Текст книги "Дерево уккал"

Часть III. Пастыри для стада

Глава 1. Деревенские тайны

Если не принимать во внимание нестройное сопение с лавок у стены, в избе было тихо. Стараясь не наступить на свернувшегося в клубок кота, девушка поставила босую ногу на деревянную половицу. Кот поплямкал, вздохнул, но не проснулся, продолжая заниматься во сне вероятно очень важными кошачьими делами. Тогда она спустила с лавки вторую ногу, и, стараясь не дышать, прямо в исподнем порхнула к дверям в сени. Свободной рукой – в одной она держала небольшой сверток – девушка коснулась низкой двери и стала медленно открывать ее. В этот раз без скрипа не обошлось, но хватило совсем небольшой щели, чтобы протиснуться на крытую площадку перед входом в избу.

Во дворе стояла прохлада, но девушка сейчас этого не замечала. Оглядевшись и убедившись в том, что деревня спит, а на улице никто не шастает, она направилась мимо едва различимых в темноте домов прямо к небольшому причалу на берегу реки.

Внезапно что-то холодное и влажное уперлось ей прямо в ладонь. Она чуть не вскрикнула от испуга, но вовремя сдержалась. Это был всего лишь большой старый пес, который почему-то волновался и никак не мог уснуть. Девушка прижала указательный палец к губам, показывая собаке, что шуметь не надо, погладила косматую серую голову и двинулась дальше. Пес остался стоять на месте, тихонько поскуливая. Его черные глаза блестели в свете растущей луны.

Дойдя до реки, полуночница свернула вбок и пошла по мягкому песку вдоль темного потока. Она шла довольно долго, пока не убедилась, что деревня осталась вне поля зрения. Тогда девушка приблизилась к воде и нагнулась. В зеркальном отражении на нее глядело юное лицо, обрамленное неубранными в спешке, беспорядочно раскиданными по плечам темно-русыми волосами. Простоволосая, босая, да еще и в исподнем, она выглядела, как русалка, ненадолго выбравшаяся на берег, чтобы затем снова исчезнуть в холодных речных глубинах.

Впрочем, бросаться в омут она не собиралась. Ну, разве что в переносном смысле. Девушка провела рукой по воде, разрушив стройность своего отражения и всколыхнув почти неподвижную у берега гладь. То ли это был оговоренный заранее сигнал, то ли просто ее непроизвольное движение случайно совпало по времени с тем, с чем так или иначе должно было совпасть, но в тот момент река будто вытолкнула из своих темно-синих глубин тонкого юношу на иссиня-черном коне. Нет, он не плыл, но медленно и бесшумно поднимался из речной бездны навстречу обомлевшей девушке. Когда лошадиные копыта ступили на песок, она подошла к всаднику и, превозмогая объявший ее трепет, взглянула ему в лицо.

Юноша был красив. Красив почти женственной красотой. Его бледный, при свете звезд даже слегка отдающий синевой лик утопал в черных кудрях, вьющихся словно растревоженные змеи. Тонкие губы казались почти прозрачными, настолько не было в них красок. Возможно, солнечные лучи враз смахнули бы мистический ореол потусторонности с образа незнакомца, но дневное светило настолько же неуместно при таком свидании, насколько вьючный осел неуместен в кавалерийском строю.

Однако нечто все же портило идеально-лунную красоту черного всадника – лишь одним ярко-синим глазом взирал он сверху вниз на замершую в боязливом ожидании девушку. Второй, закрытый шелковой повязкой, покоился во мраке, возможно, обращенный не к внешне-чувственному, но к бездонным недрам неосознанного иного.

– Принесла ли ты обещанное? – спросил он стальным безэмоциональным голосом.

– О да, все, как ты просил, мой ненаглядный, – решилась, наконец, издать звук девушка и протянула луноликому незнакомцу взятый из дому сверток.

Всадник принял его рукой, затянутой в тугую кожаную перчатку.

– А теперь ты мне кое-что обещал, помнишь? – уже почти расслаблено и даже игриво заявила девица.

Он молчал.

– Вот ты какой. Как достать из-под носа у маменьки с папенькой то, что ты хочешь – это пожалуйста, а как мне пообещал, так теперь молчок.

– Ты сама не понимаешь, чего просишь.

– Все я понимаю. Сколько раз ты мне рассказывал о несметных богатствах, которые есть у тебя на той стороне реки – жемчуга, самоцветы, золотые кольца и браслеты. Мне все не надо. Я хочу выбрать что-нибудь одно, на память. Покажи мне свои сокровища. Или ты все врал?

Ничего не ответив, всадник одним движением подхватил девушку и усадил ее у себя за спиной. Затем он развернул коня и ринулся прямо по поверхности реки к почти невидимому в бледном, но не столь бледном, как лицо незнакомца, лунном свете противоположному берегу.

* * *

До рассвета оставалось всего ничего. Девица в исподнем быстрым шагом, почти бегом преодолела расстояние от причала до родительской избы. Старый пес на этот раз проигнорировал ее, впрочем, у полуночницы все равно не было на него времени. Она толкнула низкую дверь и, пригнувшись, скользнула в помещение. Определить, что мать с отцом все еще спят, было проще простого – на всю избу раздавался могучий храп с посвистом. Выдохнув с облегчением, девушка уже было собиралась юркнуть в постель, но то, что успешно дается один раз, на второй подчас оборачивается конфузом. Она совсем забыла про кота, мирно посапывавшего прямо под лавкой. В общем, начались Содом и Гоморра. Бедное животное не то от боли, не то от нанесенного его достоинству оскорбления заверещало как сотня грешников в аду и принялось носиться по стенам избы, с грохотом сшибая на пол нехитрую деревенскую утварь. Несколько секунд, и все затихло. Проснувшиеся мать с отцом сидели, разинув рты, дочь застыла в замешательстве от осознания полного провала. Однако пауза продлилась недолго. Лишь только грюкнула о половицы чудом задержавшаяся в стоячем положении кочерга, девушка приняла единственно правильное в ее положении решение – истошно завопила.

В деревне начали зажигаться огни, залаяли собаки. Народ стал собираться на улице, перешептываясь о том, что в доме старосты, видимо, что-то случилось. Пока судили да рядили, кого отправить в качестве делегации выяснять причину переполоха, на пороге вышеозначенной избы появился сам староста – довольно невзрачный мужичок средних лет в рубахе, без портков и со свечкой в руке. Он заметил собравшуюся толпу и закричал:

– Чего стоите?! К нам тут бес нечистый повадился! Варьку снасильничать хотел, да на кота наступил, негодник! Хватайте, что у кого есть и ату его!

Народ зашумел.

– А кого ищем-то, батя? Мало ли сколько тут чудов по округе шастает?

– Кого-кого! – аж подпрыгнул в дверном проеме староста, ударившись головой о косяк. – Ясно дело, трогла рукастого, вот кого! Хватит ворон ловить! Он чай еще далеко не убег!

– Трогл, трогл, – прокатилось среди поселян.

– Да нет уж этих троглов давно, всех извели! – выкрикнул какой-то здоровый детина, но тут же получил затрещину от точно такого же малого, видимо, близнеца.

– Ну чего ты снова? – обиделся первый. – Искать, так искать.

Еще несколько минут, и пара десятков факелов зажглась посреди деревни, а затем огни стали рассредоточиваться, охватывая облавой максимально возможное пространство.

Немного придя в себя, староста сообразил, что негоже торчать в дверях без штанов, и юркнул обратно в избу. Впрочем, спать он боле не собирался – оделся, схватил первое попавшееся под руку оружие, им оказалась та самая кочерга, зачем-то погрозил кулаком взъерошенной дочке и выбежал вон.

Пока старостиха глядела вслед воинственному муженьку, девушка сунула под подушку что-то блестящее, что-то, казавшееся ей более важным, нежели спокойный сон трудового люда.

* * *

На реке стоял туман. Точнее, только на одной ее половине. Густой белый туман, полностью скрывавший правый берег. Таким вот странным образом начинался он будто за некой прочерченной границей, одновременно и отделяющей друг от друга и соединяющей два антагонистических мира, не способных при всем притом существовать отдельно. Исчезни один – второй тут же стал бы пустой бессмыслицей. А может, не граница вовсе, а последний предел, который каждому суждено перейти.

Было тихо. Только весло в крепких руках, раз за разом опускаясь в речную мглу, уверенно толкало лодку-облас вперед, вдоль кромки таинственного тумана, почти прикасаясь к ней, но не отваживаясь пересечь.

Юношу с веслом звали Елисей. Он, несмотря на великанский рост и богатырскую силу, оказался очень приветливым и разговорчивым. За время недолгого путешествия польский дворянин Адам Каминский и татарская княжна Сайхан-Доланьгэ узнали от молодого человека, что живет он в деревне у излучины вместе с дедушкой, в основном охотится, хотя не отказывается и в поле помочь, а еще лесорубом может по кузнечным делам немного. И вообще, очень хорошо, что путешественники встретились ему так вовремя, а то что-то последнее время опасно в округе становится. А он ничего здесь не боится, потому как сильнее всех.

Сайхан ни на минуту не переставала грустить о потерявшемся уккале, но жизнерадостная речь и широкая приветливая улыбка юного богатыря хоть немного, но разогнали ее печаль. Она сидела на корме, обхватив руками колени, и, убаюканная неспешным плеском воды, просто слушала.

Пан Адам, напротив, был сосредоточен и пытлив.

– А скажи-ка, мил человек, – обратился он к молодому лодочнику, – что это за зверя ты одолел?

Поляк указал на тушу огромного белого волка, которую Елисей притащил на плечах из леса, а затем уложил на дно своего суденышка.

– Лютая зверюга, – ответил юноша и поморщился. – На всю деревню страх нагоняла, так что выйти за забор невозможно было. Наши говорят – оборотень, но я в такие сказки, честно говоря, не верю. Нет, тут у нас чего только не увидишь, но чтоб человек волком оборачивался – это уж слишком. Впрочем, врать я не любитель, потому скажу, что гадину усмирил кто-то другой. Неделю по следу шел и не успел. Там на волчаре с десяток колотых ран, так-то.

– Так что, кто-то из вашей деревни тебя опередил?

– Очень сомневаюсь. Но мы здесь не одни. Еще сумеречный народ посреди болот обитает. Их почти никогда никто не видел, разве что случайно – прячутся ловко. Но торг мы с ними ведем регулярно. Оставляем в означенном месте товар всякий, они его забирают, а взамен кладут, что нам нужно. В основном это железо. Самим нам тут его добыть никак не выходит. Да и помимо сумеречного народа в лесах черт знает, кто живет.

– И где же железо берут эти, как ты их назвал, сумрачные? – поинтересовался Адам.

– Сумеречные, – поправил Елисей. – Понятия не имею. Может, у татар выменивают. Они болота знают идеально, так что вполне могут и далеко на запад ходить. Но вы это лучше у старосты спросите, он побольше разбирается.

За разговорами прошло время. Лодка отделилась от кромки тумана и направилась к небольшой пристани на левом берегу. Причалив, богатырь сграбастал волчью тушу и пружинистым шагом одолел деревянный настил, ступив на уже успевший нагреться за полдня песок.

Поляк с татаркой последовали за ним.

– Слушай, друг, а у вас тут всегда в середине дня так тихо? – спросил успевший немного оглядеться шляхтич.

– Действительно, странно, что никого на берегу нет, – пожал плечами юноша, поудобнее перехватывая добычу. – Ну, пошли к старосте, а там видно будет.

Не успели путешественники одолеть и половину улицы с крепкими избами по бокам, как стало понятно, куда делся весь народ. На площади в центре деревни происходило масштабное действо. Толпа в пару сотен человек, включая дряхлых стариков и малышню, сгрудилась вокруг чего-то, что пока видно не было.

Елисей свободной от волчьей туши рукой растолкал зевак и приблизился к центру стихийно организованного круга. Адам и Сайхан юркнули за ним.

В кругу находился староста, который согнувшись в три погибели что-то требовал от опутанного с ног до головы веревками существа, дополнительно удерживаемого с двух сторон совершенно одинаковыми здоровенными детинами. Из-за слоя веревок пойманного трудно было разглядеть, но даже в таких условиях путникам стало очевидно, что это не человек. Небольшого роста, с бочкообразным, покрытым редкими белесыми волосами телом, непропорционально короткими ногами и столь же непропорционально длинными и тонкими руками, заканчивающимися слишком широкими, даже огромными кистями, существо испуганно глядело из-под низких выпуклых бровей на гудящую толпу. С его большущего, похожего на репу носа, что-то капало.

– А ну признавайся, шельмец ты этакий, лазил ночью к нам в избу? – кричал на перепуганного уродца староста. – Ах, молчать удумал! Дык я нынче двум этим телепням, Лукьяну с Гурьяном, накажу тебя в реке утопить, да и делов-то!

За спиной у старосты появилась дородная женщина средних лет.

– Он, он Варьку нашу снасильничать пытался!

Ее похожий на сардельку палец агрессивно тыкал в сторону дрожащего от страха существа.

– На костер его отправь, Голован! – Истерически завизжала баба, дергая за рукав старосту.

– Да, на костер! – подхватила толпа.

– Пусть отец Феофан скажет! Он лучше разбирается, на костер или нет! – выкрикнул кто-то сбоку.

– Так позовите попа, чего стали? – ответил староста на поступившее предложение.

Пока ходили за священником, находящийся в состоянии экстаза гудящий народ потихоньку придвинулся почти вплотную к связанному носатому недоразумению, так, что близнецам-здоровякам Лукьяну и Гурьяну даже пришлось кому-то из особо рьяных не сильно дать тумака – чтоб не лезли.

Наконец появился поп – в меру упитанный бородатый мужчина лет пятидесяти-пятидесяти пяти в рясе и с крестом в руке. Он внимательно осмотрел существо с близкого расстояния, пару раз дотронулся крестом до его лба, а затем развернулся к народу и хорошо поставленным громким голосом сказал:

– Люди православные, совсем черт вас попутал, что ли? Какой костер? Язычники мы с вами дикие, что ли? Или быть может еретики латинские? Я вас спрашиваю!

Толпа поутихла.

– Вы у меня дознаться хотите, что делать с этим несчастным? А ведь сказал Христос книжникам и фарисеям: «кто из вас без греха, первый брось в нее камень». Господь будет судить всех на том свете за грехи наши. Заблудших же надо увещевать и к пути верному подталкивать, а не на костер. Но ежели это создание уличено в каком преступлении, то разберитесь по-человечески, дайте ему ответить на обвинения.

– Да ты никак спятил, отец Феофан, – вмешалась склочная старостиха. – Это ж бесово отродье, тварь богомерзкая. Смерть ему!

Чуть успокоившийся народ снова заголосил и, задвинув куда-то попа, стал напирать, пытаясь вырвать пленника из рук близнецов, которые вопросительно уставились на старосту. Тот, однако, чесал лысину и помалкивал.

– Не пора ли вмешаться? – тихонько намекнула Елисею Сайхан.

– Я бы не стал. Не самый идеальный вариант знакомства с местными, – процедил, сложив руки на груди поляк. – Впрочем, дело ваше.

Скулы Елисея напряглись. Он не торопясь положил убитого волка себе под ноги и, плечами тесня напирающий люд, двинулся вперед.

Однако все закончилось, не успев по-настоящему начаться. Шум и гам внезапно прекратились, людская волна схлынула, а возле подумывавших уже об отступлении близнецов появились два человека.

– Дедушка, – с облегчением вздохнул Елисей, а Адам и Сайхан застыли, раскрыв рты от удивления.

* * *

– Что за шум? – маленький сухонький старичок с совсем белой жидкой бороденкой, опираясь на сучковатую палку, проковылял в центр круга.

Народ расходился перед ним.

– Да, тут дело такое, – развел руками староста, – трогл этот мерзопакостный ночью к нам в избу залез да над Варькой поглумиться собирался. Но она у нас девка боевая, заорала вовремя, перебудила всех, да сластолюбца этого спугнула. Ну, мы его за полдня-то изловили и вот теперь судим.

– А чего рот у подсудимого заткнут, а, Голован?

– Так ведь это…

– Хорош с полоумным дедом трепаться! – прервала мужа старостиха. – Ты тут главный, вот и решай – в реку аль на костер!

Старичок с осуждением взглянул на нее, а затем обернулся к своему спутнику.

– Друг мой, не мог бы ты освободить несчастное существо, чтобы мы спокойно и без насилия выяснили у него все интересующие нас подробности?

Остававшийся до того вне зоны общего внимания мужчина вытащил длинный кинжал, чуть прихрамывая прошел к связанному веревками троглу и, не глядя на пытавшихся вяло протестовать Гурьяна и Лукьяна, разрезал путы.

Тут не выдержала Сайхан.

– Гри! – успела выпалить девушка, но пан Адам молниеносным движением зажал ей рот и оттащил за спину богатырю Елисею.

– Молчи пока, дуреха, – шикнул поляк, – не время.

Незаметным движением пальцев шляхтич снова развернул перстень с загадочной гравировкой рубиновым навершием вниз.

Освобожденное существо растерло огромными ладонями онемевшие руки и ноги, шмыгнуло носом и уставилось на деда.

– Не бойся, – ласково сказал тот, – если ты ничего плохого не натворил, то в обиду тебя никто не даст. Расскажи лучше, что ты делал этой ночью.

– Что делал, что делал? – неожиданно членораздельно, хоть и немного булькая толстыми губами, заговорил трогл. – Что ночью делают? Спят.

По толпе пронесся легкий рокот.

– Хорошо, – кивнул старик, – а кто может это подтвердить?

– У жуков спроси, или у кузнечиков, может, ответят. В поле ржаном я спал на просеке, никому не мешал. Я вообще никому не мешаю. Только немного колосьев и репы иногда беру. И что, из-за такого на костер? Да вот эти два здоровяка, когда меда переберут, ножищами своими больше давят, чем я съедаю.

– Успокойся и забудь ты про этот неладный костер. В дом к старосте то бишь ты ночью не лазил?

– Не имею обычая бродить во сне, – трогл обиженно надул свои и так пухлые губы.

– Я понял, – дед повернулся к старосте, – а что ты скажешь, Голован? Видел ты кого-то в избе?

Тот взглянул на жену, ожидая поддержки, но старостиха стояла, сложив руки на пышной груди, и смотрела куда-то вдаль.

– Вообще-то, – помялся Голован, – когда мы вскочили от Варькиного крика, уже никого не было.

– И ты, Василиса, тоже никого не видела?

Старостиха картинно отвернулась.

– Понятненько, понятненько, – крякнул старичок. – Ну а дочка ваша? Пускай она расскажет, кого так испугалась.

– Да, да, точно, пускай расскажет, – согласился староста. – Я ее дома оставил, очень уж она взволнована была. Но можно сходить, спросить у нее.

Тогда дед взял трогла за руку и два маленьких существа засеменили к избе Голована. Незнакомец с кинжалом двинулся за ними. Затем к процессии присоединились староста с женой, здоровяки Гурьян и Лукьян, отец Феофан, а потом и все поселенцы. Елисей, снова взяв подмышку тушу белого волка, со своими спутниками замкнул шествие. Сайхан хоть была очень зла на пана Адама, но, замечая странность происходящего, все же согласилась тихо понаблюдать со стороны.

Колонна шла медленно, приноравливаясь к неспешному темпу авангарда, будто совершая какой-то мистический ритуал. Для пущей таинственности не хватало только факелов. Впрочем, ночью их было сколько угодно. Так или иначе, толпа добралась до цели похода. Староста Голован отделился от колонны и пошел за дочерью. Через несколько секунд он показался в дверях.

– Ничего не понимаю, – удивленно произнес он, обращаясь к народу, – Варвара исчезла.

* * *

Три дня и три ночи поселяне искали пропавшую дочку старосты, но так и не нашли. Как в воду канула.

В тесноватой избе на самом краю деревни было совсем душно, что и не мудрено, так как за грубо отделанным деревянным столом посреди единственной комнаты сидело одновременно шесть человек. Точнее, людей-то было пятеро. Шестой – обиженный грустный трогл с белесой шерстью и большим реповидным носом.

Рядом на лавке лежала шкура белого волка, труп которого Елисей нашел в тайге.

Сайхан все еще не могла прийти в чувство от волнительной, но радостной встречи. Ведь спутником деда, освободившего трогла, был никто иной, как Григорий, которого княжна не видела с тех пор, как путешественники, сорвавшись с подвесного моста, упали в подземное озеро. Более прагматичный пан Адам тем не менее тоже искренне поприветствовал нашедшегося товарища. Трусливый поступок шляхтича, из-за которого все трое чуть не погибли на мосту, грек решил не обсуждать. Слишком много уже случилось с того времени.

– Дедушка Савелий, расскажи, что все это значит, – сгорал от нетерпения юный богатырь. – уккалы, машина, письмо, которое ты отправлял с гонцом. Кто множитель украл и зачем? Ведь ты мне никогда ничего толком не объяснял, говорил – рано тебе еще.

– Ладно уж, – ответил старик, – коли гости у нас такие ценные собрались, так и грех не рассказать. Тем паче, что тьма сгустилась и уже проникла к нам в деревню не опосредствованно, но самым прямым образом.

– Это как, дедушка?

– Помолчи маленько да послушай. Когда ты еще на свет не появился, да и тебя, милая девонька, не было в помине, жил здесь один парнишка. Касьяном звали. Жил-то он жил, но родился не в деревне. Нашел я его на острове прямо под деревом, где машина стоит, с которой множитель украли. Как там ребятеночек появился, ума не приложу. Хороший такой, разумненький, людям помогать хотел. Бегал за мной, когда я травы всякие целебные собирал, глядел, как лекарства готовлю да как применяю. Учился то бишь. А мне и хорошо подмастерье получить. Ты, Елисей, вот все больше по тем делам, где силенку применять надобно, а тот потоньше был, так сказать. Но о чем это я? Да, потом с болот какая-то зараза пришла. Народ чахнуть стал и помирать. Сколько я не старался, а помочь не мог, мерли и все тут. Так вот, дал я маху со всем своим опытом, а Касьян – лекарь без году неделя – дней через десять вдруг людей начал на ноги поднимать. И представьте себе, снял порчу. Как так? Только потом я узнал, что ему книжка особая попалась. Тут место одно есть за полем, где мы товарами меняемся с народцем болотным. Темные людишки, честно говоря, на глаза не показываются ни при каких обстоятельствах, но никогда еще не обманывали. Кладут они сначала под дерево свой товар и исчезают. Потом мы приходим, глядим, надо ли оно нам и, если надо, кладем рядом свой товар. Ну и тоже уходим, конечно. Затем они снова появляются и забирают наше, ну а мы уж то, что они принесли. Так Касьян и получил ту книгу, обменяв ее на свой глаз.

Сидящие за столом удивленно переглянулись.

– Да, я тоже ужаснулся, когда он из лесу вернулся окровавленный. Сказал, что на ветку напоролся. Рану мы залечили, но так и остался он одноглазым навсегда. А я занят больными сильно был, не мог тогда сообразить, что происходит, вот и проворонил все. А глаз ведь за знания тайные только отдают. Так что книжка та черной оказалась, с заклинаниями всяческими, которые человеку и слышать-то не следует. Начал Касьян втихомолку с помощью книжки вызывать духов, а те уже по его приказу людей на ноги поднимали. Когда мор прошел, мальчишка изменился сильно. Раздражительный стал, злой, слова доброго от него не услышишь. Хоть народ ему и был благодарен за избавление, но как-то мал по малу стали его побаиваться и сторониться. В итоге кроме меня с ним и говорить никто не хотел. Про книгу я все еще знать не знал, ведать не ведал, потому сидел в раздумьях. И порешил на свою голову свозить мальчонку на остров, под дерево с машиной, где я его и подобрал. Надеялся, дурак, что близость к множителю вернет Касьяна в его нормальное состояние. Проплыли мы на лодке через туман, а кроме меня никто там дорогу найти не сможет, и добрались до острова.

– Стой, дедушка, – вдруг прервал его Елисей, – а почему через туман только ты плаваешь?

– Да потому, внучек, что я тут хоть и травник, и кузнец, и на дуде игрец, но главное мое дело – следить за машиной, чистить там все, ремонтировать коль понадобится. Думаешь, для чего мы с тобой в кузнице шестеренки разные выплавляли? То-то. Так вот, когда мы с Касьяном полезли по дереву к машине, уккалы нервничать сильно стали, пищать, прыгать туда-сюда. Но мне снова было не до того. В общем, показал я пареньку множитель, а он как уставился на камень своим единственным глазом, так и стоял минут десять, наверное. А потом рухнул с дерева и помер там, где родился. Я не мог пошевелиться от ужаса, но уккалы тянули меня вниз, к бездыханному телу. Тогда и увидел я книгу, которая выпала у Касьяна из-за пазухи. Нельзя было хоронить одержимого демонами парнишку у деревни, потому я переплыл с ним на правый берег и закопал вместе с чародейской книгой недалеко от реки. Возвращаясь обратно через остров, снова услышал писк уккал и пошел к дереву. И как вы думаете, что я нашел в том же месте, куда до того упал Касьян?

– Что же, дедушка? – уже негромко и как-то осторожно спросил Елисей.

– Да тебя, тебя нашел.