Текст книги "Дерево уккал"

Глава 4. Время выбирать

Утром все уже, конечно, все знали, и сход, собравшийся выбирать старосту, шушукался не столько о политических симпатиях, сколько о том, как бы хоть одним глазком взглянуть на упырицу. Правда, обыденное праздное любопытство местами сменялось внезапной агрессией – вплоть до «сжечь вампира вместе с церковью, где его держат», но это точечное возбуждение тонуло и вязло в сугубо бытовых темах, на которые народ переключался моментально, как только тема предыдущая ему наскучивала. Всеобщее шушуканье также почему-то неожиданно переходило в дикий гвалт, когда все пытались перекричать друг друга, хотя совершенно понятно, что никто в итоге ничего и никого не слышал – даже самих себя. И самое необъяснимое – всех все устраивало.

Надо сказать, что потомственный шляхтич Адам Каминский ничуть не был удивлен царящими на сходе хаосом и брожением. На польских сеймах доводилось видеть и не такое, а ведь там собиралась знать – лучшие люди государства. К русским крестьянам, впрочем, как и к любым крестьянам, он относился с порядочным пренебрежением, считая их в принципе не способными на принятие каких-либо политических решений. Поэтому пан Адам даже не пытался скрывать, читающееся на его усатом лице высокомерие, перемежающееся с чувством отеческого покровительства. Глядя на гудящую человеческую массу, он представлял себя полным хозяином положения, способным без особых трудностей направить толпу в любую, выбранную им сторону.

Пахарь Антип и рыбак Мартын стояли окруженные кучками своих сторонников и подозрительно косились на поляка, совершенно недовольные тем, что кто-то посторонний будет вмешиваться в процесс. Но дальше злобных взглядов дело доводить они не собирались принципиально, так как., во-первых, ссорится с таинственным дедом Савелием и автоматически с дюжим Елисеем было явно не с руки, а во-вторых, наличие арбитра давало небольшой шанс провести выборы без мордобоя и смертоубийства. Учитывая примерно равные силы с обеих сторон, никто из кандидатов не был готов решиться на силовой сценарий.

Адаму помогали Гурьян с Лукьяном. Они притащили откуда-то бочку, на которую с ногами взгромоздился упитанный шляхтич для удобства вещания. Пару раз он попытался начать, но в общем гвалте его не услышали даже первые ряды. Тогда поляк что-то шепнул близнецам, и они быстренько просочились в толпу, успокаивая затрещинами самых неугомонных, пока, наконец, уровень шума не снизился до приемлемого. Вернувшись на место, они стали по бокам от импровизированной трибуны, сурово насупив брови и скрестив бревнообразные руки на бочкообразной груди.

– Свободные поселяне! – обратился к народу пан Адам. – Я здесь человек новый, пришлый, но за то недолгое время, кое мне довелось прожить в сей гостеприимной деревне, я не мог не проникнуться как искренней теплотой к приветливому, трудолюбивому люду, так и горестями, несправедливо свалившимися на головы ни в чем не повинных поселян.

Толпа заинтересовалась.

– Да, да, беды, обрушившиеся на нас с вами, требуют незамедлительных и решительных действий. Безвременно покинул бренный мир всеми любимый и уважаемый староста Голован, а народ без руководителя все равно, что стадо без пастыря – блуждает в потемках, пока не разбредется и не сгинет поодиночке в лесах и болотах. И вот, в тот самый момент, когда некому указать верный путь, к нам в дом приходит враг, нечисть, убивающая ради убийства и досаждающая честным христианам во славу ее рогатоголового и копытоногого хозяина. Как же ответить на вызов, не будучи сплоченными словно кулак? Как обезопасить свои семьи от происков адских сил? Только избрав решительного и толкового лидера, способного в тяжкую годину не расточить, но сохранить, не разбазарить, но приумножить, не побежать трусливо, но поразить врага точным ударом ради всеобщего блага, а не личной корысти!

– Верно лях сказал! – крикнул кто-то из толпы. – Такой староста нам надобен!

Покатился одобрительный гул.

– А теперь, – продолжил, улыбаясь в усы, пан Адам, – выберем достойнейшего. Пусть каждый из кандидатов скажет слово.

Вперед вышел кряжистый бородатый мужик с широкими в мозолях ладонями. Это был Антип.

– Эмм, – начал он глухим низким голосом, – я по части лясы поточить – не очень. Однако ж тут сказать придется. Делянки у нас для пашни в чаще вырублены. Деревья к полю вплотную стоят, а кто там за деревьями укрывается – черти, али упыри какие, то одному богу ведомо. Ежели сюда в деревню нечисть шастает и убивает тут направо и налево, то как хлеборобам трудиться считай в окружении? Предлагаю собраться скопом и гадин ентих в лесу передавить.

– А как ты гоняться за ними по лесу собрался? – поинтересовались из народа. – Али знаешь, где логово ихнее?

Антип потупился.

– Да есть логово. Говорят, на севере где-то, между рекой и болотом.

– Говорят, говорят. Да нас всех схарчат по дороге ради того, чтоб твое седалище, торчащее из пашни, упырь из кустов не покусал.

Группа, кучковавшаяся вокруг рыбака Мартына, загоготала.

– Хватит тебе, Антип, околесицу нести, – подал голос второй кандидат.

Пан Адам так и не уразумел, отчего вертлявый, жилистый, с постоянно играющими на скулах желваками Мартын нравился женщинам, поэтому списал данный факт на примитивные и грубые вкусы русских варваров. Предположение, что его просто-напросто дезинформировали в голову ясновельможного шляхтича, почему-то не пришло.

– Шагать на север – самоубийство, – продолжил рыбак. – К тому же твари нападают не столько на хлеборобов, сколько, портят снасти на берегу и лодки дырявят, так что потом и потонуть можно. Лучше уж поставить ловушки вокруг деревни. Часть вурдалаков изловим, свяжем и потопим. Так остальных испужаем и страхом отвадим от нас.

– Голой сракой ты ежа испужаешь! – кого-то из толпы, похоже, не устраивал ни один из вариантов. – Прямо-таки, пошли чуды на твои ловушки. Ты еще сети рыбацкие промеж деревьев растяни!

Теперь загоготали приспешники Антипа.

– Думаешь, дурака нашел? – ответил Мартын анонимному критику. – Мы к ловушкам приманку приспособим. Только схватить кого-либо из ихней братии для начала надо. Ну, для приманки.

– Голова! – раздалось где-то сбоку. – Голова твоя дубовая! Чтоб кого-то схватить, это в лес придется податься. А там еще неизвестно, кто на кого силки ловчее расставит – мы на них, аль они на нас.

– Не надо в лес! – послышалось с другой стороны. – У нас же тут под носом прямо в деревне упырица сидит! Народ, айда в церковь!

Пан Адам, знал, что мог остановить рванувшуюся к храму отца Феофана ораву чуть ли ни одним жестом, но не сделал ничего. Несмотря на то что лидерство явным образом перетекало в руки рыбака Мартына и это скорее приближало исход выборов, нежели отдаляло его, хитроумный поляк без тени сомнения или взволнованности на лице спрыгнул с бочки и неторопливо зашагал за быстро удалявшимся народом. Братья Гурьян и Лукьян переглянулись, пожали плечами и потащились следом.

* * *

За непроницаемой пеленой холодного и влажного тумана, из-за которого все промокли насквозь, показалась заросшая кустарником кромка берега. Оттуда доносился протяжный и тоскливый вой, тонущий и задыхающийся в густой взвеси.

Четверо спутников вытащили лодку на сушу, и, не беспокоясь, что на их плавсредство позарится случайный лиходей, отправились вглубь густого и почти непроходимого леса. Именно что почти. Дед Савелий провел лодку через туманную завесу, а сейчас безошибочно выбирая путь, вел Григория, Сайхан и Елисея к заветному месту. В зарослях вокруг них кто-то постоянно шуршал и шмыгал, то забегая вперед, то оставаясь слегка позади, но старик приказал не обращать на это внимания.

Остров был небольшим, поэтому идти пришлось недолго. Дерево стояло одиноко в центре открывшейся взору друзей поляны. Толстый, узловатый, покореженный временем ствол будто Атлант небесный свод подпирал крону, которая была столь развесиста, что закрывала все свободное от растительности пространство, погружая в тень и без того мглистый, сумрачный мир. Под частично выбравшимися на поверхность могучими корнями тихо журчал совсем крошечный ручеек. Когда путники приблизились, в ветвях раздался писк. Сначала с одной стороны, потом с другой, а затем из десятка мест одновременно.

– А вот и наши мохнатые друзья, – констатировал дед Савелий, указывая посохом вверх.

И, правда, то тут, то там на четырех пришельцев боязливо, но с трудно скрываемым любопытством уставились несколько пар блюдцеобразных глаз. Признав, наконец, в старике своего и успокоившись, уккалы стали спрыгивать на землю с целью исследовать вблизи троих незнакомцев, которых дед зачем-то привел на остров. Все зверьки казались очень милыми, но Сайхан искала взглядом лишь одного – того, которого потеряла посреди болотных топей. И, конечно же, она его нашла.

– Игнат! – с возгласом счастья девушка подхватила на руки маленький меховой шарик, с которым успела столько всего пережить.

Уккала довольно попискивал и совсем как домашняя кошка терся о ладони татарки. Григорий видел Игната не так давно, но тоже был тронут встречей с удивительным существом, знакомство с которым занесло его из Москвы в столь дальние дали.

– Ну, хорош, хорош, время не терпит, – заторопился дед Савелий. – Молодежь обождет здесь, пока мы метнемся на тот берег, туда и обратно. Только, чур, глядеть в оба и ничего не прозевать. Не хватало еще на обратном пути на засаду нарваться.

– А почему нам нельзя с вами? – в недоумении поинтересовался Елисей. – Там ведь наверняка опасности поджидают на каждом углу. Мы бы пригодились.

– Зелены вы еще на тот берег плыть. Все вперед старших торопитесь. Успеется, не переживайте.

Григорий еще раз взъерошил мягкую шерстку уккалы и последовал за стариком в чащу с обратной стороны дерева. Сайхан, Елисей и Игнат остались втроем, так как соплеменники последнего снова скрылись в густой листве. Ждать было очень скучно и по прошествии совсем короткого времени они начали бродить вокруг дерева, пока не обнаружили грубо сколоченную лестницу, которую кто-то прислонил к стволу. Недолго думая, юркая татарка вскочила на нижнюю перекладину и вспорхнула к самой кроне. Озабоченный уккала поскакал за ней. Пока богатырь примерялся, выдержит ли довольно сомнительного качества лестница его вес, сверху послышался взбудораженный голос Сайхан:

– Лезь скорее сюда! Здесь такое…

Елисей рисковал, так как ненадежная конструкция жалобно трещала под его сапогами, ежесекундно грозя обрушиться, но запаса прочности оказалось достаточно. Не так быстро, как его спутница, юноша все же влез на деревянную площадку, скрытую от ненужных глаз плотным переплетением ветвей, заросших густой листвой. Там находилась машина. Точнее, само дерево и было машиной. Ничего подобного молодые люди не видели в своей жизни никогда. Десятки отполированных до блеска рычагов и рычажков, шестерней и шестеренок торчали прямо из взбугрившейся коры. Внутри раздавалось негромкое шуршание медленно вертящихся механизмов, приводимых в движение неизвестно чем – не жизненными ли соками древа, которые из спускавшихся в глубокую бездну корней текли сквозь ствол на самый верх, а затем, выполнив свою работу, возвращались обратно? Прямо перед глазами в стволе зияло круглое отверстие слишком правильной формы, чтобы появится здесь случайным, природным путем.

– Здесь, наверное, был множитель, – почти прошептал богатырь, едва справившись с охватившим его благоговейным трепетом.

В тот же миг из ветвей показались уккалы. Видимо пришло время работы, и они засуетились вокруг рычагов, беспорядочно двигая их взад-вперед тонкими птичьими лапками. Игнат не удержался и бросился помогать соплеменникам. Сайхан и Елисей почувствовали дуновение ветра, обдавшего свежестью их лица, листва заколыхалась и зашуршала.

– Я видела сон этой ночью, – сказала девушка. – Войско мертвецов со слепым ханом во главе звало меня с собой, звало вернуться туда, откуда я ушла. А потом черный волк у реки дрался со змеем. И я думала о месте, о доме – где он? Кем стану я и что меня ждет, если откажусь от родного очага, от славных предков, сражавшихся за лучший мир?

– Это не простой сон, – покачал головой юноша. – Он требует от тебя многого, требует решения.

– Знаю. Войско слепого хана мертво, а мой народ будет жить. Теперь вместе с твоим народом, навсегда. Так раньше или позже он стяжает невиданную доселе славу, создаст невиданные доселе чудеса. И пусть мертвые погребают своих мертвецов. Нам уготована иная участь.

С этими словами Сайхан обхватила своими руками могучую руку Елисея. Так они стояли, взирая на вековечный труд странных шерстяных существ, труд, тысячелетиями влиявший на мир, которому пришел конец.

* * *

У запасливого деда на другом конце острова в зарослях была припрятана еще одна лодка. Старик указал на нее Григорию и вдвоем они спустили утлое суденышко на воду. Гребли в гробовой тишине. С этой стороны туман был еще гуще, ложился на плечи, притрагивался к лицу холодными и мокрыми пальцами, сбивал с толку, играя с вторгнувшимися в его владения пришельцами с помощью фантасмагорических картин, то и дело мелькавших в серой пелене. А может быть, только в сознании людей.

Чем ближе подплывали к тому берегу, тем острее Григорий чувствовал зуд внутри. Так было каждый раз, когда он превращался, но теперь инстинкты просыпались как бы сами собой и грек боялся, что не сможет управиться с ними. Да, дед Савелий на крайний случай прихватил с собой шкуру белого волка, которая торчала из котомки за его плечами, но поможет ли она там, где все вывернуто наизнанку? Прекрасная Хозяйка говорила о том, что граница между человеком и зверем условна и проходит сквозь душу. И все же каждый взмах весла настойчиво убеждал – граница вполне реальна, вот она.

Грек достал латунные часы – подарок таинственной отшельницы, к которому он до сих пор старался почти не прикасаться. Стрелка все так же дрожала, но не двигалась с места. Зуд утих, стало немного легче.

Природа на правом берегу ничем не отличалась от той, что окружала деревню, вот только туман так и не отступил. Блуждать в нем казалось опасным, но дед уверил, что далеко идти не придется – он закопал умершего много лет назад Касьяна совсем недалеко.

По каким-то ведомым ему одному ориентирам старик вывел Григория к небольшому оврагу, на дне которого в переплетении корешков и полусгнивших веток стояла дурно пахнувшая зеленовато-мутная жижа.

– Так, где-то здесь могилку и надо искать, – пробурчал дед Савелий себе под нос.

Он прошел вдоль оврага, то и дело тыкая палкой во влажную и мягкую землю. Вернулся обратно.

– Ничего не понимаю. Она точно была здесь.

– Много лет прошло. Может, звери разрыли, а может еще чего, – пожал плечами грек.

– Вот еще. Если это случилось, горе нам всем. Идем, надо проверить твою гипотезу.

Спутники обошли овраг и углубились в весьма недружелюбные на вид заросли. Пройдя почти на ощупь некоторое расстояние, они остановились перед неожиданно возникшей посреди леса конструкцией.

У четырех стоящих рядом деревьев на высоте около сажени кто-то отпилил верхушки и соединил их перекладинами. На перекладинах покоилась выдолбленная колода, сильно напоминавшая гроб. Снизу было не очень хорошо видно, но, похоже, что место для покойника пустовало.

– Привет, Савелий! Давненько не встречались. Хотя что такое для нас с тобой это давненько?

Григорий обернулся на голос за своей спиной и увидел нелепое и отвратительное существо, вышедшее из чащи прямо за двумя путниками. По всей видимости, это была женщина, но какая. Сутулость не позволяла определить ее настоящий рост, а космы грязных, невнятного цвета, падающих на лицо волос, – истинный возраст. Открытые взору губы и подбородок прорезала сеть мелких, но глубоких, похожих на овраги морщин. Когда она говорила, в открытом рту виднелись мелкие и редкие зубы какого-то неестественно-металлического цвета. Костюм незнакомки вообще поражал воображение. Нахлобученная на голову сплетенная из стружек шапка оканчивалась навершием из оленьих рогов. Из оленьей шкуры был сшит и ее отороченный медвежьим мехом кафтан с изображениями каких-то птиц на плечах. Сзади его подол удлинялся и разделялся на несколько разноцветных жгутов, жутко напоминавших змей. Также к подолу были пришиты небольшие металлические рыбки.

– Здравствуй, Мать, если это приветствие к тебе вообще применимо, – произнес дед с враждебными интонациями в голосе. – Будь моя воля, наша встреча не состоялась бы никогда. Да вот есть обстоятельства…

– Да, да, да, обстоятельства, как же. У всех они есть и все наивно думают, что в силах с ними бороться. Но кто это с тобой? – женщина, делая быстрые и короткие затяжки, стала нюхать воздух вокруг.

Григорий посмотрел на старика, ожидая объяснений, но тот не обратил на это внимания.

– Хм, у твоего спутника едва различимый запах, – заявила, нанюхавшись похожая на ведьму или шаманку незнакомка. – Я уж даже подумала, что он местный.

– Больно много хочешь! – резко ответил дед Савелий. – Но мы здесь ненадолго и лясы точить не намерены. Куда ты дела мертвеца?

– Какого мертвеца? У меня их здесь о-го-го сколько.

– Не дури. Ты прекрасно знаешь, о ком речь. Я похоронил здесь человека, будучи уверенным, что от тебя никто не возвращается. Но он вернулся. Так что ты сделала?

– Ах, этот. Чернокнижник, колдун. Сильный, очень сильный. С мором, который я насылала, даже почти справился, в отличие, кстати, от тебя, Савелий.

– Так это ты убила старосту Голована? Зачем?

– Я, не я, какая разница? Известно же, что все мы не свободны. А мор, в который раз доказал все ваше бессилие перед величием стихии. И вообще, людям свойственно мечтать о том, чтобы вырваться из вечного круговорота природы, коим и обусловлено все. Вызов бросают, безумные. Иногда их даже становится жалко. Впрочем, совсем иногда. Какой смысл жалеть обреченных? Как предписано, так и будет, ничего здесь не поделаешь.

– Я уже слышал не так давно что-то подобное о вечном круговороте, но та, которая мне говорила об этом, печалилась, думая, что из круга не вырваться, – влез в разговор Григорий. – Ты же смакуешь эту гадость, как будто она сладкий мед. Да кто ты вообще такая?

– Нет никакого меда! – вдруг рявкнула ведьма. – Что дают, то и ешь! Ишь, привередливый нашелся. Спрашиваешь кто я, получеловек? Да не будет не знающего меня нигде и никогда! Берегись, не будь не знающим меня! Ибо я первая и последняя! Я почитаемая и презираемая! Я блудница и святая! Я жена и дева! Я мать и дочь! Я члены тела моей матери! Я бесплодность и множество её сыновей! Я та, чьих браков множество, и я не была в замужестве! Я облегчающая роды и та, что не рожала! Я утешение в моих родовых муках! Мой муж тот, кто породил меня! Я мать моего отца и сестра моего мужа, и он мой отпрыск! Забирай-ка ты, Савелий, своего странного и очень наглого спутника и дуй отсюда восвояси. А то ведь я не всегда такая добрая, как сейчас.

– Да плевать я хотел на твою доброту. Где Касьян и зачем он тебе понадобился? – дед стукнул посохом, но вместо того, чтобы извлечь грозный звук, он глубоко вошел в сырую и мягкую землю.

– А я еще не сказала разве? Ну, извини, жалко, что ли, поделиться? Тем более, тебе это ничего нет даст. Говорю, колдун он сильный, а мне как раз охранник для сокровищ нужен был, а то ходят тут всякие, – она кивнула в сторону грека.

– Золото стеречь, значит. Плоховато он справляется, на посту редко бывает.

– Ну, так это когда было. Нынче обстоятельства, хе-хе, другие. Впрочем, с поста он пока никуда не девался. Сидит, как сидел. До поры до времени, конечно. Пока черное солнце и черная луна не сольются на небосводе, и не завращается центр света, несущий цепь звезд на каждом из своих лучей. А затем выйдет король, новый бог, увенчанный диадемой, блистающий, словно лев, раздирающий свою жертву, сверкающий как карбункул! Не веришь, сам посмотри, если с охраной договоришься, хе-хе.

* * *

Разъяренная толпа бушевала, но пока не осмеливалась перейти через воображаемую границу, отделявшую приведенный в экстатическое состояние народ от убогой деревенской церквушки. Отец Феофан сосредоточенно подметал крыльцо. Его так поглотило это занятие, что он даже не сразу отложил в сторону метлу, чтобы поинтересоваться причиной ажиотажа.

– Невиданное дело, чуть ли не вся деревня одновременно собралась в храм, – обратился он к людям. – Что же, остается только поприветствовать сие чудо. Но все-таки хотелось бы узнать причину.

– Говорят, батюшка, ты вомпера укрываешь, – вышел вперед рыбак Мартын. – Дурное это дело, не богоугодное.

– Вомпера укрываю? Да ты, мил человек, чай белены объелся. Я с божьей помощью силой молитвы и крестным знамением душу загубленную спасаю.

– Отдавай упырицу сейчас же! – угрожающе зыркая из-под насупленных бровей, прогремел пахарь Антип.

– Варьку, дочь покойного старосты? А на что она тебе? Аль молиться над ней круглосуточно собрался?

Повисла короткая пауза. Пан Адам в окружении ничего не понимающих в происходящем братьев-здоровяков Гурьяна и Лукьяна стоял немного сбоку, как бы не объединяясь с бушующей толпой, но и не отделяясь от нее окончательно. Сейчас он ждал подходящего момента, чтобы снова выйти на сцену.

Тем временем, кандидаты на должность старосты сообразили, что ответить священнику.

– Варька это аль не Варька, а кучу народу она извела, – помахал сухим и жилистым кулаком Мартын. – Выдавай ее нам на суд! По-хорошему выдавай, а не то…

– А не то что? На храм божий руку поднимете?

Снова повисла пауза. Колышущееся человеческое море уже совсем потеряло голову, но решиться на насилие в отношении священника все еще было не просто. По крайней мере, никто не хотел становиться первым.

– Церковь осквернена, там внутри нечистый сидит! – вдруг заорал кто-то из толпы. – На костер упыря!

Этого оказалось достаточно, чтобы тоненькая нить, едва сдерживавшая зверя, порвалась окончательно. С гиканьем и улюлюканьем мужики, бабы и даже дети кинулись к храму. Казалось, волна сейчас захлестнет крыльцо и прорвется внутрь, но не тут-то было. Отец Феофан весьма проворно для своей комплекции схватил отставленную в сторону метлу и принялся орудовать ею как заправский палочный боец. Довольно узкий вход, ступеньки и хаотичные метания погромщиков позволили ему принимать массивным древком всего по одному или максиму по двое нападавших за раз.

– Возлюби ближнего твоего, как самого себя, – приговаривал батюшка, расквашивая нос первому нападавшему.

– Просите, и дано будет вам, – напомнил он, сталкивая с крыльца второго. – Ищите, и найдете; стучите, и отворят вам, – продекламировал очередное наставление слегка запыхавшийся священник, засадив палкой под дых третьему и дав пинка сапогом какому-то пацану, пытавшемуся проползти у него под рясой.

– Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят, – отец Феофан продолжал стучать по головам и ребрам.

И все же погромщиков было слишком много, а метла одна. Да и руки начинали уставать. Драма неумолимо подходила к своей развязке.

И тут внезапно натиск ослаб. Здоровяки Гурьян и Лукьян по кивку пана Адама как тараны ударили с тыла, чем организовали окончательную сумятицу в и так совсем дезорганизованной массе.

– Предательство! – завопил рыбак Мартын, но тут же затих, обмяк и повалился на землю.

Поляк вытер окровавленный кинжал о рубаху убитого и растворился в толпе. Никто уже совсем ничего не соображал. Вокруг летали кулаки, то тут, то там взгляд выхватывал перекошенные окровавленные морды. Мужики дубасили кулаками все, что видели, бабы визжали, драли друг друга за волосы, царапались, стараясь дотянуться до глаз противника. Как призрак шляхтич возник за спиной пахаря Антипа, произвел одно быстрое движение клинком, переступил через рухнувшее тело и забрался на крыльцо к священнику. Отец Феофан чуть не огрел его метлой, но вовремя признал и отвел удар.

– Что, ясновельможный, видал такое светопреставление? – махнул он рукой в сторону постепенно затихающего мордобоя.

– Варварская страна, – небрежно пожал плечами поляк и заорал во все силу своих шляхетских легких, – Прекратите! Стоять, кому говорю! Хватит!

То ли боевой запал был уже на исходе, то ли потери слишком велики, но народ остановился. Осоловевшими взглядами осматривали люди друг друга, со скрипом приходя в сознание. На земле лежали добрых два десятка раненных и забитых насмерть.

– Так вампир ведь…, – очень неуверенно пробормотал пожилой дядька, застывший прямо перед крыльцом.

– Какой вампир? Сказано же вам было – Варька, дочка старосты покойного. Отец Феофан, надо бы предъявить девицу, а то вон чего натворили.

Священник покачал головой, перекрестился и исчез в дверях церкви. Прошло немного времени, и он появился с ношей на руках. Девушка была очень бледной, измученной и спала. Но выглядела вполне по-человечески.

– И чего? Где вампир? – обратился к народу поляк. – То-то. Как малые дети, глядите, чего натворили. А отвечать кто будет? Староста? Так вы ж его не выбрали. Значит, всем ответ держать придется.

– Да, да, староста, – пронеслось в толпе, – выбрать старосту, выбрать старосту.

– А пусть лях нами управляет, он умный, – заискивающе прошамкал какой-то изрядно побитый мужичок с явно неполным комплектом зубов во рту.

Люди сначала призадумались, но это продлилось недолго.

– Хотим ляха! – стали выкрикивать то тут, то там, пока вся вдруг осознавшая масштаб случившейся катастрофы толпа громогласно не подхватила спасительную, как ей показалось, идею.

Пан Адам прищурившись сверху вниз разглядывал низвергнутый в бездну, но внезапно ухватившийся за божественную соломинку народ. Он медленно достал кружевной платок и вытер испарину со лба.

– И точно дети, – сказал он, улыбнувшись как бы сам себе. – Не хотят свободы, но только доброго тюремщика. Что ж, vox populi vox dei.