Текст книги "Обнажённый Бог: Феномен"

«Кармический крестоносец» остановился; салон наполнился паром. Стефани отцепилась от спинки переднего сиденья, оставив в материале глубокие вмятины, следы пальцев. Пол в автобусе сильно накренился, дождь проник внутрь, к ним стала подступать вода. Стефани не поняла, что произошло, даже сверхъестественные способности отказались ей подчиниться. Может быть, дождь действовал на нее подобно сильному статическому полю?

Потом, хлюпая, вода зарезвилась в проходе между креслами. Грязная пена облизала туфли. Стефани опять обратилась к энергистической силе, пожелав уничтожить пену и разглядеть хоть что-нибудь в темном салоне.

– Мои глаза! – это был шепот, но услышали его все. Услышали и посмотрели в сторону кабины.

– О Боже, глаза. Глаза. Помогите мне. Мои глаза!

Стефани, цепляясь за верхние поручни и подтягиваясь на руках, продвигалась вперед. Мойо все так же сидел в кресле водителя. Тело его было напряжено. В сантиметре от его лица, словно диковинная скульптурная композиция, торчала обугленная ветка. Дрожащие руки его тянулись к щекам, но не смели дотронуться до них: слишком велик был страх перед тем, что мог он там обнаружить.

– Все нормально, – автоматически сказала она. Мозг же вел себя как предатель: страх и оторопь прогнать не удавалось. На лице у Мойо кожа отвалилась от костей, а вместе с ней – большая часть носа и век. Из ран, среди ошметков кожи, сочилась кровь. В глазных впадинах плавала желтая, как при сепсисе, жидкость, похожая на слезы.

– Я не вижу! – кричал он. – Почему я не вижу?

Она взяла его за руки.

– Тихо. Успокойся, милый. Все будет хорошо. Ты просто обжегся, вот и все.

– Я не вижу!

– Это не так. У тебя же есть шестое чувство. Вот им ты и будешь пользоваться, пока глаза не заживут. Ты же знаешь, что я рядом, да?

– Да. Не уходи.

Она обняла его.

– Я никуда от тебя не уйду, – он сильно дрожал. Холодный пот покалывал неповрежденную кожу.

– У него шок, – заявила Тина. Остальные собрались вокруг, насколько это позволял узкий проход. Все они сочувствовали пострадавшему Мойо.

– С ним все в порядке, – настаивала Стефани непререкаемым тоном.

– Шок при обширных ожогах в порядке вещей.

Стефани сердито на нее посмотрела.

– Эй, старуха, дай-ка ему хлебнуть, – сказал Кохрейн. Он протянул открытую фляжку. Из горлышка поднимался приторно-сладковатый пар.

– Только не сейчас, – прошипела Стефани.

– Вот именно сейчас, дорогая, – возразила Тина. – В кои-то веки наш орангутанг оказался прав. Это мягкое успокаивающее, и сейчас он в нем нуждается, – Стефани подозрительно нахмурилась, заслышав непривычные властные нотки в голосе Тины.

– В свое время я была медсестрой, – добавила Тина и презрительно-величавым жестом поправила черную шаль.

Стефани взяла фляжку и осторожно поднесла ее к губам Мойо. Он вдохнул и тихонько закашлялся.

Автобус громко застонал и подал назад метра на два. Все схватились за стойки, чтобы не упасть. Макфи наклонился и заглянул в разбитое ветровое стекло.

– В нем мы уже никуда не уедем, – сказал он. – Надо сматываться, пока нас не смыло.

– Мы не можем его беспокоить, – возразила Стефани. – Надо подождать.

– Река почти достигла уровня дороги, а до выхода из долины надо одолеть как минимум полтора километра.

– Уровень дороги? Этого не может быть. Ведь мы на двадцать метров выше дна долины.

Фары «Кармического крестоносца» не работали, поэтому она направила узкую полоску белого огня на дорогу. Земля, казалось, превратилась в воду. Ее вообще не было видно. Склоны и впадины погрузились на несколько сантиметров в желто-коричневую воду. По более плоской части ландшафта (там, по всей видимости, и проходила дорога), проплывали обломки веток, части стволов и слипшиеся в зеленую массу листья. Ничто не стояло на месте, все двигалось, и в нескончаемом этом движении было что-то зловещее. Пока смотрела, со склона сорвалось еще одно дерево и, сохраняя вертикальное положение, пролетело мимо автобуса, пока не достигло реки. Стефани не хотелось думать, сколько еще деревьев готовы были упасть к их ногам.

– Ты прав, – сказала она. – Придется идти.

Кохрейн взял фляжку.

– Ну как, получше? – Мойо только дернулся. – Эй, не о чем горевать. Ты нарастишь все заново. Чего проще?

Мойо истерически расхохотался.

– И что же, вообразить, что я вижу? Да, да, конечно. Чего уж проще? – он заплакал, осторожно притрагиваясь к обезображенному лицу. – Я виноват. Я так виноват.

– Ты же остановил автобус, – сказала Стефани. – Спас всех нас. В чем ты можешь быть перед нами виноват?

– Не перед вами! – застонал он. – Перед ним! Я у него прошу прощения. Ведь это не мое тело, а его. Посмотрите, что я с ним сделал. При чем здесь вы? О Господи! Зачем все это случилось? Лучше бы мы все погибли.

– Дай мне аптечку, – сказала Тина Рене. – Быстрей!

Стефани снова обняла Мойо за плечо, надеясь принести ему облегчение своей энергистической силой. Макфи и Франклин пытались открыть заклинившую дверь. Взглянув друг на друга, они взялись за руки и закрыли глаза. Огромная секция корпуса, вылетев наружу, превратилась в сущий хлам. Дождь рванулся в салон мокрым ружейным залпом. Рена с трудом пробралась к кабине с аптечкой, открыла застежки.

– Не годится, – протянула Тина. Вынув упаковку, скорчила недовольную гримасу. Из руки ее свешивалась длинная зеленая полоска.

– Давай, посмотри хорошенько. Может, найдешь что-нибудь полезное, – торопила ее Стефани.

Тина перерыла содержимое аптечки. Там были диагностические блоки, воспользоваться которыми они не могли. Лекарства и дозировка этих лекарств назначались согласно программам. Покачала головой:

– Ничего.

– Черт бы все побрал.

Автобус застонал и дернулся.

– Все, времени больше нет, – сказал Макфи. – Выходим.

Кохрейн вылез из отверстия на дорогу рядом с поваленным деревом. Держаться на ногах было трудно. Вода доходила до середины голени. За ним последовала Рена. Стефани взяла удерживавший Мойо ремень безопасности, и он распался в ее руках. Затем вместе с Франклином они подняли раненого и просунули в отверстие. Тина вылезла и, словно христианская мученица, застонала, пытаясь удержаться на ногах.

– Эй ты, умственно отсталая, брось свои каблуки, – закричал на нее Макфи.

Она раздраженно посмотрела на него, тем не менее ее алые лодочки исчезли и превратились в обыкновенные туфли на низкой подошве.

– Деревенщина! Девушка в любой момент должна выглядеть на все сто.

– Тебя же не в кино снимают, глупая корова. Все по-настоящему.

Не удостоив его взглядом, Тина бросилась помогать Стефани.

– Давай хотя бы забинтуем ему лицо, – предложила она. – Нужен бинт.

Стефани оторвала кусок от подола своего промокшего кардигана. Когда она подала его Тине, он превратился в сухой и чистый белый бинт.

– Думаю, сойдет, – с некоторым сомнением сказала Тина и стала перевязывать глаза Мойо, прикрывая и остатки носа. – А теперь представь себе, что лицо у тебя снова в полном порядке. И тогда все вернется, дорогой, вот увидишь.

Стефани ничего не сказала, она не сомневалась, что Мойо излечит ожоги на щеках и лбу, но чтобы вернуть глазные яблоки…

Франклин приземлился с шумным плеском. Из автобуса он вышел последним. Спасать багаж никто не пытался. Багажник находился в задней части автобуса, а перелезть через дерево было не по силам даже с их энергистическими способностями. А если взорвать ствол, автобус свалится в реку.

Две минуты ушли на сборы. Прежде всего, защитились от дождя. Совместными усилиями вообразили прозрачную полусферу, и огромный стеклянный зонт поплыл над ними. Затем высушили промокшую одежду. С текущей по дороге водой им было не справиться, поэтому они подарили себе сапоги по колено.

Защитившись таким образом, отправились в путь, поочередно сменяя друг друга, чтобы поддержать дрожавшего Мойо. Яркий шар молнии, прочертив воздух чуть в стороне от них, зашипел под каплями дождя. Молния эта осветила им дорогу и предупредила о готовом упасть дереве. Сейчас им хотелось одного – выйти как можно быстрее из долины, пока река не затопила дорогу. Шум ветра и дождя не дал им узнать, что на «Кармического крестоносца» свалилось еще одно дерево и сшибло его в ревущую реку.

Жизнерадостный городок Биллсдон уютно устроился на восточном побережье Мортонриджа, с подветренной стороны мыса. Защищенная от сокрушительных океанских волн естественная гавань. Местные архитекторы воспользовались этим преимуществом и построили длинную набережную, повторявшую очертания мыса, предусмотрели и отличный пляж. В глубокой прибрежной акватории траулеры не уходили домой без богатого улова рыбы и ракообразных. Даже местные морские водоросли пользовались большим спросом в ресторанах полуострова.

Были здесь и яхт-клубы, и соревнования по спортивному рыболовству регулярно проводили, и суда увеселительные в море ходили. Судостроительные компании развернулись вовсю, открылись богатые коммерческие возможности; многоэтажные дома, магазины, отели, развлекательные комплексы росли, как грибы. Виллы среди цветущих деревьев соседствовали с полями для гольфа.

Биллсдон стал прекрасным и экономически успешным городом, идеалом королевства, воплощением мечты для каждого горожанина. Отряд Сайнона дошел до его окраины примерно в полдень. Сквозь тучи едва пробивался свет. Видимость увеличилась до нескольких сотен ярдов.

«Да пусть бы и вообще было темно», – подумал Сайнон. Они находились недалеко от моря. Укрытием послужила рощица поваленных деревьев. Ни одно из крепких деревьев-аборигенов не устояло. Крепкие веероподобные ветви устлали землю. Ветер смыл грязь с упавших стволов, придал им шелковистый блеск. Чома, прислонившись к толстому стволу на краю рощи, медленно размахивал над головой сенсорным блоком. Отряд подсоединился к биотехническому процессору, разглядывая удаленные от них здания.

Деньги, вложенные в инфраструктуру Биллсдона, не спасли его от дождя. Террасы и рощи растаяли и скатились вниз. Волны грязи заскользили по ухоженным улицам и за несколько минут забили сточные канавы. Вода бежала по дорогам и тротуарам, трава и асфальт превращались в однородную массу и перемахивали через парапет набережной. Лодок в гавани не было: все суда ушли, успев эвакуировать население, до того как Эклунд вторглась на полуостров. Так что акватория оказалась свободна для лодок Освобождения: они могли доставить сюда оккупационные войска и необходимое оборудование.

– Похоже, никого,– сказал Чома.

– Движения не видно,– согласился Сайнон, – но инфракрасные лучи при таком дожде бесполезны. Вполне возможно, их тут тысячи, сидят где-нибудь, удобно устроившись, и поджидают нас.

– Зато вода помешает им использовать против нас белый огонь.

– Может, и так, но в их арсенале, мне кажется, найдется немало и других способов.

– Хорошо, что ты так думаешь. Паранойя делает тебя бдительным.

– Спасибо.

– Так что ты хочешь делать сейчас?

– Все очень просто. Пойдем и проверим каждый дом по очереди.

– Ладно. И я так думал.

Они обсудили свой план с другими отрядами, окружившими город. Распределили зоны, скоординировали тактику, установили блокады на главных дорогах. Предупредили Гайану, что идут на разведку, и там подготовили низкоорбитальные платформы стратегической обороны: они должны были обеспечить поддержку в экстремальной ситуации.

На окраине города стояли скромные дома с видом на гавань. Принадлежали они семьям рыбаков. Большие сады смыло дождем. Длинные языки блестящей грязи тянулись по склонам. Из-под них бежали ручейки, прокладывая себе русло в песчаной почве. Укрытия между рощей и первым домом более не существовало, поэтому отряд двинулся вперед, выдерживая большие промежутки между сержантами. Если белый огонь ударит по ним, то за один раз не сможет поразить более одного бойца. Они, во всяком случае, на это надеялись.

Сайнон, с автоматом наготове, шел в цепи третьим. Низко пригнулся, чтобы врагу труднее было прицелиться. Как все-таки хорошо, что тело его снабжено экзоскелетом: дождь не досаждал ему, как обычному человеку с обыкновенной кожей. На сержантов хотели вначале надеть бронежилеты, однако впоследствии от идеи этой отказались: все равно от белого огня не спасешься. Единственное, что изменили, – обувь. Для большей устойчивости подошвы изготовили на манер гусеничного хода.

Но и на таких подошвах устоять было непросто. Первый дом – в десяти метрах от него. Белая коробка с широкими окнами, с другой его стороны, на втором этаже, – большой балкон. Вода, переполнив сточные канавы, разжижала густую грязь, собравшуюся у стен. Сайнон поводил дулом автомата, готовясь выпустить очередь при малейшем движении внутри помещения. Ветер швырял в лицо струи дождя. И был он таким холодным, что даже его тело это чувствовало. На боеготовности, однако, это не отражалось, во всяком случае, пока. Сенсорные датчики болтались на поясе, в ход он их еще не пускал. Он надеялся, что учебная подготовка его выручит.

Чома был уже возле дома. Сайнон, пригнувшись, обошел строение и, сохраняя дистанцию, последовал за другом. Самое главное – двигаться, но при этом не сходиться. Листья пальмы и поникшие корни травы наматывались на щиколотки, замедляя продвижение. Сайнон подошел к самому большому окну и, сняв с пояса сенсорный датчик, осторожно прижал его к стеклу. На дисплее появилось смазанное изображение внутреннего пространства комнаты. Уютная гостиная с потертой мебелью, на стене семейные голограммы в рамках. С потолка струйкой стекала вода. Под слоем грязи пол был почти не виден. Инфракрасные лучи горячих точек не обнаружили.

– Внизу чисто,– сказал он. – И блок показывает то же самое. Дома, похоже, никого нет.

– Мы должны быть уверены,– сказал Чома. – Проверь верхний этаж. Я тебя подстрахую.

Сайнон выпрямился и вскинул автомат на плечо. Потом вынул фьюзеонож и, вонзив его в оконную раму, вырезал замок. Капли дождя зашипели на раскаленном лезвии. Когда он влез в окно, к дому подошли два сержанта из его отряда. Он выдохнул: наконец-то не под дождем. Слышно было, как он глухо стучит по крыше. А вот и Чома… грязь звучно чавкнула под его ногами.

– Ну, тут поприятнее будет.

Установив связь, Сайнон выяснил положение в отряде: два сержанта находились в соседних домах, остальные шли по улице.

– На моем блоке все чисто, -сказал он.

Чома посмотрел на потолок и осторожно нацелил туда автомат.

– Я уверен, что там никого нет, и все же надо проверить.

Сайнон вышел в прихожую с автоматом наперевес.

– Откуда такая уверенность? Ты же не знаешь, что там, наверху.

– Инстинкт.

– Глупо,– поставил ногу на нижнюю ступеньку, и намокший ковер хлюпнул. – Воображение нам не запрограммировали, какая уж там интуиция.

– Ну что ж. Вырабатывай ее поскорей. Она тебе сейчас понадобится.

Сайнон пошел наверх. Ничто не шевелилось. Лишь нескончаемая вода, поблескивая, стекала по стенам, пропитывала ковры, выплывала на кафельные полы, капала с диванов. Дошел до спальни, дверь приоткрыта. Сильно ударил по ней ногой, дерево треснуло. Дверь распахнулась, выбросив фонтан брызг. Чома прав: никого. Пусто и в остальных комнатах. Везде признаки панического бегства: ящики выдвинуты, одежда разбросана.

– Здесь никого,– доложил Сайнон отряду по завершении осмотра. В других домах города поиски тоже ни к чему не привели.

– Город-призрак,– хихикнул Чома.

– По-моему, твое сравнение неуместно, -Сайнон посмотрел в окно. Сержанты шли по дороге, преодолевая грязевой поток, ноги проваливались в воронки. По улице неслись самые разнообразные предметы, увлекаемые безжалостным течением. Гладкая грязь местами бугрилась, и было непонятно, то ли это камни, то ли сломанные ветки. Все передвигалось с одинаковой скоростью.

Он поднял сенсорный блок и покрутил им, отыскивая аномальные точки. На дисплее появилось изображение. Сайнон догадался, что видит дом, стоящий на противоположной стороне улицы, и в этот момент дом взлетел на воздух.

Туда только что вошел сержант, вернее, вполз, осторожно, с автоматом наготове. Должно быть, на первом этаже все было спокойно, потому что за ним последовал второй сержант. Через тридцать секунд прогремели одновременно четыре взрыва. Здание вспыхнуло с четырех углов. Жаркое пламя выстрелило камнями и длинными хлопьями цемента. Дом дрогнул и обрушился. Под действием ударной волны на всей улице вылетели из окон стекла. Сайнон вовремя отскочил, и от осколков пострадал лишь его вещмешок.

Сродственная связь раскалилась от волнения и горестного недоумения. Сержанты погибли на месте, но крепкие экзоскелеты какие-то мгновения выдержали давление, и перед тем, как дому обрушиться, мысли сержантов успел записать космоястреб, находившийся в это время на орбите.

– Черт! – завопил Сайнон и скорчился на полу спальни, ощутив, что с левым предплечьем неладно. Поднес руку к лицу и увидел, что экзоскелет лопнул. Трещина напоминала маленькую звездочку, из центра которой сочилась кровь. Дождь из открытого окна мигом ее слизнул.

– Ты не пострадал?– спросил Чома.

– Нет… нет, все в порядке. Что случилось? -Сайнон встал и осторожно выглянул на улицу. Грязь и дождь поглотили почти все признаки взрыва. Дыма не было, пыли тоже. Лишь кучка мусора на том месте, где мгновение назад стоял дом. Поток грязи хлопотал возле нее, пузырился, заползал в щели.

Чома повернул автомат в сторону улицы. Теперь он знал, где они, просто их не видно.

– Где они? Кто-нибудь видел, откуда вышел белый огонь?

Хор голосов ответил отрицательно.

– Я не думаю, что это белый огонь,– сказал Сайнон. Нажал на кнопку, и блок его начал повторять запись. Оранжевые языки пламени вспыхнули не только на всех углах, но и вылезали из дома.

– Диверсия?– спросил Чома.

– Возможно.

Они спускались по лестнице, когда прозвучал второй взрыв. Этот дом располагался в другом конце города, и досматривали его другие отряды. Одного сержанта убило, двух других сильно повредило, так что полевая медицина их бы не починила. Их надо было немедленно эвакуировать. Сержанты из отряда Сайнона встали поблизости, а он вскарабкался на возвышение из камня и балок, только что бывших домом. Сайнон поводил сенсорным блоком рядом с кучкой мусора. Дождь отмыл его дочиста, однако химический анализ находил еще молекулы, с которыми можно было поработать.

– Ничего хорошего, -объявил он. – Это не белый огонь. Явные следы тринитротолуола.

– Черт подери!– воскликнул Чома. – Эти ублюдки расставили подрывные ловушки по всему городу.

– Ну, положим, не по всему. Вряд ли у них хватит средств заминировать каждое здание.

– Можешь не сомневаться, что хватило на много зданий, и делали они это бессистемно, -проворчал он. – На их месте я так бы и поступил.

– Если это так, придется рассматривать каждое целое здание как потенциально опасное. К тому же мы понятия не имеем, как эти ловушки работают.

– Вряд ли они электронные. Наши датчики обнаружили бы действующие процессоры, да к тому же одержимые и не смогли бы их установить. Придется позвать на помощь морских инженеров. Пусть выяснят, какой механизм они используют.

Ответ Сайнона утонул в грохоте взрыва. Они инстинктивно обернулись на запад. Погибли еще два сержанта. Взорвался склад в городе Холивэл.

– Значит, не только здесь,– сказал Чома. – Люди Эклунд потрудились на славу.

Штабная комната получила подтверждение, что большая часть главных городов на периферии Мортонриджа заминирована. Ральф, сидя в своем кабинете, изучал рапорты. В душе устало шевелилось недоверие. AI привел все в систему и выстроил график. В первоначальный план приходилось вносить изменения, а цели переносить на все более отдаленное время.

– Забавно, – сказал он княгине Кирстен во время вечернего брифинга. – Вот уже пятнадцать часов, как мы там, а от графика отстали на двадцать.

– Так уж сложились для нас обстоятельства, – оправдывался адмирал Фарквар. – Вряд ли людям Эклунд сейчас легче.

– Кто бы мог подумать? За пятнадцать часов мы не встретили ни одного одержимого. Всем известно, что ни один военный план не выдерживает встречи с противником, но никто не слыхивал, что план может развалиться задолго до такой встречи.

– Генерал Хилтч, – резко сказала княгиня. – Мне хотелось бы дождаться от вас позитивных результатов. Может, одержимые окончательно ушли в свое потусторонье?

– Мы так не думаем, мадам. Они поступили логично: отошли от побережья и линии огня. А что до ловушек, так они заранее их расставили.

– Имеется косвенное доказательство, что они до сих пор находятся в центре Мортонриджа, – вступила в разговор Диана. – Наши сенсорные спутники работают там крайне плохо. То же самое с радаром: когда пытаемся осмотреть центр, каждый раз получаем туман, характерный для одержимых. Следовательно, они там.

– В этом что-то есть.

– Завтра днем дождь потихоньку пойдет на убыль. Сенсоры, показаниям которых мы доверяем, показали: туча становится тоньше. Большая часть ее сдувается к морю. А уж дождя-то сколько вылилось!

– Да уж, – подтвердила Экейша. Она вздрогнула, впитав в себя впечатления людей, находившихся на Мортонридже. – Когда все закончится, вас ожидают серьезные проблемы, связанные с растительностью Мортонриджа. Вряд ли на полуострове осталось стоять хотя бы одно живое дерево. Никогда не думала, что бывают такие дожди.

– Их и не должно быть в природе, – сказала Диана. – Вся эта метеорологическая ситуация в высшей степени искусственная. На климате планеты она будет отражаться до конца года. Ну да ладно, как я уже сказала, завтра к полудню самые сильные дожди закончатся. После этого сержанты смогут как следует взяться за дело.

– На открытой территории, – сказал Ральф. – Но нам нужно разобраться с этими ловушками.

– А мы до сих пор не знаем, как они действуют? – спросила княгиня.

– По большей части это добрый старый тринитротолуол, – сказал Ральф. – Изготовить их – ничего проще. Мы пригласили морских инженеров в заминированные города, чтобы они посмотрели, что эти ловушки собой представляют. Стандартных триггеров, разумеется, нет. Одержимые используют все – от защелок до дверных ручек. Быстро с этим закончить не удастся. Сержантам придется очищать каждый метр земли. Знать, что ты каждую минуту в опасности, означает стресс для всей армии. Для того чтобы делать все как следует, нужно действовать очень медленно.

– Да еще грязь, – подхватила Янне. – Теоретически мы знаем, где дороги, но никто еще не ступал на твердую поверхность.

– Да, по М6 продвигаемся медленно, – подтвердил Каталь. – Основные мосты подорваны. Мы, разумеется, к этому были готовы. Механоиды делают все, что можно, но ведь на такие условия их не рассчитывали.

– Ничего, завтра будет легче, – пообещала Диана.

– Дождь пройдет, но грязь останется.

– Что ж, придется к ней привыкнуть. Она не скоро исчезнет.

– Знаешь, у этнических эскимосов было несколько десятков слов для определения снега, -сказал Сайнон.

– Правда?– отозвался Чома с другой стороны оврага вдоль которого они шли.

– Да.

– Прошу прощения, мою нейросеть составляли в спешке, я не понял, какое отношение это имеет к нашей ситуации.

– Я просто подумал, что мы могли бы составить не меньшее количество определений для грязи.

– О да. Верно. Дай подумать: дерьмовая, проклятая, занудная грязь. Протискивается в экзоскелет, чавкает, хлюпает, ждет не дождется, когда мы в ней погрязнем, захлебнемся, потонем.

– Да у тебя эмоций побольше, чем у всех нас вместе взятых. Так что зря ты говоришь, что тебя в спешке собирали.

– Ты то, что несешь с собой.

– Верно.

Сайнон перешагнул через упавшую ветку. Стоял полдень второго дня кампании Освобождения. Сержанты получили из штаба откорректированный план. Согласно ему они должны были двигаться со скоростью вдвое меньшей, чем поначалу намечалось. «Очень оптимистично», – подумал Сайнон.

К четырем часам утра обезвредили Биллсдон. Узнав теперь, что имеют дело с тринитротолуолом, перепрограммировали сенсорные блоки. Благодаря относительно нестойкой природе этого вещества, в воздухе оставалось достаточно молекул, которые обнаруживали бдительные сенсоры. Влажность, конечно, снижала чувствительность, но блоки все-таки выручили.

Сайнон самостоятельно обнаружил два заминированных дома. Сержанты догадались привязать блоки к высоким шестам и просовывать их в окна и двери домов. После того как убеждались, что дом заминирован, оставляли его Морским инженерам, а те направляли в дом механоиды.

Несмотря на все предосторожности, потеряли еще восемь сержантов, прежде чем полностью очистили город.

Задрожал робкий рассвет… Прибыли первые морские пехотинцы. Привезли на лодках джипы и припасы. Ветер ослабел, но дождь лупил по-прежнему. Акваторию большой гавани забило грязью, пристать к берегу было непросто. К середине утра стало заметно оживление на набережной. Сержанты слегка приободрились. Батальон начал развертывание по всему побережью, готовясь к походу в глубь полуострова. Морпехи должны были остаться в Биллсдоне.

Пророчество Дианы Тирнан сбылось: дождь к полудню начал ослабевать. А может, все себя в том старались уверить? Свет, пробивавшийся сквозь облака, стал заметно ярче, зато с грязью все оставалось по-прежнему. Ни на одной планете Конфедерации такого ландшафта еще не бывало. Примолкшие журналисты, стоя на окраине города, вглядывались в окружавший их бедлам: надо же донести до миллионов людей собственные впечатления о ходе кампании. Неизменными остались лишь контуры земли, все остальное поглотила грязь. Не было ни полей, ни лугов, ни кустарниковых пустошей, лишь скользкая, волнистая, грязно-коричневая масса, причмокивая, неумолимо ползла к океану. Мортонридж превратился в сплошное болото, протянувшееся от моря до горизонта. Как зафиксировали сенсорные спутники, пятно вокруг побережья, достигнув десяти километров в ширину, все глубже запускало жадные пальцы в спокойную океанскую лазурь.

Сайнон пробирался сквозь полегший лес, карабкался через стволы (корни преодолеть было еще труднее). Ни одно дерево не устояло, хотя грязевому потоку не по силам было унести его с собой. Со стороны пространство напоминало заболоченный рукав реки, но упавшие и поврежденные деревья, в отличие от гнилой древесины, плававшей в настоящей трясине, были остры, как лезвие бритвы. Да и такого количества мертвых животных в обыкновенных болотах не встретишь.

Страшный удар обрушился и на местную фауну. Утонули миллионы птиц и животных. Трупы их вместе с грязью двигались к океану. За исключением тех, что запутались в ветках и корнях деревьев. Распознать их было уже невозможно. Они раздулись, и тяжелые пузыри газа облепили их, словно плесень.

Батальон Сайнона вытянулся в восьмидесятикилометровую цепь с центром в Биллсдоне, фланги соединились с другими батальонами. Армия достигла максимальной величины и окружила весь полуостров. AI, планируя гигантский сжимающий маневр, расставил сержантов на расстояние в пятьдесят метров друг от друга. Более чем на двадцать пять метров одержимому не удалиться. Собственное зрение сержанта да инфракрасные лучи, сенсорные спутники да процессорные блоки… одержимым просто некуда деваться. Джипы, грузовики и резервные отряды должны идти позади, на расстоянии одного километра, чтобы в любой момент заменить звено цепи, подвергшееся сильной атаке. Отработали и способы обращения с пленными.

По окончании развертывания сержанты сделали паузу и радостно сообщили штабу о готовности. Мортонридж изолировали, успех не за горами, сомнений как не бывало.

– Вперед, – приказал Ральф.

План начал разваливаться, как только побережье осталось позади. Горные дороги исчезли окончательно. Долины превратились в глубокие грязные реки. Через упавшие леса никакому транспорту не пройти. AI повел их, указывая препятствия и обходные пути, не забывая о резервах, находившихся на оптимальном расстоянии от передовой. Замедлял продвижение одних частей, направлял, куда требовалось, дополнительное количество сержантов.

С первым одержимым встретились через семьдесят шесть минут после старта. Сайнон с помощью нейросети видел, как сержант выдал автоматную очередь по горячему пятну, появившемуся из-за перевернутого автомобиля. Блестящие пули прошили машину. В ответ плеснуло белым огнем. Другой сержант открыл стрельбу. Все остановились, ожидая, что будет дальше.

Перестрелка продолжалась несколько мгновений. Потом белый огонь побледнел, и дождь окончательно погасил его. Из-за машины выбрался человек. Он дико размахивал руками, а пули входили в него одна за другой. Каждое попадание отмечалось вспышкой, так что тело его стало похоже на фейерверк. Сержант увеличил скорость стрельбы.

– Прекратите! – закричал человек и рухнул на колени. Руки слабо отмахивались от автоматной очереди. – Прекратите, сволочи. Я же сдаюсь, черт вас всех побери.

Сержант снял палец со спускового крючка.

– Ложись вниз лицом, руки за голову. Не вздумай двигаться или применять энергистическую силу.

– Пошли вы все, – выдавил человек сквозь зубы. Тело его сильно содрогалось.

– Ложись. Ну!

– Ладно, ладно, – он улегся в грязь. – Я ведь так могу и окочуриться. Даже мы не можем дышать в грязи.

Сержант вынул из-за пояса палку, отливающий тусклым блеском цилиндр, длиною в полметра. Она раздвинулась до двух метров, на конце ее раздвинулся зажим.

– Какого черта?.. – проворчал человек, когда сержант защелкнул зажим вокруг его шеи.

– Эта штука может убить. Если мне будет угрожать смертельная опасность, она пропустит через тебя десять тысяч вольт. Будешь сопротивляться или отказываться выполнять мои приказы, опять же пропущу через тебя ток, и твоя энергистическая способность нейтрализуется. Понял?

– Ничего, скоро подохнешь и ты. Будешь таким, как мы.

Сержант пропустил ток в двести вольт.

– Господи Иисусе, – завопил человек.

– Ну что, понял?

– Да. Да. Выключи, выключи скорей.

– Очень хорошо. А теперь ты должен покинуть это тело.

– А если нет, ублюдок? Если ты перестараешься, мы умрем оба. И я, и мой хозяин.

– Если добровольно не согласишься, пойдешь в ноль-тау.

– Еще чего. Нет, только не туда, – он зарыдал. – Как ты не понимаешь? Я не могу. Только не туда. Пожалуйста. Пожалуйста, если в тебе хоть капля человечности, не делай этого. Прошу тебя.

– Сожалею, но другого выхода нет. Освободи тело.

– Не могу.

Сержант потянул за палку и поднял одержимого на ноги.

– Иди туда.

– Куда?

– В ноль-тау.

Радостные крики наполнили штабную комнату. И Ральф, сидя в своем кабинете, улыбнулся, глядя на них. В мозгу его развертывалась картина: пленного одержимого вели в ноль-тау. «Похоже, все получится, – подумал он. – Должно получиться». И вспомнил, как выходил из Экснолла, вспомнил девочку, плакавшую у него на плече, и издевательский смех Эклунд.

– Ну что ж, насладись победой с девчонкой, – веселилась она. Единственный его личный успех в ту страшную ночь.