваткой в тело противника, добираясь до жизненно важных артерий.