Текст книги "Запасной вариант"

– Наряд, что ли, туда послать? – спросил Егоров. – В принципе, это можно. Хотя люди гуляют, брать их в общем-то не за что…

– Да на кой черт мне твой наряд?! – поморщился Лошак. – То есть, наряд, конечно, послать нужно, но не для этого. Пусть твои ребята подъедут к этой даче часиков так в двенадцать и снимут охрану. Незаконное ношение оружия, сопротивление милиции – то да се… Ну, а дальше – это уже не твое дело. Ну, как, идет?!

Какое-то время Егоров молчал, пытаясь осмыслить это предложение и, устав ждать, Лошак поднялся из-за стола:

– Ладно, у меня еще до ночи дел по горло. Доставай книжку, записывай адрес дачи, и разбежимся…

Глава 7

Всю дорогу, пока они шли через коридоры к номеру Алекса, Йоси не проронил ни слова. Алекс даже подумал, что за это время Йоси поставил свой личный рекорд молчания – он уже привык к тому, что тот умел говорить много, почти без умолку, никогда не говоря главного, но умело провоцируя своего собеседника на нужную ему реакцию. А тут ни слова в течение целых десяти минут, а то и больше. И только войдя в номер, словно подводя итоги встречи с грузином, Йоси смачно выругался на арабском:

– Кусэмет – П. да е…ная!

– Это ты о ком? – спросил Алекс.

– Да нет, так просто… Ладно, ты отдохни, а я на полчаса съезжу в одно место…

– Куда, если не секрет? – спросил Алекс, с разбегу падая на жесткую гостиничную кровать. – На кого ты меня покидаешь, родимый?!

– Да мне тут нужно в посольство…

– В какое еще посольство?! – Алекс перевернулся на спину и взял брошенные им на тумбочку сигареты. – Мы же с грузином ничего не решили. Идем мы на этот его трахнутый день рождения или не идем? С одной стороны, когда так настаивают, грех отказывать. Тем более – кавказцу. Можно смертельно обидеть человека. С другой стороны, я так и не понял, почему нам там обязательно надо быть?

– Вот я как раз и собираюсь это выяснить, и тогда уж решим.

– Понятно. Надо посоветоваться с высоким начальством. Пятки вместе, носки врозь, подбородок вперед! Это мы друзьям можем заливать, какие мы самостоятельные, а на самом деле кто ж мы такие без начальства?! – Алекс сам не понимал, почему на него накатило это настроение, но остановиться и перестать подкалывать Йоси он почему-то не мог.

– Дурак, – спокойно сказал Йоси, застегивая куртку. – Ладно, максимум через полтора часа я вернусь, и тогда уже обо всем поговорим. Сиди здесь и никуда не высовывайся.

Когда дверь за Йоси закрылась, Алекс почувствовал, как неожиданно накатившее на него возбуждение спало, и раздраженно подумал:

– А кто ты вообще такой, чтобы мне указывать?! Впрочем, если ты сам согласился, чтобы тобой крутили, то жаловаться надо на самого себя…

Он чувствовал, как с каждой минутой у него все больше и больше портится настроение.

– А собственно говоря, почему я должен сидеть здесь и никуда не высовываться? – подумал он. – Погода на улице для декабря прекрасная, дел на тебе никаких не висит – живи и радуйся…

И чтобы унять непонятно откуда навалившуюся на него хандру, Алекс решил прогуляться по Москве, потолкаться у книжных развалов и киосков, может быть, купить какую-то безделушку, но, выйдя на улицу, он вспомнил, что у него нет русских рублей и, значит, прежде всего, нужно было найти какую-нибудь будку по обмену долларов.

Несмотря на довольно большой опыт пребывания в Москве, Алексу до этого никогда не приходилось менять деньги на улице – обычно он делал это либо в банке, с которым работал Давид Крох, либо в казино, однако, насколько ему было известно, обменные пункты в Москве работали почти круглосуточно и никакой проблемы это не составляло.

К его большому удивлению, два ближайших обменных пункта оказались закрыты.

– Что такое? Неужели и здесь переучет? Вроде бы частные лавочки, – подумал Алекс, но делать было нечего – ему пришлось пройти еще метров пятьсот по Тверской, пока он не наткнулся на третью будочку, возле которой выстроилась небольшая – минут на пятнадцать-двадцать очередь. Алекс пристроился сзади, чувствуя, как к горлу начинает подкатывать новая волна раздражения и злости – словно каждый из тех, кто стоял в этой очереди, был виноват в том, что он вынужден терять в ней время.

– Эй, народ! Доллары нужны? – громко спросил кто-то за его спиной и, оглянувшись, Алекс увидел крепкого парня примерно его роста, одетого в кожаную турецкую куртку и брюки-«бананы», считавшиеся высшим шиком на московских окраинах.

Очередь никак не прореагировала на эти слова и, словно по команде, повернула головы в сторону, делая вид, что она даже не услышала этого предложения.

– Кукольник, что ли? – мелькнуло в голове у Алекса. – Впрочем, почему обязательно кукольник? Потому что народ испугался? Ну, да москвичи народ тертый, они всего боятся… Деньги у него, похоже, действительно есть, ну а если что… Парень он, конечно, крепкий, но один… В крайнем случае, морду я ему всегда набить сумею. И потом, чего ради мне торчать здесь эти двадцать минут?!

– Слышь, а доллары ты покупаешь? – спросил у него Алекс.

– А сколько у тебя?

– Да баксов пятьсот… Парень бросил беглый взгляд

на Алекса:

– 500 баксов? Ну, это можно… Только давай отойдем метров на двадцать в сторону, чтобы здесь не светиться и народ не смущать.

Однако, через несколько шагов парень, похоже, передумал.

– Слушай, чувак, – сказал он, – тут на Тверской ментов навалом, еще прицепятся. Давай вон в тот подъезд зайдем, и я тебе там обменяю.

– Ладно, – подумал Алекс, – либо он меня совсем за фрайера держит, либо… Хотя подъезд-то не в Мытищах, а на самой Тверской, средь бела дня… В любом случае, это уже становится интересным.

И чувствуя, что он по совершенно неведомым ему причинам – то ли из боязни показаться трусом, то ли из-за чего-то еще, не может отказаться от этого предложения, Алекс кивнул головой:

– Пошли!

Они зашли в подъезд какого-то старого дома с уходящими вверх крутыми мраморными лестницами, свет в который проникал только через дверь и откуда-то сверху, и Алекс намеренно загородил собой вход.

– Ну-ка, покажь баксы, – сказал парень, и Алекс вытащил пять стодолларовых бумажек. В ответ парень засунул руку за пазуху своей кожанки и вытащил оттуда толстую пачку рублей.

– На, держи, здесь ровно на 480 долларов. Двадцать долларов беру за услуги, – и он двумя пальцами ловко подхватил доллары из руки Алекса.

– «Кукла», – подумал Алекс, беря в руки пачку.

– Что-то многовато ты, однако, берешь за услуги, – сказал он вслух. – Ладно, подожди, сейчас пересчитаю.

Чисто автоматическим движением он перевернул пачку и понял, что только несколько первых вложенных в нее купюр были по сто тысяч рублей – дальше шли десятитысячные бумажки.

– Нет, чувак, так не пойдет, – спокойно сказал Алекс. – Отдавай доллары и ищи фрайеров в другом месте…

– В чем дело? – так же спокойно ответил парень. – Здесь 480 долларов…

– Ты из меня дурака не делай. Гони доллары обратно!

– Ну, как хочешь… Парень пожал плечами, протянул Алексу сложенные доллары, взял свою «куклу» и направился к выходу.

Алекс развернул протянутые ему бумажки и увидел, что под ста долларами лежат четыре однодолларовика.

– Ах ты, фокусник! Ладно, поигрались и хватит – давай бабки назад!

В этот момент парень резко выбросил вперед ногу. Алекс успел поймать это движение и сдвинулся в сторону, но удар все равно достал его и пришелся почти точно на селезенку – острая боль через куртку и свитер полоснула по всему животу, заставляя забыть об о всем и думать лишь о том, чтобы она поскорее кончилась.

Воспользовавшись этим, парень проскочил мимо него, выбежал из подъезда и побежал по Тверской. Не помня себя от бешенства, Алекс бросился за ним и, подбежав к тому самому киоску, у которого по-прежнему переминались с ноги на ногу все те же люди, наткнулся на милицейский патруль, уже надевавший наручники на его недавнего «партнера».

– В первый раз, по-моему, менты вовремя на месте оказались, – мелькнуло в голове у Алекса, но в это время он почувствовал, как что-то тяжелое и упругое одновременно опустилось ему на плечо, вся правая рука до кончиков пальцев мгновенно превратилась в сплошную ноющую боль – подошедший сзади сержант милиции с размаху ударил его дубинкой по плечу.

– Давайте обоих в участок, там разберемся, – скомандовал сержант двум стоявшим рядом с ним милиционерам, и один из них, взяв Алекса за больную руку, подтолкнул его к стоявшей у тротуара патрульной машине.

– Батюшки, а высокий-то живой! – услышал Алекс голос старушки из очереди, которая пристально наблюдала за происходящим. – Ну, слава Богу…

– Дешево отделался, – поддакнул ей кто-то…

В участке Алекс минут десять просидел на жесткой деревянной скамейке рядом с двумя ментами, пока, наконец, дежурный офицер не закончил разбираться с «кукольником» и не велел отвести его в КПЗ.

– Фамилие-имя-отчество, – доставая из стола чистый лист бумаги и не поднимая глаз на Алекса, сказал он.

– А что ты с ним, старлейт, на русском разговариваешь? – раздался голос откуда-то сбоку. – Может, он только по-заграничному понимает, потому как человек он все-таки нерусский…

Повернувшись на этот голос, Алекс увидел стоящего у боковой, крашенной в зеленый цвет, двери Никольского, пристально смотрящего на него и пощелкивающего дешевой одноразовой зажигалкой…

* * *

Специальный советник премьер-министра по делам СНГ Шимон Брискин вот уже полчаса сидел в роскошном туалете своего номера в гостинице «Президент-Отель», обозревая выложенные розовым мрамором стены и с ужасом думая о том, что он опаздывает. Встреча в российском МИДе должна была начаться через двадцать пять, нет – уже через двадцать минут, а он никак не мог заставить свой желудок считаться с этим обстоятельством.

Официально Брискин прибыл в Москву для участия в конференции «Россия и Ближний Восток: расширение научных и культурных связей». Его секретарь даже подготовил ему совсем неплохой доклад, с которым он намеревался выступить завтра утром. В принципе, если бы весь смысл его поездки заключался именно в участии в этой конференции, он бы смог, наверное, неплохо отдохнуть, поездить по Москве, еще раз побывать в Третьяковке, которую любил еще с тех времен, когда учился в Московском инженерно-строительном.

Но конференция – конференцией, а дела – делами. Если он не сможет использовать те новые, благоприятные ветры, которые подули в российском МИДе, если ему не удастся переубедить этих русских в том, что им по пути с Израилем, а не с Ираном, то тогда вся надежда на этих двух парней, которые вытащат деньги и закроют сделку в обход России. В конечном итоге этот вариант можно использовать как сильный козырь в предстоящей беседе с завотделом российского МИДа.

– Впрочем, козырь ли это? – с тоской подумал Брискин, пытаясь в очередной раз отлепиться от унитаза и вновь садясь на него, не в силах справиться с новым позывом.

– Еще один привет с родины! – подумал Брискин, с раздражением вспомнив ту семью израильтян, с которой ему довелось сидеть рядом в самолете. Всю дорогу толстый, необычайно разговорчивый мужчина убеждал его, что он едет в дикую, варварскую страну, не предполагая, что он знает эту страну как свои пять пальцев, что он родился в этой стане и, несмотря ни на что, подчас боясь признаться в этом даже самому себе, любил ее. Именно он и уговорил его съесть этот проклятый клубничный йогурт, из-за которого Брискин и вынужден торчать сейчас здесь, хотя ему давно уже пора быть в машине.

В дверь туалета осторожно постучали: до встречи оставалось еще восемнадцать минут, и помощник явно начинал нервничать.

Чертыхаясь, Брискин нажал на ручку, спускающую теплую воду для подмывания, и оторвал свое грузное тело от никелированного унитаза. Затем, натянув брюки, он буквально вылетел из туалета.

– Поехали! – бросил он помощнику, на ходу надевая кожаное пальто.

Как только они оказались в лифте, помощник протянул ему таблетку ядовитого темно-зеленого цвета,

– Это вам, – сказал он. – Укрепляет желудок. Действует мгновенно и рассчитана примерно на час…

– Ага, – подумал Брискин, – пятнадцать минут мы будем добираться до МИДа, еще минут пять уйдет на топтание на месте. Значит, за сорок минут нужно закрыть все проблемы, а то будет как-то неудобно, если представитель Израиля обосрется прямо в российском МИДе…

* * *

…Константин Яхонтов, заведующий отделом министерства иностранных дел России, сидел в своем огромном, холодном кабинете, грыз по старой студенческой привычке карандаш и пытался настроиться на предстоящую встречу с израильтянином. Он сознавал всю важность этой встречи и вместе с тем с отчаянием признавался себе, что ему не только не удавалось спланировать, в каком ключе следует вести разговор, но и понять, чего он и его начальство, собственно говоря, ждут от этого разговора. Три месяца разговоров, три месяца встреч с израильскими дипломатами – и в итоге четко была обозначена разве что сама тема разговора.

Израильтянам было легче – они знали, чего хотели, и несколько раз намекали, что если им не удастся получить бакинскую нефть от России, то они найдут способ получить ее другим путем… А что делать ему, Яхонтову, если и этот прибабахнутый министр энергетики Шафраник, и сам Козырев дали весьма расплывчатые указания и под конец велели «действовать по обстановке» и «не поддаваться на провокации». Интересно, что Андрей Николаевич имел в виду под словом «провокация»?..

Беря в рот следующий карандаш, Яхонтов поймал себя на мысли, что завидует тем, кто сидел в этом кресле до него.

– Нет, что бы там ни говорили о прошлом, а тогда было легче, – подумал Яхонтов. – По меньшей мере, и Громыко, и даже Шевардназде знали, чего хотели и что именно нужно было делать. А сегодня… Сегодня у России ведь, по сути дела, нет своей внешней политики. Страшно подумать: огромная держава, в которой левая рука не знает, что делает правая, каждый тянет одеяло на себя и в результате – полное отсутствие какой-либо политической линии. Банкиры рвутся на Запад, вояки и те, кто за ними стоит, настаивают на том, что нужно развивать отношения с Востоком, а не с Западом, заигрывают с Ираном, предлагают ему свою атомную бомбу… Но если разобраться, когда это Персия была союзником России?! Да двух извилин достаточно, чтобы понять, что не только никогда не была, но и никогда не будет! Наоборот, Иран спит и видит, чтобы подмять под себя не только Азербайджан, но и Среднюю Азию… И сейчас, по сути дела, мы собственными руками вооружаем будущего врага. Арабы? Арабы, Конечно, другое дело, но те из них, кто готов дружить с Россией, должны ей миллионы и миллионы долларов. Возвращать им нечем, так что дружба эта сегодня убыточна. А вот Израиль может платить за российскую нефть и платить неплохо. И заодно он готов сотрудничать со всеми, кто захочет играть против Ирана. И сбрасывать эти карты со стола явно не стоит…

Резкий звонок телефона прервал эти его мысли.

– К вам генерал Ермаков, – сообщила ему секретарша. – Как всегда явился ровно за пять минут до назначенной встречи.

И не дождавшись ответа, робко спросила:

– Так я его впускаю?

– Что?.. Да, безусловно. И пошлите кого-нибудь вниз, чтобы наших гостей встретили прямо у входа и чтобы они чувствовали, что им рады.

Спустя минуту Яхонтов уже и сам не мог объяснить, почему он решил оказать особые почести своему израильскому гостю.

Переступив порог и улыбнувшись открытой профессиональной улыбкой поднявшемуся ему навстречу Яхонтову, Брискин мельком бросил взгляд на висевшие прямо над огромным столом часы: у него оставалось в лучшем случае тридцать пять минут, затем эти проклятые позывы должны были вернуться.

– Так, этот парень, видимо, и есть Яхонтов, – подумал он, окидывая огромный, центр которого занимал столь же огромный стол. – А вот эти боровы, – его взгляд наткнулся на двух круглолицых, досиня выбритых мужчин в темно-синих, в полоску костюмах, сидевших за столом с отсутствующим выражением лица, – эти, вероятно, из «Главнефтьиндустрии». Надулись-то, надулись… Ни задницу от стула приподнять, ни улыбнуться… Ну-ка же – хозяева жизни, правители России… А кто же этот третий?! Гэбист, что ли? Ну да, куда же без них! – Брискин встретился глазами с генералом Ермаковым и некоторое время они так и смотрели друг на друга, не отводя взгляда.

– Ну, как долетели? Как погода в Москве? – на великолепном, почти без тени акцента английском скороговоркой заговорил Яхонтов. – И, как, наконец, на конгрессе?!..

– А черт его знает, как оно там на конгрессе! – ответил Давид, снова бросая взгляд на часы, которые за это время продвинулись на две минуты.

– Ого! А парень-то ничего! Вогнал в краску этого сосунка! – с неожиданной для самого себя симпатией вдруг подумал Ермаков. – И без всяких дипломатических штучек-дрючек – карты на стол! Ну ладно, на стол так на стол… Сейчас я тебе покажу, что и мы тоже умеем играть в открытую.

Яхонтов тем временем какую-то долю секунды совершенно ошалело смотрел на Брискина, словно пытаясь понять, не ослышался ли он.

– Позвольте представить: господин Анатолий Корнилов, директор треста «Главнефтьиндустрия» и советник премьер-министра, а это его заместитель по вопросам экспорта Леонид Марченко.

Оба мужика, услышав свои фамилии, выдавили из себя полуулыбку, но ни один из них даже не привстал со своего места, чтобы потянуть руку Давиду Брискину.

– А это… – Яхонтов сделал короткую, почти незаметную паузу, подходя к Ермакову, – наш главный научный консультант, тоже, кстати, участник конгресса…

– Имею к нему такое же отношение, как и вы, господин Брискин, – Ермаков встал, улыбнулся и протянул руку. – Думаю, нам незачем говорить по-английски – вы же все-таки коренной москвич, наш человек, так что, думаю, русский еще помните…

– О, боже мой! – с раздражением подумал Яхонтов. – Говорил же, что не надо вмешивать сюда ФСК. Привыкли вести себя, как допросах… Но израильтянин-то, израильтянин! Вот так сразу брякнуть… Где их хваленая восточная осторожность?! Или… он тоже из их конторы? – при этом он изо всех сил старался удержать на лице улыбку, ожидая, как Брискин среагирует на слова Ермакова.

– Ну что ж, господа, по-русски, так по-русски, – сказал Брискин, усаживаясь за стол и невольно прислушиваясь к своему желудку, который пока молчал. – Давайте и в самом деле не будем играть в прятки, раз уж здесь все свои. Какие предложения у вас имеются поводу нашего нефтепровода?

– Нет, господин Брискин, это мы собрались сюда, чтобы послушать ваши предложения по поводу нашей кавказской нефти, – сказал Ермаков.

– Сейчас, шустрый ты наш, мы тебя скинем с коня, – подумал он по себя, глаза в глаза встречая взгляд Брискина.

– Если мне не изменяет память, кавказские республики, включая Азербайджан, независимы от России и со всеми ними у нас имеются дипломатические отношения, – холодно отчеканил Брискин. – И этот вопрос мы вполне могли бы решить напрямую. Да, в принципе, уже и решаем…

– Извините, господа, – но я человек деловой, и если уж беседа повелась в таком тоне, то хочу высказать напрямую, – неожиданно подал голос заместитель директора «Главнефтьиндустрии». – Я хочу, чтобы наш гость понял: у нас очень прочные связи на Кавказе. У нас общие интересы с этими странами. И мы не позволим какому-то Израилю вмешиваться в наши дела. Я понимаю, что ваша страна, подготавливая сделку о нефтепроводе, понесла определенные расходы. Но я честно предупреждаю вас, что мы сделаем все, чтобы эта сделка не состоялась. Так или иначе – но сделаем. И потому единственное, чтобы мы вам можем предложить – это выйти из игры сейчас, а за это вашей стране будут компенсированы все убытки, связанные с расторжением сделки. По-моему, это вполне нормальное деловое предложение, господа, а? – сказал он, оглядываясь на своего босса, который молча кивнул головой.

– Во дает! – с презрением подумал Брискин. – Западных фильмов насмотрелся, играет в американскую акулу российского бизнеса. Тебе бы, милый, килограмм на двадцать похудеть, да перстенек этот бриллиантовый с пальца снять – тогда, может быть, ты бы и сошел за американца. А так – нет, не тянешь…

– Господа, господа, – вмешался Яхонтов. – Я попрошу вести разговор по-джентльменски. Фразы типа «какой-то Израиль» совершенно недопустимы. У нас с Государством Израиль существуют полноценные дипломатические отношения, интенсивно развиваются культурные и экономические связи, и потому мне хочется, чтобы беседа проходила в конструктивной, дружеской обстановке…

– Да заткнись ты, наконец, – подумал Ермаков. – Тебе нормальный, прямой разговор предлагают, а ты вместо этого пошел трещать, как с трибуны. И эти два борова тоже хороши! «Деловое предложение», «компенсируем»… Думают, что за баксы все, что угодно купить можно. И за эти же баксы всю Россию продать готовы. Но, похоже, ни на того нарвались – этот из тех, кто за свою страну будет биться до конца.

– Я думаю, что господину Яхонтову не стоит сейчас рассказывать по наши отношения с Израилем, так как господину Брискину об этом должно быть более-менее известно, – сказал он вслух, перебивая Яхонтова на полуслове. – Да и если бы эти отношения были бы другими, мы бы, наверное, сейчас за этим столом не сидели. Поэтому давайте вернемся к делу.

– Совершенно согласен с господином научным консультантом, – поспешно сказал Брискин. – Давайте действительно не отвлекаться от главного. Моя страна прекрасно понимает, что у России есть свои интересы на Кавказе, мы признаем ее право на эти интересы и готовы с ними считаться. Но мы хотим взаимности, хотим, чтобы вы признали и наше право на наши интересы. А что вместо этого вы нам предлагаете? Нефтедоллары?! – Брискин бросил резкий взгляд в сторону нефтепромышленников. – С нас пока вполне хватает и американских…

– Так… Критикуем собственную страну, признаемся, что зависим от Штатов… Круто, очень круто! Посмотрим, что будет дальше… – Ермаков достал из пачки сигарету и начал разминать ее между пальцами.

– …Мы – маленькая страна, господа и мы не скрываем, как нам важен этот проект,

– продолжил Брискин. – Но я хочу напомнить, что это – не только наш проект. Наш общий друг дядя Сэм тоже заинтересован в нефтепроводе и готов вложить в него определенную сумму денег. Поэтому я делаю вид, что не слышал ничего про «какой-то Израиль» и про то, что нам так или иначе кто-то там помешает. Куда лучше будет, если мы сейчас придем к какому-то компромиссу, который позволит, как сказал господин Яхонтов, сохранить наши конструктивные, дружеские связи…

– Ну что ж, я прекрасно понял вашу мысль, господин Брискин, – вступил в разговор Ермаков. – Но откровенность за откровенность: нам прекрасно известно, что на самом деле ваши дела обстоят отнюдь не так гладко, как вы их только что пытались представить. Завтра утром вы должны сделать последний взнос в концессию по строительству нефтепровода на сумму 50 миллионов долларов. А у вас с этим небольшие технические трудности…

– С вашей помощью, дорогой, с вашей помощью, – сказал про себя Брискин.

– Мы решим эти проблемы до завтра, – вслух произнес он.

– Ну, я бы не стал так полагаться на Алекса Лурье и Иосифа Мизрахи, который, кстати, находится в нашей стране по поддельным документам. Так, кажется, зовут тех, кому поручено решить техническую проблему? – с улыбкой сказал Ермаков.

– Ах, сволочи! Все знают! – Брискин почувствовал, как в животе начинает разыгрываться буря, и усилием воли сдержал рвущиеся наружу газы. Времени у него оставалось все меньше и меньше, он давно уже понял, что если и имеет смысл вести дальше беседу, то с этим гэбистом, и потому решился на отчаянный ход.

– Господин Ермаков, – сказал он. – Я думаю, нам есть что обсудить с глазу на глаз, а потом вы могли бы передать содержание нашей беседы всем присутствующим, это бы намного ускорило достижение взаимопонимания…

Брови «нефтяников» при этих словах непроизвольно поползли вверх, а Яхонтов почувствовал, как кровь, словно после пощечины, начинает заливать его щеки.

– Я не думаю, что это – конструктивное и приемлемое предложение, господин Брискин, – стараясь сохранить прежний тон, сказал он. – Вы ведете переговоры с нами, а не с нашим научным консультантом, и, делая подобное предложение, вы оскорбляете МИД и нашу страну.

– Послушайте, господа… И вы, господин израильтянин, – сказал Марченко. – Господин Яхонтов прав: все, что имеет отношение к нефти, имеет отношение к нам. А все, что имеет отношение к нам, имеет отношение к премьер-министру. Мы, а не МИД или кто-то другой представляем сейчас интересы российской нефти, и потому какие-либо переговоры без нас по данному вопросу невозможны. Если наш гость чувствует дискомфорт в этих стенах, давайте поедем в ресторан и решим там все вопросы полюбовно…

– Я принимаю ваше предложение, господин Брискин! – сказал Ермаков. – Прошу вас в мою машину…

– Нет! – боли в животе усиливались, и Брискин почувствовал, как его лоб покрывается испариной оттого, что он пытается их сдержать. – У меня нет времени! Мы будем говорить здесь, в соседней комнате.

– Интересный парень! – подумал Ермаков. – Но если он все переговоры ведет в таком стиле, то я бы на месте его начальства подыскал бы ему другую работу…

– Ну что ж, можно и здесь, – произнес он вслух. – Думаю, господин Яхонтов не откажется предоставить нам на время свой рабочий кабинет, – и, не обращая никакого внимания на Яхонтова, добавил: – Проходите вон в ту дверь за гардиной, господин Брискин. А я пока позову из коридора одного своего младшего научного сотрудника, который проследит, чтобы нам никто не мешал.

– А жучков здесь нет? – спросил Брискин, когда Ермаков через минуту вошел вслед за ним в небольшую очень уютную комнату со светлой финской мебелью.

– Как научный консультант научному консультанту: жучков и прочих насекомых здесь нет, – ответил Ермаков. – Да и зачем: все равно в МИДе обо всем узнают в последнюю очередь и никакой ценной информации, отсюда не получишь…

– Ну что ж, отлично, – Брискин деревенеющей походкой добрался до стула и сел на него, стараясь занять положение, при котором боль в животе не была бы такой резкой. – Давайте без всяких обиняков, господин Ермаков… Кавказская нефть для моей страны – это жизненная необходимость, так как мы не можем позволить себе быть зависимыми в этом вопросе от стран третьего мира. Итак, мы кровно заинтересованы в подписании концессии на строительство нефтепровода. Но, если быть уж до конца откровенным, то и вы должны быть заинтересованы в том, чтобы именно мы подписали эту концессию…

– Это еще почему? – Ермаков был готов ко многому, но только не к такому, совершенно противоречащему здравому смыслу заявлению.

– Все очень просто, господин Ермаков. Я не думаю, что Россию устроит, если Иран получит все права на бакинскую нефть, а затем подомнет под себя сначала весь Кавказ, а затем и Туркмению.

– Россию это действительно не устроит, – ответил Ермаков, поражаясь тому, как Брискин сразу, с ходу нащупал эту болевую точку, словно подслушав его тайные мысли. – Но Иран далеко. А вот вы с американцами близко. Вы, можно сказать, уже внутри.

– Мне не хочется обижать ваших ребят, господин Ермаков, – сказал Брискин, – но у вас в конторе очень плохо поставлена информация. Поэтому я хочу сказать вам как профессионал профессионалу: вы даже не представляете, насколько Иран близок к тому, чтобы положить себе в карман всю бакинскую нефть. Если Израиль не делает последний взнос, то, согласно договору с Азербайджаном, право на строительство нефтепровода получает Иран.

– Чушь! – сказал Ермаков, закуривая полуопустошенную сигарету, которую он все это время мял в пальцах. – Если бы это было так, мы были бы первыми, кто об этом знал.

– Это правда, господин Ермаков. Такая же правда, как и то, что полторы недели назад в Тель-Авиве был убит израильских бизнесмен Давид Крох, на котором замыкалась наша сделка с нефтепроводом. Его убийцы пойманы и следствие установило, что убийство было заказано иранцами с целью сорвать подписание концессии. Это – такая же правда, как то, что в Баку теми же иранцами ликвидлирован другой наш человек, арьей Вайсброд. И чтобы вы мне окончательно поверили, я готов предоставить вам в течение полутора часов все секретные документы, касающиеся иранско-азербайджанского соглашения по нефти… Я думаю, вы понимаете, сколько стоят такие документы для вашей страны?

– И что вы просите взамен? – спросил Ермаков.

– Только одного – оставьте в покое наших парней, дайте им спокойно сделать свое дело и вложить эти 50 миллионов туда, куда их следует вложить в установленное контрактом время.

– Нет, – покачал головой Ермаков. – Этого не будет. Мы не хотим, чтобы нефть досталась Ирану, но мы можем допустить, чтобы она досталась и вам… Предложите еще что-нибудь. Скажем, тридцать процентов доли наших компаний в концессии и ограничение ее двумя, максимум тремя месторождениями. Остальная нефть должна пойти через Россию. В обмен мы гарантируем вам поставки еще и по нашему нефтепроводу… О таких условиях я еще могу говорить с теми, от кого действительно зависит принятие решений.

– Десять процентов в концессии, господин Ермаков. Десять процентов, ограниченный характер концессии и железная гарантия российских поставок взамен! – Брискин чувствовал, что от боли ему не хватает воздуха.

– И вы действительно передаете нам эти документы, господин Брискин?

– Я уже сказал…

– Ну, хорошо… А почему вы так уверены, что я действительно смогу повлиять на МИД на этих жлобов из «Главнефтьиндустрии», на правительство? А если мне это не удастся?..

– Мне сейчас не до шуток, господин Ермаков. Я знаю вашу контору и ее возможности. И именно поэтому я говорю именно с вами.

– Двадцать процентов…

– Пятнадцать!

– Ладно. Договорились, – Ермаков протянул ему руку. – Через полтора часа у меня на столе должны быть документы, а взамен я гарантирую выполнение нашей с вами договоренности…

– А какие вы можете дать гарантии? – быстро спросил Брискин. – Честно слово научного консультанта?

– Слово профессионала вас устроит?

– Если честно, то это единственное, что меня в данной ситуации могло устроить, – ответил Брискин. – А теперь, так как все главные вопросы закрыты, я бы хотел попросить вас подсказать мне, где здесь туалет. Только желательно, чтобы он был очень недалеко.

– Да вот же он – за вами, – только теперь до Ермакова начало доходить, почему Брискин сидел такой бледный и обливался потом.

– Спасибо, господин Ермаков, – ответил Брискин, переминаясь с ноги на ногу – Я ваш должник.

– Свои люди – сочтемся! – усмехнулся генерал и, выглянув за дверь, в кабинет, где по-прежнему сидели Яхонтов и Корнилов с Марченко и позвал стоявшего у дверей капитана.