Текст книги "Обнажённый Бог: Феномен"

Продвигались медленно, хотя оделись в соответствии с обстановкой (даже на Тине были крепкие кожаные сапоги). Два дня потратили на то, чтобы наметить дорогу в окружавшем их хаосе. Старались идти по возвышенности. Глаз отдыхал на встречавшейся иногда темно-зеленой местной траве, ярком пятне на унылом грязно-коричневом фоне. Узнаваемых доминант не осталось, поэтому и карту им было не нарисовать. Казавшиеся поначалу обнадеживающими горные хребты заканчивались грязевыми провалами, и приходилось возвращаться, теряя время. И все же они всегда знали, куда идти. Это было просто – в противоположную от сержантов сторону, но в то же время и трудно: передовая линия двигалась с постоянной скоростью. Казалось, долины и невероятная грязь были ей не помехой. Стефани же со своей группой вынуждена была двигаться зигзагами. Дистанция, составлявшая сорок восемь часов назад расстояние в девять миль, сократилась до двух и с каждым часом становилась все меньше.

– Эй, вы, хиппари, – окликнул их Кохрейн. – Какую новость хотите сначала – хорошую или плохую?

Он шел впереди всех. Сейчас он стоял на возвышении из снесенного ветром в кучу сломанного тростника и с волнением смотрел вниз.

– Плохую, – автоматически ответила Стефани.

– Наверх очень быстро идет легион, все в черных касках, и их видимо-невидимо.

– Ну а хорошую? – пискнула Тина.

– Они идут так быстро, потому что там, похоже, дорога. Настоящий гудрон.

Скорость не прибавили, но в ходьбе их появилась некая уверенность, к тому времени исчезнувшая. Они вскарабкались к вымазанному в грязи хиппи.

– Что там? – спросил Мойо. – Лицо его выглядело нормально: шрамы и пузыри прошли, и глаза на вид были здоровыми и яркими. Он даже улыбался, особенно часто в те дни, что они провели в амбаре. Улыбаться-то он улыбался, но что там было под этими иллюзорными глазными яблоками? Стефани очень беспокоило то, что он отказывал в доступе к своим мыслям. Плохая форма отрицания. Он играл роль самого себя, и получалось у него это очень плохо.

– Там долина, – сказала она ему.

Он простонал:

– О, черт, опять.

– Нет, сейчас другая.

Отсюда до дна долины Катмос было несколько сотен ярдов, ширина ее составляла, по меньше мере, миль двадцать. Противоположную сторону трудно было разглядеть: мешали моросящий дождь и туман. Благодаря ширине долина не так сильно пострадала от грязевых потоков. По краям она впитала грязь, вылившуюся в нее из более узких оврагов. Грязь эта растеклась на большое расстояние и утратила разрушительную силу. В центре долины в широком болотистом русле извивалась река. Она подхватывала грязевые потоки, не давая им возможности скапливаться, и уносила вдаль.

Обширные части долины превратились в трясину. Стволы деревьев склонились друг к другу, леса оседали, погружались все глубже и глубже, так как вода вымывала из-под них почву. Было очевидно: день, другой, и они просто исчезнут.

Маленькие холмы образовали своего рода архипелаги: светло-зеленые островки посреди желтовато-коричневого моря. По ним растерянно бегали сотни истощенных животных-аборигенов. Стада колфранов (аналогов земных оленей) и группы маленьких диких собак топтали сохранившуюся пока траву, превращая ее в липкую бесформенную массу. Между ними с трудом прыгали птицы: перья их облепила грязь, и они не могли взлететь.

На островках, находившихся у подножия склона, можно было заметить фрагменты дороги и даже мысленно соединить их в одну линию, идущую по всей долине. Вела она к маленькому городу. Это можно было рассмотреть сквозь туман. Городок был построен на возвышенности, и здания не пострадали от грязи. Казалось, вся долина служила ему защитным рвом. В центре города церковь, ее классический каменный шпиль гордо поднимался к небу. Видны были и какие-то алые символы, нарисованные посередине.

– Это, должно быть, Кеттон, – сказал Франклин. – Вы их чувствуете?

– Да, – поежившись, сказала Стефани. – Там таких, как мы, много, – этим, по-видимому, и объяснялось состояние зданий. С крыш аккуратных домиков не слетело ни одной черепицы. Ни следа разрушений. В маленьком парке – ни одной лужи.

– Вот почему этим парням так не терпится туда попасть, – Кохрейн указал пальцем на долину.

Они впервые увидели армию своими глазами. По дороге двигался конвой из двадцати джипов. Всякий раз, когда остров под углебетонной поверхностью погружался в грязь, они слегка притормаживали, осторожно проверяли дорогу. Грязь не должна была быть выше колес. За джипами следовала фаланга сержантов, огромные темные фигуры двигались вперед довольно быстро, тем удивительнее, что никто из них не шел по дороге. По одну сторону от углебетонной полосы строй их протянулся почти до центральной грязевой реки, по другую – до одного из склонов долины Катмос. За авангардом, отставая от него на несколько миль, поворачивал в долину второй транспортный поток.

– Ну и ну! – простонал Франклин. – С такой скоростью нам не пройти. Да еще по такой-то грязи.

Макфи посмотрел назад.

– Я их здесь пока не вижу.

– Не беспокойся, будут, – сказала Рена. – Они и на другой стороне реки, посмотри. И шеренга сплошная, без промежутков. Они облепят нас, как лошадиное дерьмо.

– Если останемся здесь, они возьмут нас до рассвета.

– А если пойдем вниз, опередим их, – сказала Стефани. – Но нам придется идти через город. И у меня плохое предчувствие. Одержимые знают, что сержанты идут на них, и все же остаются на месте. И их там очень много.

– Они собираются оказать сопротивление, – сказал Мойо.

Стефани оглянулась на зловещую шеренгу, двигавшуюся в их сторону.

– Они проиграют, – сказала она мрачно. – Ничто не может противостоять этому.

– У нас не осталось еды, – сказал Макфи. Кохрейн подкинул указательным пальцем сползавшие с носа очки от солнца.

– Ничего, старик. Зато у нас много воды.

– Есть здесь нечего, – согласилась Рена. – Надо идти вниз.

– Город их на какое-то время задержит, – сказала Стефани. Она старалась не смотреть на Мойо, хотя он беспокоил ее больше всего. – За это время мы немного отдохнем.

– И что потом? – проворчал Мойо.

– Потом пойдем дальше.

– Какая в этом польза?

– Не надо, – тихо проговорила она. – Мы пытаемся жить, и будем жить. Мы всегда этого хотели. Помнишь? Сейчас это не жизнь, а там, впереди, может быть по-другому. Позади же нас нет ничего. Пока идем, надежда остается.

Лицо его приняло грустное выражение. Он вытянул руку и пошарил, стараясь найти ее. Стефани крепко сжала его пальцы, а он прижал ее к себе.

– Извини, извини меня.

– Что ты. Все хорошо, – бормотала она. – Послушай, знаешь что? Мы ведь пойдем по горному хребту. Ты покажешь мне ледник.

Мойо хрипло засмеялся. Плечи его дрожали.

– Прошу прощения, ребята, за то, что мешаю вам наслаждаться местными видами, к тому же порчу тем самым собственную карму, но все же хотелось бы узнать, куда мы, собственно, идем. В данный момент. Время уходит, понимаете?

– Спустимся в Кеттон, – решительно сказала Стефани. Она смотрела на длинный склон. Будет скользко, но энергистическая сила поможет. – Мы должны прийти туда раньше солдат.

– Если только чуть раньше, – заметил Франклин. – А в городе нас захватят. Может, лучше пойти поверху, все равно опередим войска.

– Не намного, – возразил Макфи.

– Да ведь у вас не будет времени на то, чтобы раздобыть еду, – возмутилась Рена. – Не знаю, как вы, а я не могу идти на голодный желудок. Нужно смотреть на ситуацию с практической стороны. Последние два дня я ввела в себя очень мало калорий.

– Нытик, – обозвал ее Кохрейн. – И практическая проблема у тебя всегда одна – еда.

Она разгневанно на него посмотрела.

– Надеюсь, ты не станешь предлагать мне в качестве еды мертвое мясо.

– О Господи, – он воздел к небу руки. – Опять двадцать пять. Мяса нет, курева нет, и азартных игр нет, нет и секса, и громкой музыки, и ярких огней, и танцев, в общем, никаких тебе развлечений.

– Я иду в Кеттон, – заявила Стефани, закончив перебранку. Взяв за руку Мойо, направилась к склону. – Если кто-то хочет присоединиться, советую не отставать.

– Я с тобой, – сказал Мойо и сделал осторожный шаг.

Рена пожала плечами и последовала за ними. Из кулака Кохрейна выскочила сигарета и тут же задымилась. Он сунул ее в рот и пошел за Реной.

– Черт с ним! – в отчаянии проговорил Франклин. – Я пойду. Но там придется сдаться. Из города нам не выбраться.

– Да вы не сможете их опередить, – заявил Макфи. – Посмотрите на этих ублюдков. Им и грязь нипочем.

– Хорошо. Хорошо.

Тина в отчаянии взглянула на Рену.

– Послушай, дорогая, эти штуки уничтожат город и нас вместе с ним.

– Может, и так. Кто знает? Хотя вояки всегда хвастаются доблестью, в действительности все получается по-другому.

– Но, Тина, – Кохрейн предложил ей сигарету. – Пошли с нами, крошка. Ты да я развлечемся последнюю ночь в нашей жизни. Как ты на это смотришь?

Тина, картинно содрогнувшись, сказала ухмылявшемуся хиппи:

– Да пусть лучше меня схватят эти жуткие нелюди.

– Так ты, что же, не пойдешь?

– Нет, я не хочу от вас откалываться. Вы же мои друзья.

Стефани повернулась к ней.

– Тина, решай, наконец, – и начала спускаться, ведя за собой Мойо.

– О Господи, – произнесла Тина. – Вы никогда не даете мне время на принятие решения. Это несправедливо.

– Пока, куколка, – сказал Кохрейн.

– Не идите так быстро. Мне вас не догнать.

Стефани постаралась не обращать внимания на капризы женщины и сосредоточилась на спуске. Ей приходилось постоянно тратить энергистическую силу, чтобы сапоги не скользили. И все равно за каждым ее шагом оставался длинный тормозной путь.

– Я чувствую внизу большое количество одержимых, – сказал Мойо, когда до болотистого дна долины оставалось около ста ярдов.

– Где? – автоматически спросила Стефани.

Ее не занимало пока то, что происходило внизу. Все внимание приковано было к коварному спуску. Взглянув наверх, увидела, что конвой из джипов находится уже в миле от них. Сердце болезненно сжалось.

– Недалеко, – Мойо свободной рукой указал в сторону долины. – Вон там.

Стефани никого там не видела. Но, прислушавшись, уловила ментальный шепот, ощутила чувство ожидания, пробудившееся во многих умах.

– Мойо, старина, хорошая новость, – Кохрейн оглядывал долину. – Эти парни, должно быть, увязли. Я никого не вижу.

– Пошли, – сказала Стефани. – Выясним, что происходит.

Последняя часть склона стала выравниваться, и они прибавили скорость. На сравнительно сухой поверхности можно наверстать упущенное время, правда, дорога эта отходила в сторону от Кеттона. До видного невооруженным глазом участка дороги надо было преодолеть триста ярдов густой грязи. Стефани стояла на краю, и грязь выплывала к щиколоткам. Сапоги не давали ногам промокнуть, тем более, что она сделала их высокими, доходящими до колена. Тишина, окружавшая их, действовала на нервы. Казалось, грязь заглушала все звуки.

– Думаю, здесь не очень глубоко, – сказала она.

– Выяснить это можно лишь одним способом, – решился Макфи. И уверенной поступью двинулся к дороге. Он шел вперед, как трактор, а грязь медленно отваливалась от его ног. – Эй, трусы, идите за мной. Похоже, что мы здесь не утонем.

Кохрейн с Реной нерешительно переглянулись и пошли за ним.

– Все будет хорошо, – сказала Стефани.

Она крепко держала Мойо за руку. Тина оперлась на Франклина, что вызвало блудливую улыбку Кохрейна.

Стефани оказалась права: грязь и в самом деле была не слишком глубокой, но тем не менее добралась до колен. После нескольких энергистических попыток проложить колею от этой идеи отказалась. Грязь отступала слишком медленно, и если действовать таким способом, до дороги они доберутся не раньше чем через час. Энергистику приходилось тратить на усиление изнеможенных мышц, непослушных ног, а грязь, казалось, прикладывала такие же усилия, чтобы помешать им. Усилия их были тем отчаяннее, чем больше сокращалось расстояние между ними и наступавшей позади колонной.

Выбравшись на дорогу, Стефани поняла, что это еще не все: перед Кеттоном надо миновать еще один грязный участок, а силы ее были уже на исходе. Она слышала хриплое дыхание Кохрейна. Громкий звук этот разносился над трясиной.

– Теперь они прямо перед нами, – сказал Мойо и расстегнул кожаную куртку, чтобы охладить разгоряченное тело. Мелкий дождь проник за энергистический барьер, рубашка взмокла от пота. – Их двое. И они нам не рады.

Стефани посмотрела наверх, пытаясь определить источник враждебных мыслей. В семидесяти ярдах от них дорога слегка поднималась. За пеленой дождя виднелись спутанная трава и побитый ветром кустарник. Десятки ферангов торопливо и взволнованно бегали вокруг, сбиваясь в группы из шести-семи особей. Они напомнили ей косяки рыб: у тех тоже каждое движение совершалось синхронно.

– Я никого не вижу, – проворчал Макфи. – Эй, тупицы, – закричал он. – Что там у вас?

– Эй, умственно отсталый, – сказал Кохрейн. – Иди давай. Они тогда станут дружелюбнее. Мы пока не вовсе увязли в дерьме и помощи не просим.

Тина, поскользнувшись, испустила жалобный стон.

– Как я ненавижу эту проклятую грязь!

– И не говори, крошка, – Франклин поднял ее и, склонившись друг к другу, они продолжили путь.

Стефани оглянулась назад и чуть не задохнулась. Джипы были уже в полумиле от них. Пятьдесят ярдов до твердой поверхности.

– Мы не дойдем.

– Что? – спросил Мойо.

– Мы не дойдем, – она тяжело дышала. Сейчас уже не думала ни об одежде, ни об энергистических силах, не беспокоилась даже о том, что спутники могут ее сейчас увидеть. Ей было все равно. Лишь бы не развалились сапоги да переступали бы ноги. Судороги сжимали ей голени и бедра.

Рена споткнулась и упала на колени. Грязь, громко чмокнув, облепила ей ноги. Она тяжело дышала, лицо покраснело и блестело от пота. Кохрейн подошел к ней и, взяв под мышки, потащил вверх. Блестящая грязь не желала выпускать ее из цепких объятий.

– Эй, – завопил он, обращаясь к неведомой силе. – Подите сюда, ребята, не время дурака валять.

Феранги, увиливая, бегали друг за другом. Громко стучали копыта. На зов Кохрейна никто не откликнулся. Зато вой машин с каждой минутой становился все ближе. Это были двигатели джипов.

– Дай помогу, – прошипел Мойо.

Вместе со Стефани они приблизились к попавшей в беду паре. Макфи смотрел на них, остановившись в двадцати ярдах от дороги.

– Иди, – закричала ему Стефани. – Пусть хоть кто-нибудь выберется отсюда.

С помощью Стефани Мойо помог поднять Рену. Потом с Кохрейном они поставили женщину между собой и пошли вперед.

– Ох, ноги, – стонала Рена. – Мне не заставить их двигаться. Горят, как в огне. Черт возьми, как такое могло произойти? Ведь я горы могу передвигать.

– Неважно, – сжав зубы, сказал Кохрейн. – Мы с тобой, сестренка. – Так они втроем и пошли, спотыкаясь. Макфи дошел до дороги и поджидал их. Тина с Франклином тоже почти добрались, хотя и были измождены. Только могучий шотландец не утратил отваги и бодрости.

Стефани замыкала группу. Джипы выбрались на сухую дорогу и были теперь от них на расстоянии семьсот ярдов. Набирали скорость.

– Черт, – прошептала она. – О, черт, черт. – Даже если Макфи побежит сейчас, до Кеттона ему не добежать. Они с легкостью нагонят его. Может, им выпустить белый огонь в сержантов… какая глупая мысль, подумала она.

Десять ярдов.

Ни к чему начинать сражение. Толку от этого никакого, да и тело разрушу. Я ей обязана и не допущу этого.

Она ощутила, как плененная ею хозяйка взволнованно зашевелилась. Теперь все четверо выбрались из грязи и свалились на влажную землю рядом с Тиной и Франклином. Она до сих пор не видела владельцев двух умов, вторгавшихся в ее сознание.

– Стефани Эш, – прозвучал женский голос. – Вижу, со временем у тебя плохо, как всегда.

– В любую секунду сейчас, – произнес голос невидимого мужчины.

Оба человека горели от нетерпения. Где-то поблизости послышался голос волынки. Сначала он звучал тихо, а потом пронзил пространство. Стефани подняла голову. На полпути между нею и джипами стоял, повернувшись лицом к машинам, шотландский музыкант. На нем был килт, черные кожаные ботинки сияли. Казалось, его совершенно не беспокоили враги, едущие прямо на него. Спокойно перебирая пальцами, он играл «Amazing Grace». Один из сержантов в переднем автомобиле встал, чтобы посмотреть на него через заляпанное грязью ветровое стекло.

– Мне нравится это, – прогудел Макфи.

– Наш призыв к оружию, – проговорил невидимый мужчина.

Стефани оглянулась, стараясь понять, откуда доносился до нее этот голос.

– Призыв к оружию?

В отдалении прозвучал взрыв, по болоту и лужам прокатилось эхо. Под шедшим впереди джипом сдетонировала мина, пробитая рама взлетела на воздух. Джип развалился, сержанты вывалились на дорогу. Из образовавшейся на дороге воронки повалил бело-голубой дым. Дождем посыпались осколки. Другие джипы резко затормозили. Сержанты в первых рядах, скорчившись, застыли на месте.

Музыкант доиграл и торжественно поклонился врагам. Послышался хлопок, такой мощный, что звук этот отдался в гортани. Потом еще один. Началась канонада, и индивидуальные залпы слились в единую звуковую волну. Тина завизжала от страха.

– Вот дерьмо, – прорычал Кохрейн. – Это же мортиры.

– Молодцы, – сказала женщина. – Продолжайте.

AI, координировавший действия Освобождения, зафиксировал, что это была засада, исполненная превосходно.

Джипы оказались запертыми в горле долины, и им некуда было податься. На них обрушился дождь снарядов. Взрывчатые вещества под обстрелом начали детонировать, и джипы разлетались на мелкие кусочки. То же самое происходило и с сержантами, сидевшими в них. Дым, пламя и грязь накрыли кровавую бойню.

AI не мог этого предотвратить. Радары с сенсорных спутников прошлись по всей длине долины, но на это у них ушло несколько драгоценных секунд. Первая бомбардировка продолжалась девяносто секунд, потом минометчики изменили угол наведения. Когда плотные черные облака немного развеялись, видно было, как сержанты в полном отчаянии пробираются сквозь трясину. Шрапнель, падая в болото, взбивала светло-коричневую пену и уничтожала суетившиеся фигуры.

И только тогда радары зафиксировали местоположение мортир. AI подал сигнал к контратаке. Началось возмездие. Алые лучи за какие-то доли секунды уничтожили и одержимых, и их орудия. Поражено было более десятка целей. Над этими участками поплыл раскаленный туман. На месте минометов остались неглубокие кратеры, заполненные спекшейся глиной. В середине они еще дымилась и шипели, когда на них падал мелкий дождь.

Снова наступила мертвая тишина. Струи дыма поднимались и плыли над долиной, медленно расступаясь, обнаруживали обгорелые остовы джипов и искореженные тела сержантов. Все это принимала в свои объятия трясина. Через какой-нибудь час от прошедшего здесь боя и следа не останется.

Стефани очнулась… она лежала, вцепившись пальцами в мягкую землю. Тело напряглось до крайности: так она защищала себя от лазерных лучей. Но лучей не было. Стефани всхлипнула, руки и ноги мелко дрожали. К ним приблизились два феранга, обратившиеся вдруг в одетых в камуфляж людей. Аннета Эклунд и Хой Сон смотрели на нее с гневом и презрением.

– Идиоты! Вы могли бы всех нас разом отправить в потусторонье. Шляетесь, где вас не просят, – сказала Аннета. – Ральф мог принять вас за противников, и тогда сравнял бы все это место с землей.

Кохрейн поднял голову, грязь, стекая по лицу, пропитывала дикую бороду. Изо рта торчала потухшая сигарета. Он ее выплюнул.

– Правильно, сестра, долбай меня как следует. Прошу прощения за принесенные неудобства.

Даже климат Лалонда не подготовил Ральфа к устрашающей влажности, которую он ощутил уже на трапе сверхзвукового самолета. Она охватила его кожу и принялась высасывать из тела жизненные соки. Дыхание давалось с большим трудом.

Тропическое солнце обрушило на бедный, больной Мортонридж всю свою силу: ведь облако рассеялось окончательно. Шипели тысячи квадратных километров грязи, делая воздух горячим и клейким. Глядя с верхней ступеньки трапа на окружавший его пейзаж, Ральф видел длинные разреженные ленты белого маслянистого тумана, плывшего над холмами широкой долины. Снежно-белые потоки струились из всех расщелин и скользили по горным склонам, словно медленно текущие водопады.

Он потянул носом воздух. Даже сквозь это влажное одеяло можно было уловить запах разложения. Мертвая биомасса полуострова начала гнить и бродить. Через несколько дней вонь станет невыносимой и в высшей степени нездоровой. Значит, и это необходимо принять во внимание. Хотя в списке приоритетных задач эта будет далеко не самой главной.

Ральф сбежал по алюминиевым ступеням, за ним – полковник Палмер и Каталь. В этот раз его не поджидал караул из морпехов. Он высадился за лагерем, расположившимся в горловине долины Катмос. Ровными рядами выстроились сотни силиконовых палаток, похожих на гигантские голубые грибы, миниатюрная копия Передового форта. Там находились сержанты, военнослужащие, освобожденные от одержания люди, горсточка репортеров, ну и, разумеется, официальные корреспонденты, освещавшие ход кампании, да два опекавших их пресс-атташе от королевского флота.

Ральф посмотрел за долину. Туман укрывал все белым покрывалом, но усиленные сетчатки генерала различили единственную различимую доминанту – тонкий серый шпиль церкви Кеттона. Одного взгляда на него Ральфу было достаточно, чтобы почувствовать скопление одержимых: они оказывали на него ментальное давление, такое же, как во времена красного облака.

– Она здесь, – пробормотал он. – Эклунд. Она в Кеттоне.

– Вы уверены? – спросил Каталь.

– Я ее чувствую, как и раньше. Во всяком случае, она одна из предводителей, а группа эта хорошо организована, – Каталь с сомнением посмотрел на отдаленный шпиль.

Командующий лагерем полковник Антон Лонгхерст поджидал их у трапа. Он отдал честь Ральфу.

– Приветствую вас в долине Катмос, сэр.

– Спасибо, полковник. Похоже, у вас здесь интересный пост.

– Да, сэр. Я покажу вам лагерь. Потом… – он указал на репортеров.

– А, да, – Ральф постарался унять вспыхнувшее раздражение. У них, вероятно, есть прослушивающие программы. С этими ублюдками надо быть начеку.

Пресс-атташе сделал отмашку, и репортеры окружили его.

– Генерал Хилтч, Хью Рослер из «Дата Эксис». Не можете ли вы сказать, чем вызвана остановка в продвижении войск?

Ральф слегка улыбнулся некрасивому мужчине в клетчатой рубашке и безрукавке, задавшему вопрос. И немедленно надел на себя маску доброжелательного публичного человека.

– Послушайте, ребята, мы закрепляемся на земле, которую только что возвратили. Ведь кампания Освобождения задумана не для того, чтобы нестись вперед на бешеной скорости. Мы должны быть уверены, я хочу сказать, абсолютно уверены, что никто из одержимых не улизнет. Не забудьте, в Мортонридже все началось с единственного одержимого. Вы ведь не хотите, чтобы все повторилось?

– Генерал, Тим Берд, «Коллинз». Правда ли, что сержанты просто не могут справиться с одержимыми, которые стали оказывать настоящее сопротивление?

– Нет и еще раз нет. А если вы покажете мне человека, который это сказал, я выкажу ему свое личное презрение. Я сюда прилетел, вы приехали с побережья, – он взмахнул рукой, указывая на покрытую грязью землю. – Они пришли сюда пешком и участвовали в десятках тысяч вооруженных схваток. А на своем пути освободили от одержания почти триста тысяч людей. Станете ли вы после этого говорить, что они не могут справиться? Я этого не скажу.

– Отчего же тогда они остановились?

– Оттого, что сейчас у нас начинается новая стадия кампании. Прошу прощения за то, что заранее не предупредил вас о нашем тактическом плане, но этот маневр был неизбежным. Как вы видите, мы дошли до Кеттона, в котором находится большое количество хорошо организованных и враждебных к нам одержимых, а ведь это всего лишь один из таких пунктов на Мортонридже. Армия просто развертывается. Когда мы соберем достаточно ресурсов, сержанты возьмут город. Но пока не уверюсь в том, что операция пройдет с минимумом потерь с обеих сторон, приказа к штурму не дам. Благодарю вас, – и пошел вперед.

– Генерал, Элизабет Митчелл, «Тайм Уорнер». Последний вопрос, пожалуйста, – голос ее был властным и настойчивым. Не ответить было нельзя. – Можете ли вы прокомментировать потери в долине?

Одно лишь звучание голоса сразу его насторожило: наверняка задаст вопрос, на который он предпочел бы не ответить.

– Да, могу. Такое быстрое продвижение по долине Катмос явилось тактической ошибкой, и очень серьезной. Я несу за нее полную ответственность. Хотя мы и знали, что у одержимых есть охотничье оружие, мы совсем не предполагали, что у них, к тому же, имеется и артиллерия. Мортиры, пожалуй, самый опасный вид артиллерийских орудий, причем особо эффективный в определенных ситуациях. В такой, как наша. Теперь мы знаем, на что способны одержимые, и в будущем такого не повторится. Каждый раз, когда они используют против нас новое оружие или новую тактику, мы анализируем это и делаем выводы. Теперь они мало что могут изобрести, – он опять пошел, в этот раз более решительно. Быстро передал по нейросети распоряжение пресс-атташе, и вопросов больше не выкрикивали.

– Прошу прощения, – сказал полковник Лонгхерст.

– Ничего страшного, – успокоил его Ральф.

– Вам не следует попадать в такие ситуации, – сказал раздраженно Каталь, когда они подошли к лагерю. – Это недостойно. В конце концов вы могли бы устроить настоящую пресс-конференцию и заранее запретить некоторые вопросы.

– Пропаганда, Каталь, имеет не меньшее значение, чем физическая война, – заявил Ральф. – Кроме того, вы до сих пор рассуждаете, как офицер разведки: ни с кем не говорить и ничего не сказать. Народ хочет знать, как идет кампания. И мы должны ему о ней рассказать.

– К лагерю все еще подходили конвои с различным снаряжением, – рассказывал им полковник Лонгхерст. – Инженерные войска без труда устанавливали силиконовые палатки: эта часть территории была на несколько метров выше покрытого грязью дна долины. Были, однако, проблемы у логистиков, снабжавших войска.

– Грузовики добираются сюда с побережья пятнадцать часов, – сказал он. – Инженерам пришлось прокладывать дорогу. Но даже и сейчас есть участки, где путь отмечают маркеры, установленные в грязи.

– С грязью я ничего поделать не могу, – развел руками Ральф. – Поверьте, мы старались. Применяли закрепляющие химические средства, пекли ее лазерами, но при таких масштабах, сами понимаете…

– В первую очередь нам необходима воздушная поддержка. Вот вы сюда прилетели.

– Это был первый полет вглубь территории, – вмешалась в разговор Янне Палмер. – На ваше летное поле сверхзвуковику не сесть. Так что грузовые самолеты приземлиться не смогут.

– Наверху полно чистой поверхности. А мы построили бы к ней дорогу.

– Возможно, я распоряжусь, – сказал Ральф. – Нам и в самом деле необходимо каким-то образом доставить сюда сержантов для предстоящего штурма города.

– Хорошо бы, – сказала полковник. – Здесь все складывается несколько иначе, чем планирует AI.

– И это одна из причин, отчего я здесь. Мне нужно своими глазами увидеть, как вы тут справляетесь.

– Сейчас более-менее. В первый день был настоящий бедлам. Хорошо бы все-таки иметь самолеты для эвакуации раненых и спасенных от одержания. Дорога до побережья им будет не на пользу.

Они подошли к овальному павильону, в котором управлялась Елена Дункан со своей командой. Огромная наемница поприветствовала Ральфа, щелкнув когтями.

– На церемонии нет времени, генерал, – сказала она. – Сейчас мы очень заняты. Идите, смотрите, что хотите, только не отвлекайте моих людей, пожалуйста. Им сейчас не до вас.

Все десять ячеек ноль-тау, размещавшиеся в центре зала, были сейчас в работе. Большие машины с подведенными к ним толстыми кабелями и мозаикой непонятных элементов выглядели здесь весьма странно. «Они словно из другого века», – подумал Ральф. В другой части зала стояли койки сержантов. Полевой госпиталь… примитивность его ужаснула генерала. Еленины наемники раздавали темным биотехническим созданиям большие пластиковые бутыли и рулоны бумажных полотенец. В воздухе стоял сильный химический запах. Ральф никак не мог понять, чем именно пахло. Он будил у него смутные воспоминания, но ни его нейросеть, ни дидактическая память не могли ему подсказать, что это такое.

Ральф подошел к первому сержанту. Он спокойно пил из полиэтиленовой бутыли питательный сироп, похожий на жидкий мед.

– Вы попали под обстрел?

– Нет, генерал, – ответил Сайнон. – Меня не было в долине Катмос, когда произошел этот инцидент. Похоже, я счастливчик. Я принял участие в шести атаках, в которых удалось захватить одержимых, и в результате меня лишь слегка ранило. Одна неприятность: пришлось пройти пешком весь этот путь от берега.

– Так что все-таки случилось?

– Обезвоживание, генерал. Избежать его, к сожалению, невозможно. Как я уже сказал, у меня были легкие ранения, в результате которых мой экзоскелет в нескольких местах слегка треснул. Сами по себе трещины не опасные. Такие, знаете, не толще волоса, но в них поселились разные споры местных грибков, – он показал на ноги.

Ральф увидел длинные, цвета свинца пятна, опоясавшие нижние конечности сержанта. Они слегка пушились, словно тонкий бархат. Когда он посмотрел на ряд коек, то заметил, что у некоторых сержантов пушок этот выглядел уже как толстый ковровый ворс.

– О Господи. А это…

– Больно? – догадался Сайнон. – О нет. Пожалуйста, не беспокойтесь, генерал. Боли я не чувствую. Присутствие грибка, конечно же, ощущаю. Он неприятно щекочет. Но главная проблема – это то, что он оказывает влияние на кровь. Если его не уничтожить, в кровь попадет много токсинов, и мои органы не смогут их отфильтровать.

– А есть способ от него избавиться?

– Как ни странно, да. Надо втирать спирт, а потом мазать йодом. Это помогает. Само собой, пребывание в этих условиях может вызвать рецидив.

– Йод, – сказал Ральф. – То-то мне показался знакомым этот запах. На Лалонде некоторые клиники его использовали, – душа у него ныла. Он вряд ли мог разыгрывать здесь роль старшего офицера, утешающего молодого солдата. Если в Сайнона заложили эденистскую программу, то ему, должно быть, было, по меньшей мере, сто пятьдесят лет, когда он умер. Старше его дедушки.

– А, Лалонд. Я там ни разу не был. Раньше я был членом экипажа космоястреба.

– Вам повезло, мне пришлось служить там многие годы.

Раздался чей-то вопль, жалобный, хватающий за сердце крик. Ральф поднял глаза и увидел, как двое наемников вынимают из ноль-тау мужчину. На нем была порванная серая одежда, почти неотличимая от складок бледной, покрытой венами плоти. Казалось, кожа сползала с него, как чулок.