Текст книги "Практика Дхаммы"

В действительности мы знаем, что все чистое и совершенное должно обладать большой ценностью. Монах-бхиккху заслуживает глубокого уважения, поскольку он обладает потенциально великой ценностью очищения и совершенства. Ему подносят наилучшие вещи, которые есть у мирян, и они подносят их с чистыми мотивациями, то есть с жертвенным отношением, не ожидая никакого материального воздаяния. И когда монах не ведет себя достойно, в соответствии с их уважительным отношением, он становится фальшивым получателем, обманывающим жертвователей тем, что, так сказать, раздает им поддельные банкноты. В большинстве случаев миряне не знают об этом, но сам монах знает. Конечно же, он не преследуется по закону за использование «поддельных банкнот», но он не сможет уйти безнаказанно от закона кармы. В целом же миряне не беспокоятся о чистоте соблюдения дисциплины монахом, и они также не думают о том, что являются его кредиторами, разве что в некоторых случаях, как в наши дни, они могут приходить к нему с ошибочной мотивацией, прося применить ясновидение, чтобы помочь выиграть в лотерее. Но в обычных случаях монах, который распространяет «поддельные банкноты», никогда не сможет расплатиться со своим кармическим долгом, и, соответственно, его будет преследовать позор из-за его обмана.

По словам Будды ситуация этих монахов хуже, чем у несостоятельного должника, поскольку «положение монахов-бхиккху, которые используют мирских последователей, не напоминая себе о благодеянии и цели их использования (находясь под влиянием эмоциональных ощущений), хуже чем у того, кто проглотил раскаленный железный шарик». Причина этого в том, что, хотя индивидуум, которого заставили проглотить раскаленный железный шарик, и будет страдать настолько сильно, что в конце концов умрет от этого страдания, но это всего лишь страдание тела, и никто не сможет точно сказать, что он уйдет в мир страдания после своей смерти. С другой стороны, монах неизбежно будет страдать в аду, если он будет перегружен долгами легкомысленного и эмоционального использования имущества мирян. Именно поэтому для монаха четыре принадлежности, кроме того, что необходимо для поддержания его тела, является источником соблазнов, эмоционального беспокойства и увеличения загрязнений. Они порождают привязанность и чувство собственности в том случае, если они доставляют удовольствие. Это на самом деле естественно и допустимо для обычного мирянина, и поэтому практикующий, понимая опасность и вред, а также устав от этого, обращается к бездомной жизни монаха. Но что касается тела, которое является его кармическим «наследством», то, став монахом, он все еще не может без него обойтись. И в данном случае Будда знакомит с тактикой, или техникой, опирающейся на мудрость (paññā). Применяя эту технику, ему необходимо размышлять над тем, почему он должен использовать четыре принадлежности и как ими пользоваться. Это предполагает отсутствие привязанности или опьяненности ими, а также напоминание себе, что они являются всего лишь средствами по обеспечению существования тела. Одежда, например, предназначается для покрытия тела, защиты его от жары и холода, от насекомых и рептилий. Поэтому нет никакой разницы, красивая эта одежда или нет, дорогая или дешевая. Он не может выбирать, но должен быть удовлетворен ею до тех пор, пока она служит своей главной цели, которая не имеет никакого отношения к украшательству. Когда безжизненное тело облачается в одежды, то какой бы прекрасной эта одежда ни была, на нее неприятно смотреть и неприятно к ней прикасаться. С таким состоянием ума не испытывают удовольствие от надевания или прикосновения этой одежды. Напротив, появляется некоторая степень разочарования, благодаря которому можно взглянуть на свою глупость в прошлом, когда весьма гордились своей красивой и дорогой одеждой, таким образом привлекая внимание окружающих. Теперь же приходят к пониманию, что все эти одеяния есть не что иное, как саван, в который заворачивают живые трупы, состоящие из временно соединяющихся четырех элементов. Причем в этом осознающем себя теле нет никакой самости, или владельца. Все одежды и одеяния также состоят из элементов. И они, по этой причине, есть не что иное, как группа элементов, соединяющаяся с другой группой. Подобное разочарование, опирающееся на это размышление, помогает монаху вначале уменьшить, а затем полностью устранить свое удовольствие от всех принадлежностей и вещей, реализуя состояние действительного монаха или отшельника (samaṇa). Таково размышление относительно того, зачем и как, в связи с состоянием монаха, используется необходимая для него одежда. В том же духе это размышление следует применять к трем остальным необходимым принадлежностям, а именно подаяниям, пристанищу (крову) и лекарствам. Обязанностью монаха является развитие такого же отношения, когда он использует эти четыре принадлежности, не обращаясь с ними плохо, не допуская возникновение в своем уме восторга или депрессии, или же эмоциональных ощущений, таких как нравится и не нравится, всегда понимая, что за всеми этими принадлежностями постоянно скрываются подрывные вражеские элементы. С другой стороны, такой способ размышления не закреплен только лишь за монахом, но он также может быть применен с равной пользой и мирским последователем, который достаточно внимателен и старателен в выполнении того же. Здесь следует отметить, что Буддийский Путь, выводящий его последователей из состояния страдания, не предлагает своим последователям стремиться избегать неприятных ощущений, пытаться сбежать от страданий куда-либо. Напротив, он говорит о необходимости размышления о существовании страдания до тех пор, пока не будут найдены способы противодействовать его истинным причинам. Рождение, например, это [инструментальная] причина череды страданий. Привязанность к чему-то в силу неведения, порождающее чувство обладания – это [исходная] причина страданий. Поняв эту истину как прямое и непосредственное переживание в результате развития мудрости, индивидуум способен избавиться от всех привязанностей ко всем вещам. Именно таким образом заканчивается страдание.

Я бы хотел рассказать здесь интересную историю о человеке, который пытался избежать страдания, постоянно сторонясь его. Она не похожа на истории, публикуемые в газетах или других местах, о которых я мало чего знаю, поскольку содержится в палийском каноне.

Бог по имени Рохитасса, вероятно, очень устав от страданий мира чувственных желаний, однажды явился к Будде, чтобы спросить о конце, крае этого мира, за которым нет рождения, старости, болезней, смерти и изменений. Он хотел узнать, возможно ли достичь такого места, следуя к нему обычным путем. На это вопрос Будда ответил, что это никоим образом невозможно.

Тогда бог принял этот ответ Будды, заметив, что когда он ранее находился в затворничестве, обладая удивительными сверхъестественными способностями, то создал столь огромное тело, что оно могло стоять над великим океаном, опираясь ногами на два его противоположных берега. Обладая столь могучим телом, он шел сто лет, не останавливаясь, чтобы достичь конца этого мира. За все это время он останавливался лишь для того, чтобы осуществлять естественные функции тела, но ни разу не отдохнул и не поспал. В итоге он умер, так и не найдя конца мира.

Будда, чтобы подтвердить его ответ, сказал, что нет конца страданию или же конца этому миру, которых можно было бы достичь, следуя обычным путем.

Из того, что обсуждалось до сих пор, читатель должен был уяснить для себя, насколько важную роль играет соблюдение предписаний, как боевой авангард в битве против нашего внутреннего врага. В данном случае практикующего можно сравнить с главнокомандующим генералом, который одержал первую победу и освободил часть страны от врага, после чего он решает укрепить свои позиции, управляя этой «страной» так, чтобы люди в ней могли чувствовать себя свободно и в безопасности от подпольных подрывных влияний врага. Причина этого в том, что чувственные органы, служащие нашей цели, теперь по своей природе являются нейтральными. И при надлежащем контроле и мудром использовании с нашей стороны, они могут приводить к счастью, тогда как без внимательности и мудрости в качестве вооруженной охраны мы становимся рабами и вынуждены наследовать страдания, к которому они приводят. Поэтому внимательность необходима как пропускной пункт, тогда как благодаря Мудрости из их функционирования извлекается счастье. Далее монаху рекомендуется напоминать себе о том, что его обладающее сознанием тело, которое зависит от снабжения четырьмя необходимыми принадлежностями, не может быть всегда свободным и счастливым. Если снабжение может осуществляться регулярно и надлежащим образом, тогда некоторое время все в порядке. Но когда снабжение сокращается или полностью останавливается, тогда монах ничего не может сделать, поскольку он не является производителем, но зависит от мирян, которые снабжают его необходимыми вещами, когда захотят. Этот факт служит предупреждением монахам-бхиккху, которое не позволяет им радоваться и привязываться к этому. Без такого предупреждения они могли бы поддаться негативному влиянию, которое бы затянуло их в трясину загрязнений. Если коротко, то чувственные органы монахов и необходимые принадлежности, поддерживающие существование этих органов, также являются средоточиями грязи и нечистот. Однако именно из этой грязи вырастает лотос, которые через некоторое время раскрывается на поверхности воды. Без воды и грязи не было бы и лотоса. Но лотос, который вырастает из грязи, не пачкается ею, а также, погруженный в воду, он не увлажняется этой водой. И, кроме того, он возвышает свои не испачканные грязью и не увлажненные благоухающие цветы над водой. Это хороший моральный урок, указывающий на тот факт, что хотя практикующий не может обходиться без этих вещей, он должен научиться жить с этим, стараясь не привязываться и находиться за пределами их сферы влияния.

…Если ум смешивается с хаосом эмоциональных реакций, становится очень трудно извлечь его из разрастания этого… Практикующий… видя опасности того, что ум бесконечного пребывает в ликовании и опьяненности… набирается храбрости, чтобы избавиться от этого «балласта» в своем уме и, таким образом, сбрасывая с себя этот «мертвый груз», чтобы достичь однонаправленности.

…Медитативное сосредоточение (samādhi) не может быть изготовлено на заказ… Оно зависит от индивидуальных условий для развития или совершенствования (по мере продвижения к тому, что в значительной мере является бессознательным и скрытым для практикующего). Некоторое время может уйти на созревание (разное для разных индивидуумов), прежде чем практикующий сможет достичь своего плода.

…Место, где разворачивается великая битва, пока не будет достигнута окончательная победа, не должно находиться вне наших тела и ума… Очевидно, что трудно совершить революцию против своих врагов, которые встроены в наше тело и ум и властвовали над нами так долго.

…Это (Правильное медитативное сосредоточение) происходит спонтанно, необычайным и непредсказуемым образом для практикующего… который продвигается вперед, настойчиво прикладывая самоотверженные усилия.

Вторая армия. Усиление медитативного сосредоточения

До сих пор обсуждался боевой авангард соблюдения предписаний (sīla). Теперь же мы переходим к рассмотрению второй буддийской армии – медитативного сосредоточения (samādhi).

Будучи источником энергии, которую практикующий может задействовать как свою опору, оно совершенно необходимо для усиления авангарда дисциплины, когда он ослабляется под натиском вражеской атаки. Как таковое, медитативное сосредоточение должно быть намного более мощное, чем дисциплина, и чтобы обрести эту свою способность во всей полноте, оно должно в свою очередь поддерживаться и усиливаться третьей и самой мощной армией мудрости (paññā). Медитация означает собранность и однонаправленность ума, которые могут быть достигнуты при помощи разнообразных практик, таких как повторение слов Будды, чтобы собрать рассудочное мышление в одном месте. Иногда такое состояние ума может быть достигнуто, когда сталкиваются с событиями, вызывающими глубокое и сильное впечатление, такое как видение распухшего трупа или же человека с таким мучительным страданием, которое, казалось бы, невозможно облегчить. При виде этого индивидуум настолько глубоко проникается бесстрастием или разочарованием, что ум моментально собирается и оказывается в состоянии однонаправленности.

Иногда подобное состояние может возникнуть, когда индивидуум припоминает все содеянные им добродетели, искренне восхищается добродетельными действиями, совершенными другими или же он видит образ Будды, который производит на него неизгладимое впечатление и воодушевляет своим видом. Благообразный вид монаха бхиккху или саманеры, вызывающий уважительное отношение, если он осуществляет свою внешнюю практику и соблюдает внутреннюю чистоту, также может привести к подобному глубокому состоянию ума. Другой ситуацией, приводящей к этому состоянию, может быть слушание или чтение наставлений Будды, когда остается глубокое впечатление от «вкуса» Дхаммы, в то время как ум погружается в состояние однонаправленности, благодаря чувствуемому им блаженству или восторгу. Это состояние называется медитативным сосредоточением samādhi. В этой глубине (или возвышенности) практикующий представляет себе картину состояния ума, когда все проблемы и беспокойства внутри и снаружи, близкие и далекие, полностью исчезают и весь груз страданий и неприятных мыслей внезапно испаряется из его ума. То же, что остается – это блаженный покой, связанный с этой однонаправленностью. Это является свидетельством слов Будды, что «Блаженство – это отделение (избавление) от загрязнений (sukho viveko)».

Таково состояние ума, достигающего медитативного сосредоточения на Благородном Пути Будды, которым его благородные ученики следуют, пока не достигают цели своей практики.

Способы развития медитации, отличные от буддийского пути, бесчисленны. Однако их можно, в общем, описать, выражаясь современными терминами, как ведущие в лабиринт, из которого нет выхода. В некотором смысле их можно разделить на три категории, каждая из которых опирается на преобладание загрязнения:

1) Преобладание страсти или восторга в чувственных удовольствиях – это когда индивидуум произвольно овладевает привлекательными образом, совершенно ничего обо всем этом не зная. Если эту ситуацию рассматривать в контексте винаи, или дисциплинарного устава, то это «берется без разрешения его владельца». Если индивидуумом, делающий так, является монахом-бхиккху, он «нарушает соблюдение своей дисциплины (sīla)»; если же он мирянин, он становится «вором» (в контексте практики kammaṭṭhāna). «Украв» это, он начинает фантазировать в соответствии со своими страстными желаниями, воображая прекрасную форму с завораживающими и влекущими жестами. И это сопровождается настолько сильным чувством, что «воображаемая форма» становится видением, которое цепляется к уму и следует за ним повсюду (uggahi nimitta), подобно тени. Когда он засыпает, эта воображаемая форма может материализоваться как сидящая или лежащая рядом, выглядя столь очаровательно и привлекательно, что он не может сдержаться, чтобы не обнять ее. Именно в этот момент он просыпается и понимает, что это был всего лишь сон, пребывая после этого в состоянии разочарования и рассеянности.

Такова разновидность развития медитации (bhāvanā samādhi), в которой преобладают страстные чувства, настолько интенсивные и насыщенные, что приводят к довольно сильным страданиям, особенно когда в ответ на страстные желания появляются материализующиеся видения. Вышеописанное является примером приятной на вид формы (rūpa), которая вызывает страстные желания. Другие аспекты чувственного желания можно представлять себе подобным же образом. То есть, это приятные и привлекательные звуки, запахи, вкусы и прикосновения, которые также приводят к возникновению привязанности, а также к последующим расстройствам и разочарованиям.

2) Форма (или образ) – это «пища» для глаз, и, соответственно, звук – эти пища для ушей, запах – это пища для носа, вкус – это пища для языка, и прикосновение – это пища для тела. Эти объекты чувственного удовольствия настолько пленительные, что миряне, очарованные ими, рабски привязываются к ним и отчаянно борются за то, что удержать их, невзирая на закон изменения и непостоянства. Но это желание неосуществимо. Закон двойственности (проявление изменчивости) состоит в том, что за обретением рано или поздно следует потеря, за добром – зло, а за счастьем – печаль. Вместе с убылью приятных аспектов или объектов естественным образом в уме мирян появляются чувства раздражения или неприятия, за которыми следует желание сопротивляться этим изменениям, чтобы доставляющие удовольствие объекты принадлежали им всегда. И когда появляется нечто препятствующее или мешающее этому желанию, возникает сильное желание избавиться от этих препятствий. Когда, например, влюбленный юноша, смотрит на фотографию своей возлюбленной, он одновременно с этим сосредоточивается на ней, пока не появится соответствующий воображаемый образ. Часто этот видимый образ проявляется как прекрасный и соблазнительный, приукрашенный воображением молодого человека, что делает ее более привлекательной, чем она на самом деле является. Если в этот момент появится кто-то, кто из добрых побуждений начнет отговаривать его это делать, убеждая в том, что тот совершает большую ошибку, у юноши появится серьезня неприязнь к нему и он постарается как можно быстрее избавиться от этого «зануды», который, как он думает, не должен ему мешать. Он даже может попытаться покончить жизнь самоубийством, если узнает, что нет никакой надежды осуществления его желаний. Подавленное страстное желание, таким образом, порождает другое желание, опирающееся на злобу и ненависть, а также лишающее его покоя. Оно, конечно же, однонаправленное, но эта однонаправленность служит лишь усилению его беспокойства. Это другой, противоположный вид однонаправленности, в отличие от предыдущего.

3) Один из парадоксов этой жизни состоит в том, что интоксикация (опьянение), или замешательство, столь глубоко укоренились в уме людей, что многие из них стали связывать это со своим статусным положением в обществе. В некоторых случаях они доходят до того, что напиваются, чтобы опьянеть и погрузиться в притупленное состояние. Когда же подобное извращенное состояние контролирует этого индивидуума, его мысли, слова и действия, конечно же, определяются негативными желаниями, поскольку в этот момент он заглушил голос своей совести.

Нечто подобное опьянению происходит с теми, кто имеет пристрастие к азартным играм. Такие люди, охваченные алчностью, не обращают внимание на тот факт, что другие люди, которые также хотели «скорее стать богатыми», погубили себя и то же самое может случиться и с ними. Лишь когда они начинают страдать от того, что разрушают себя, к ним приходит понимание того, что азартные игры – это зло. После этого их умы отчаянно сосредоточиваются на том, как бы им выбраться из этой пропасти. Но ситуация становится безнадежной во всех направлениях, будь то вложение в бизнес, в услуги по найму, ссуды или же в торги на аукционе. Больше не остается ничего ценного, и никто теперь не считает этого игрока кредитоспособным. Именно такая безнадежная ситуация приводит игрока в тупик, однонаправленность тьмы, вызванной заблуждением.

Эти три категории однонаправленности могут рассматриваться некоторыми, которые еще не развили сосредоточение Блогородного Пути, как медитативное сосредоточение (samādhi). Но на самом деле они могут так называться лишь при условии, что они называются ошибочным сосредоточением (micchā samādhi). Ум, который охватывается ошибочным сосредоточением, конечно же, приходит к ошибочному знанию (micchā ñāṇa) и ошибочному избавлению (micchā vimutti).

Вторая армия медитативного сосредоточения, при условии, что она ведет борьбу в соответствии с Благородным восьмеричным путем, может принести окончательную победу практикующему. Чтобы воевать в соответствии с Благородным Путем, медитативное сосредоточение должно опираться на правильные воззрения (sammā diṭṭhi), то есть предмет kammaṭṭhāna, созерцаемый до тех пор, пока не будут последовательно развиты различные степени сосредоточения (то есть khaṇika, upacāra и appanā). Затем возникают различные уровни знания в соответствии с уровнями самадхи. Все эти уровни знания связаны с Тремя характеристиками (trilakkhaṇa), благодаря которым практикующий узнает все, что есть в этом мире, включая собственные тело и ум, как объекты постоянного изменения. Будучи непостоянными, все вещи не могут оставаться устойчивыми, но находятся в процессе постоянного изменения, что указывает на их так называемое состояние страдания. Изменчивость и пребывание в состоянии непрерывного движения указывает на то, что эти вещи не находятся под чьим-либо контролем. Таково проявление отсутствие самости (anattā), которое сочетается с двумя другими характеристиками, а именно непостоянством (aniccaṁ) и неудовлетворительностью (dukkhaṁ). Именно такой способ борьбы приводит к указанным результатам, соответствующим Благородному Пути и блаженному состоянию ума.

Следует отметить, что знание, рождающееся из медитативного сосредоточения, никак не связано с логическими умозаключениями или рассудочными спекуляциями. Это прямое и непосредственное знание (которое также можно назвать постижением), рождающееся во вспышке момента медитативного сосредоточения (samādhi), ни в малейшей степени не связано с сомнениями и колебаниями. Оно настолько глубокое и убедительное, что очень многие загрязнения, обычно пугающие и сокрушающие нас, внезапно рассеиваются в этот момент медитативного сосредоточения. Следует помнить, что эта армия медитативного сосредоточения кроме приверженности борьбе с эмоциями, возникающими через врата органов чувств, сама по себе является скрытой армией, выступающей против скрытой (подпольной) вражеской армии, которая часто внезапно нападает на практикующего и сбивает его с толку. Приводятся примеры с затворниками (rishi) и другими практикующими буддистами, которые обладают силой этой армии и храбро сражаются против внутренних врагов. В каком бы положении они ни находились, нет такой силы сонливости или замешательства, которая могла бы их побороть. Их умы всегда ясны и обладают четкостью в планировании своих действий. Во время медитативного сосредоточения никакие звуки и шумы не могут оказать на них никакого влияния (до тех пор, пока они не пожелают обратить на них внимание). Но если их общая армия, то есть знание и вера, окажется в неблагоприятной позиции, им будет трудно победить врагов, несмотря на то, что эта армия хорошо вооружена и снабжена провиантом. Место, где должно происходить это великое сражение, вплоть до достижения полной победы, не находится снаружи этого тела и ума. Именно здесь скрываются враги, крепко связывая себя с нашим умом. Эта тактика применялась нашими врагами столь долго, что они стали частью самого ума. Мы настолько привыкли к этому состоянию, что теперь нам трудно отделить друга от врага. Конечно же, очень трудно свергнуть врагов, которые укоренены в нашем теле и уме и которые правили нами столь долго. Поэтому, если мы заблудимся, будем искать что-то снаружи и возлагать вину на других людей или вещи, нам никогда не удастся одержать победу в этой войне, которая ведется исключительно внутри нас самих. Именно поэтому Будда говорил: «Победа над самим собой наилучшая, [чем любая другая]» (attā hava jitaṁ seyyo).