Текст книги "Запасной вариант"

– Так, голубчик, я здесь часок поработаю, а потом мы поедем к господину премьеру. Позвоните, чтоб принял. И срочно доставьте-ка сюда досье. И на Корнилова, и на Марченко, и на премьера…

Глава 8

– Куда едем-то?! – спросил Коля, оборачиваясь к сидевшим позади Йоси и Алексу.

– В Марфино! – ответил ему Йоси, протягивая ему клочок бумаги с записанным на нем адресом. – На дачу господина Шалиашвили.

– Так бы и сказал, что в бывший пансионат МВД! – пробурчал Коля, бросив взгляд на бумажку. – Дача господина Шалиашвили! Хорошо же черножопые сели нам на голову! Между прочим, это был один из лучших пансионатов Московской области. По большому блату туда путевки доставали – и и-за питания, и из-за природы, да из-за всего! А теперь это значит дача господина Шалиашвили! Все добро – одному грузину, который кровь из русского народа сосет!..

– А у тебя что, акции были в этом пансионате? – с явной подковыркой в голосе спросил Йоси.

– Слышь, ты меня не подъебывай, а то у меня, при всем огромном уважении к тебе и к Саше, есть что сказать и про вашу нацию! – ответил Коля.

Хорошо зная этих двоих, Алекс понимал, что Йоси сейчас специально «заводит», подразнивает Колю, а тот, дай ему волю, будет трещать без умолку, честя на чем свет стоит евреев, русских, чукчей и все оcтальные народы планеты вместе взятые с их бизнесменами, политиками и генералами. И делать он это будет в лучших русских традициях – вроде бы шутя, балагуря, с юморком, но, одновременно, и с подтекстом, чтобы его визави понял, что в каждой шутке есть только доля шутки…

И потому он сейчас не вслушивался в эту перепалку, а, закрыв глаза, пытался расслабиться и отдохнуть перед предстоящей ночью, которая, судя по всему, обещала быть долгой. Но расслабиться не получалось. Голова болела, и перед глазами снова мелькали события минувшего дня: приземление во Внуково, гостиница «Москва», холеное лицо «патрона» грузинской общины, дурацкая история на Тверской, отделение милиции…

Будучи немного знаком с представителями славных правоохранительных органов Москвы, Алекс понимал, что если бы не Никольский, то он мог бы застрять в КПЗ этого отделения часов на десять, а то и больше – пока и в самом деле не вмешался бы консул, за чем последовала бы процедура установления личности, допрос в присутствии представителя консульства и кончилось бы все в лучшем случае к полночи. Причем всем своим видом менты показывали бы, что они выпускают из своих рук опасного преступника Алекса Лурье только ради избежания международного скандала…

– А что ты с ним, старлейт, на русском разговариваешь? Может, он только по-заграничному понимает, потому как человек он все-таки нерусский… – сказал Никольский, невесть откуда возникнув в участке, и уже минут через десять они вместе вышли на улицу. Алексу оставалось только гадать, в каком именно статусе он находился – то ли все еще задержанного и переданного Никольскому для продолжения следствия, то ли уже, так сказать, освобожденного из-под стражи.

– Чего ты, чудик, в Москву опять приперся? Новые приключения на задницу искать?! – закуривая сигарету, спросил Никольский. – Я ведь тебе говорил, чтобы ты сюда носу не показывал…

И, так и не дождавшись ответа на эту сентенцию, продолжил:

– Ну, так чего?! Дальше на Петровке молчать будем, или пойдем куда-нибудь как люди поговорим?

– Лучше бы, конечно, поговорить, – ответил Алекс. – Тут, кстати, недалеко есть неплохой ирландский бар… Я угощаю!

– Это и называется дача взятки должностному лицу при исполнении служебных обязанностей, – на лице Никольского неожиданно возникла полуулыбка.

– …Или, лучше, российско-израильский далог на нейтральной территории, – в тон ему ответил Алекс.

Когда, сев у стойки, они заказали водку, бармен посмотрел на них с явной укоризной. И был, безусловно, прав: кто же ходит в ирландский бар, чтобы пить русскую водку?

– Ну, так чего, хоть из чувства благодарности будешь колоться, какого хера ты снова в Москву приперся и чего здесь делаешь? И почему вокруг тебя столько шухера? – спросил Никольский после того, как они опрокинули по первой стопочке.

– Да, мне особенно скрывать нечего. Ты спрашивай, что тебе интересно, а я будут отвечать…

– А мне все интересно! – усмехнулся Никольский. – Меня таким мама родила – любопытным. За это любопытство вот-вот с работы попрут, а я все продолжаю интересоваться…

Под стопочки с солеными орешками беседа потекла сама собой, так что вскоре Алекс рассказал Никольскому обо всем, что произошло с ним в последние дни, начиная со странного звонка Кроха, когда он сидел у Гоцеридзе и заканчивая сегодняшним приглашением к Шалиашвили.

– Н-да, – сказал Никольский, дослушав его до конца. – Знаешь, я тебе даже где-то завидую…

– Да чему тут завидовать-то? – искренне изумился Алекс.

– А тому… Понятно, что мы оба с тобой – только пешки, нами, как хотят, так и вертят. Но у тех, кто тобой вертит, хоть какие-то идеалы за душой есть. На тебя они, понятное дело, срать не хотели, но вот о своей стране в глобальном, так сказать, масштабе, думают. А у моего начальства, похоже, не только идеалов, но и крошки совести не осталось. И такое ощущение, что те, кто сейчас у нас на самом верху сидит – все такие! Плевать они на державу хотели! А у меня, может, за страну душа болит… И знаешь, что я тебе скажу: вот где у меня эта демократия сидит! Всех, кто сегодня у нас во власти, поганой метлой гнать надо! Пусть придет диктатор, ретроград, но пусть он он за Россию душой болеет и порядок в стране наведет!

«Похоже, мы оба перепили! – пронеслось в голове у Алекса. – Когда у русского начинает болеть душа за Россию – верный признак, что завтра ему надо будет опохмелиться!»

Но эта мысль погасла также быстро, как и возникла – Никольский не производил впечатление пьяного, и, похоже, просто говорил то, о чем уже давно думал. А вот у него и в самом деле перед глазами все плыло…

– Лучше бы ты перетрахался, чем перепил! – хмуро констатировал Йоси, увидев в каком виде Алекс завалился в номер.

И командирским тоном продолжил:

– Быстро в ванную! Приведи себя в порядок и постарайся потом часа полтора поспать – нам еще всю ночь гулять на этом е…аном дне рождения грузинского патрона.

– Да ну его на х…, день рождения этот. Никуда я не пойду! – пробовал было возразить Алекс, валясь на кровать, но через минут вскочил с диким криком:

– Ты что с ума сошел?!

– Это, по-моему, ты с ума сошел! – ответил Йоси, ставя на столик чайник из которого он только что окатил Алекса холодной водой. – Значит так, чтобы между нами не было больше неясностей. Ты хотел, чтобы все было по-быстрому, и я организовал все по-быстрому. Тем более, что времени и в самом деле не остается. Сегодня к десяти часам вечера мы обязаны быть на даче у Шалиашвили. Я уже и подарок ему приготовил – альбом с видами Иерусалима…

– Имел он тебя в виду с твоими видами! – постепенно приходя в себя пробормотал Алекс, но Йоси не обратил никакого внимания на его скептицизм по поводу подарка.

– Там же, на дне рождения, нам предстоит встретиться с нашим общим другом Нодаром Патиашвили. Батоно Нодар передаст представителю компании Давида Кроха два чемоданчика, в котором будет лежать ровно 50 миллионов долларов наличными. Задача представителя фирмы Кроха, роль которого будет выполнять один молодой еврейский алкоголик, заключается в том, чтобы пересчитать эти деньги, затем выдать господину Патиашвили расписку в их получении, а также подписать обязательство компании Кроха предоставить господину Джабе Иоселиани долю прибылей от строительства нефтепровода в соответствии с внесенной, согласно расписке, суммой. До сих пор все понятно?

– Более-менее, – пробурчал Алекс.

– Далее рано утром, когда гости будут покидать дачу уважаемого господина Шалиашвили, молодой еврейский алкоголик вместе с господином Патиашвили и еще одним молодым, но очень отвественным консультантом по разведению ежиков в степях Закавказья направятся в Московское отделение «Дойч-инвест банка». Здесь представитель компании Кроха вложит от имени компании 50 миллионов доллара в качестве ее доли в концессии по строительстве нефтепровода Баку-Тбилиси-Стамбул и получит соответствующий документ, удостоверяющий сделанный ими вклад в дело строительство нефтепровода. После этого все, включая официального главу отделения компании «Дэвид Крох Инвестиции ЛТД» в Москве, свободны. Последнего ждет билет на рейс Тель-Авив-Москва и 50 000 долларов в банке в качестве скромной компенсации за труды на благо компании Давида Кроха и маленького, одинокого, но дико симпатичного государства на Ближнем Востоке. Короче, мудак, если все пойдет по плану, послезавтра утром ты сможешь снова обнять свою мамочку и никуда от нее больше не отлучаться!

– В целом, понятно, – кивнул головой Алекс. – Не знаю только, на какой хер этому Патиашвили тащиться с нами в банк – это раз? Во-вторых, везти по Москве 50 лимонов наличными не так безопасно, как ты думаешь. Даже если тебе кажется, что ты соблюл конспирацию, и ни одна душа, кроме нас троих, об этом не знает. Тем более, что, как я понимаю, нас не трое, а четверо – Шалиашвили тоже в курсе. А этому типу подстроить ограбление с убийством – раз плюнуть. 50 лимонов – это деньги!

– Все уже учтено! – ответил Йоси. – Ни черта он подстраивать не будет, так как это не в его интересах. Напротив, лучшие члены спортивных обществ «Автандил» и «Тариэл» будут обеспечивать нашу охрану. А Патиашвили говорит, что должен своими глазами увидеть, как 50 миллионов будут внесены на счет концессии и получить копию этой квитанции – у него на этот счет есть приказ Профессора. А лучше сразу сначала отрезать себе яйца и засунуть в рот, а потом пустить пулю в лоб, чем не выполнить приказ Профессора. В любом случае, эта смерть будет легче… Так что два час на отдых, а затем одевай костюмчик и – едем!

И вот сейчас он вместе с Йоси тащился по дороге, ведущей в Марфино, желая только одного – чтобы эти сутки поскорее закончились.

– А это еще что за херня впереди – патруль что ли?! – вывел его и затянувшегося ступора голос Коли. – Ладно, тормозимся…

Теперь стало понятно, почему они вынуждены были все это время ехать со скоростью хромого на обе ноги пешехода. На трассе, закрыв проезд идущим по ней машинам, стоял черный мерседес, возле которого топтались три парня в кожаных куртках.

– Добрый вечер, господа! – заглядывая внутрь салона, произнес один из них. – Куда, если не секрет, направляемся?

Он был необычайно вежлив, он являл саму любезность, этот парень, но пока он произносил эту фразу, двое его товарищей подошли вплотную к машине, засунув руки вглубь кожаных курток. О том, что именно пряталось там, в глубине, между второй и третьей снизу пуговицами курток, догадаться было несложно.

– Какие секреты между друзьями? – столь же вежливо ответил Йоси. – Мы приглашены на день рождения к уважаемому господину Шалиашвили. Меня зовут Эфраим Коэн, я – сотрудник израильского посольства в Москве, это – представитель известной израильской компании «Давид Крох Инвестиции» Алекс Лурье, а за рулем – водитель этой компании Коля Сергеев.

Вежливый парень заглянул в записную книжку, видимо, сверяясь со списком гостей, наконец, кивнул головой и произнес:

– Будьте любезны, выйдите все из машины и расстегните пальто, нам нужно произвести стандартную процедуру…

«Стандартная процедура» заключалась в том, что сначала один из стоявших до того сбоку охранников провел руками сверху вниз по телу каждого из них, затем бегло осмотрел салон машины.

– Все, можете садиться и ехать дальше. Все остальные патрули предупреждены, больше вас никто не остановит. Желаем вам приятно провести время на дне рождения босса, – произнес все тот же парень, видимо, заученную наизусть фразу, и, повинуясь поданному им знаку, невидимый за тонированными стеклами водитель «мерса» подал машину в сторону, освобождая проезд.

– Нет, что деется! – бросил Коля, когда этот патруль остался позади. – До дачи этого вашего е…анного грузина еще больше двух километров, это все, между прочим, территория Московской области, а не частное владение. А они, видите ли, патрули выставляют! Здесь что – Тбилиси или сердце России?! Папин дом, мамина хата или государственная земля?! И они же будут обижаться, когда у нас, русских, терпение кончится!

* * *

…Никольский заехал на Петровку исключительно для того, чтобы соблюсти формальности, однако проскочить мимо столика дежурного не успел.

– О, хорошо, что явился! Тебя Егоров, считай, часа два как ищет, – «осчастливил» его выставленный ко входу лейтенант. – Давай, дуй к нему!

«Что еще этому козлу нужно?! Сказал же ему, что ухожу!» – думал Никольский, шагая по коридору к кабинету Егорова.

Но того, что произошло дальше, он никак не ожидал.

– А, Сережа, заходи! – Егоров сидел за столом в одной рубахе и, похоже, пребывал в самом благодушном настроении. Что это тебя в последнее время на работе совсем не видно, и слухи какие-то странные ходят, будто ты от нас уходить собираешься?! Как говорили в прежние годы, решил положить партбилет на стол? Чего молчишь, обиделся на меня, что ли?! А я вот на тебя – нет, хотя это ведь, Сережа, неизвестно, кто из нас на кого обижаться должен…

«Что это с ним? С чего он вдруг так раздобрился?» – подумал Никольский, но вслух произнес положенную по уставу фразу:

– Старший лейтенант Сергей Никольский прибыл по вашему приказанию, господин полковник!

– Не любишь ты меня, Сергей! – громко вздохнул Егоров. – Я ведь знаю, что не любишь, и знаю, за что не любишь. В «оборотнях» ты меня держишь. Думаешь: продался полковник Егоров криминальным элементам, на задних лапках перед ними ходит, офицерский долг забыл…

«А что, разве не так?!» – чуть было не сорвалось с языка Никольского, но он решил благоразумно промолчать и посмотреть, сколько еще времени Егоров будет ломать эту комедию.

– И вот мне, «оборотню» Егорову, думающему только о своих шкурных интересах, противостоит, так сказать, положительный герой, честный мент Сергей Никольский, денно и нощно размышляющий о том, как выполнить свой долг перед Родиной. Такая вот красивая картина получается, хоть Сашеньке Марининой свой новый роман пиши! Только ведь не так это, Сережа. И я – русский человек, и мне Россия дорога никак не меньше, чем тебе, и стараюсь я служить ей верой и правдой. Вот только выпало нам с тобой жить в подлое время, когда честные люди не доверяют друг друга и каждый в другом «оборотня» подозревает… Ну да ладно, все это лирика. А между тем, есть у меня к тебе конкретное дело. Только для того, чтобы ты снова не считал меня последней сволочью, хочу объясниться. Честно скажу тебе, Сергей, не люблю я их…

– Кого? – уточнил Никольский.

– Бандитов. Всех бандитов, понимаешь?! А власть они в Москве в последнее время взяли большую. И ведь посмотри, что происходит, как они откровенно наживаются на наших бедах! А сегодня, не знаю, слышал ли, у одного из самых матерых среди грузинских волков – день рождения. И справляет он его у себя на вилле в Марфино. Широко, сука, справляет – 300 человек гостей, артисты всякие, девочки опять же… И вот решил я ему, Никольский, день рождения испортить. Знаю, что не твоя это работа, но все-таки хочу ее тебе поручить – с кадрами, сам знаешь, напряженка. Возьмешь ребят из оперативного отдела, проедешь по дороге к Марфино и снимешь с ними все посты, которые кавказцы установили, включая охрану на воротах виллы. Задача ясна?

– Ясна, – кивнул Никольский. – А что дальше?

– А ничего. Дальше поедешь спать. Ну, чего так смотришь – хочешь, как сказал один поэт, дойти до самой сути? Хорошо, объясню. Вот ты меня, небось, в контактах с Лошаком подозревал. И правильно делал, что подозревал – есть у меня такие контакты. Только не для того, чтобы его бандитов покрывать, а наоборот, чтобы получать информацию о других бандитах и бороться с ними. Усекаешь? Так вот, дальше я на этих грузин просто Лошака и его парней спущу. Пусть волки друг другу горло перегрызут. А пока они грызться будут, я туда ОМОН направлю. Незаконное применение оружия, нарушение общественного порядка – статей на них после этого можно будет много навешать. Глядишь, в нашей с тобой Москве воздух после этого чище станет.

«А ведь я тебе, гнида, чуть было не поверил, – пронеслось в голове у Никольского. – Уж больно красиво ты тут все излагал. Говоришь, пусть волки друг друга перегрызу? Да ведь не волки они, они, а шакалы, звери куда попротивнее. Только ты-то… Ты-то еще хуже! Ты ведь даже не шакал, ты – гиена, чужими руками жар загребаешь!»

Он уже хотел было бросить в лицо Егорову что-то резкое, после чего развернуться и выйти из его кабинета, но тут кое-что вспомнил…

«А ведь Алекс собирается как раз на это день рождения! – вдруг пронзила его мысль. – Вот не везет парню, опять окажется в самом пекле! Надо будет его предупредить – как-никак пили вместе…»

– Ладно, сделаю! – сказал Никольский вслух.

– Вот мы и сошлись, Сергей! Рад, что теперь мы понимаем друг друга! – сказал Егоров. Он уже хотел было протянуть старлею ладонь для рукопожатия, но в последний момент передумал. И правильно сделал, что передумал – не произнеся больше ни слова, Никольский вышел из его кабинета.

* * *

– Ну, генацвали, как продвигается организация? Сбои-проблемы есть? – спросил Шалиашвили, заходя в огромный зал своей виллы, некогда служивший кинотеатром отсыхавшим здесь зимой «мусорам». Стоявшие в том кинотеатре ряды стульев давно уже выкинули на помойку, а сейчас из зала вынесли даже мягкие кресла, сидя в которых хозяин и его гости любили смотреть фильмы с участием Памелы Андерсон. Вместо них в застланный темно-синим ковром зал внесли полсотни круглых столиков, вокруг которых расставили элегантные мягкие стулья, так что теперь он больше всего напоминал какой-нибудь фешенебельный ресторан. Прилегавшая к экрану полукруглая эстрада была закрыта красным плющевым занавесом, окружена корзинами с цветами, и в целом все это производило очень даже неплохое впечатление.

– Все в порядке, батоно! – бодро, даже как-то нарочито бодро ответил игравший роль распорядителя Абессалом. – Кикабидзе, правда, выступать на концерте отказался, но все остальные, включая Гиршзона, всенепременно будут.

– Вахтанг отказался, говоришь? Ладно, и это запомним. Поваром ты доволен?

– Очень доволен, батоно! – на этот раз улыбка у Абессалома была искренней. – Мастер, великий мастер! Впрочем, у нас сегодня все такие – и пиротехник, и осветители! Мы же понимаем, что цвет Москвы будет в гости, так что в грязь лицом не ударим, не волнуйтесь, батоно!

– Ну, если что, я у себя в кабинете… Увидишь Нодара – пошли его ко мне!

Уже спустившись в подвал, где располагался его личный кабинет, Аркадий Шалиашвили почувствовал, что устал. Тишина этой комнаты, куда не допускался ни один посторонний человек, о самом существовании которой знали лишь очень немногие из самых близких ему людей, всегда успокаивала его.

Огромная, толщиной в несколько дюймов железная дверь впустила своего хозяина, и тут же закрылась, слившись со стеной. Теперь, спустись в подвал кто-либо чужой, он увидел бы лишь длинный, выкрашенный бежевой краской коридор, ведущий в биллиардную, а из нее – в винный погреб и игровую комнату. И никому просто не могло прийти в голову, что за стеной коридора и скрывается любимый кабинет хозяина всего этого великолепия. Кабинет был его личной норой, и только здесь Шалиашвили чувствовал себя по-настоящему спокойно и уютно.

Неспешно опустившись на диван, он в который раз с удовольствием оглядел стены, увешанные медалями, которые он когда-то получал на городских, республиканских, всесоюзных, а затем и международных соревнованиях по вольной борьбе…

Эти медали открыли ему дорогу к славе, а затем и к власти, хотя поначалу некоторые думали, что сумеют удержать его в шестерках, в роли обычного телохранителя и палача. Они и не подумали, что рано или поздно палач может стать еще и судьей, приговаривающим к смертной казни…

Условный стук в «стенодверь» напомнил Шалиашвили о том, что он сам велел прислать к себе Нодара Патиашвили, и, нажав на кнопку, Шалиашвили впустил гостя. Нодар был ему глубоко не симпатичен, но он был доверенным лицом Профессора, и потому свои симпатии и антипатии в данном случае он мог засунуть себе в задницу. Профессор, в тюрьме он или на воле, все равно оставался Профессором, и его указания следовало выполнять. А заодно всячески ублажать этого самого Патиашвили, появившегося в его доме после весьма странной истории с людьми Драгадзе.

– Вот, Нодар! – Шалиашвили подошел к стоявшему в кабинете огромному бронированному сейфу, открыл его дверцу, и Патиашвили увидел внутри два алюминииевых чемоданчика из тех, в каких носят инструменты сантехники и электрики. – Здесь – те 50 миллионов «зеленых», о которых говорил Профессор. Увидишь его, скажи, что в Москве сейчас для нас – не лучшие времена. Достать такие бабки наличными было нелегко, но я это сделал.

– Передам, – кивнул Нодар.

– С израильтянами я говорил, они сегодня явятся. Мне, как понимаешь, будет не до них, поэтому держи ключ от сейфа. Приведешь их сюда, и уже отсюда выйдете через биллиардную на подземную автостоянку, и на моем джипе поедете утром в банк. Просто повернете ключ зажигания – и поедете. Вас прикроют. Как сюда войти, как отсюда выйти и пройти на автостоянку, ты знаешь…

– Толково продумано! – снова, чтобы выразить свое одобрение плану хозяина, кивнул Патиашвили.

– И вот еще что: ключ от сейфа оставишь вот на этом столе, после чего ты забудешь о существовании этой комнаты.

– Само собой, батоно, – улыбнулся Патиашвили. – За кого вы меня принимаете?!

– Я тебя, Нодар, ни за кого не принимаю, а просто насквозь вижу, – процедил Шалиашвили. – Ладно, если все понятно, иди – мне тоже поспать надо…