Текст книги "Обнажённый Бог: Феномен"

– Ловко, – прокомментировала Северная Европа. – Интересно, каков здесь энергетический уровень, как вы думаете?

– Должно быть, тотальная химическая конверсия, – предположила Центральная Америка. – Тут не может быть прямой энергии покоя. В этом случае был бы уничтожен весь арколог.

– Да какое нам дело, – раздраженно сказала Южная Акватория.

– Не скажите, – возразила Центральная Америка. – Чем больше мы узнаем об их способностях, тем легче нам будет с ними справиться.

– Вряд ли вы можете классифицировать их предсмертную агонию как часть их способностей.

– Любая информация полезна, – вмешалась Западная Европа, специально подпустив нотку снобизма в свой виртуальный голос. – Без нее у нас не было бы успеха.

– Успеха? – Южная Акватория указала на висевший над овальным столом экран. Одержимый, через которого только что прошел ток, представлял собой человеческую скульптуру из пепла, стоявшую среди оплавленного углебетона. Скульптура эта наклонилась и рассыпалась на серые хлопья. – Вы называете это успехом? Эдмонтон, осаждаемый одержимыми? Если это успех, то избавьте нас от ваших поражений.

– Изучив полученную нами информацию на Декстера, мы предсказали возможный план его действий. Я тогда сказал вам, что он выдаст нам одержимых. То, что сейчас происходит, подтверждает мою правоту.

– К тому же Эдмонтон никто не осаждает, – подхватила Северная Америка. – Полицейские тактические отряды окружили одержимых.

– Ошибаетесь, – не отступала Южная Акватория. – В этой группе наверняка нет друга Картера Макбрайда. Его вы не окружили.

– Он никому, кроме Декстера, не угрожает, – возразила Западная Европа.

– Это – по-вашему. Насколько мне известно, ничто не изменилось. И у нас здесь по-прежнему бегает одержимый-невидимка и беглый одержимый. Ваши территории остаются в опасности.

– И слава Богу за это. Поступи мы по-вашему, и Эдмонтона бы не стало.

– Во всяком случае, потеряли бы один, а вот вы теперь подарите Декстеру и другие аркологп.

– Нельзя одержать победу, не рискуя, а я намерен победить. Декстер воплощает в миниатюре все то, против чего мы боролись последние пять веков. Он анархист, которого Би7 успешно изгнала из этого мира, и я не допущу его возвращения. Деньги и кровь, которые мы вложили, должны быть оправданы.

– Вы говорите, как третьеразрядный шекспировский король в ночь перед сражением. И вы же обвиняете меня в самонадеянности.

Беннет шла в свой кабинет, в то время как полицейские осматривали помещения секты в поисках уцелевших одержимых. Она знала: не уцелел никто, но вмешиваться не стала. Это их дело. Наблюдатель от Северной Америки предупредил полицию, что трогать ее не надо и в комнаты ее ходить нельзя. Старшие офицеры встали возле дверей для обеспечения порядка: после схватки у людей зашкаливал адреналин, и они могли пренебрегать правилами, тем более что здесь были замешаны одержимые.

Выжившим сектантам не так повезло. Полицейские, только что сражавшиеся с ними плечом к плечу, разоружали их и заковывали в наручники. Сенсоры показывали часовню со злыми и испуганными офицерами. Последние две жертвы Квинна все еще не были убраны оттуда. Судебно-медицинская бригада, приступившая к работе, обнаружила огромное количество образцов ДНК вокруг алтаря и в канализации.

Кабинет превратился в руины. Уцелели две лампы. Они свисали с полуобрушенного потолка на кабелях, медленно вращаясь вокруг собственной оси. Смешанная с кровью жидкость вытекла на пол из разбитых канистр. Туфли Беннет погрузились в нее на несколько сантиметров. Вместе с жидкостью из канистр вывалились на пол и страшные их обитатели. Трубки, по которым поступали в организмы необходимые для жизни вещества, были, разумеется, разбиты, и бедные существа хлопали конечностями (если они у них еще были), пока не наступила смерть. Пришли в полную негодность и отдельно подвешенные органы.

Беннет подняла написанный маслом портрет Мэри Шелли1212
  Шелли Мэри (1797 – 1851), англ. писательница. Дочь У.Годвина. (Примеч. пер.)


[Закрыть] и вынула из рамы разбитое стекло. Жидкость, что вытекла из канистр, обесцветила полотно. Она посмотрела на лицо писательницы; вздохнула и отбросила картину в сторону.

– Как поэтично, – сказала она спокойно.

Подозрения относительно кабинета усилились. Странно, что здесь так много повреждений, ведь прямого попадания не было. Если бы произошло сотрясение структуры здания, вызванное ударной волной от взрывов, то рухнул бы весь небоскреб.

– Прибыла Луиза Кавана, -объявила Западная Европа. – Прошу придерживаться выработанного нами сценария.

– Разумеется.

Она почувствовала дух противоречия. Хотя вряд ли сейчас это имело значение. Приходилось считаться с наблюдателями. Она заключила с ними сделку много лет назад. Тогда она, правда, не подозревала, что по своей воле попадет к ним на удочку. Но уж если ты подписываешься кровью, то должна ожидать, что Дьявол мелким шрифтом подпишется под договором, сведя сделку в свою пользу.

– Спускайтесь на нижний этаж,– распорядилась Западная Европа. – Я не хочу, чтобы Луиза увидела вашу камеру пыток. Очень важно не напугать ее.

Беннет колебалась. Ноги ее дрожали. Она поняла намек. Если она откажется, они просто сделают из нее чучело.

– Хорошо, Божий Брат, я это сделаю. Только не думайте, что при этом стану улыбаться и благодарить,– она медленно повернулась и еще раз оглядела разрушенный кабинет. Последний ностальгический взгляд. И тут она ощутила, как по щеке пробежал холодный сквознячок, мигнули болтавшиеся на проводах лампы. Дверь была заперта.

– Что-то не так?– спросила Северная Америка.

– Нет,– сказала Беннет, но тут же смягчилась. По родственной связи им ничего не стоило распознать ее эмоциональное состояние. – Хотя… да. Вполне может быть, что он сейчас рядом со мной. У меня ощущение, что за мной наблюдают. Привидение, одним словом,– она постаралась иронически усмехнуться.

– Вызовите его,– взволновалась Западная Европа. – Оскорбите. Спровоцируйте. Сделайте что-нибудь. Быть может, он материализуется. Нам хватит одной секунды.

-Квинн? Это ты, милый? Явился наконец? – Беннет вытянула руку и погладила центральный стол, поиграла ремнями. – Ты вернулся ко мне домой? Ты ведь не боишься, голубчик? Я тебя избавила от страха. Помнишь ту великолепную боль, которая дала тебе второе рождение? Этой болью я очистила тебя от страха, для того чтобы ты мог преданно служить Божьему Брату. И ты ему служишь, не так ли? Как же ты вырос с тех пор, как я тебя прогнала. Настоящий мессия Тьмы. Так ты теперь себя называешь? Но в самом ли деле ты делаешь то, что провозглашаешь, или ты уже раскололся? Я могу исправить это, Квинн. Могу снова сделать тебя целым. Подчинись мне. Возвращайся, и я буду любить тебя по-особенному. Так, как было у нас с тобой когда-то, – она зазывно приподняла ремень.

Квинн трясся от ярости. Ему хотелось схватить ее. Каждое слово, каждый насмешливый звук порождали воспоминания о том, что она делала с ним. В этой самой комнате. Его вопли и ее звонкий смех, сливаясь, звучали ночи напролет. Желание повторить все, только самому выступить в роли мучителя, сводило его с ума. В своих мечтах он видел ее привязанной ремнями к столу.

Руки его невольно потянулись к ней, готовые растерзать.

Лоб ее прорезала недовольная морщинка.

– Плохо, – пробормотала она. – Подонок меня не слышит.

Квинн в удивлении подошел поближе. Похоже, она с кем-то разговаривала.

Беннет решилась и вышла из кабинета. Каждое ее движение изобличало гнев. Лицо исказила яростная гримаса. К злобе ее примешивался страх. Квинн последовал за ней. Два полицейских расступились и пошли за ней вниз по ступеням. Еще одно доказательство предательства по отношению к Божьему Брату. Да ему эти доказательства уже не требовались.

Они спустились на нижний этаж. Офис принадлежал оптовику, торгующему алкогольными напитками. Он был прикрытием секты. И тут Квинн испытал величайший шок с тех пор, как вернулся на Землю. В комнате в ожидании Беннет сидели сестры Кавана.

Луиза удивлялась тому, что они вошли в небоскреб, который показывали во всех новостных программах. Не простой, выходит, человек, этот Иванов Робсон. С самого начала ей было странно, что он всегда оказывался прав. Да еще и этот «контакт» с эдмонтонской полицией. Похоже, что он уже работал с полицейскими отделениями, и услуги они оказывали друг другу обоюдные. И все же пройти так легко через вооруженный кордон, окружавший небоскреб… это наводило на размышления.

Тем не менее майор, отвечавший за порядок, приветствовал их, когда такси остановилось в пятидесяти метрах от гудевшей толпы. Почувствовав, что они в безопасности, тысячи обычных жителей Эдмонтона столпились вокруг, желая впитать в себя то, что осталось от драмы. Репортеры и несколько муниципальных чиновников образовали внутреннюю стену и, прижавшись к барьеру, требовали от бесстрастных полицейских хоть какой-то информации или умоляли, чтобы их пустили к месту действия чуть ближе, чем их соперников.

Шестеро офицеров из тактической команды расступились перед группой Луизы и проложили им путь через толпу. За барьерами работали пожарные. Повсюду змеились пожарные шланги, механоиды карабкались по отвесным стенам небоскреба и гасили последние языки пламени. Полиция рассаживала по автобусам оставшихся в живых бойцов как с той, так и с другой стороны, собираясь увезти их в помещение суда. Среди них была девушка моложе Луизы. Она истерически плакала, пинала ногами четырех офицеров, тащивших ее в поджидавший автобус. Кричала:

– Мессия жив! Его Ночь покарает вас всех!

А они бесцеремонно затаскивали ее внутрь.

Когда они подошли к главному входу, оттуда выскочили три взрослые свиньи, хрюкая и визжа, понеслись по разбитым ступенькам на улицу. Злые, упарившиеся офицеры бежали за ними. Луиза посторонилась. Это было не самое страшное впечатление за сегодняшний день.

Майор ввел их внутрь. Огонь и взрывы повредили вестибюль. Вода и пена, которой гасили огонь механоиды, покрыла пол. Освещалось помещение временно установленными в углах светильниками. Лифты не работали. Поднявшись по четырем маршам, они вошли в какой-то не слишком пострадавший офис. Луизу знобило. Майор оставил их, и в комнату вошла странная женщина.

Сначала Луиза даже не поняла, женщина ли она на самом деле. Челюсть у нее была под стать мужской, хотя женственная фигура этому противоречила. Ходила она большими шагами, легко, и это тоже роднило ее с мужчиной. Самой странной чертой ее внешности были глаза с розовыми радужными оболочками. По лицу ее невозможно было понять, что она думает.

– Я не знаю, кто вы такие, – сказала Беннет. – И ума не приложу, как вам удалось сейчас добраться сюда, – она посмотрела на Женевьеву. Впервые лицо ее выразило какое-то чувство. – Очень странно, – пробормотала она озадаченно.

– У меня связи, – скромно сказал Иванов.

– Это несомненно.

– Меня зовут Луиза Кавана. Я звонила вам насчет Киинна Декстера. Помните?

– Да. Помню.

– Думаю, это его работа или он послал своих людей сделать это. Он говорил мне, что собирается на Землю, чтобы рассчитаться с вами, и я старалась предупредить вас.

Беннет не отрывала глаз от Женевьевы, игравшей с кулоном.

– Верно. Я зря не прислушалась. Хотя, как вы, наверное, теперь понимаете, у меня была причина не доверять. Квинна депортировали, и я никак не ждала снова его увидеть.

– Он вас ужасно ненавидит. Что вы ему сделали?

– Мы с ним расходились в некоторых вопросах. Как вы, возможно, догадываетесь, я занимаюсь делами, которые официально не приветствуются. Зарабатываю на жизнь тем, что продаю людям некоторые товары, которые нельзя приобрести в обычных магазинах. Поэтому несколько раз я вступала в конфликт с полицией. Квинн был одним из моих курьеров. И очень глупо попался. Поэтому-то его и депортировали. Полагаю, что в этом он обвиняет меня. Я не стала тогда за него вступаться, мне самой в этот момент угрожала опасность. Его некомпетентность поставила меня в очень трудную ситуацию. Так что, как видите, антипатия у нас обоюдная.

– Разумеется, – согласилась Луиза. – Но ведь сейчас он одержимый, причем один из самых сильных, а это делает его очень опасным, особенно для вас.

Беннет повела рукой по сторонам.

– Я начинаю видеть это сама. Хотя никак не возьму в толк, отчего вы, человек, которого я никогда не видела, заинтересованы в моем спасении? Ведь хорошая девушка вроде вас не может желать встречи с таким человеком, как я.

Луиза уже сама задавала себе этот вопрос. Беннет оказалась совсем не такой, какой она себе ее представляла. Она думала встретить такую же, как она сама, девушку, если только чуть постарше: невинную и растерянную. Но уж никак не холодную преступницу, в голосе и жестах которой сквозило презрение.

– Он был исполнен к вам злобы, необходимо было предупредить людей, что он способен на все. Я боялась, что как только он убьет вас, то тут же сделает с Землей то же, что сделал с Норфолком. Это моя родная планета, понимаете?

– Как это благородно с вашей стороны, Луиза. Такое поведение не понял бы ни один человек на Земле. Во всяком случае, в наше время, – вскинув бровь, она посмотрела на Иванова. – Так что вы предлагаете мне сейчас делать?

– Я даже не знаю, – сказала Луиза. – Я просто хотела предупредить вас. Я сама себе это обещала. И не думала, что делать дальше. Вы можете попросить полицию, чтобы вам дали круглосуточную охрану?

– Думаю, если бы я сказала, что меня преследует одержимый, они, скорее всего, показали бы Квинну, где я в данный момент нахожусь, и страшно были бы довольны. Я исчерпала все законные ресурсы и поэтому стараюсь не показываться на глаза властям. Меня могут арестовать хотя бы за то, что я находилась в этом здании во время атаки.

– Тогда вам надо уехать.

– Похоже, вас это и в самом деле волнует. Но полиция уничтожила всех одержимых, принявших участие в атаке. Душа Квинна Декстера, вероятно, там, где ей и следует быть, мучается сейчас в потусторонье.

– Вы этого знать не можете, – настаивала Луиза. – Если уж кто из них и уцелел, то это наверняка он. Уезжайте сейчас, пока полиция утверждает, что в Эдмонтоне больше нет одержимых. Если они не возьмут его, то он опять станет охотиться за вами. Уверена, что так и будет. Он сам мне это говорил. Убить вас – его главная цель.

Беннет кивнула. Неохотно, как заметила Луиза, словно выслушивать ее советы было для нее унизительно. «Какой ужасный снобизм. И только подумать, чем я рисковала, спеша к ней на помощь, не говоря уж о деньгах, которые истратила. Да если бы Флетчер ее увидел, наверное, и он бы не стал о ней беспокоиться: такой ужасной она оказалась».

– К несчастью, – сказала Беннет, – Квинну известны все мои сообщники и дома арколога, в которых я могла бы укрыться, – она помолчала. – Движение поездов открыто в половине Европы и в большей части Северной Америки, хотя другие материки настроены более скептически относительно заверений Эдмонтона. И правильно.

– Сегодня вечером мы возвращаемся в Лондон, – сказал Иванов Робсон. – Вы там знаете кого-нибудь, у кого вам можно остановиться?

– Как и у вас, у меня есть связи.

– Хорошо. Я могу организовать, чтобы полиция проводила нас на вокзал. Но как только мы прибудем в Лондон, действуйте без нашей помощи.

Беннет лишь равнодушно пожала плечами.

Квинн, будучи свидетелем всей этой сцены, еле удерживался, чтобы не вмешаться: так он возмущался, выслушивая лживые слова Беннет. Больше всего его злило даже не то, что было сказано, а эмоциональное содержание, стоящее за словами. Луиза горячо отстаивала каждое свое слово. Бенпет вела себя, как обычно, держалась спокойно (подлая, расчетливая эгоистка). Такое поведение роднило ее с манерами огромного частного детектива (поэтому Квинн сразу отнесся к нему в высшей степени подозрительно). Ну чистый театр. Наверняка все разыграно. Хотя тут чувствовался какой-то парадокс. Казалось, что у Луизы Кавана нет ни сценария, ни выучки: похоже, она верила тому, что говорит, словно и в самом деле у нее была высокая миссия спасти от него Беннет. Со стороны не верилось, что это разыграно. Да нет, не может быть, скорее всего, все это было срежиссировано высшими полицейскими чинами.

Но для какой цели? Вот что больше всего его занимало.

Луиза никак не могла бы найти Беннет, если бы Великий волхв этого не захотела. Должно быть, высшие полицейские чины направили сюда девушку для одной цели: вывезти Беннет из Эдмонтона. И все же, если Беннет была частью сценария, ей не понадобилась бы Луиза с ее советами. Невозможно понять.

Единственное, чем он не мог пренебречь: движение поездов снова открыли. Хотя, с другой стороны, это могло оказаться ловушкой, главной причиной всей этой шарады. Быть может, они хотели поймать его и скинуть на дно океана где-то на полпути между материками. Даже он не смог бы этого избежать. Но откуда им знать, в каком поезде он окажется и в каком вагоне?

Он пошел вслед за группой, спустился по ступеням. Мозг рассматривал разные возможности. «Если бы они обнаружили меня в мире теней, обязательно бы уничтожили. Следовательно, этого они не могут. Раз так, постараются сделать все, чтобы выманить меня отсюда. Им известно, что мне нужна Беннет, поэтому они используют ее как приманку. Поезд приманкой не является, а вот место, где она поселится в Лондоне, будет под их наблюдением. Там они и будут оборонять Землю от его Ночи».

Квинн плотоядно улыбнулся и прибавил шаг, скользя по миру теней. Нельзя упускать из виду Луизу и сопровождающую ее группу. После нескольких фальшивых стартов наконец-то замаячил Армагеддон.

15

Работа была не из приятных, и все же это лучше, чем хождение по звездоскребам. Толтон и Дариат медленно ехали на грузовике по травянистым равнинам Валиска в поиске тел служебных животных. Еда в ослабленном обиталище стала главной заботой. Во время правления Киры одержимые поедали существующие запасы, нимало не беспокоясь об их пополнении. После того, как Валиск очутился в темном пространстве, выжившие его обитатели стали уничтожать диких животных, впавших в обморочное состояние. За пещерами в северной оконечности обиталища вырыли большие ямы, поставили в них длинные шесты и, закрепив на них туши животных, жарили их на кострах, как в каком-нибудь там средневековье. Питание было однообразное: козы, овцы, кролики, хотя и довольное сытное.

Теперь надо было торопиться. Животные, так и не вышедшие из своей странной комы, стали умирать. Их надо было подбирать и жарить, пока они не успели разложиться. Если их подвешивали в холодных пещерах, то правильно обработанное мясо могло храниться в течение нескольких недель и годилось в пищу. В военные времена всегда готовили запасы еды. Потомки Рубры знали о страшном пришельце и на всякий случай готовили оружие. Остальным жителям об этом эпизоде не рассказали.

Толтон подозревал, что именно потому ему и Дариату и дали такое задание – потомки не хотели, чтобы у них было поменьше контактов с жителями: не следует волновать людей.

– Отчего личность тебе не доверяет? – спросил Дариат. Уличный поэт сидел за рулем грузовика. Они ехали по неглубокой извилистой долине в южной части обиталища. – Ты выжил во время нашествия одержимых. И показал себя при этом с лучшей стороны.

– Потому что я то, чем являюсь. Ты же знаешь, что я на стороне угнетенных. Это моя натура. Я могу их предупредить.

– А ты считаешь, что, предупредив их, ты тем самым им поможешь? Они ослаблены и не могут оказать никакого сопротивления, если это чудовище вернется. Разве тебе не известно, что мои разлюбезные родственники – единственные, кто могут его остановить? И что же, после этого ты пойдешь и скажешь больным людям, что у нас тут ходит ледяной дракон-убийца? Поднимешь ты тем самым их дух? Я не хочу читать проповеди, но о классовых различиях уже давно забыли. Нас, скорее, можно разделить на лидеров и ведомых. Вот и все.

– Ну ладно. Черт с ним. Однако не можешь ты их вечно держать в неведении?

Они узнают. Если это чудище явится, все о нем узнают.

Толтон взялся за руль обеими руками и понизил скорость, чтобы услышать ответ Дариата.

– Ты думаешь, оно вернется?

– Да, и еще раз да. Ему чего-то хотелось в прошлый раз, а все, что мы сделали, – это разозлили его. Даже если иметь в виду, что у него зачаточная психология, оно вернется. Вопрос только: когда? И придет ли оно одно?

– Черт возьми! – Толтон опять взялся за руль, и грузовик пошел по мелководью. – А как насчет подачи сигнала СОС? Можем мы вызвать Конфедерацию?

– Нет. Несколько человек работают над этим, но по большей части мои родственники занимаются подготовкой к обороне.

– У нас пока есть, чем обороняться?

– Не слишком много, – признался Дариат.

Толтон заметил подозрительный бугорок цвета авокадо среди тонких стеблей розовой травы и остановил грузовик.

На земле лежало тело большой служебной ящерицы. Она была выведена для агрономических надобностей. Длина ее составляла полтора метра от носа до хвоста, на лапах – длинные, словно грабли, пальцы. На Валиске таких ящериц были сотни. Они очищали реки от сгнившей травы, сучков и топляков.

Дариат смотрел, как его приятель склонился над животным и осторожно потрогал его бока.

– Не пойму, живая она или нет, – пожаловался Толтон.

– Мертва, – сказал ему Дариат. – Жизненной энергии в теле больше нет.

– Ты можешь это сказать?

– Да. Она похожа на небольшое внутреннее свечение. Все живые существа его имеют.

– Черт. Неужели ты это видишь?

– Да, это похоже на зрение. Мой мозг определяет это как свет.

– Да ведь у тебя нет мозга. Ты ведь привидение. У тебя просто пучок соединенных друг с другом мыслей.

– И не только это. Я – обнаженная душа.

– Ну ладно, не надо быть таким чувствительным, – Толтон улыбнулся. – Чувствительным. Чувствительное привидение.

– Надеюсь, что твоя поэзия лучше, чем чувство юмора. В конце концов поднимать ее придется тебе, – он тронул прозрачной ногой мертвую ящерицу.

Толтон уже не улыбался. Он обошел грузовик и опустил задний борт. Там уже лежали тела трех служебных животных.

– Козы еще туда-сюда, а это мне кажется каким-то каннибализмом, – проворчал он.

– Обезьяны считались деликатесом у некоторых народов Земли в доиндустриальную эпоху.

– Неудивительно, что они все вымерли, а дети их сбежали в город и жили счастливо.

Он подставил руки под тело ящерицы. Ощущение не из приятных: скользкая чешуя легко сваливалась с выступавших костей животного.

– И лебедки нет, – ворчал он, таща тело к машине.

Ящерица была тяжелой. Потребовалось несколько приемов, прежде чем он втащил ее по крутому аппарелю. Толтон даже раскраснелся, когда закинул ее на туши других животных. Спрыгнул вниз, поднял борт и закрыл задвижки.

– Хорошая работа, – похвалил Дариат.

– Да ладно, хорошо еще, что мне не надо их убивать.

– Нам пора возвращаться. Груз большой.

Толтон согласился. С грузовиков было снято все, что можно: не было ни процессоров, ни радаров, предупреждавших о возможном столкновении. Их даже не всегда удавалось заводить. А если груз был слишком большим, они и вовсе останавливались.

– Дариат, -позвала личность. – Пришелец вернулся. И не один.

– О Господи. И сколько их?

– Дюжины две. А то и больше.

Дариат лишний раз убедился, какого труда стоит личности каждое простое действие, в данном случае – разглядеть приближавшиеся пятна. Причем он даже не был уверен, что Рубра рассмотрел их все. Среди прядей темной туманности скользили, как и прежде, бледные полосы бирюзового и рыжеватого цвета. Рассекая рваные пряди и резко изгибаясь на каждом повороте, к обиталищу неуклонно приближалось скопление светло-серых точек. В движении этом не было порядка, но личность должна была проследить их траекторию.

Дариат посмотрел сквозь закопченое ветровое стекло грузовика. До северной оконечности обиталища оставалось тридцать километров, и дорога эта через кустарниковую пустошь внезапно показалась ему чрезмерно долгой. Доберутся они туда, по меньшей мере, минут через сорок, да и то если по пути к твердому дорожному покрытию им не встретится участок, слишком сильно поросший розовой травой. Одинокое и длительное пребывание в темпом пространстве весьма опасно, да и пещеры – не слишком надежное укрытие.

Смешно, подумал Дариат: и это он, кто на протяжении тридцати лет старался изолировать себя от людей, сейчас страстно хотел затеряться в толпе. Он не забыл страшного, ослабляющего холода, которым в прошлый раз поразил его пришелец. Душа его в этом странном мире была абсолютно беззащитна. И если сейчас пришло время окончательно умереть, то он предпочел бы, чтобы это произошло в компании ему подобных. Он повернулся к Толтону, стараясь четко произносить слова, так, чтобы по движению губ Толтон понял его правильно:

– Эта каракатица может ехать быстрее?

Уличный поэт испуганно на него посмотрел:

– А в чем дело?

– Настал удобный момент, когда мы можем это выяснить.

– Что, вернулось чудище?

– И не одно.

Толтон схватился за рычаг и поднял скорость до сорока с лишним километра в час. Двигатель лихорадочно зажужжал. Обычно его вообще слышно не было. Дариат подключил родственную связь для наблюдения за приближением пришельцев. Личность привела в действие семь лазеров и два мазера, находившихся на краю космопорта. Как и в прошлый раз, никакого ответа от пришельцев не поступило.

Те из них, что летели впереди, вырвались из туманности и устремились к оболочке обиталища. Оптические сенсоры взяли их в фокус, и девять мощных лучей поразили пришельца. В ответ он лишь быстрее закрутился и, извиваясь, ринулся к обиталищу. Радиальные лучи вспыхнули ярче и выше. Новая попытка закончилась так же безрезультатно.

Личность прекратила обстрел. Тревога, словно ментальный вирус, охватила потомков Рубры. Они смотрели, что будут делать пришельцы. Всем раздали персональное оружие, хотя особых надежд на него не возлагали. Если уж лазер оказался им нипочем, тогда ружья (каким бы большим ни был их калибр) уж точно не помогут. Хотя никто от оружия не отказался: срабатывал психологический фактор.

Оргатэ, возглавляя рой нетерпеливых соплеменников, несся к огромному живому объекту, поглощая тепло, которым тот так небрежно разбрасывался. Они хотели первыми завладеть его жизненной энергией, прежде чем она достанется меланжу. Как только это произойдет, много сущностей, запертых внутри меланжа, смогут возродиться и разделиться, при этом, возможно, весь меланж распадется на короткое время. Однако не всем достанет энергии для возвращения в место, из которого они когда-то упали. Такой привилегии удостоятся лишь те, кто наберется сил, прежде чем разделение произойдет.

Поэтому Оргатэ и призвал самых сильных, тех, что могли оторваться и далеко улететь от меланжа. Вместе они справятся с объектом. Ради того, чтобы вырваться из темного пространства, следовало рискнуть.

Оргатэ приблизился. Из дальней оконечности объекта вырвались столбы энергии, которая ему не годилась. Он прикрылся, и энергетический всплеск отлетел в сторону, не причинив ему вреда. Когда он приблизился к поверхности объекта, столбы энергии исчезли. Соплеменники Оргатэ снижались вслед за ним, издавая победные возгласы, распаленные близостью источника.

Перед ними были полые цилиндры, выступающие из средней части объекта. Оргатэ увеличил скорость. Он не забыл плоскую прозрачную поверхность, на которую причалил в прошлый раз. Среди тысяч других таких же листов, вставленных по всей длине цилиндра, его можно было сразу узнать: мертвый участок, лишенный жизненной энергии и тепла. В этот раз Оргатэ не снизил скорости.

Окно бара Хорнера взорвалось со страшным грохотом, и острые осколки стекла рассыпались по помещению, раскалывая мебель. Покрытые инеем столы и стулья превратились в облака из блестящих серебристых частиц. И тут же вихрь изменил направление на противоположное и вылетел из разбитого окна. Покалеченная дверь, ведущая в вестибюль, сложилась и обрушилась.

По всему двадцать пятому этажу захлопнулись гидравлические затворы. Это все были механические устройства, приводимые в действие простыми сенсорами, чувствительными к давлению. Большая их часть не пострадала от воздействия темного пространства. Лишь небольшая часть мембран звездоскреба среагировала на потенциально смертельную опасность.

Личность напрягла усилия и постаралась закрыть мембраны в вестибюле Джербы. Потом стала обследовать соседние этажи. Она почувствовала страшную усталость и двадцать пятый этаж видела с трудом.

Оргатэ ухватился несколькими щупальцами за край окна бара. Бутылки взорвались в полете, и их экзотические ликеры замерзли, не успев вытечь из разбитого стекла. Все, что попадалось на пути Оргатэ, отскакивало и, вращаясь, вылетало наружу, в космос. Как только рев ветра утих, Оргатэ вломился в звездоскреб. Стена возле вылетевшей двери распалась.

Личности по-прежнему не удавалось рассмотреть его, двигавшегося по вестибюлю. Все, что могли распознать чувствительные ячейки, прежде чем погибнуть, – это более густую тень в темном помещении. Личности пришлось переключить свое внимание на соплеменников Оргатэ, ломившихся в другие окна звездоскреба. Гидравлические затворы и мембраны закрывались, судорожно стараясь сдержать атмосферные бреши.

Оргатэ, продвигаясь по звездоскребу, пытался найти богатый энергетический источник. Здесь она была распределена тонким слоем, но Оргатэ инстинктивно чувствовал, что где-то рядом находится огромный ее источник. Плоские поверхности разлетались в щепки под его напором. Мимо него со свистом проносились порывы газа. Наконец он нашел то, что искал: большой источник жидкости, напоенный жизненной энергией, в центре звездоскреба. Он придвинулся к нему как можно ближе, засасывая тепло из толстой стены, окружавшей источник, пока она не начала трескаться. Тогда он проткнул ее двумя щупальцами и погрузил их в поток. Сладкая жизненная энергия потекла в Оргатэ, восполняя потери. Он пристроился к источнику и начал поглощать жидкость, которой, как показалось, не было конца.

Три грузовика приблизились к полуразрушенным хозяйственным постройкам, окружившим кольцом вестибюль Джербы. В каждом автомобиле сидело по два человека: нервный шофер и еще более нервный наблюдатель, вооруженный крупнокалиберным ружьем. Машины, виляя, объезжали ненадежные стены. Тяжелые колеса вминали в грязные дороги банки и пустые пакеты.

Объехав постройки, они остановились возле вестибюля. Здание это было, как и прочие дома на Валиске, изысканным, с высокими белыми арочными окнами, полукруглая крыша – из тонированного золотистого стекла. Внутри мраморные полы и красивая мебель. В нижнем ярусе несколько окон треснули, и за стеклами видна была разломанная мебель, единственное свидетельство недавних схваток Киры и Рубры.