Текст книги "Дерево уккал"

Глава 5. Охотники

Когда действие чудесной мази закончилось, пришлось высаживаться на берег. И все же уплыть получилось довольно далеко. Лес все так же спускался к самой воде, но был уже не таким густым и позволял двигаться гораздо быстрее. Натянув на себя спасенную от промокания одежду, Адам и Сайхан резво двинулись в путь, стараясь не терять, насколько это было возможным, реку из виду. Однако это оказалось не так просто. Хоть вокруг и не было уже непроходимой чащи, путники довольно скоро сильно снизили темп. Все дело в том, что под обувью начало хлюпать, земля размягчилась, и ноги то и дело проваливались в вязкую жижу. Запахло чем-то очень мерзким.

– Ну вот, из огня да в полымя, – хмыкнул, остановившись, поляк. – Только болота нам еще не хватало в довершение ко всему.

Пришлось найти длинные палки, которыми можно было прощупывать зыбкую поверхность перед собой. Шли медленно, находя шеломочки и веретья с растущими на них соснами, березами и, конечно же, вездесущим мхом. Там, на твердой почве, путешественники переводили дух, чтобы затем снова лезть в хляби. Начинало темнеть, а топь становилась все более непроходимой. Нужно было где-то останавливаться на ночлег. Выбрали небольшой, но достаточно приподнятый над поверхностью островок, что делало его максимально сухим. Срезали тонкие ветки с деревьев, наломали из них небольшие палочки и с помощью гибких стеблей привязали получившийся пучок к воткнутой в мягкую землю более массивной палке. Другим способом соорудить костер в имевшихся условиях возможности не представлялось. Адам вынул из потаенных глубин своей затертой и грязной делии кремень с кресалом и стал с усердием добывать искру. Когда ветки занялись, стемнело окончательно. Два уставших человека и один маленький уккала, преследуемые смертоносными охотниками-людоедами, сидели у едва чадящего костерка, затерянные посреди гиблых топей на самом краю света.

– И все-таки разводить огонь не следовало, – буркнула Сайхан, подвигаясь, тем не менее, поближе к импровизированному костру.

– А что прикажешь делать? Не высушимся, будет беда, – поляк стянул сапоги и рассматривал натертые почти до крови ноги. – Я же говорил, что портянки нужны.

Вздыхая, он снял с себя уже порванную во многих местах рубаху, отрезал рукава и стал приноравливать их к ногам. Удовлетворившись результатом, шляхтич снова обулся и принялся расхаживать из стороны в сторону, испытывая удобство обновки.

– Сидел бы ты смирно, – бросила в его сторону молодая татарка. – Ночь, болото все-таки. Лучше вести себя так тихо, чтобы нас вообще никто не заметил.

– А кто нас здесь заметит? – с показушной бравадой спросил поляк, но все же уселся на место. – Вокруг ни души. От погони мы вроде оторвались, а гнилого болота и черт боится.

– Не испытывай судьбу. Знаешь, было бы болото, а черти найдутся.

И как будто в ответ на ее слова что-то забулькало, застонало в трясине. Местами топь пошла пузырями, которые разрывались на поверхности, высвобождая растекающиеся по болоту зловония. В ночи раздались шлепки и причмокивания, словно кто-то хлопал рукой по воде. Или плавником. Но ничего кроме теней деревьев и другой болотной растительности людям увидеть не получалось. Но видел Игнат. Маленький уккала будто завороженный вглядывался во тьму своими глазами-блюдцами. Вдруг где-то вдали мелькнул неверный огонек.

– Туши костер. Быстро, – шикнула Сайхан.

Источник света стал двигаться, то приближаясь, то отдаляясь.

– Бегает, как черт по болоту, – отметил Адам.

– Хорошо бы тебе ошибаться.

Путешественники ждали, а огонек так и продолжал хаотично метаться из стороны в сторону, отражаясь в глазах-блюдцах Игната. Стоны и всхлипывания усилились. Еще секунда, и сердечко мехового шарика не выдержало. Уккала рванул прямо в топь.

– Стой! – крикнула татарка, хватая руками воздух, но было поздно.

Игнат уже скакал по кочкам, отвечая писком на неведомый призыв. Сайхан наобум бросилась за ним и пропала в ночи. В поляке боролись противоречивые чувства. С одной стороны, он решительно считал, что дуракам закон не писан и вообще, каждому свое. Потому рисковать собственной жизнью, чтобы спасти тех, кто сам не очень-то о своей безопасности печется, – глупость, не достойная агента специальной службы его величества короля Стефана Батория. С другой, колкая и язвительная княжна выручила шляхтича в пещерах, а неблагодарность – не то качество, коим стоило бы гордиться польскому дворянину. Снять противоречие Адам мог лишь одним способом. Спасать недотеп таки надо, но рассудительно и без излишней спешки. Он еще раз высек искру, и поджог пучок потушенного им несколько минут назад хвороста, привязанного к палке. Выдернув ее из земли, поляк получил большой факел. Перемещаться с ним было, конечно, не очень удобно, но шанс утонуть в болоте все же понижался. В свободную руку он взял другую палку и, простукивая дорогу перед собой, спустился с холмика.

Сайхан он нашел довольно быстро. Как и ожидалось, она провалилась, и топь засосала девушку уже по пояс.

– Долго же ты, – увидела она пана Адама. – Близко не подходи, а протяни мне что-нибудь.

– Долго, долго. Если бы бросился также безумно, как ты, торчали бы вместе по пояс в гнилом компосте. Куда делся наш звереныш?

– Ты не понял? Он уже совсем близко к дому. Его кто-то позвал, и он пошел. Кто-то, имеющий над ним власть. Меня и саму блуждающий огонь заворожил.

– Да уж вижу. Как мотылек порхнула.

– Давай скорей палку! Что-то прикоснулось к моей ноге!

Поляк решил, что пока издевательств достаточно, и, если татарка утонет, ему не на ком будет упражняться в красноречии. Он вставил факел в жижу под ногами, лег плашмя и протянул Сайхан вторую палку. Девушка вцепилась в нее и начала потихоньку выбираться из топи. Вокруг нее начали вздуваться пузыри. Болото забурлило и забулькало. Лицо Сайхан искривилось, и она тут же погрузилась по самые плечи.

– О нет, только не это, – успела вымолвить она, и исчезла под слоем гниющей жижи.

* * *

Игнат любил татарку, так долго таскавшую его в мешке на своем плече. Он даже испытывал что-то вроде привязанности к толстому и вредному поляку, но сейчас ничего не мог с собой поделать. Его крохотный разум более не контролировал маленькое мохнатое тельце. Все, что уккала видел – это свет, на который надо было идти. Просто надо было, вез всяких «почему» и «зачем». И он шел. Точнее, скакал по болоту на идеально приспособленных для этих целей лапках, почти не касаясь поверхности. Ничто не могло помешать Игнату. Даже хищные твари, выползшие ночью на охоту, не смели тронуть его. Они знали, уккала и болото – единое целое.

Источник света неумолимо приближался, и вот шерстяной комок уже выхватывал глазами-блюдцами фигуру, укрытую с ног до головы чем-то черным, сливающимся с окружающим мраком, не заметную для всех, но не для чуткого зверька. Сияние исходило от руки незнакомца, в которой он будто бы держал пучок холодного голубоватого света.

– Иди ко мне, – слышал Игнат, заполнявший все его сознание призыв.

И вот уккала уже у ног человека в черном. Под капюшоном не видно лица. Даже когда он наклонился погладить зверька затянутой в черную кожаную перчатку рукой, острое зрение Игната так и не смогло пробиться сквозь густую тень, отбрасываемую капюшоном. Но это было не важно. Главное, что путь закончен, что все опасности уже позади, а впереди ждет только дерево на знакомом с рождения острове, где каждый день он с собратьями будет, как и раньше переключать рычажки – вверх-вниз, вверх-вниз. Где-то в глубинах подсознания Игната пронесся образ Григория, оборачивающегося на подвесном мосту в далекой пещере, но лишь на мгновенье. И снова был только свет в руке человека в черном.

Но что это? Незнакомец перестал гладить уккалу и теперь смотрел куда-то совсем в ином направлении. Приближалась опасность. Как же так? Ведь больше не должно быть опасностей. Тьму словно острый нож взрезали два желтых глаза. К человеку, источающему свет, приближался огромный черный волк с белой отметиной на задней лапе. Незнакомец запаниковал. Он повернулся к Игнату, затем снова к волку и, издав шипящий вздох, растворился в ночи. Свет погас, освободив уккалу от своей власти. Бежать. Скорее бежать от смертоносных клыков в теплые и уютные объятья татарской княжны, которую зверек искренне полюбил. Но сзади уже кто-то стоял. Дрожащий меховой шарик в ужасе поднял глаза-блюдца наверх и снова увидел когти и клыки. Из болота прямо к нему вышли менки.

* * *

Если пан Адам что-нибудь схватил, то попробуй, отними. Он не выпустил из рук палку, которая оставалась единственной надеждой на жизнь для Сайхан, даже когда татарка полностью погрузилась в болотную хлябь. Теперь он изо всех сил тянул. Это было неимоверно тяжело. Похоже, что-то снизу сильно противодействовало поляку. Лицо его покраснело от натуги, а жилы вздулись. Нечеловеческие усилия привели к тому, что голова девушки на мгновение показалась на поверхности. Она глотнула воздух и едва успела выпалить:

– Болотник!

Через секунду Сайхан снова нырнула в вонючую жижу, но пан Адам успел сориентироваться. Запустив руку в трясину, он схватил татарку за ворот ее одежды и рванул. Девушка вынырнула аж по грудь. В кулаке ее уже был сжат кинжал, коим она принялась колоть что-то, пока невидимое под слоем мха, тины и гниющей травы. Похоже, это дало результат – поляк почувствовал, что сопротивление ослабло, и рванул еще раз, освобождая татарку из смертельной ловушки. Они оба отлетели назад и плюхнулись на мягкую травяную подстилку.

– Убираемся отсюда скорее, – выдавила из себя Сайхан, выковыривая из волос комки зеленоватой грязи. – От этой твари теперь так просто не отделаться.

И, как будто подтверждая слова девушки, трясина с громким хлюпаньем разверзлась и представила миру огромное, безглазое, жирное создание, покрытое толстым слоем водорослей, улиток и рыбьей чешуей. Его толстые щупальца с белесыми присосками тянулись к путешественникам, чтобы схватить их и дотащить до зубастой прорези, заменявшей чудовищу рот.

Адам и Сайхан застыли, не в силах принять решение о своих дальнейших действиях. Бежать от болотника по вязкой трясине виделось им бесполезным. Сражаться?

Решение за них принял сам болотник. Щупальца взмыли в воздух, бросая через догорающий факел на землю длинные тени, и стремительно обрушились на замерших от ужаса людей. Те, однако, вовремя пришли в себя и успели откатиться в сторону от смертоносных отростков. Пан Адам, правда, получил скользящий удар по спине, но решил, что жаловаться причин нет. Тем временем чудище вновь заносило свои конечности, стремясь достать чрезмерно живучие и тем самым раздражающие примитивный ум монстра, жертвы.

Но возня привлекла новых персонажей. Откуда-то из темных болотных далей словно материализовались прямо из пустоты три массивные фигуры. В неверном свете уже чадящего факела за расплывшейся тушей болотника рассмотреть их было непросто, но даже в таких условиях поляк с татаркой моментально идентифицировали неожиданных пришельцев. Тем более что один из них оказался обладателем сразу двух отвратительных, снабженных далеко выступающими вперед клыкастыми челюстями, голов, насаженных прямо на заросшие косматой шерстью плечи.

– Ну, вот и все, – перекрестился поля и стал бормотать молитву на латыни.

Однако что-то пошло не так. Во-первых, три больших блюда показались болотнику более лакомыми, нежели два маленьких и на редкость вертлявых. Поэтому он довольно шустро развернулся к менкам, использовав для маневра длиннющий чешуйчатый хвост.

Людоеды выглядели слегка растерянно. Создавалось впечатление, что они вовсе не собирались ни на кого нападать, а, наоборот, давали деру от чего-то, здорово их потрепавшего. И правда, при более тщательном осмотре на их телах виднелись довольно глубокие следы от укусов, а местами побуревшая от запекшейся крови шерсть свисала клочьями. Болотник нынче был явно не их добычей.

– Над людоедами кто-то учинил расправу, – заметила Сайхан, поднимаясь на ноги и стараясь не шуметь. – И четвертый куда-то пропал. Похоже, навсегда.

– Не хотел бы я встретиться с тем, кто сподобился так раскромсать этих тварей, – произнес поляк. – Но не будем мешать нашим знакомцам выяснять отношения. Пошли-ка отсюда потихоньку, пока нами не заинтересовались опять.

– Маленький уккала, – бриллиантовая слеза блеснула в темных глазах татарки, – мы обязательно тебя найдем. Я обещаю.

* * *

Из болота выбирались довольно долго. Как только путешественники почувствовали, что под ногами стало суше, они тут же свалились обессиленные на тугой травяной ковер.

– Никогда не прощу себе, если Игнат сгинул, – молвила Сайхан. – Сначала Григорий, потом он. Куда мы теперь пойдем? Зачем?

– Слушай, княжна, – пан Адам все еще тяжело дышал после ночного марш-броска, – твой пушистый друг в этих краях уже почти дома. Думается мне, что скорее он выберется куда нужно, чем мы с тобой. И вообще, я тебе, между прочим, жизнь спас. Если бы не я, переваривалась бы ты сейчас в брюхе у болотника.

– Спасибо, – бросила татарка, но по ее лицу было видно, что думает она совсем не о своем спасении.

– Какое там спасибо? Мы теперь квиты. Так что с этого момента я тебе больше ничего не должен. Потому и бросаться в твои авантюры отныне не собираюсь. Я планирую отыскать реку и добраться, наконец, до деревни. Блуждать по лесам и болотам, где тебя в любой момент кто-то может сожрать, – премного благодарю, но это не ко мне. Если уккала не совсем безмозглый, выживет и прибежит в твои объятья. Было бы только куда бежать.

– Я тебя не держу. Можешь катиться ко всем чертям, – удивительно спокойно ответила Сайхан.

Поляк выдержал паузу, как будто о чем-то вдруг задумался. Некоторое время, пока убитая горем девушка уже тихонько плакала в сторонке, он глядел на свои руки. Несмотря на то что они были нещадно исцарапаны, а под ногтями чернела давно нечищеная грязь, принадлежность их к высшему сословию угадывалась интуитивно. Эти руки не знали ни плуга пахаря, ни молота кузнеца, ни шила ткача. А вот перо и кинжал им пришлись бы в самый раз. Но специальному агенту короля Стефана Батория разглядывать свои персты, стоя где-то у черта на куличках посреди тайги, было недосуг. Глядел он, конечно, на нечто иное. И это иное мутновато блестело у него на пальце. Кольцо? Нет, так казалось, но пан Адам перекрутил его на пальце таким образом, что взору представилась лицевая часть необычного перстня. В навершие был вставлен крупный рубин в форме сердца с выгравированными на нем латинскими буквами AMDG. Поляк выудил откуда-то из глубин своей потертой делии совершенно чистый кружевной носовой платок, протер драгоценный камень и убрал платок обратно. Он несколько раз покрутил перстень, не в силах принять решение. В итоге разворачивать камнем вниз его не стал, а оставил как есть.

Только тогда он вспомнил о рыдающей татарке и взглянул на нее если не с некоторым пренебрежением, то с осуждением точно.

– Плохая идея. Я не к чертям тороплюсь, а выжить хочу. Не знаю, как у тебя, а у меня дела есть еще. И где ты сейчас собралась искать своего Игната? В трясине у болотника? Одного раза мало? Умирать, знаешь ли, тоже с умом надо. А от безмозглого героизма одна беда. Для всех причем.

Татарка прекрасно понимала неумолимую логику, но ничего не могла с собой поделать. Слезы отчаяния текли по смуглым щекам.

Адам Каминский смотрел на такой эмоциональный всплеск как на откровенную и крайне несвоевременную дурость.

– Включай свой разум, если у варваров он, конечно, есть. Истерика – удел слабаков, а слабаков съедают. Зубастые твари в чаще, лживые льстецы при дворе, не все ли равно? Правила везде одни. Хочешь жить – просчитывай наперед, не паникуй. Здесь и сейчас ты гроша ломаного не стоишь, и сделать не можешь ровно ничего. Но встанешь и пойдешь, а завтра и где-то там все уже в корне изменится.

Сайхан перестала плакать. Она подняла лицо к возвышавшемуся над ней мужчине и в грязном, много дней небритом, чрезмерно упитанном не первой молодости поляке, увидела шляхтича, способного без малейших колебаний втоптать господским сапогом в землю любого, кто не будет способен втоптать его самого. Глаза татарки высохли моментально.

– Река в той стороне, – сказала она, указывая пальцем куда-то сквозь кланявшиеся господину болоту ивы.

* * *

Уже почти у самой реки, но, все еще оставаясь в тени окрепших и оздоровившихся после затхлых миазмов болота деревьев, путникам представилась возможность лицезреть следующую картину. На пологом левом берегу частично в воде лежала довольно искусно выдолбленная лодка-облас с веслом, а в ней – туша среднего размера лося. Охотник, который, по всей видимости, убил животное и собирался отвезти его в свое поселение, в поле зрения не попадался. Возможно, он решил еще поохотиться, а может быть, в таких местах этого исключать нельзя, кто-то успешно поохотился на него самого.

Адам и Сайхан переглянулись, как бы желая получить друг у друга одобрение на то, чтобы выйти из-за деревьев на открытую местность крошечного песчаного пляжа. Но буквально через мгновение им пришлось принимать решение совсем в иных обстоятельствах. Где-то справа буквально в нескольких метрах от них из чащи вывалился менк – тот самый мерзопакостнейший двухголовый бугай. Правда, теперь он выглядел не так устрашающе, как еще сутки назад у скалы. Может быть из-за своего довольно жалкого состояния он не заметил стоявших совсем рядом путешественников. Да это и не мудрено. Тварь однозначно была ранена. Буроватая сукровица сочилась из десятков мест под скатавшейся и слипшейся грязной шерстью. На его лапищах не хватало когтей, а одна нога была сильно травмирована, так что людоед постоянно подтягивал ее за собой, пока, посапывая и порыкивая, ковылял к оставленной кем-то лодке. Нет, конечно, не к лодке – к лакомой и питательной лосиной туше, которой и прельстился раненый и, по всей видимости, голодный монстр. Добравшись до пищи, он принялся раздирать ее в клочья и глотать куски мяса вместе с жилами, костями и потрохами без разбора, утопая в своей крови и в крови убитого неизвестным охотником животного.

Пан Адам некоторое время находился в замешательстве, не зная, какое принять решение. Вроде бы сейчас можно было тихо и незаметно уйти обратно в лес и искать иной путь. Но с другой стороны – вот река, вот лодка, что иначе как знамение трактовать невозможно, вот полудохлый менк, который ни на кого не обращает внимания. Искушение то еще. Немного отваги, немного безрассудства, немного везения и, конечно, помощи свыше – и не надо будет еще неизвестно сколько времени бродить по полным опасностей дремучим лесам. В общем, аргументов «за» собиралось больше.

Поляк хотел было поделиться своими умозаключениями с татаркой, но ее не оказалось рядом. Девушка бесшумно отступила немного назад и уже нашла очень длинную крепкую и почти прямую ветку, от которой отрезала кинжалом все лишние отростки. Насколько Адам не ощущал себя лесным жителем, но и он быстро понял, чем занята Сайхан. Она в принципе была не из робкого десятка, но боль о потерянном уккале и смертельная усталость на грани отчаяния заставили ее принять дерзкое, но отнюдь не безрассудное решение.

– Давай свой кинжал, – сказала она очень тихо, но поляк услышал.

Да, собственно, мог и не слышать. Он и так знал, что девушка мастерит некое подобие рогатины, с которой ходят на медведя. Делать все надо было очень быстро, потому пан Адам не раздумывая присоединился к Сайхан. Они привязали шнурками два острейших кинжала к концу длинной и тяжелой палки, подняли ее – поляк сзади, татарка спереди – и, стараясь как можно меньше шуметь, двинулись к реке.

Как оказалось, шуметь они могли сколько угодно. Издыхающий людоед был настолько увлечен свой трапезой, которая могла хотя бы частично восстановить его утраченные в бою с болотником силы, что не услышал бы даже приближающуюся к нему на полном скаку с гиканьем и улюлюканьем конную хоругвь.

Разбежавшись, насколько это было возможно, Адам и Сайхан протаранили тварь импровизированной рогатиной прямо в согнутую над лосиной тушей спину.

Менк взвыл так, что затряслись вековые сосны. Он закрутился на месте, пытаясь достать лапищами торчащую в спине палку, но никак не мог этого сделать. А палка волочилась по песку, раздирая рану все больше и больше и доставляя людоеду невыносимые мучения. Обе его мерзкие башки с налитыми кровью маленькими глазками и клацающими челюстями дергались на толстых шеях в поисках хоть чего-то, что могло облегчить боль. И вот тогда он засек своих мучителей. У подыхающего чудовища появилась цель, а значит, и последние силы. Но обидчиков двое – кого выбрать? Пока две головы не могли прийти к единому мнению, на берегу появился еще один персонаж.

Из-за ширины могучих плеч ему стоило некоторого труда протиснуться между деревьев, чтобы попасть на пляж. Задачу усложняла ноша, которую незнакомец держал на этих самых плечах – что-то довольно крупное и белое. Продравшись, наконец, через заросли, он сильно удивился.

– Ух ты ж, ядрена вошь, – только и сорвалось с уст незнакомца.

И действительно, пошел себе спокойно поохотиться, а тут такие дела. В любом случае, разбираться он решил позже, а сейчас в три шага очутился подле разъяренного менка, схватил ладонями обе его головы и шарахнул со всей силы их друг о друга. Послышался противный хруст, после чего тварь просела, завалилась на бок и рухнула в песок.

Ошеломленные поляк с татаркой даже сразу не поняли, что хозяин обнаруженной ими лодки был одного роста с огромным людоедом, а сила…

Незнакомец тем временем вздохнул, глядя с сожалением на испорченного лося, развел руками, каждой из которых можно было удавить по взрослому медведю, и пошел подбирать брошенную им у кромки леса добычу. Он заграбастал тушу подмышку – это оказался громадный и очень редкий белый волк – и только тогда обратил по-настоящему внимание на путешественников.

– Жаль, жаль, хороший был лось – произнес он. – А ведь могли бы и порасторопнее. Что я теперь в деревню привезу?

Адам и Сайхан с отвисшими челюстями взирали на здоровенного русоволосого и голубоглазого парня, лет, может, двадцати, который так вот просто одним движением прикончил страшного менка, а теперь сокрушался над потерянной охотничьей добычей. Сокрушался так, как будто его кто-то за это может заругать.

– Ну что вы рты раскрыли? Давайте, помогайте освободить лодку. В деревню поплывем. Вы же туда путь держите?