Текст книги "Мертвый, как ты"

52
Наши дни

11 января, воскресенье

По воскресеньям в приюте Святого Патрика вводились некоторые послабления. Хотя уйти обитатели должны были в полдевятого утра, как в будни, вернуться они могли в пять вечера.

Даррен Спайсер считал, что и пять вечера в воскресенье – слишком сурово. В конце концов, приют находится в церкви. Разве церковь не должна предоставлять убежище в любое время? Особенно в такую паршивую погоду. Но качать права он не собирался: важно, чтобы его считали образцовым жильцом. Тогда скоро его переведут в отдельный отсек. Целых десять недель он будет жить один – и приходить-уходить можно когда захочет. Да, красота! Жизнь пойдет на лад, хотя и не в том смысле, как думают те придурки, что заправляют приютом.

На улице дождь лил как из ведра. И холод собачий. Но Спайсеру не хотелось торчать в четырех стенах. Он принял душ, съел миску овсянки и тост. Его соседи включили телик и смотрели повтор футбольного матча, хотя изображение немного дергалось.

Да, футбол! Его родная команда – «Брайтон-и-Хоув Альбион». Единственный раз команда была в зените славы. Тогда Даррен был еще совсем сопляком. В тот волшебный день «Альбион» играл на стадионе «Уэмбли» в финале Кубка футбольной ассоциации. Матч закончился вничью. В Лондон тогда съехалась половина жителей Брайтона и Хоува, а другая половина сидела в гостиных, прилипнув к телевизорам. Взломщику редко выпадает такой удачный день!

Вчера Спайсер в самом деле сходил на стадион «Уитдин» посмотреть матч. Футбол он любил, хотя и не принадлежал к числу ярых фанатов «Альбиона». Он предпочитал «Манчестер Юнайтед» и «Челси», а вчера отправился на стадион по собственным делам. Ему нужно было купить немного кокса; а дешевле добыть дозу не через посредников, а лично. Его всегдашний поставщик сидел, как всегда, на своем месте. В общем, кроме цены и качества товара ничего не изменилось. Цена подскочила до небес, а качество… лучше и не говорить.

После матча он купил себе за сто сорок фунтов мячик – так на улице называют дозу в одну восьмую унции, три с половиной грамма. Покупка пробила брешь в его скудных сбережениях. Два грамма употребил почти сразу, догнался парой кружек пива и несколькими стопками виски. Оставшиеся полтора грамма он сберег на сегодня. С ними легче будет одолеть скуку.

Спайсер надел спецовку и бейсболку. Почти все остальные обитатели приюта валялись на койках, болтали, размышляли каждый о своем или смотрели телевизор. Им, как и ему, некуда было идти, особенно в воскресенье, когда закрыты библиотеки. В библиотеке тепло и можно бесплатно болтаться часами, не вызывая подозрений. Но у Спайсера были на сегодня другие планы.

Круглые часы на стене над раздаточным окошком – его уже закрыли – показывали восемь двадцать три. Через семь минут пора выходить.

В такие времена, как сейчас, он скучал по тюрьме. За решеткой жить просто. Там тепло и сухо. Там привычный распорядок и привычная компания. Не о чем беспокоиться. Зато можно мечтать.

Он напомнил себе о своих мечтах. О зароке, который дал, находясь на нарах. Надо обеспечить себе будущее. Подкопить деньжат и начать честную жизнь.

Нежась последние несколько минут в тепле, Спайсер машинально читал висящие на стенах плакаты:

«Начинаешь новую жизнь? Бесплатные строительные курсы для мужчин!»

«Бесплатные курсы по безвредности пищевых продуктов».

«Бесплатные новые курсы – интеграция в семью и общество».

«Принимаешь анаболики? Будь осторожен!»

«У тебя проблемы с кокаином или другими наркотиками?»

Он шмыгнул носом. Да, у него действительно проблема с кокаином. Сейчас проблема еще небольшая: кокса мало, но он есть. А на то, чтобы купить еще, не хватает денег. И вот это уже серьезная проблема. Он понял: вот что ему нужно. Да! Вчера он купил дозу, заторчал и захотел бабу – так захотел, что аж больно стало. Но какого черта?

Утром его ломало. Очень сильно. Надо купить какого-нибудь пойла, запить им остаток кокса – и будет ему наплевать на паршивую погоду. Он обследует богатые кварталы, которые заранее для себя наметил.

Воскресенье – неважный день для взлома. Богачи сидят по домам. Но даже если их нет, соседи наверняка дома. Сегодня он пойдет на разведку, наметит себе цель, так сказать. У него целый список перспективных домов – не зря же он в тюрьме так упорно переписывался с разными страховыми компаниями. Он выяснил все заранее и теперь не станет тратить зря драгоценное время. Целый список домов и квартир, у чьих хозяев имеются дорогие побрякушки и столовое серебро. В отдельных случаях ему присылали даже подробную опись ценностей. Кое у кого очень даже можно поживиться. Если он будет достаточно осторожен, то скоро скопит достаточно на новую жизнь.

– Даррен!

Услышав свое имя, он вздрогнул и обернулся. Его поманил к себе работающий в приюте волонтер, парень лет тридцати, по имени Саймон, в синей рубашке и джинсах, с короткими волосами и баками.

Спайсер подозрительно покосился на волонтера. Интересно, что не так? Может, кто-нибудь вчера на него стукнул? Видел его расширенные зрачки? Если застукают с наркотой или даже под кайфом, могут сразу вышвырнуть.

– Вас там спрашивают. Два джентльмена.

Его как будто огрели по голове тяжеленным мешком. И внутренности превратились в желе. То же самое он испытывал всякий раз, когда понимал, что прокололся и его сейчас арестуют.

– Ладно, – протянул он, изображая равнодушие и невозмутимость.

«Два джентльмена», надо же!

Следом за Саймоном он вышел в коридор. В голове метались обрывки мыслей. Интересно, из-за чего они явились по его душу? Значит, все-таки прокололся в последние дни!

За пределами общего зала приют снова превращался в церковь. Спайсер прошел длинным сводчатым коридором к приемной. За застекленной дверью топтались двое. Так и есть, судя по костюмам и обуви, легавые.

Один тощий и длинный, как жердь, с короткими жесткими взлохмаченными волосами; глаза красные – похоже, он уже давно не высыпается. Второго, бритоголового чернокожего, Спайсер смутно помнил.

– Даррен Спайсер? – спросил чернокожий.

– Да.

Чернокожий показал ему удостоверение; Спайсер едва взглянул на него.

– Сержант Брэнсон, уголовная полиция Суссекса. Это мой коллега, констебль Николл. С вами можно поговорить?

– Я вообще-то занят, – ответил Спайсер. – Но для вас, думаю, минутка найдется.

– Очень вам признателен.

– Вот и хорошо. Всегда рад помочь стражам порядка и так далее… – Спайсер кивнул. – Да уж! – Он шмыгнул носом.

Парень-волонтер открыл дверь и жестом показал, куда им пройти.

Спайсер оказался в небольшом зале, в котором стояли стол и шесть стульев. Противоположная стена оказалась витражной. Он сел на стул; оба легавых устроились напротив.

– Даррен, мы с тобой, кажется, уже встречались? – спросил сержант Брэнсон.

Спайсер нахмурился:

– Да, может быть. Лицо у вас знакомое. Вот пытаюсь вспомнить, где мы встречались.

– Я допрашивал тебя года три назад, сразу после ареста – тебя взяли за кражу со взломом и непристойное нападение. Теперь припоминаешь?

– Да, теперь припоминаю.

Спайсер ухмыльнулся и обвел взглядом обоих легавых, но ни один из них не улыбнулся в ответ. У лохматого затрезвонил мобильник. Он посмотрел на дисплей, поднес трубку к уху, быстро сказал: «Я занят. Перезвоню» – и нажал отбой.

Брэнсон достал блокнот и некоторое время листал его.

– Тебя освободили из тюрьмы 28 декабря, верно?

– Да, совершенно верно.

– Нас интересует, где ты был и что делал после того дня.

Спайсер фыркнул:

– Видите ли, сержант, дневника я не веду. И личной секретарши у меня тоже нету.

– Ничего страшного. – Лохматый достал из кармана черную записную книжечку. – У меня все записано. Вот этот ежедневник – за прошлый год, а к Новому году я купил другой. С датами мы тебе поможем.

– Очень любезно с вашей стороны, – ответил Спайсер.

– Для того мы сюда и приехали, – сказал Ник Николл. – Хотим сделать тебе любезность.

– Начнем с Рождественского сочельника, – сказал Брэнсон. – Насколько я понимаю, в Открытой тюрьме Форда тебя держали на свободном режиме и ты по будням целыми днями был в городе, работал в отделе техобслуживания в отеле «Метрополь» вплоть до дня досрочного освобождения. Так?

– Да.

– Когда ты в последний раз был в «Метрополе»?

Спайсер ненадолго задумался, а потом ответил:

– В канун Рождества.

– А 31 декабря? – не отставал Брэнсон. – Где ты был накануне Нового года?

Спайсер почесал нос и снова фыркнул.

– Меня пригласили встретить Новый год в Сандринхем, резиденцию королевской семьи, а я подумал: на фиг, нечего тратить время на всяких там расфуфыренных франтов…

– Прекрати, – сухо оборвал его Брэнсон. – Не забывай, что тебя освободили условно. Мы с тобой можем побеседовать хорошо или плохо. Хорошо – это здесь и сейчас. А можем снова арестовать и разговаривать совсем по-другому. Нам-то все равно.

– Нет, уж лучше здесь, – торопливо ответил Спайсер, снова шмыгнув носом.

– Простудился? – осведомился Ник Николл.

Спайсер покачал головой.

Полицейские многозначительно переглянулись.

– Ну ладно, – сказал Брэнсон. – Итак, где ты был в канун Нового года?

Спайсер положил руки на стол и уставился на свои пальцы. Все ногти были обкусаны до мяса – и кожа вокруг них тоже.

– Пил в «Невилле».

– В пабе «Невилл»? – уточнил Ник Николл. – Возле стадиона, где проходят собачьи бега?

– Ну да, у собачек.

– Может кто-нибудь подтвердить, что ты там был? – спросил Брэнсон.

– Я был там с несколькими… ну, вы понимаете… знакомыми. Да. Могу дать вам их имена.

Ник Николл повернулся к коллеге:

– Если там есть камера видеонаблюдения, можно проверить по записи. Кажется, камера у них была – я по прошлому делу помню.

Брэнсон что-то черкнул в блокноте.

– Если только они не стерли запись; как правило, записи сохраняют только в течение недели. – Он перевел взгляд на Спайсера: – В какое время ты вышел из паба?

Спайсер пожал плечами:

– Не помню. Пьяный был. В час или в полвторого, наверное.

– Где ты тогда жил? – спросил Ник Николл.

– В ночлежке в Кемптауне.

– Кто-нибудь видел, как ты вернулся домой?

– В ночлежке-то? Нет! Тамошние не способны ничего запомнить.

– Как ты попал домой? – спросил Брэнсон.

– Позвонил личному шоферу, и он подогнал мне «роллс-ройс». Как же еще?

Вид у Спайсера был такой невинный, что Гленн с трудом удержался от улыбки.

– Значит, шофер может за тебя поручиться?

Спайсер покачал головой:

– Пешком дошел, вот как. На своих двоих.

Брэнсон пролистал в блокноте несколько страничек назад.

– Переходим к прошлой неделе. Где ты был 8 января, в четверг, с шести вечера до полуночи?

Спайсер ответил быстро, как будто заранее подготовился:

– На собачьих бегах! Пробыл там где-то до половины восьмого, а потом вернулся сюда.

– На стадионе для собачьих бегов? Значит, ты завсегдатай в тамошнем пабе, в «Невилле»?

– Ну да, пабов там хватает.

Брэнсон тут же сообразил: стадион собачьих бегов менее чем в пятнадцати минутах ходьбы от дома Пирсов.

– Чем докажешь, что ты там был? Может, сохранил корешки от квитанций? Ты там один был или с кем-то?

– Подцепил одну птичку… – Спайсер замялся.

– Как ее звали? – спросил Брэнсон.

– В том-то и беда. Она замужем. А муж не ночевал дома. Знаете, она не обрадуется, если вы явитесь к ней и начнете допрашивать.

– Какие мы благородные, а, Даррен? Совесть проснулась? – сказал Брэнсон, а про себя подумал: странное совпадение. Мужа Рокси Пирс тоже в ту ночь не оказалось дома.

– Докажи, что в то время ты был на собачьих бегах.

Спайсер смерил легавых тоскливым взглядом. Ужасно хотелось курить.

– А в чем дело-то? Вы уж объясните, что стряслось.

– В городе орудует серийный насильник. Мы опрашиваем возможных подозреваемых.

– Значит, вы меня подозреваете?

Брэнсон покачал головой:

– Нет, но ты, благодаря своим подвигам, входишь в круг наших интересов.

Он не сказал Спайсеру, что проверил архивы и установил: в конце 1997 года его тоже освободили из тюрьмы за несколько дней до того, как Туфельщик совершил свое первое (а может, и не первое) нападение.

– Вернемся ко вчерашнему дню. Где ты был с пяти до девяти вечера?

Спайсер чувствовал, что лицо у него горит. Его загнали в угол. Ему совсем не нравились вопросы, которыми осыпали его легавые. Ответить им он не мог, потому что был в парке за одним домом на Вудленд-Драйв, где живут местные миллионеры, и покупал кокс у одного из тамошних обитателей. Но стоит ему назвать адрес, и вряд ли он доживет до своего следующего дня рождения.

– Ходил на матч с участием «Альбиона». А потом выпили немного с приятелем. В приют я вернулся вовремя, ясно? Вернулся, поужинал и лег спать.

– Паршиво играли наши, а? – спросил Ник Николл.

– Да, тот второй гол им забили, как… – Спайсер в притворном отчаянии вскинул руки и снова посопел.

– Имя у твоего приятеля есть? – спросил Гленн Брэнсон.

– Не-а. Знаете, даже смешно. Время от времени видимся с ним, вот уже много лет подряд, а как его зовут, я до сих пор не знаю. Мы с ним выпиваем после матчей, ну, болтаем о том о сем, и все.

– Почему? – спросил Ник Николл.

Спайсер пожал плечами.

Полицейские долго молчали.

Брэнсон снова полистал блокнот.

– Сюда ты обязан возвращаться в половине девятого вечера. Мне сказали, что вчера ты пришел без четверти девять, еле языком ворочал, а зрачки были расширены. Ты очень обрадовался, что тебя пустили. Ведь здесь наркота под запретом.

– Какая наркота? О чем вы говорите, сэр? – Спайсер снова шмыгнул носом.

– Как же, как же. А сегодня у тебя простуда, верно?

– Да. Наверное, в том и дело. Вы правы! Сильно простудился.

Брэнсон кивнул.

– Ты, наверное, до сих пор веришь в Санта-Клауса?

Спайсер лукаво улыбнулся, не совсем понимая, куда клонит сыщик.

– В Санта-Клауса? Да… Ну да, а что?

– Перед следующим Новым годом напиши ему письмо. Пусть подарит тебе носовой платок!

53

11 января, воскресенье

По воскресеньям Ра не выезжал на смену, потому что у него были другие заботы.

Это выражение он у кого-то подслушал, и ему понравилось. «У меня другие заботы!» Приятно звучит. Иногда он любил произносить вслух отдельные слова или фразы, которые ласкали слух.

– Почему ты никогда не работаешь по воскресеньям? – спросил его недавно владелец такси.

– Потому что вечером в воскресенье у меня другие заботы, – с важным видом ответил Ра.

По воскресеньям у него в самом деле было чем заняться. Важные дела отнимали почти весь день – с раннего утра, когда он вставал, и до поздней ночи.

Сейчас как раз ночь.

Утром по воскресеньям он первым делом проверял, нет ли где протечек: внизу, под ватерлинией, и наверху. Потом он прибирался, наводил порядок. Во всем Шорэме у него был самый чистый плавучий дом. Потом он придирчиво мылся и чистился сам. Он был самым чистым и гладковыбритым таксистом во всем Брайтоне и Хоуве.

Когда владельцы «Тома Ньюбаунда» наконец вернутся из Индии, они – Ра не сомневался – будут им гордиться. Может быть, и дальше позволят ему жить с ними, если он вызовется мыть и чистить баржу каждое воскресенье.

Он очень на это надеялся. Ведь идти ему больше некуда.

Один сосед сказал Ра: его баржа такая чистая, что с палубы можно есть. Если захочется. Ра его не понял. Зачем есть с палубы? Если он поставит еду на палубу, мигом слетятся чайки и все расклюют. Потом придется убирать за ними крошки и грязь и снова драить палубу. Отмывать дочиста. Дурак этот сосед!

За долгие годы он понял: на дурацкие предложения лучше не реагировать. Зачем вообще разговаривать с идиотами? Приличные люди держат свои соображения при себе.

Каждый час он заваривал себе чай и пил его. А вечером ужинал – всегда одинаково: разогревал замороженную лазанью в микроволновке. Перед ужином он пересматривал свою коллекцию туалетных цепочек для спуска воды, которую собирал с детства. Коллекция хранится в трюме, в тайнике. На «Томе Ньюбаунде» Ра нашел несколько отличных тайников. В одном из них лежит и его коллекция туфель.

Ему нравилось не спеша раскладывать свои цепочки на полу в салоне. Сначала он их пересчитывал – убеждался, что ничего не украли. Потом осматривал каждый экспонат – нет ли где пятен ржавчины. Потом чистил их, с любовью натирал полиролью для металла каждое звенышко.

Убрав цепочки на место, Ра подключался к Интернету. Изучал карты, проверял, какие в них внесли изменения. К такому открытию он пришел не сразу. Оказывается, карты изменяются, как и все остальное. На них нельзя полагаться. Ни на что нельзя полагаться. Прошлое – зыбучий песок. Ты что-то прочел, сохранил в голове, а оно р-раз – и меняется. Если ты что-то когда-то выучил, надо обязательно проверять, потому что и факты, и знания тоже меняются. Вот и с картами так. Если полагаться только на карты, хорошим таксистом не станешь. Надо все время быть в курсе, даже в мелочах!

То же самое и с новой техникой.

То, что ты знал пять, десять и пятнадцать лет назад, не обязательно сгодится сегодня. Меняется технология. Здесь, на барже, у него в шкафчике много схем охранной сигнализации. Ему нравилось их разбирать. Нравилось находить недостатки в системе. Давным-давно он понял: во всем, что создано руками человека, можно найти недостаток. Ра коллекционировал и недостатки – в голове. Информация – это знание, а знание – сила!

Сила и власть над теми людьми, которые считают его никудышным. Которые презирают его и смеются над ним. Иногда он сразу понимал, что пассажиры в такси смеются над ним. Он видел их лица в зеркальце. Они сидели на заднем сиденье, ухмылялись и перешептывались. Говорили о нем. Думали, у него не все дома. Считали его дурачком… Да, дурачком!

Да уж!

Совсем как его мать.

Она совершила ту же ошибку. Считала его дураком. Мать не знала, что иногда, днем или по ночам, когда она была дома, он следил за ней. Она понятия не имела, что он провертел дырочку в потолке ее спальни. Бывало, он тихо лежал на чердаке над ее спальней и наблюдал, как она делает мужчине больно своими туфлями. Он видел, как она трахает голых мужчин в зад своими высоченными шпильками.

Иногда она запирала Ра в его комнате, приносила ему еду и ведро и на всю ночь бросала его одного. Щелкал замок, а потом она цокала каблуками. Цокот постепенно стихал вдали.

Мать так и не узнала, что он хорошо разбирается в замках. Что прочел и запомнил все специализированные журналы и все инструкции, какие смог заполучить в справочной библиотеке. Он знал почти все, что нужно знать о скучных цилиндрических, кулачковых, рычажных замках. Ра думал: нет на свете такого замка или охранной сигнализации, с которыми он бы не справился. Нет, он не пробовал сладить со всеми. Он понимал, что на это уйдет очень много времени.

Когда она уходила и оставляла его одного, а цоканье каблуков затихало вдали, он отпирал замок на двери своей спальни и шел к ней в комнату. Ему нравилось лежать голым на ее кровати, вдыхать пряный, терпкий запах духов «Шалимар» и ее сигарет, держать в левой руке ее туфлю, свободную от нее, а правой рукой ублажать себя.

Вот и сейчас он так же заканчивал воскресные вечера.

Но сегодня все даже лучше, чем всегда! У него есть газетные статьи про Туфельщика. Он читал и перечитывал их, и не только «Аргус», но и другие газеты. Воскресные газеты. Туфельщик насиловал женщин и забирал у них туфли.

Да уж!

Переборки своей каюты на барже он обрызгал «Шалимаром», понемногу в каждый угол и побольше – на потолок, прямо над головой, чтобы крошечные, невидимые капельки духов окружали его со всех сторон.

От возбуждения его начинало трясти. Он весь покрывался испариной. Аромат пробуждал в нем столько воспоминаний! Потом он закуривал сигарету «Данхилл интернешнл» и глубоко вдыхал сладкий дым, задерживая его на несколько секунд в легких. Под конец он выпускал дым через нос – как мать.

Теперь у него пахло как в ее комнате. Да уж!

Между затяжками, все больше возбуждаясь, он начал расстегивать брюки. Потом, устроившись на койке, начал ласкать себя, шепча:

– О, мамочка! О, мамочка! О да, мамочка, я такой плохой мальчик!

И все время думал о том, что только что совершил по-настоящему плохой поступок. Что возбуждало его еще больше.

54

12 января, понедельник

Утро началось для Роя Грейса безрадостно. Новый год только начался, а ему предстоит расследовать три зверских изнасилования, совершенные неизвестным.

Грейс вошел в кабинет, в котором ему всегда делалось не по себе, хотя его прежней обитательницы, властной, временами деспотичной Элисон Воспер, больше здесь не было. Вместо нее за обширным палисандровым столом, теперь заваленным бумагами, сидел помощник главного констебля Питер Ригг. Шла вторая неделя его работы в новой должности. И впервые за всю историю Грейсу предложили в этом кабинете выпить кофе. Суперинтендент с удовольствием вертел в руках тонкую фарфоровую чашку.

Помощник главного констебля, щеголеватый, одетый с иголочки, румяный блондин, стригся аккуратно и коротко. Его выговор выдавал выпускника дорогой частной школы. Хотя ростом Ригг был на голову ниже Грейса, у него была отменная выправка, придававшая ему военный вид. Поэтому он казался выше, чем на самом деле. К темно-синему костюму в мелкую полоску с элегантной белой рубашкой он подобрал яркий галстук. Судя по многочисленным фотографиям на его рабочем столе и на стенах, новый начальник увлекался мотогонками, что понравилось Грейсу. Значит, у них будет хоть что-то общее… Впрочем, разговор сразу начался с главного.

– Не так давно мне звонил новый начальник муниципального совета, – негромко, но веско начал Ригг. – Тогда мы еще не знали об изнасиловании на аттракционе «Поезд-призрак». Весть о сексуальном маньяке сильно взбудоражила город. Не так давно лейбористы отказались проводить в Брайтоне свои съезды – правда, не из-за маньяка, а по другим причинам, но все же… Глава муниципального совета хочет, чтобы в нашем городе проводили крупные съезды и конференции. Но это возможно только в том случае, если мы докажем, что в Брайтоне безопасно. В последнее время все боятся роста преступности; безопасность на улицах становится главным вопросом, когда речь заходит о проведении подобных съездов и собраний.

– Да, сэр. Я это понимаю.

– В наступившем году мы должны сосредоточиться на раскрытии преступлений, которые сеют страх в обществе – страх среди обычных добропорядочных граждан. Необходимо бросить на раскрытие таких преступлений все силы. Мы обязаны внушить людям, что на улицах Брайтона и Хоува так же безопасно, как у них дома. Что скажете?

Грейс кивнул в знак согласия, но его кольнула тревога. Намерения у нового босса самые добрые, но вот аргументы… Рокси Пирс не убереглась от опасности даже в собственном доме! Разумеется, Питер Ригг не придумал ничего нового. Безопасность граждан – главная задача стражей порядка.

Когда Грейса только назначили суперинтендентом уголовной полиции, его непосредственный начальник, тогдашний руководитель уголовного розыска Гэри Уэстон, изложил ему свое кредо вполне лаконично:

– Рой, прежде всего я стараюсь понять, чего ждет и чего хочет от меня население. Чего ждет от меня моя жена? На что надеется моя престарелая мать? Они хотят чувствовать себя в безопасности на городских улицах, они хотят, чтобы плохие парни были изолированы от общества!

Грейс часто повторял про себя слова бывшего шефа как мантру.

Ригг взял со стола отпечатанный документ – шесть страниц бумаги, сколотых скрепкой. Грейс сразу понял, что это такое.

– Свежий отчет отдела внутреннего надзора по ходу операции «Меч-рыба», – пояснил помощник главного констебля. – Вчера вечером я приказал разослать его всем подразделениям. – Он наградил суперинтендента доброй, немного озабоченной улыбкой. – Вашу работу оценивают положительно. Вы все предусмотрели. Впрочем, Рой, судя по отзывам, иного я от вас и не ждал!

– Спасибо, сэр! – ответил приятно удивленный Грейс. Новый начальник явно получил отзывы о нем не от Элисон Воспер, его большой поклонницы – в кавычках.

– Боюсь, как только станет известно о третьем нападении маньяка, на нас начнут давить. Разумеется, мы не знаем, сколько еще ударов нанесет маньяк до того, как мы его арестуем.

– Или до того, как снова исчезнет, – ответил Грейс.

У помощника главного констебля лицо сделалось такое, словно он только что куснул стручок жгучего перца.