Текст книги "Дерево уккал"

* * *

Подземный тоннель двухметрового диаметра позволял путникам передвигаться вполне свободно. Факел в руке Григория чадил и в его неверном свете по стенам, выложенным из красного фигурного кирпича, прыгали зыбкие тени. После всего увиденного в чудесной гриднице, чугунные пол и потолок излишнего удивления уже не вызывали. То и дело встречались вмурованные в стену держатели для факелов. Вставить в них, однако, было нечего.

– Интересно, что означают слова бородатого попа об испытаниях в этом подземелье? – негромко спросил, как бы сам у себя, замыкавший процессию поляк.

– Да то, что ты отсюда живым не выйдешь, – скривилась в ухмылке Сайхан. – И не стоит глумиться над священником. Он, между прочим, тебе шкуру спас.

– Злая ты как черт. Почему это я отсюда не выйду?

– А потому, что пройдет через тоннель только отринувший скверну, – татарка на миг обернулась и заглянула Адаму в глаза. – Ты отринул?

Поляка аж передернуло.

– Послушай, – сказал он уже более уверенно, – ты меня не стращай. Сама что ль без греха? Слыхал я твои россказни про русских рабов. А пан Григорий? Он-то уж на своем веку разные виды видывал. Коль такое дело, тогда никто пройти живым не сможет.

– Не дурите, – наконец вмешался грек после упоминания о себе, – епископ сказал, очиститься от грехов надо. Грехи известны – покаяние тайное. Вот и молитесь, пока время есть. А лучше под ноги смотрите внимательно. Здесь наверняка расставлены ловушки.

Вдруг он остановился. Сайхан чуть не врезалась Григорию в спину.

– Что стряслось? – спросил встревоженный поляк.

– Под моей правой ногой что-то сдвинулось, – медленно произнес грек, – как будто часть пола просела.

– Вам не кажется, что коридор стал уже? – Сайхан вертела головой из стороны в сторону.

– Тише, – прошептал Григорий, – помолчите минуту.

Все замерли. В безмолвии подземелья раздавался чуть слышный скрип. Как будто металл терся о металл. Адам коснулся рукой стены.

– Господи Иисусе, – едва промолвил он дрожащими губами, – да ведь стены сдвигаются.

– Бежим! – воскликнул грек и ринулся вперед.

Они летели сломя голову, а коридор становился все уже и уже, грозя раздавить отчаявшихся путешественников. Дышать спертым воздухом подземелья становилось невыносимо, ноги начали заплетаться. Григорий уже время от времени чувствовал плечами шершавые стены тоннеля. Сзади слышалось тяжелое дыхание Сайхан и Адама, пытавшихся не отстать от бегущего впереди грека. О чудо, в лицо пахнуло свежестью. С удвоенной силой ринулись путники к спасительному выходу. Вдруг что-то сильно толкнуло Григория в спину и, потеряв равновесие, он рухнул на пол, больно ударившись о металлическую поверхность. Факел выскочил из руки и упал в паре саженей от грека, но не потух. Оказалось, Сайхан поскользнулась и, не удержавшись на ногах сама, повалила и Григория. По инерции, бежавший в арьергарде поляк перескочил упавших. Стены сошлись настолько, что упитанному шляхтичу было трудно даже развернуться. Тем не менее он это сделал. Прошло всего несколько секунд, пока Григорий и Сайхан пытались подняться с пола. Круглыми от ужаса глазами пан Адам смотрел то на них, то на те несколько шагов, что отделяли его от спасительного выхода, к которому теперь можно было добраться только боком. Руки тряслись, разум отказывался анализировать ситуацию. Инстинкт оказался сильнее. Поляк с сожалением посмотрел на товарищей и стал протискиваться к выходу. Еще несколько секунд и он исчез.

– Трусливый пес! – вырвалось у татарки, когда Григорий, поднявшись, уже тянул ее за руку.

Они были гораздо стройнее удравшего поляка, но сходившиеся стены уже давили на грудь и спину. Дышать стало совсем нечем, каждый шаг казался вечностью. Последним усилием грек все-таки протиснулся наружу и буквально вырвал ошалевшую Сайхан из смертельной ловушки, окончательно захлопнувшейся прямо за ее спиной.

Пол, на который уселись совершенно обессилившие спутники, был уже не железным, а каменным. Сердца бешено колотились в груди, а холодный пот застилал глаза. Постепенно они начали приходить в себя. В помещении, куда они попали, стояла могильная темень. Откуда-то доносился гул, похожий на шум стесненного в подземном русле горного потока. Тяжело дыша, Григорий на ощупь развязал котомку и выпустил насмерть перепуганного Игната. Он вылез наружу и с тихим писком прильнул к груди уже окончательно оклемавшегося грека.

– Куда делся Адам? – обратился он в пустоту.

– Да чтоб он провалился! – жесткий голос татарки раздался слева. – Собаке собачья смерть.

Эту реплику Григорий оставил без комментариев. Он поднялся на ноги, и, держа Игната одной рукой, другой коснулся Сайхан и взял ее за рукав.

– Давай найдем стену, – предложил он.

Грек и идущая за ним татарка стали делать осторожные шаги в правую сторону. Они чутко прислушивались к каждому шороху, опасаясь очередной ловушки, но кроме тихих звуков, издаваемых ими самими, а также постоянного плеска текущей где-то воды, ничто более не нарушало гробовую тишину подземелья. Наконец появилась стена. Касаясь руками шероховатой каменной поверхности, путники направились вдоль стены. Пройдя совсем небольшое расстояние, они заметили, что постоянно забирают слегка влево. Складывалось впечатление, что подземный зал имел овальную либо круглую форму.

– Есть ли здесь выход вообще? – прошептала Сайхан. – Похоже на каменный мешок.

– Если это действительно подземная тюрьма без выхода, то куда делся Адам?

– Не знаю. Где-то течет вода. Ее слышно очень хорошо. Наверное, выход имеется.

Рука Григория, шарившая по стене, нащупала какой-то металлический предмет. Он на секунду остановился.

– В чем дело? – взволнованно спросила татарка.

– Похоже на держатель для факела, – грек провел рукой выше. – И сам факел на месте. Чем зажечь?

– У тебя огниво с собой?

– Нет. Совсем ничего не осталось. Только одежда, что на мне и кинжал.

– Из чего же высечь искру?

Только Сайхан это произнесла, как в лицо пахнуло свежестью, а по всей окружности пещеры вспыхнула дюжина факелов. Шарахнувшись от стены, путники оказались в центре пещеры, где зиял чернотой колодец. Именно оттуда слышался плеск воды. Григорий заглянул в отверстие, но ничего не увидел. Глубина, на которой шумела подземная река, была огромной.

– Эй, джигит, – татарка дернула грека за рукав. – Ты посмотри на это.

Дрожь в ее голосе заставила Григория молниеносно развернуться, но, тут же, он застыл, перед тем, не слишком деликатно, отодвинув девушку за спину. Дивный мир не переставал подбрасывать все новые и новые чудеса. Дальняя стена оказалась вовсе не округлой, а вполне себе плоской. В нее были вмурованы три на вид очень крепкие двери без единого намека на какой-либо замок и даже ручку. На каждой из дверей, как будто топором, был вырублен крест.

– Двери, двери, будьте вы на заперти злому духу и вору.

Низкий грудной голос послышался откуда-то сзади. Ошарашенным путникам пришлось снова обернуться. Перед ними горделиво стоял, выгибая мощную шею и сверкая белоснежной шерстью, невесть откуда взявшийся… единорог.

– Да, да, – нарочито вальяжно продолжил он, не открывая рта. – Отринувшим истину двери не откроются. Ну, разве только для того, чтобы помочь душе покинуть тело.

– Здравствуй, дивный зверь, – грек отвесил земной поклон. – Скажи, а не видал ли ты здесь толстого усатого шляхтича с нечистой совестью?

– Я никого не видел, – ответил чудесный конь и потянул сначала одну заднюю ногу, затем вторую. – Я появился здесь только что.

Создавалось впечатление, что он сейчас зевнет. Сайхан пнула заглядевшегося Григория.

– Мне кажется, польский пес угодил в колодец.

– Не знаю. Впереди двери, может, выбежал. Давай попробуем открыть.

– Двери заперты, – как бы мимоходом отметил единорог.

– Но там выход отсюда?

– Такое ли значение имеет, откуда это выход? Не важнее ли – куда это вход?

– И куда же?

– Либо туда, куда вы направляетесь, либо туда, куда вы совсем не хотели бы попасть.

– Точно говорю, пузатый сиганул в колодец. Часто бросаются в огонь, чтоб избегнуть дыма, – как можно тише прошептала Сайхан на ухо Григорию. – А зверь, похоже, в этом подземелье совсем спятил.

– Ладно, не будем его обижать. И все же, – грек обратился к единорогу, – как открыть дверь?

– Как – это не ваше дело. Ваше дело определить, какую из трех.

– Так ведь они одинаковые!

– Что значит одинаковые? Одна слева, одна справа, одна посредине – разные. Вам не кажется, что три одинаковых двери, а значит, и ведущих в одно и то же место – это логическая нелепость? Ну ладно, я подскажу. Нужно только разгадать загадку.

– Загадку? А просто так ты не можешь сказать?

– Я пока не знаю, – все так же непоколебимо отвечал чудо-конь. – Сначала надо разгадать.

Григорий и Сайхан недоуменно переглянулись.

– Ладно, убедил. Загадывай.

– Хорошо. Только загадки три и ошибаться нельзя.

Плечи грека опустились, он тяжело вздохнул.

– Мы внимательно слушаем.

Единорог переминался с ноги на ногу, цокая копытами по каменному полу. Видимо, ему не терпелось начать игру, которой он ждал Бог знает как долго.

– Итак, загадка первая. Сидят три кошки, против каждой кошки две кошки. Много ль всех?

– Сколько у нас попыток? – поинтересовался Григорий.

– Это простая загадка. Нужно отвечать сразу.

– Пусть так. Посовещаться можно?

– Совещайтесь, но недолго. Мне очень скучно.

На последнее замечание спутники внимания не обратили. Грек начал прикидывать.

– Ежели против каждой кошки еще две, то будет три раза по две, да еще три изначальных. Итого девять.

– А в чем подвох? – засомневалась татарка. – Он не стал бы проверять, умеем ли мы считать. Слишком просто. Дай подумать… ну конечно! Все три кошки сидят и глядят друг на друга, а значит, против каждой из них будут две другие.

– Вы отвечаете? – с нетерпением вопросил зверь.

– Да! Их три! Всего три кошки! – Воскликнула Сайхан.

– Правильно. Я рад. Хорошее начало. Теперь труднее. Живой мертвого бьет, мертвый во всю голову ревет. Что это?

– Мертвые не ревут, мертвые молчат, – буркнула татарка.

– Погоди, – оборвал ее Григорий. – Кто может быть живым?

– Ну, человек, к примеру.

– Пускай. А кого он может бить?

– Врага! – глаза дочери татарского мурзы загорелись.

– Зачем бить мертвого врага? Это глупо. Бьют, а он ревет, бьют, а он ревет… Камень мертвый, железо мертвое… Железо. Я знаю ответ. Живой – это человек, а мертвый – колокол. Человек бьет в колокол!

– Снова верно, – единорог аж фыркнул от удовольствия. Видимо, ему нравилось, когда загадки разгадывают. – И, наконец, последняя. Она самая трудная. Думайте получше.

– Да что в них сложного? – Задрала нос Сайхан. – Загадывай.

– Как скажешь, барышня. Некий путешественник всю жизнь искал сокровище и, наконец, оказался у двух дверей. Таких, как эти, только двух. Одна дверь ведет к желанной цели, а другая – к лютому змию, с открытой пастью поджидающего свою жертву. У каждой двери стоит по витязю. Они могут помочь человеку, но правду говорит только один из них, второй всегда лжет. Путешественник может задать только один вопрос одному витязю, чтобы узнать, за какой дверью сокровище. Которого из витязей и о чем он должен спросить?

Самоуверенность татарки испарилась вмиг. Она посмотрела на грека. Во взгляде читался испуг.

– Ладно, давай думать, – Григорий выдохнул, пытаясь успокоить нервы. – Есть две двери. Одна ведет к сокровищам, другая – к змею. У дверей привратники. Один говорит правду, другой лжет. Что спросить?

– А если спросить у любого из охранников, охранник ли он.

– Это зачем?

– Ну, если он скажет нет, тогда сразу станет ясно, кто лжец.

– Согласен, кто лжец, мы узнаем. Но вопрос у нас только один. Все равно мы не знаем, какая дверь правильная.

Теперь нервно выдохнула Сайхан.

– Не понимаю. Давай тогда спросим стражника, солжет ли он, если скажет, что за ним дверь к сокровищу.

– И что? Как мы определим, лжет он, или говорит правду? Мы гадаем. Должна быть какая-то закономерность.

– Эх, если бы было чем писать…

Девушка покрутилась на носках своих мягких валенок в поисках чего-то, на чем можно было бы писать, чертить или царапать. В пустой пещере, само собой, ничего подходящего не нашлось. Тогда на ее лице возникло просветление. Она достала из ножен кинжал, подаренный князем Юрием, и провела острием по каменному полу. Противный скрежет заставил симпатичное лицо скривиться в обезьяньей гримасе, но цель была достигнута. На полу осталась довольно глубокая и четкая царапина. Сайхан поднесла острие клинка к глазам, чтобы проверить, не затупился ли он. Ничего подобного. Кинжал оставался таким же острым, каким и был до того.

– Ого! – удивился Григорий. – Такую сталь я еще нигде не встречал. Слушай, а ведь ты права! Есть всего четыре варианта расположения дверей и стражей при них. Надо нарисовать. Итак, вариант номер один – первая дверь – золото, вторая – змей. У первой двери лжец, у второй правдивый.

Грек достал свой кинжал и стал усердно что-то царапать. Сталь скрежетала о камень так громко, а звук усиливался в несколько раз сводами пещеры, что стоявший в стороне единорог заржал и брыкнул ногой.

– А нельзя без этого? – поинтересовался он удивительно бесстрастным голосом. – И вообще, пора уже отгадывать.

– Сейчас, сейчас. Потерпи еще чуток, – бросил грек, продолжая чертить что-то на полу.

Сайхан задумчиво вглядывалась в каракули.

– Да, – подхватила татарка, – вариант номер два такой же, только охранники стоят наоборот: у первой правдивый, а у второй лжец. Что же у них спросить?

– Давай дойдем до конца. Мне кажется, я начинаю понимать. В вариантах номер три и четыре все так же, как и в предыдущих, только двери расположены наоборот. Если у нас две неизвестные – дверь и привратник, то в вопросе должны быть как бы два вопроса. Вот что мы спросим: если противоположный охранник скажет, что его дверь ведёт к сокровищам, он соврёт? Тогда в каждом из четырех случаев выйдет такая картина.

Григорий нацарапал еще кое-что.

– Если в первом случае задать этот вопрос лжецу, то он ответит «да», так как должен солгать, а правдивый охранник у двери к золоту сказал бы, что его дверь действительно правильная. Во втором случае правдивый охранник у двери к змею скажет «да», в третьем лжец возле сокровища ответит «нет», а в четвертом правдивый также у двери к золоту тоже скажет «нет».

– Ну, теперь все ясно, – глаза Сайхан снова загорелись. – Каждый раз, когда нам отвечают «да», правильная дверь напротив, а когда «нет» нужно заходить именно в эту дверь. Мы готовы!

– Да вижу, вижу, что готовы, – отозвался единорог. – Верно все сообразили. Давненько уж никто загадку эту не отгадывал. Правда, и не проходил здесь никто лет эдак… нет, уже не припомню. Ладно, чего тянуть кота за хвост. Ваша дверь слева.

Сайхан потянула Григория за рукав ферязи, намекая на то, что пора было двигаться дальше. Он кивнул и направился за ней. Перед самой дверью грек обернулся.

– Спасибо тебе, – поблагодарил он чудо-коня.

– За что спасибо? – если бы у единорога были плечи, он, скорее всего, пожал бы ими. – Вы отгадали загадки – я назвал дверь. Не отгадали бы – не назвал. Таковы правила.

Что-то подсказывало Григорию, что при определенных обстоятельствах единорог с удовольствием бы эти правила нарушил. Тем не менее обстоятельства не возникли, и нарушать ничего не пришлось. Грек еще раз кивнул и, бросив «прощай» толкнул дверь. Когда путники скрылись, загадочный волшебный конь удрученно вздохнул и медленно-медленно растворился в тяжелом воздухе подземелья. Факелы на стенах погасли.

* * *

Пред глазами распростерлась бездна, а все пространство, продуваемое промозглыми сквозняками, занимал рев и стон несущейся вперед, бьющейся о камни и разбивающей их вдребезги воды. Горный поток находился так глубоко, что разглядеть его во мгле завораживающей и манящей вниз пропасти было не под силу даже зорким молодым глазам дочери великого мурзы, беглянки Сайхан-Доланьгэ. Но подземная река бурлила и кипела так отчаянно громко, многократно усиливая свой зов, отражая его стенами бездонного провала, что греку и татарке пришлось кричать, чтобы услышать друг друга. Они вышли на небольшую каменную платформу, переходящую в старый и на вид довольно ненадежный подвесной мост, который, в свою очередь, тянулся саженей на тридцать и связывал между собой две стороны пропасти.

– По-моему, я вижу выход, – Сайхан указала рукой на противоположную сторону, где и вправду сквозь щель в горной породе пробивался дневной свет.

– Да, похоже на то, – ответил Григорий. – Не нравится мне этот мост. Хлипкий какой-то. Вдвоем идти опасно, вдруг не выдержит.

Грек осторожно, держась за канатный поручень, поставил ногу на первую секцию моста. Доски, по всей видимости, жалобно скрипнули, но услышать при таком шуме путники ничего не могли.

– Похоже, все в порядке. Я пойду первым. Начинай переходить только после того, как я буду на той стороне.

Сайхан понимающе кивнула. Григорий снял с плеча сумку с Игнатом и передал ее девушке:

– На всякий случай, – пояснил он, – Мало ли что.

Она бережно приняла ценную ношу и произнесла:

– Да пребудет с тобой Аллах и Бог, в которого ты веруешь.

Грек поклонился и ступил на тропу над бездной. Он шел медленно, сначала касаясь трухлявых досок носком и только потом опуская каблук. Мост покачивался из стороны в сторону, а Григорий тем временем приближался к середине пути. Шаг, еще один. Ноги проваливаются в пустоту и, только уцепившись за канаты, Григорий вытягивает себя обратно на мост. Это не выдержала вес одна из секций, оказавшаяся самой гнилой. Отдышавшись и придя в себя от пережитого, грек обернулся посмотреть, все ли в порядке с Сайхан. Она была уже готова броситься на помощь, но здравый смысл победил. Если подвесной мост с трудом выдержал одного, то находиться на нем вдвоем, даже втроем – с Игнатом, было бы сродни самоубийству. Григорий выдавил из себя улыбку и помахал рукой, показывая, что все в порядке. Девушка помахала в ответ. И тут глаза грека округлились от удивления. Он стал указывать пальцем куда-то в сторону, чуть ниже того места, где стояла Сайхан. Она явно не поняла и сделала шаг на мост. Грек выбросил вперед ладонь в призыве остановиться. Потом еще раз направил указательный палец в то же место. Теперь уже татарка догадалась поглядеть в предложенном направлении. Ее нежное лицо исказила гримаса отвращения, а с уст сорвалось что-то явно ругательное. Все дело в том, что немного ниже каменной площадки находилась еще одна, только поменьше. А на ней отчаянно прыгал, жестикулировал и орал что есть мочи, правда, слышно все равно ничего не было, трусливо бросивший товарищей на произвол судьбы ясновельможный шляхтич пан Адам Каминский. Видимо, бросившись с перепугу и впотьмах не в ту дверь, он оказался в ловушке, совсем рядом со спасительным мостом, но, не имея никакой возможности дотянуться до него. Григорий не мог видеть, как у Сайхан недобро сверкнули глаза, но он видел отчетливо, что у нее в руке оказался подаренный князем кинжал. Поляк изменился в лице и замер.

– Остановись, не надо! – крикнул грек, зная, что его не слышат.

В это время гневная татарка подняла руку с кинжалом и яростно вогнала его в… деревянную опору, к которой был привязан мост.

Поляк чуть было не лишился чувств и на подкосившихся ногах сделал шаг назад, опершись спиной о каменную стену. Двери в ней почему-то не было. Григорий наблюдал за происходящим, не зная, возвращаться ли назад, чтобы помочь спутникам или все-таки выбираться на другую сторону. Он видел, как Адам, немного оклемавшись, вытащил из штанов пояс с той самой серебряной пряжкой, которая вызвала нездоровый интерес у казаков Ермака на горном перевале. Шляхтич подбросил его вверх, а татарка поймала и крепко обмотала вокруг рукояти кинжала, зацепив пряжку за крестовину. Свободный конец пояса она сбросила вниз ожидавшему помощи пану Адаму. Поляк схватился за спасительный ремень, слегка подпрыгнул и полез вверх. Откуда в его руках взялось столько силы, чтобы поднимать весьма упитанное туловище, неизвестно, но организм человека в моменты крайней опасности и перенапряжения порой творит чудеса. Казалось, еще немного, и он выкарабкается, но грек видел то, что не могли видеть ни поляк, ни татарка, которая вцепилась в ремень и, упершись ногами в опору моста, что есть силы тянула пана Адама наверх. Опора треснула. Отбросив прочь все сомнения, Григорий кинулся обратно. Доски под ним дрожали от напряжения, но держались, как будто зная, что от них сейчас зависит жизнь троих путников, затерявшихся в глубине таинственного и неизведанного мира. И вот когда до каменной площадки оставалось всего несколько шагов, предательская опора треснула до конца и грек, судорожно цепляясь за вырывающийся из рук канат, вместе с мостом полетел в пропасть. Краем глаза он успеть заметить, как татарка, потеряв точку опоры, скользнула вниз и они с поляком скрылись в бездонной пустоте. Крепление на другой стороне провала оказалось более прочным, и Григорий, с размаху ударившись о стену и чуть не выпустив из рук веревку, все же остался висеть над бездной, лишь мгновение назад поглотившей его друзей. Пусть шляхтич был труслив, а татарка чересчур заносчива, но эти люди встретились ему на пути, вместе делили тяготы и невзгоды, готовые идти до самого конца. А бедный маленький меховой шарик Игнат. Он даже не понял, что с ним случилось. Греку не хотелось жить, но цель путешествия была еще далеко впереди, а смерть, коснувшись его своей смрадной гниющей рукой, оторвала лишь часть души, забрав друзей, но оставив его, пусть одного, но живого и способного бороться дальше. И Григорий стал бороться. Он нащупал ногами вертикальную поверхность стены, уперся в нее и сильными рывками, меняя одну руку на другую, полез наверх. Выбравшись на площадку, он замутненным взором окинул подземелье, ставшее последним пристанищем для троих его товарищей, и шагнул в полосу света.