Текст книги "Практика Дхаммы"

Критерий суждений

Учения Будды, сами по себе разнообразные и глубокие, можно разделить на три части – предписания, медитация и мудрость (sīla, samādhi и paññā). Здесь я хотел бы сказать, что любой индивидуум, интересующийся буддийскими учениями, будь он академическим ученым или же тем, кто следует медитативной практике, не должен быть слишком поспешным в определении своей правоты, опираясь лишь на свою точку зрения. Без консультации с опытным учителем или же без тщательного исследования, опирающегося на соответствующее достижение, его поверхностное суждение, или интерпретация, может оказаться ошибочным. В том случае, если он обладает некоторым влиянием на других, его ошибочное представление может привести к распространению пагубного, если другие будут принимать его как надлежащее и правильное. Кроме того, может быть опасность чрезмерной спешки, которая случается вследствие активного нетерпения, страстного желания идти вперед, не оглядываясь по сторонам. Такой индивидуум не соблюдает умеренность и не может вовремя остановиться. Чрезмерная поспешность может стать препятствием для продвижения на Пути.

Хотя учения Будды прямо указывают на Путь, однако во многих случаях они противоречат природе и потребностям индивидуума. И поскольку он не считает для себя возможным быть терпимым к такой ситуации, у него нет возможности получать от учений Будды какую-то пользу. Лишь когда учения Будды или чьи-то еще не противоречат его склонностям и особенностям, он может их принять и использовать.

Будда, видя то, что будет происходить в будущем, однажды перечислил Почтенному Упали восемь критериев, на основании которых можно судить, является ли некое учение буддийским или нет. Здесь я отмечу лишь четыре критерия, которые Будда представил перед собранием монахов-бхиккху в городе Кушинар, в то время, когда он решил удалиться. Первый состоит в том, что если некий монах-бхиккху заявит, что услышал от Будды нечто, являющееся правилом, дисциплиной или учением Будды, не следует его тут же поддерживать или опровергать, но следует принять это со вниманием и проверить на предмет соответствия суттам, правилам и дисциплине. Если это не согласуется с ними, это следует отбросить по причине доказанности того, что это не является учением Будды и что бхиккху запомнил это ошибочно. Если же, с другой стороны, это согласуется с правилами и дисциплиной, это следует знать как учение Будды и что бхиккху запомнил это правильно. Второй критерий: если некий бхиккху заявляет, что он узнал в присутствии собрания монахов-бхиккху, возглавляемого старейшим монахом, главой такого-то монастыря, о том, что является правилом и дисциплиной, это точно так же следует исследовать. Третий критерий: если некий бхиккху заявляет об узнанном им от собрания старейших монахов, хорошо осведомленных и обладающих обширными знаниями правил, дисциплины и тематических предметов (mātikā), это также должно быть тщательно проверено. Четвертый критерий: если некий бхиккху заявляет, что он услышал о чем-то от собрания старейших монахов, весьма уважаемых людьми в таком-то монастыре, как о соответствующем правилам и дисциплине, это следует точно так же очень тщательно исследовать.

Исходя из этих четырех критериев читателю становится понятно, что правила и дисциплина хоть и отличаются в своих проявлениях, но по сути одно и то же. Это можно сравнить с красной коровой и коровой с красными пятнами. Примером этому может служить случай, когда проповедник, рассказывающий о благотворных и неблаготворных поступках, указывает на пять предписаний. Но когда он разбирается с более продвинутой практикой, то указывает на Благородный восьмеричный путь, соотнося его с тремя общими темами – предписание, медитация и мудрость. Функция «умерщвления» загрязнений благодаря Пути (maggapahāna) или объединение различных элементов пути (maggasamaṅgī) соответствует объединению предписания, медитации и мудрости в твердое и совершенное единое целое. Предписания (sīla), контроль над словами и действиями, относятся, как сказал Будда, к стремлению воздерживаться (cetanā), которое, в конце концов, является контролем ума (dhamma). Таким образом, показывается, как предписания в смысле сдержанности в словах и делах неотделимы от Дхаммы в контексте контроля над умом. Не понимая этого, некоторые практикующие медитацию безмятежности (samatha) и прозрения (vipassanā) стремятся сосредоточиться лишь на тренировке ума, упуская из виду предписания, не думая о том, что их тренировка ума и есть само предписание. Также есть и те, кто предпочитает сосредоточиваться лишь на предписаниях, думая, что Дхамма (тренировка ума) слишком трудна для них и забывая о том, что их воля и решительность воздерживаться от разнообразных неблаготворных действий на самом деле поддерживаются благодаря тренировке ума. Ничто кроме медитации (samādhi) не приводит к сосредоточенности ума на соблюдении предписаний, а также к воздержанию от неблаготворных слов и дел. Это показывает то, насколько Дхамма Будды является хорошо разъясненной и никогда не теряющей своей актуальности. Нет необходимости ее как-то пересматривать и видоизменять, чтобы она лучше подходила для чьих-то целей. Мы не благословлены тем же достижением, как у Будды. Любая попытка изменить его Учение под собственные нужды будет помимо нашей воли наносить ущерб буддизму.

Бытует мнение, что хорошего теоретического знания священных текстов достаточно для достижения того, что называется легкостью изучения и обучения (paṭisamhidāñāṇa). Это приводит к безразличию по отношению к практическому аспекту и самодовольству, когда удовлетворяются лишь интеллектуальным, или академическим, знанием. В определенном смысле есть четыре причины, по которым ученики отказываются практиковать то, что было ими изучено.

1) Вначале необходимо все как можно глубже изучать теоретически. Без крепкого основания в виде такого изучения практический аспект невозможен.

2) Развитие ума, или практика kammatthāna, является продвинутым уровнем, требующим опытного учителя, места и методов, соответствующих индивидуальным особенностям и уровню подготовки.

3) Этот уровень практики требует чистоты ума, что невозможно в случае любой мирской активности.

4) И самое важное – это то, что практика kammatthāna приводит к успокоению ума, делая его притупленным и лишенным мыслей. Мудрость же (для них) – это лишь рассудочное мышление и интеллектуальные рассуждения.

Именно исходя из подобных аргументов многие ученики и ученые не желают практиковать то, что они изучили. Также печально, что в некоторых случаях они допускают, чтобы их умом управляли загрязнения. Очевидно, что есть множество учебников и мастеров медитации (ācharns), но очень мало последователей, которые решают отбросить свою гордость и предвзятые представления ради Учения Будды. Есть много тех, кто обращаются к практическому аспекту, но большинство из них остаются со своими прежними отношениями и представлениями, полагая, что им должны дать те предметы kammatthāna, которые им больше нравятся, что они должны читать те тексты, которые, по их мнению, соответствуют их склонностям. Затем они предполагают, что когда они достигают этого уровня, у них должны появиться такие-то и такие-то переживания, что они узнают определенные вещи и будут использовать все это определенным образом. Они просто смотрят вперед, на конечный результат, пренебрегая выполнением всего, что необходимо для того, чтобы прийти к этому результату.

Здесь я бы хотел предложить мою точку зрения относительно того, что упомянутые выше аргументы многих ученых опираются на ошибочные предположения. На самом деле объем теоретических знаний не имеет особого значения. Важно лишь, чтобы ученик относился к своей практике с искренностью и был уверен в том, что он практикует. Также он должен уметь оставлять в стороне свою гордость и предрассудки, часто придающие ему ложную уверенность, будто он достаточно умен. Кроме того, он должен с готовностью следовать за учениями Будды, которые ему должен преподать опытный учитель, способный убедить его в их надежности и обоснованности. Этот учитель также должен ему прямо и откровенно сказать, что Истина находится внутри него самого, и лишь из-за своих недостатков и неопытности он не может ее постичь напрямую. Поняв это, ученик больше не будет привязан к опоре на различные выводы и умозаключения, следующие из учебников или иных источников знания. Истина, которая превращает ученика в Благородного последователя, не происходит из академической учености или интеллектуальных рассуждений. Она озаряет лишь ум тех, кто искренен и честен в своем поиске и практике, направленной на проникновение в эту Истину.

Описание некоторых эпизодов из времен Будды могут служить подтверждением того, что было сказано. Первый связан с самим Буддой, который вначале своего пути был уверен в том, что благодаря своей учености и самоотверженности сможет достичь просветления без особых трудностей. Даже после того, как после его отречения прошли годы, когда он пребывал в постоянных напряженных усилиях, применяя все аскетические методы, о которых он узнавал из разных источников, тем не менее Будда с их помощью так и не достиг Просветления. Он был настолько изнурен и ослаблен, что многие вокруг думали, что он не сможет дальше подвергаться столь суровым испытаниям. И тогда он вспомнил о внимательном наблюдении за дыханием (ānāpānassati kammaṭṭhāna), которое он практиковал еще в юности. Тогда он сидел под деревом Джамбу, оставшись один, тогда как все остальные были увлечены ритуальной церемонией первой вспашки. Когда его ум пребывал в тишине и покое, произошло чудо: тень от дерева продолжала покрывать его, перестав двигаться вслед за солнцем. И когда его родственники вернулись, они увидели это чудо и выразили ему свое почтение. Это был эпизод из его собственной жизни, который подтолкнул его к мысли, что, возможно, это путь, который сможет привести его к Просветлению. Поэтому он оставил свою аскетическую практику и приступил к развитию ума, практикуя вплоть до достижения своей окончательной цели.

Второй случай произошел с почтенным Анандой, который был признан всеми как хранитель учений Будды. И хотя Будда ушел, те, кто его видел, не могли отделаться от мысли, что он по-прежнему остается с ними. Помня каждое слово всех проповедей и наставлений Будды, Ананда считался тем, без кого невозможно обойтись, и поэтому его пригласили принять участие в первом Соборе при участии четырехсот девяноста девяти монахов бхиккху, возглавляемых почтенным Махакассапой, который выступил с инициативой классифицировать и стандартизировать учения Будды для будущих поколений. Одним из условий участия монаха бхиккху в этом Соборе было то, что он должен быть арахатом. Но почтенный Ананда не был арахатом к тому времени. И, тем не менее, без него не могли обойтись, поскольку он был живой энциклопедией слов Будды. Поэтому почтенный Махакассапа стал воодушевлять его, побуждая более активно прикладывать свои усилия, чтобы поскорее достичь состояния арахатства к тому времени, как должен будет состояться первый Собор, на следующее утро. Поняв имеющееся положение и свою ответственность, почтенный Ананда приложил все свои усилия в эту оставшуюся ночь, обратившись ко всем темам рассуждения и проповедям, которые он услышал от Будды в течение десятилетий своего преданного служения, но ничто из этого не помогло ему стать арахатом. Придя в уныние, он вспомнил предсказание Будды о том, что сможет достичь арахатства через три месяца после его ухода. Никогда предсказания Будды не оказывались несбывшимися, подумал Ананда, так почему же я не достиг арахатства до сих пор? С наступившим утром эти три предсказанных месяца истекут. Очень устав в результате бессонной ночи, он решил отдохнуть и прилечь на свою постель. И тут, находясь в склоненной позиции, между сидячим и лежачим положением, он внезапно смог достичь состояния арахата. Таким образом, это позволило ему принять участие в первом Соборе, где участвовало четыреста девяносто девять монахов-бхиккху под предводительством почтенного Махакассапы.

Этих двух описанных выше примеров вполне достаточно, чтобы убедить читателей в том, что хорошо разбираться в теории или опираться на интеллектуальные рассуждения и аргументацию недостаточно для того, чтобы стать возвышенным индивидуумом (арья). Необходимыми для этого качествами являются невозмутимость, отказ от неуемных желаний, отсутствие привязанности к прошлому, будущему и настоящему. Любое знание, полученное в результате академического изучения, интеллектуальных рассуждений или развития прозрения, есть не что иное, как инструмент, который может использоваться, когда того требуют обстоятельства. И после того, как сделано все необходимое, эти инструменты должны храниться в полагающемся для них месте.

После приведения некоторых примеров великой академической учености далее я перехожу к приведению другого примера, а именно наличия малой учености, но большой веры. Это история о старом бхиккху по имени Радха, который, преданно следуя правильному пути, смог достичь арахатства. Когда он был еще мирянином, ему приходилось влачить жалкое существование, без друзей и родственников. Ничего не говорится об имеющемся у него образовании, но, как мы уже отметили, он был очень беден, и поэтому носил лохмотья, а пищей для него были остатки от подаяний монахам. Через некоторое время он сообщил монахам, что хотел бы получить монашеское посвящение. Ничего не известно о том, был ли он мотивирован истинной верой или же своей несчастной жизнью. Однако, после того, как он дал знать всем об этом своем желании, похоже, что никто не обратился к нему с помощью, чтобы удовлетворить его желание. Но когда через некоторое время это известие дошло до Будды, он перед всем собранием монахов задал вопрос, был ли кто-то из них, кто получил хоть какую-то помощь от Радхи. На это почтенный Сарипутта ответил, что Радха как-то раз подал ему плошку с едой. Будда оценил ответ почтенного Сарипутты, сказав, что это хорошо, что почтенный Сарипутта почувствовал к нему благодарность и не забыл о помощи, полученной от Радхи, какой бы малой она ни была. Тогда он поместил Радху под опеку почтенного Сарипутты, и через некоторое время тот стал послушником, а почтенный Сарипутта после этого был назначен его наставником (upajjhāya). Бхиккху Радха проявлял послушание, покорность и исполнительность. Вскоре после своего посвящения в монахи он достиг арахатства, конечной цели для любого монаха-бхиккху.

Из этого примера с Радхой очевидно, что для того, у кого слабая теоретическая и интеллектуальная подготовка, нет нужды отчаиваться и приходить в уныние. Высокообразованному ученику не рекомендуется испытывать гордость от своей учености, какими бы глубокими академическими знаниями он ни обладал. Известно, что многие ученые допускали ошибки из-за того, что не соблюдали или пренебрегали этическим поведением. Когда же речь идет о практическом аспекте Дхаммы, следует понимать, что для занимающегося практикой kammaṭṭhāna в критический момент погружения, медитации или единства пути (maggasamangī), превращающего мирянина в благородного (ария), не должно оставаться места для академического знания, или интеллектуальных рассуждений (parīyatti). Эти знания, или связанные с ними рассуждения, безусловно, могут быть полезны, но лишь после или до этого, в зависимости от того, насколько мы можем применять их для своих целей.

…Творить добро… в любом его виде есть не что иное, как борьба с внутренним врагом… Каждый воин должен быть вооружен мудростью, без поддержки которой, как головного штаба, он не сможет долго удерживать свою позицию.

…Как бы много или мало ни было отдано, это не может быть осуществлено без проявлений давящей и тягостной скупости.

…Одеяния (какими бы прекрасными они ни были) – не что иное, как саваны, обмотанные вокруг [живого] трупа, состоящего из четырех [так называемых] элементов, которые временно сошлись вместе, и поэтому в этом обладающем сознанием теле нельзя найти никакой самости, или владельца.

…Практикующего можно сравнить с командующим генералом, одержавшем первую победу и освободившим часть страны от врагов, которому рекомендуется укрепить свою позицию, управляя той территорией, которую он только что занял, чтобы живущие на ней люди могли чувствовать себя свободно и в безопасности от подпольного подрывного влияния врага.

…Лотос, который вырастает из грязи, не пачкается ею, а также, погруженный в воду, не увлажняется этой водой. И, кроме того, он возвышает свои неиспачканные грязью и неувлажненные благоухающие цветы над водой.

Распространение благотворительности (милосердия)

Творить добро – значит всегда бороться

Я уже долгое время веду вас, делая обзор достопримечательностей, восхищаясь путем Благородных практикующих, проходя через эти земли вдоль и поперек, дабы насладиться ландшафтом и особенностями их топографии. Это заняло некоторое время. Возможно, к этому времени три армии захватчиков смогли собрать продовольствие и оружие, чтобы усилить свою атаку на нас. И теперь для нас настало время дать им отпор. Мы обладаем щедростью (dāna), как запасом продовольствия, соблюдением предписаний или дисциплины (sīla), как магическим заклинанием, медитацией (samādhi), как знанием предпосылок, и мудростью (paññā), как оружием. Хотя щедрость (благотворительность) не подобна боевым силам, но она точно так же подвергается атакам врагов, которые стремятся нас разгромить. Необходимо помнить, что творить добро в буддизме, в любом его виде, есть не что иное, как вступление на путь борьбы с внутренними врагами, то есть со своими собственными загрязнениями. Каждый воин должен быть вооружен мудростью, без поддержки которой, как главнокомандующего, он не сможет долго удерживать свою позицию. На самом деле осуществление благотворительности очень затруднительно для тех, кто не обладает поддержкой мудрости, поскольку это идет в разрез с их эгоцентричной природой, и таким образом само по себе является разновидностью войны. Для того чтобы была одержана победа, во всех сражениях должно применяться то оружие, которое лучше всего подходит для соответствующих целей. Проявление щедрости также является разновидностью борьбы против страдания, врага, который всегда нашептывает тысячу и один довод, чтобы только склонить практикующего придерживать ресурсы исключительно для себя. Все ресурсы и ценные вещи были получены благодаря тяжелому труду, и поэтому враг нашептывает, что их должно использовать лишь для своего удовольствия. Какой прок в том, чтобы раздавать их, не имея возможности получить в результате этого пользу для себя, или выгоду? Ведь все, что мы имеем взамен, это лишь пустые слова восхваления, которые никак не способствуют нашему счастью и богатству. Это кажется веским аргументом против проявления щедрости, и обычные люди, если они не столь богаты, легко отказываются от него на том основании, что они должны будут голодать в том случае, если им придется проявлять щедрость. Но даже если они вполне богаты, их также легко удается склонить к тому, чтобы начать беспокоиться о потере своей выгоды. В крайнем случае, они просто отделываются символической суммой, тем не менее чувствуя, что лишились миллионов. Таким образом, даже в самой простой практике щедрости неизменно присутствует битва между врагом, то есть жадностью, и Дхаммой, то есть стремлением помочь другим. Как бы много или мало ни было отдано, это не может быть осуществлено без проявлений давящей и тягостной скупости. Часто это происходит под влиянием таких внешних обстоятельств, как обращение внимания на чувства друзей или родственников, а не на способность реализовать плоды самой щедрости. Это приводит к беспокойству и проблемам, а также подтверждает, что даже проявление щедрости – настоящая битва против своей собственной внутренней природы. Но каждый акт щедрости с правильным состоянием ума является победой в этой битве.

Dānaṁ saggasopanaṁ. Результаты щедрости, хоть и не окончательные, но многочисленные. Щедрость – первая ступень, ведущая к сферам блаженства. Практикующий, вооруженный правильным отношением (устремлением) ума, понимает, что все существа в этом мире тонут в океане страдания. Прежде всего, все люди, равно богатые и бедные, независимо от финансового положения, могут рассматриваться как духовно бедные до тех пор, пока они находятся во власти своих желаний, которые заставляют их чувствовать, что они все еще в чем-то нуждаются. Таким образом, они находятся на том же судне, дрейфующем в океане страдания. Во-вторых, все живые существа неудержимо влекутся к старости и смерти. И когда умирают, никакое материальное богатство уже не может помочь. В-третьих, в таком случае рекомендуется оставить некоторую часть заработанных денег на благотворительность, для того чтобы они принесли счастье другим, находящимся на том же судне страдания. В-четвертых, соответствующие действия являются способом развития доброжелательного и дружелюбного отношения ко всем. В-пятых, получаемая в результате этого польза заключается в том, что практикующий будет получать благодарность от своих получателей, таким образом он будет чувствовать воодушевление, которое сделает его жизнь более содержательной и продуктивной. Также следует отметить, что количество потраченных денег и вещей, с которыми пришлось расстаться в процессе осуществления щедрости, не имеет особого значения. Правильный настрой ума, готовность проявить щедрость и благостный результат вследствие этого являются прямой пользой этой щедрости. Великие блага могут быть обретены мудрым индивидуумом в результате жертвования малыми вещами. Приобретение богатства скупцом, каким бы большим или малым оно ни было, не может принести ему счастье, поскольку он всегда страдает из-за своих ненасытных желаний.

Очевидно, что результаты щедрости не могут привести к решающей победе, поскольку они все еще приводят к рождению. Но это, по крайней мере, показывает, что практикующий пока не полностью разгромлен и несостоятелен. И хотя абсолютная свобода все еще не достигнута, он может быть подобен главе зависимого, или подчиненного, государства, но, по крайней мере, не является рабом или объектом безоговорочной капитуляции. Теперь самое время для всех буддистов проверить свое положение, являются ли они потерпевшими позорное поражение в противоборстве со своей собственной жадностью. Пусть же ни один буддист не уступает врагу в этой битве, внутри своего собственного ума. Это, конечно же, самая трудная война, но в ней вполне можно одержать окончательную победу. И наиболее важно здесь то, что в этой необычайной войне победитель не порождает ненависти, а побежденный не испытывает позора. Поскольку это покорение своего собственного ума, то откуда может взяться зло и опасность?