Текст книги "Мертвый, как ты"

35

9 января, пятница

Утро у Даррена Спайсера началось хорошо. Он забрал свои вещи у Терри Биглоу, и теперь у него есть место, где их можно хранить: высокий кремовый металлический шкафчик с собственным ключом в приюте Святого Патрика. Он надеялся, что через несколько недель его переведут в отдельный отсек.

Большую неонорманнскую церковь на тихой улочке в Хоуве приспособили к меняющемуся миру. Поскольку прихожан становилось все меньше, просторный зал церкви Святого Патрика отдали благотворительной организации, которая занималась бездомными. Часть зала занимала спальня на четырнадцать коек, где бездомным разрешалось провести не более трех месяцев. Другую часть разгородили на так называемые отсеки. Туда селили тех, кто выказывал истинное желание встать на путь исправления. В отсеке бывший заключенный мог прожить еще десять недель. За это время можно закончить курсы переподготовки, получить новую профессию, начать новую жизнь.

Отсеки планировали по образцу японских отелей. Каждому из шести обитателей предоставляли отдельную комнатушку с пластмассовыми перегородками. У них имелись общая кухня и гостиная с телевизором. В комнатушке хватало места для койки и пары чемоданов.

Чтобы получить право попасть в такой отсек, Спайсеру предстояло убедить руководство приюта, что он образцовый жилец. О том, что будет, когда закончатся десять недель в отсеке, он даже не думал, надеялся просто, что к тому времени, если повезет, у него хватит денег, чтобы снова снять квартиру или дом.

Быть образцовым жильцом значило подчиняться правилам внутреннего распорядка: уходить из приюта полагалось до половины девятого утра, а возвращаться – к половине восьмого вечера. Считалось, что живущие в приюте бывшие заключенные целый день учатся на каких-нибудь курсах и работают. Вот и он такой. Он запишется в центр переподготовки и, если повезет, получит работу в отделе техобслуживания в каком-нибудь шикарном брайтонском отеле. Когда он осмотрится на месте, то сможет таскать из номеров, что плохо лежит. Сделает заначку на черный день. А может, и оприходует одну-другую бабенку – вот как вчера ночью.

После полудня Даррен Спайсер, в свитере, джинсах, ветровке и теннисных туфлях, вышел из центра переподготовки. Собеседование прошло отлично; он получил направление с печатью в Гранд-отель на набережной, где приступит к работе с понедельника. Предстояло убить время до конца дня.

Слоняясь по Уэстерн-Роуд, широкой торговой улице, которая связывает Брайтон и Хоув, он сунул руки в карманы – было холодно. В кармане у него лежало всего семь фунтов – все, что осталось от сорока шести, выплаченных ему в тюрьме при освобождении, да от небольшой суммы, которую нашли при нем в день ареста. И в чемодане, что хранился у Терри Биглоу, припрятана еще небольшая заначка.

Спайсер мысленно составлял список покупок. Что ему нужно? В приюте ему выдали предметы первой необходимости: новые бритвенные станки, крем для бритья, зубную пасту. Но ему требовалось и что-то для души. Дойдя до книжного магазина «Городские книги», он остановился у витрины. Сотни книг! Фамилии одних авторов он где-то слышал, но есть и совсем незнакомые.

Быть на воле для него по-прежнему в новинку. Вдыхать соленый морской воздух. Свободно гулять по улицам рядом с женщинами. Слышать шум, гул, рокот и рев машин и обрывки музыки. Но хотя он и чувствовал себя свободным, одновременно ему казалось, что он беззащитен, открыт всем ветрам. Спайсер больше привык жить за решеткой. А жизнь на воле стала другой, незнакомой.

За прошедшее время и эта улица сильно изменилась. Стала гораздо шумнее. Как будто все три года, пока он сидел, здесь не прекращался праздник жизни, на который его пока не пригласили.

Настало время обеда; в ресторанах скапливалось все больше людей. Чужих для него.

Для него теперь почти все незнакомцы.

Конечно, есть дружки, с которыми можно связаться. Он непременно свяжется с ними – в свое время. Но пока ему особо нечего им сказать. Каждый раз одно и то же. Вот именно! Он позвонит, когда ему понадобится раздобыть кокса. Или, наоборот, когда у него будет героин на продажу.

Навстречу по противоположной стороне дороги проехала патрульная машина; Спайсер машинально отвернулся и уставился в витрину агентства недвижимости, притворившись, будто изучает выставленное на продажу жилье.

Почти все полицейские в этом городе знают его в лицо, многим приходилось раньше или позже его арестовывать. Пришлось напомнить себе: сейчас ему можно свободно гулять по этой улице. Он не беглец. Он – гражданин Брайтона и Хоува. Такой же, как все!

Он рассматривал снимки домов в витрине. Его внимание привлек симпатичный домик напротив Хоув-парка. Домик показался знакомым; наверное, он брал его несколько лет назад. Четыре спальни, зимний сад, гараж на две машины. И цена подходящая: семьсот пятьдесят тысяч фунтов. Да, слегка превышает его возможности. Всего-то на семьсот пятьдесят штук.

Впереди, совсем рядом, построили большой супермаркет «Теско». Спайсер перешел дорогу и зашел в супермаркет, обойдя вереницу машин на стоянке. Много дорогих. Бумер с открытым верхом, красивый спортивный мерс и несколько громадных внедорожников-«танков» – в них богатенькие брайтонские домохозяйки приехали за покупками. Разодетые мамаши с малышами, которые удобно устроились в детских креслицах.

У них есть наличные, кредитные карты, зарплатные карты, карты постоянных покупателей «Теско»…

Некоторые из них оказывались вполне услужливыми!

Спайсер остановился у центрального входа, следя за потоком покупателей, которые выносили из магазина пакеты с продуктами или катили тележки. На тех, кто нес всего два пакета, он не обращал внимания; они для него интереса не представляли. Он сосредоточился на нагруженных тележках. Мамаши, папаши и владельцы частных пансионатов делают закупки на выходные. Каждый из них тратит не меньше двухсот фунтов, которые списали с их карточек «Мастеркард», «Барклайкард» или «Америкэн экспресс».

Кое у кого в тележках с покупками, в специальных отделениях, сидели дети, но дети Спайсера не интересовали. Кого волнует гребаное детское питание?

Наконец он заметил ту, кого давно поджидал.

То, что надо! Отлично!

Судя по виду, богачка. Держится высокомерно. И фигура такая, о какой он мечтал все три года за решеткой. Тележка у нее нагружена, что называется, с горкой – верхние покупки, того и гляди, вывалятся. И сапожки на дамочке высший класс. Из змеиной кожи, на высоченных каблуках – сантиметров двенадцать, не меньше.

Но сейчас его больше интересовали не сапожки, а действия самой дамочки. Вот она остановилась у мусорных контейнеров, порвала свой чек и выкинула его. Спайсер с равнодушным видом подошел к контейнеру, не спуская с нее глаз. Дамочка покатила тележку к черному «ренджроверу».

Тогда он быстро порылся в контейнере и достал сверху бумажные обрывки. На то, чтобы найти ее чек, ушло всего несколько секунд. Чек был длиннющий, трехметровый, наверное, и время пробито точно – она вышла минуты две назад.

Так-так… Накупила на целых сто восемьдесят пять фунтов! И – вот уж нечаянная радость! – расплатилась наличными. Значит, ему не придется предъявлять ни кредитку, ни удостоверение личности. Он прочел названия товаров: вино, виски, коктейль из креветок, мусака, яблоки, хлеб, йогурт. Многовато. Станки для бритья! Кое-что из ее покупок ему и даром не нужно, но сейчас он не в том положении, чтобы привередничать… Просто отлично! Он едва заметно помахал дамочке рукой, правда, та ничего не заметила. На всякий случай Спайсер запомнил номерные знаки ее машины – да, в сапожках из змеиной кожи она настоящая красотка. Никогда не знаешь, как говорится… Взяв у входа тележку, он зашел в магазин.

Спайсеру понадобилось полчаса, чтобы набрать все товары, пробитые в ее чеке. Разумеется, он не забывал о времени, напечатанном внизу, но заранее все продумал: у него разбилось яйцо, вот он и пошел его заменить, а потом решил докупить еще и кофе.

Дамочка в шикарных сапожках, конечно, набрала много того, что ему на фиг не нужно, например двенадцать банок кошачьих консервов. Да и без двух банок копченых устриц Спайсер вполне мог обойтись. И все же продукты надо было набрать точно такие, как в ее чеке, – на всякий случай, если его вдруг заподозрят. Шесть замороженных стейков и почки – вот жрачка на его вкус. Она просто умница. И шесть банок консервированной фасоли «Хайнц» она грамотно взяла. А всякие там деликатесы не для его желудка. Виски она тоже выбрала правильное – «Джеймисон», ирландское. Вот ликер «Бейлис» она взяла напрасно. А яйца из-под курицы, которая пасется на травке, и так называемые органические яблоки – это вообще блажь!

Покупки он отвезет домой и выкинет, что ему не нужно. Или загонит, или обменяет, например, на курево. Потом можно отправляться на охоту.

Жизнь налаживается. Сейчас ему не хватает для полного счастья только одного. Точнее, только одной… Женщины.

36
1998

2 января, пятница

Прошло восемь дней с тех пор, как родители Рейчел Райан заявили в полицию о ее пропаже.

Все восемь дней девушка не подавала признаков жизни.

Рой Грейс упорно искал ее с самого Рождества. Он все больше убеждался в том, что дело дрянь. Наконец старший инспектор Джек Скеррит настоял, чтобы сержант взял выходной и встретил Новый год вместе с женой.

Грейс согласился неохотно; он разрывался между желанием найти Рейчел Райан и потребностью сохранить мир и покой, помириться с Сэнди. Утром в пятницу, после двух дней выходных, он вернулся на работу, и Скеррит сообщил ему новость. Посоветовавшись с начальством, старший инспектор Скеррит решил передать дело, которому присвоили кодовое название «Операция «Закат», в ведение полиции графства. Данные ввели в систему ХОЛМС; в помощь следственной группе придали шестерых детективов из других частей графства.

Оперативный штаб устроили на пятом этаже участка на Джон-стрит, рядом с отделом видеомониторинга и напротив штаба другой операции, «Гудини», где днем и ночью кипела работа. Там искали Туфельщика.

Грейсу, убежденному в том, что два дела связаны между собой, выделили постоянное рабочее место в оперативном штабе. Его стол стоял у окна, из которого дуло, зато оттуда открывался вид на автостоянку, серые, залитые дождем крыши, за которыми виднелись здание брайтонского вокзала и виадук.

За соседним с ним столом расположился констебль Джейсон Тингли, смышленый и симпатичный. Несмотря на двадцать шесть лет, выглядел он совсем мальчишкой. Грейсу очень нравилась его энергия. Засучив рукава, Тингли с самого утра садился на телефон и обзванивал сотни горожан, живущих на улицах, по которым, как они установили, в тот роковой день Рейчел Райан возвращалась домой со стоянки такси.

На столе Грейса лежала пухлая папка с делом пропавшей Рейчел Райан. Несмотря на выходные, он успел запросить в банке сведения о состоянии ее счетов. На прошлой неделе никаких операций ни с основным счетом, ни с кредитной картой не совершали, что означало одно: преступник напал на девушку вовсе не с целью поживиться содержимым ее сумки. По мобильному телефону она последний раз говорила в половине третьего ночи 25 декабря.

В компании сотовой связи удалось выяснить кое-что полезное. В окрестностях Брайтона и Хоува расположены многочисленные вышки – базовые станции сотовой связи. Каждые пятнадцать минут сотовый телефон, даже если он находится в режиме ожидания, посылает сигнал к ближайшей вышке. Совсем как самолет, который регулярно передает свои координаты диспетчеру.

Хотя с телефона Рейчел Райан после половины третьего больше не звонили, он еще три дня оставался включенным. Потом, видимо, просто сел аккумулятор. Судя по сигналам, которые поступали на базовую станцию, вскоре после последнего звонка телефон Рейчел переместился на две мили к востоку от ее дома. Скорее всего, саму девушку или ее телефон перевозили в машине, потому что пешком преодолеть две мили за пять минут сложновато.

Сигналы поступали с нового места всю ночь, до десяти утра Рождества. Потом сместились примерно на четыре мили к западу, в район Хоува. И снова скорость перемещения указывала на то, что девушку или ее телефон перевозили в машине. Последний сигнал поступил в субботу, в одиннадцать вечера.

На большой карте, висящей на стене в штабе, Грейс обвел красным кружком участок, который охватывала вышка сотовой связи. Участок включал в себя почти весь Хоув, а также значительную часть Брайтона, Саусуика и Портслейда. В этих границах живет около ста двадцати тысяч человек – такое количество физически невозможно опросить.

Кроме того, ни в чем нельзя было быть уверенным. Рейчел могла находиться совсем не в том месте, где лежал ее телефон. Сигнал служил лишь указателем на то, где она теоретически могла быть, но не более того. Грейс решил на всякий случай проверить записи камер видеонаблюдения, развешенных в границах нужного ему участка. Правда, такие камеры были установлены лишь на главных магистралях, да и запись велась не везде.

Компьютера у Рейчел не было; в компании «Америкэн экспресс», где она работала, им тоже не смогли сообщить ничего существенного.

Тингли положил трубку и подчеркнул фамилию, выписанную пару минут назад.

– Ерунда! – воскликнул он. – Только зря время потерял. – Он повернулся к Рою: – Хорошо встретил Новый год, приятель?

– Да, нормально. Ходили в «Донателло» с Диком и Лесли Поуп. А ты?

– Ездил со своей старушкой в Лондон. На Трафальгарскую площадь. Было здорово, пока дождь не заморосил. – Тингли хмыкнул. – Ну и что ты думаешь? По-твоему, она еще жива?

– Не нравится мне это. – Грейс покачал головой. – Она домоседка. Переживает из-за разрыва с женихом. – Он снова посмотрел на коллегу и пожал плечами. – Не перестаю думать об этом.

Чуть раньше Грейс провел целый час в кабинете доктора Джулиуса Праудфута, психоаналитика, специалиста по отклонениям в поведении. Праудфута привлекли к участию в операции «Гудини». Психоаналитик считал, что исчезновение Рейчел Райан не связано с Туфельщиком. Грейс не понял, почему заносчивый мозгоправ пришел к такому выводу, ведь улик по делу почти не было.

– Праудфут считает, что на почерк Туфельщика в нашем случае не похоже. По его словам, Туфельщик насилует женщин, а потом бросает их. Целых пять раз подряд он действовал одинаково. Вряд ли в шестом эпизоде он вдруг решил изменить себе и удержать жертву.

– А я с этим не согласен, – возразил Джейсон Тингли. – Он нападает на женщин в разных местах, так? Первую попытался изнасиловать в темном переулке. Вторую изнасиловал в номере отеля. Третью – в ее собственном доме. Четвертую – у пирса. Пятую – на многоэтажной автостоянке. Умно действует! Мы пока не можем предугадать его следующий шаг.

Грейс просмотрел свои записи и задумался. У всех жертв Туфельщика есть нечто общее, так сказать общий знаменатель. Все они обожают красивую и модную обувь. Все они незадолго до нападения купили себе в брайтонских магазинах (не одном, а разных) дорогие туфли. Допрос продавцов обувных магазинов пока не дал ничего существенного.

Рейчел Райан тоже купила новые туфли. За три дня до Рождества. Для девушки с ее доходами туфли дорогие – сто семьдесят фунтов. В ту ночь, когда она пропала, туфли были на ней.

– Бессмыслица какая-то, – сказал он. – Обычно она звонит родителям каждый день, подолгу разговаривает с ними. А тут восемь дней молчания! Да еще в такое время – Рождество, Новый год. Чтобы она не позвонила родителям и не поздравила их с праздниками? Нет, с ней точно что-то случилось.

Тингли кивнул.

– Инопланетяне похитили?

Грейс снова посмотрел в свои записи:

– Туфельщик каждый раз нападает на женщин в разных местах, но насилует всех одинаково. И что еще важнее, он их не убивает. Ему не нужно их убивать. К тому времени, как он их оставляет, они уже душевно мертвы…

Рейчел, ты тоже стала жертвой Туфельщика?

37
Наши дни

9 января, пятница

В штаб-квартире уголовной полиции Суссекса имелось два зала, которые отводились под координационные центры для руководства крупными операциями или оперативные штабы – ОШ. Больший из двух залов излучал атмосферу, всегда придававшую Рою Грейсу сил.

Сторонний наблюдатель не заметил бы в просторном зале, расположенном рядом с отделом особо тяжких преступлений, ничего особенного. Стены, выкрашенные в кремовый цвет, практичный серый ковролин на полу, красные стулья, современные деревянные рабочие столы, шкафчики для документов, кулер с водой… На стенах – большие белые доски, на которых пишут фломастерами. Окна, высоко расположенные, всегда закрыты жалюзи, как будто для того, чтобы те, кто находится в зале, не отвлекались от работы ни на миг.

Но для Роя Грейса ОШ-1 был не просто залом. Здесь находился мозговой центр операции. Он уже много раз координировал отсюда действия своих подчиненных. Здешняя обстановка стала для старшего суперинтендента Грейса почти священной. Благодаря усилиям людей, собиравшихся в этом зале, в Суссексе за последние десять лет были раскрыты многие злодеяния, а преступники, совершившие их, посажены за решетку.

В любом другом помещении, например в офисе какой-нибудь торговой фирмы, красные, синие и зеленые линии на белых досках означали бы объемы продаж и диаграммы освоения рынков сбыта. Здесь же на досках отмечали время совершения преступлений, составляли родословные древа жертв и подозреваемых, а также вывешивали снимки и другие важные сведения. Если удавалось более-менее быстро получить фоторобот преступника, его тоже вешали на доску.

В оперативном штабе все подчинялось общей цели. Для особых следственных групп отменялись выходные и отпуска. Люди трудились круглые сутки, понимая, что время работает против них. Утром и вечером проводили краткие инструктажи или оперативки; в основном же в ОШ почти не болтали на посторонние темы и не выясняли отношений друг с другом.

Единственной вольностью стал плакат на двери с изображением толстенькой синей рыбки из мультика «В поисках Немо». Плакат прикрепил Гленн Брэнсон. У них, в уголовном розыске, сложилась традиция: подбирать шуточный образ для каждой операции. Глядя на веселые плакаты или карикатуры, сотрудники хоть немного отвлекались от тех ужасов, которыми им приходилось заниматься. Брэнсон, известный любитель кино, придумал такое воплощение для последней операции, получившей название «Меч-рыба».

Подобных оперативных штабов в уголовной полиции было еще три – в разных частях Суссекса. Все они занимали похожие помещения. Самый современный появился совсем недавно в Истборне. Зато ОШ в Суссекс-Хаус был привычнее и удобнее для Роя Грейса. Мало того что сюда ближе ехать от дома, два преступления, которыми он сейчас занимался, были совершены неподалеку в радиусе нескольких миль друг от друга.

Грейс давно заметил, что многое в его жизни подчиняется некоему шаблону или повторяется по определенной схеме. Так, в последнее время ему «везет» на преступления, которые совершились – или о которых сообщили – в пятницу. Как будто кто-то вознамерился лишать законных выходных его и его подчиненных!

Завтра вечером они с Клио собирались пойти в гости к ее лучшей подруге; как призналась ему Клио с милой улыбкой, ей не терпелось похвастаться любимым мужчиной. Да и сам Грейс с нетерпением ждал случая получше узнать о жизни женщины, в которую он так сильно влюблен, но о которой ему по-прежнему почти ничего не известно… Теперь ни о каких гостях не может быть и речи.

Ему очень повезло с Клио. В отличие от Сэнди, которая так и не смирилась с его ненормируемым рабочим днем, сама Клио часто работала семь дней в неделю по двадцать четыре часа в сутки. В любой миг ее могли выдернуть из дома на вскрытие. Причем трупы находились на разной стадии разложения. В общем, Клио отлично понимала Грейса, хотя не всегда мирилась с его отлучками.

Когда следствие по делу начинается, все остальное немедленно отходит на второй план. Первые сутки после совершения преступления самые решающие. Нужно огородить место преступления, чтобы сохранить улики, насколько это возможно. Сразу после злодеяния преступник пребывает в состоянии наивысшей тревоги, так сказать в красном тумане. В таком состоянии он склонен действовать импульсивно – например, гнать с превышением скорости и так далее. Возможно, в первые сутки удастся найти свидетелей, которые сохранили в памяти важные события. Часто таких свидетелей помогают найти местные средства массовой информации. Кроме того, необходимо просмотреть записи, сделанные камерами наблюдения, – возможно, они зафиксировали что-то важное.

Грейс просмотрел данные, введенные с компьютера его помощником. Распечатка лежала на столе, рядом с еще чистым протоколом.

– «Сегодня 9 января, пятница, 18.30, – прочитал он вслух. – Первый инструктаж по операции «Меч-рыба».

Компьютер полиции Суссекса выбирает названия для операций в произвольном порядке. Чаще всего название не имеет к сути дела никакого отношения. А вот сейчас неожиданно подошло. Рыбы – скользкие твари! Грейс вздохнул.

Он радовался, что удалось задействовать в операции почти всех тех, кого он хорошо знал и кому доверял. Он окинул взглядом зал. Знакомые лица! Констебль Ник Николл, бледный, невыспавшийся – у него недавно родился ребенок. Констебль Эмма Джейн Бутвуд. Проворная, энергичная сержант Белла Мой, перед которой, как всегда, стоит открытая коробка шоколадного драже «Молтизерз». Сержант Норман Поттинг – старый задира. И сержант Гленн Брэнсон, напарник и протеже Грейса. Нет, правда, сержанта Гая Батчелора – он в отпуске. Зато есть констебль Майкл Форман. Один раз Грейс работал с ним; Форман оставил по себе хорошее впечатление. Форман худощавый, спокойный, уверенный; черные волосы он зачесывает назад. Он как будто излучает естественную властность, отчего свидетели и потерпевшие всегда обращаются именно к нему, даже если не он руководит следственной группой. В прошлом году Форман временно исполнял обязанности сержанта и заменял начальника регионального разведуправления. Сейчас он вернулся в уголовный розыск Суссекса – пока в прежнем чине. Впрочем, Грейс не сомневался: скоро Форман станет полноправным сержантом. А потом инспектором… и так далее. Он непременно продвинется по службе.

Кроме того, на инструктаже присутствовали аналитик системы ХОЛМС Джон Блэк, тихий седовласый человек, который внешне напоминал ничем не примечательного бухгалтера, и констебль Дон Тротмен из Координационного центра. Тротмен обязан обеспечивать взаимодействие группы с другими правоохранительными ведомствами. В том числе он должен проверить, нет ли среди недавно выпущенных на свободу таких, чей почерк сходен с почерком двух последних преступлений.

Аналитик Эллен Зоратти – новичок в их группе. Ей предстоит тесно сотрудничать с уголовной полицией Брайтона и Хоува и аналитиком системы ХОЛМС, сверяться с центральной базой преступников и аналитическим отделом, а также выполнять распоряжения Роя Грейса.

Сью Флит – тоже новенькая. Рыжеволосой хорошенькой Сью тридцать два года; она служит в недавно переформированном управлении по связям с общественностью. Ее перевели сюда из брайтонского участка на Джон-стрит, где все ее очень любили. Она заменила прежнего пресс-секретаря Дэнниса Пондса, бывшего журналиста, которому нелегко было ладить со многими кадровыми сотрудниками полиции, в том числе и с самим Роем Грейсом.

Грейс хотел, чтобы Сью Флит наладила связи со СМИ. Важно рассчитывать на доверие граждан и предупреждать женщин Брайтона и Хоува о возможной новой угрозе. С другой стороны, нельзя сеять панику в городе. В общем, Сью предстояло выполнить сложную и деликатную миссию.

– Прежде чем я начну, – сказал Грейс, – хочу напомнить кое-какие цифры. Суссекс много лет славится хорошей раскрываемостью. Так, в последние десять лет раскрывается девяносто восемь процентов убийств. Но по изнасилованиям мы отстаем от средних данных по стране. Если в среднем в Великобритании раскрываемость изнасилований составляет четыре процента, то в Суссексе – всего два. Так дальше продолжаться не может!

– По-твоему, это мы виноваты? Плохо работаем, что ли? – спросил Норман Поттинг.

Грейс покачал головой. Поттинг неисправим! Упорно носит старые твидовые пиджаки, от которых несет трубочным табаком. По мнению Грейса, в своих пиджаках Поттинг больше походил на старого школьного учителя географии, чем на сыщика.

– А может, сами жертвы не идут нам навстречу, потому что вовсе не хотят, чтобы насильника нашли?

– Норман, ты что? Как это – не хотят? Опомнись! Сейчас не прежние времена, когда во всем обвиняли самих несчастных женщин. Раньше и многие полицейские считали, что изнасилованные сами виноваты – спровоцировали преступника.

Поттинг пробурчал что-то неразборчивое.

– Ты что, с ума сошел? – напустилась на него Белла Мой – она никогда особо не жаловала Поттинга. – Рассуждаешь прямо как неандерталец какой-то!

Сержант вызывающе передернул плечами и забормотал себе под нос, как будто громче говорить стеснялся:

– Да ладно, многие жертвы сами признаются, что чувствуют себя виноватыми! В голову невольно лезут разные мысли…

– Какие еще мысли? – наступала Белла.

Грейс посмотрел на Поттинга в упор. Он не верил собственным ушам. От злости ему захотелось сразу же выкинуть Поттинга из следственной группы. Он уже начал думать, что ошибся, поручив бестактному старому служаке расследование такого щекотливого дела. Норман Поттинг считался крепким профессионалом. К сожалению, профессионализм не сочетался с некоторыми неприятными чертами его характера. Одно из главных достоинств хорошего сыщика – эмоциональный интеллект. Данный показатель у Поттинга, если измерять его по стобалльной шкале, близок к нулю. Да, иногда Поттинг способен на прорыв, особенно ему удаются допросы свидетелей. Иногда…

– Норман, ты хочешь и дальше оставаться в группе? – спросил его Грейс.

– Да, шеф, хочу. Мне кажется, я сумею внести свой вклад.

– В самом деле? – Грейс продолжал смотреть на Поттинга в упор. – Тогда давай кое-что проясним с самого начала. – Он обвел взглядом собравшихся. – Насильников я ненавижу так же, как убийц. Насильники ломают своим жертвам жизнь. Будь то совершенно посторонний человек, сожитель или знакомый, которому жертва доверяла. И для меня нет разницы, кого изнасиловали – мужчину или женщину. Ясно? Сейчас какой-то маньяк нападает на женщин, что более привычно.

Он посмотрел Норману Поттингу в глаза и продолжал:

– Жертва изнасилования похожа на жертву серьезной автокатастрофы, которая становится инвалидом на всю жизнь. Представьте себе: женщина строит планы на день или на ночь, она находится в зоне комфорта. А в следующий миг все рушится, ее жизнь разбита навсегда. Много лет ей предстоит ходить к психотерапевтам, бояться, просыпаться от страшных снов и никому не верить. И как бы умело потом ни помогали жертве, она уже никогда не будет такой, как прежде. Она больше не способна на то, что мы называем «нормальной жизнью». Норман, ты меня понимаешь? Многие жертвы изнасилования намеренно причиняют себе увечья. Например, моют влагалище ершиком с хлоркой, потому что им очень хочется отчиститься, отмыться от того, что с ними случилось. А некоторым приходится еще хуже… Ты понимаешь? – Грейс огляделся по сторонам. – Вы все понимаете?

– Да, шеф, – протянул Поттинг. – Извините за бестактность. Я не хотел.

– Интересно, какой смысл вкладывает в понятие «бестактность» человек, который четыре раза разводился, – прошептала Белла Мой, доставая из коробки очередную конфету.

– Спасибо, Белла, – остановил ее Грейс. – По-моему, Норман понял, что я имею в виду.

Поттинг уставился в свой блокнот; лицо у него сделалось свекольного цвета. Он приниженно кивнул.

Грейс снова заглянул в распечатку:

– В деле есть еще один деликатный момент. На том же званом вечере в «Метрополе», после которого изнасиловали Николу Тейлор, присутствовали главный констебль, заместитель главного констебля и два из четырех помощников главного констебля.

Все затихли.

– Значит, все они автоматически становятся подозреваемыми? – спросил констебль Майкл Форман.

– Все, кто был в отеле, потенциальные подозреваемые, но на данном этапе я предпочитаю называть их по-другому. Они – важные свидетели, которых необходимо отстранить от следствия, – ответил Грейс. – Их придется допросить так же, как и всех остальных. Добровольцы есть?

Никто не поднял руку.

Грейс широко улыбнулся:

– Тогда я сам выберу одного из вас. У кого-то появится отличная возможность засветиться для повышения или, наоборот, поставить крест на своей карьере.

На лицах подчиненных появились натянутые улыбки.

– Предлагаю поручить допрос важных свидетелей нашему самому тактичному сотруднику Норману Поттингу, – сказала Белла Мой.

Кто-то засмеялся.

– Я с удовольствием, – ответил Поттинг.

Грейс решил про себя: Поттинг – последний, кому он поручил бы эту задачу. Он что-то черкнул в своем блокноте и перечитал предыдущие записи.

– За восемь дней неизвестный изнасиловал двух женщин. Почерк достаточно схожий, поэтому можно предположить, что оба преступления совершены одним и тем же лицом, – продолжал он. – Сначала наш Казанова заставил обеих жертв совершать сексуальные действия с собственными туфлями, затем засовывал им в задний проход каблук туфли и только потом изнасиловал их самолично. Судя по тому, что нам удалось установить, – а вторая жертва пока почти ничего нам не сообщила, – у насильника проблемы с эрекцией. Возможно, у него проспермия, а может, он вообще несостоятелен как мужчина. Есть одно отличие нашего Казановы от Туфельщика, который орудовал в девяносто седьмом году. Туфельщик забирал у жертвы только одну туфлю и трусики. Сейчас же у Николы Тейлор он украл всю одежду, в том числе туфли. У Рокси Пирс он унес только туфли.

Он снова склонился к распечатке. Кое-кто из подчиненных записывал.

– Судя по всему, преступник в курсе достижений современной криминалистики. Обе жертвы показали, что на нем была черная маска, полностью скрывающая лицо. Кроме того, он надевает перчатки и пользуется презервативом. Он либо сбривает все волосы на теле, либо безволос от природы. По словам мисс Тейлор, роста он среднего или невысокого, худощавый, щуплый… Выговор нейтральный.

Поттинг поднял руку. Грейс кивнул.

– Шеф, мы ведь вместе работали в девяносто седьмом, когда пропала девушка. Ее так и не обнаружили. Тогда тоже нашли что-то общее с почерком Туфельщика. Хотели даже объединить операцию «Закат» с «Гудини». По-твоему, сейчас то же самое?

– Если не считать расхождений с трофеями, почерк в двух последних эпизодах очень похож на почерк Туфельщика. Кстати, поэтому я и привлек к операции Эллен. – Грейс кивнул в сторону женщины-аналитика.