Текст книги "Путь к Вавилону"

10

Близилась осень. Приближение ее ощущалось во всем: в дуновении ветра, в золотистом свете дня. Лето, казалось, промелькнуло за какие-то считанные дни. Тень Ривена ложилась по правую руку, будто кривляющийся фантом. Он направил своего коня на север, подальше от стен Рорима – туда, где вздыбленные волнами холмы переходили в густо поросшую вереском гряду голубых и лиловых вершин.

В Круге было безлюдно. Большинство жителей Дола перебрались сегодня в Рорим иди, по крайней мере, старались держаться поближе к его стенам – толпились в харчевнях, что лепились у их подножия, веселясь от души, отмечая приезд Брагада. Приезд Хью. Хью и Дженни.

О Господи!

Ему встречались отары овец и стада коров. Конь его приветствовал бодрым ржанием других лошадей, вольно разбредшихся по общинным пастбищам. Однако травы на лугах почти совсем не осталось, а та, что еще сохранилась, уже пожелтела. Домики из камня с камышовыми крышами, деревни и хутора… но были и совсем новые Поселения: хижины, наспех сложенные из дерна и крытые вереском, тренировочные площадки, где новоселов обучали искусству владеть оружием. Дальше на север селения попадались реже. Вскоре лишь длинная каменная стена отделяла Ривена от холмов.

Где-то там, в тех холмах, бродит тень Дженни, безгласная и пугливая. Здесь же, внутри стен Рорима, пребывает ее двойник – одетая в черное искусительница, как назвал ее Байклин.

Какого черта? Что происходит, вообще, с этим колдовским местом? Что здесь творится? Ответов не было – только мучительные загадки, которые он разгадать не мог. Мрачно размышлял Ривен над тем, кто же следующий из его прежней жизни появится здесь. Дуди, может быть, вот смеху-то будет! Или Энн Коухен…

Он вдруг резко натянул поводья – ему в голову пришла одна мысль. Он едва ее не упустил, пытаясь найти разгадку. Сестра Коухен…

Нет. Не то. Он яростно помотал головой и пришпорил коня.

Добравшись до Внешней стены, Ривен остановился, спешился и снял удила у коня. Переломанные его кости тут же напомнили о себе. Он издал стон раздражения и уселся в редкую желтеющую траву, привалившись спиной к изъеденному непогодой камню и подставив лицо теплу истощенного солнца. Было безветренно. Конь его принялся с довольным видом щипать траву, волоча по земле поводья. Ривен скинул с плеч мешавший ему плащ и закрыл глаза, стараясь отогнать прочь все тягостные раздумья, что не давали ему покоя.

Осень – не столь уж и безрадостное время года. Конечно, бывают сырые, холодные ветры, но только осенью папоротник окрашивает склоны гор в цвет красной меди и выдаются иной раз погожие солнечные деньки – точно обломки потерпевшего крушение лета, выброшенные прибоем на берег. Ночью разбушуется море, ветер швырнет кроншнепов вниз, к земле, в узкую поросшую лесом долину, и они полетят, словно серые камни, брошенные пращой. Осень – это такое время, когда хорошо растопить торфом камин и, глядя на языки пламени, завести разговор, и ловить в тихой симфонии ветра тему для новых историй. Осень на Скае.

– Привет тебе, Незнакомец!

Ривен открыл глаза и увидел Дженни. Она шла к нему, ведя под уздцы коня. Он улыбнулся. Лучи солнца высветили все оттенки золота в ее волосах и окрасили кожу в цвет меда. Подняв брови, она улыбнулась, но что-то не то было в этой улыбке, что-то…

Отбросив плащ, он с трудом поднялся на ноги, морщась от боли в ключице.

– Что вы тут делаете? – голос его дрожал.

Ее улыбка исчезла.

– О том же я собиралась спросить и у вас. Мне захотелось прокатиться верхом. Я видела, как вы садились в седло, и поехала следом за вами, вдвоем все-таки веселее. Но вы, я вижу, не рады.

Он смотрел на нее, кривя губы. Похоже, этот мир не оставит его в покое.

Она собралась было сесть обратно в седло, но Ривен шагнул вперед.

– Нет. Погодите.

Она остановилась, обернувшись к нему.

– Вы меня знаете?

Вопрос, казалось, ее озадачил.

– Мы с вами встречались прежде?

Его взгляд буквально впился в ее лицо. Но в глазах ее он не прочел никакого ответа. Ривен склонил голову, скрипнув зубами.

– Нет, вы не знаете меня.

Она шагнула к нему, протянув руку ладонью вниз.

– Я – Джиннет, супруга Брагада Гаррафадского…

Вообще-то, наверное, положено руку поцеловать. Но Ривен оцепенел, боясь прикоснуться к ней.

Она уронила руку и нахмурила свои черные брови.

– Откуда бы вы к нам ни прибыли, учтивость, насколько я понимаю, не входит в число добродетелей ваших, – едко вымолвила она.

– Я, видите ли, не местный, – пробормотал он.

Она внимательно на него посмотрела.

– Стало быть, вы не из Раларта, – тут она улыбнулась снова. – А кто вы? Барон… или страж? Если барон, то уж точно не Раларта… я всех их знаю. И вряд ли – страж, вы совсем не похожи на воина.

С чем вас и поздравляем.

Она непринужденно шагнула к нему. Он бы, наверное, попятился, если бы не упирался спиной в каменную стену.

– Вы не назвали себя, чужестранец.

– Майкл Ривен. – На мгновение ему показалось, что что-то мелькнуло в ее глазах… сомнение, может быть… но это длилось лишь мгновение, так что он даже не понял: а не привиделось ли ему.

– Майкл, – проговорила она, словно бы пробуя слово на вкус. У нее был необычный акцент. Совсем не похожий на тот, с каким говорит его жена. Говорила. – Странное имя. Вы с севера? Наверное, из городов?

Ривен неуверенно покачал головой. Он ощущал аромат духов, исходящий от этой женщины. Ее близость кружила ему голову.

– Нет. Вы – не моя жена, – произнес ой тихо-тихо.

Ее рука гладила его по щеке, легонько касаясь бороды. Ривен не мог пошевелиться.

– Что вы такой напряженный? Словно натянутая струна. Вы, быть может, боитесь жены такого могущественного властителя, как Брагад? Бросьте. Мы с ним прекрасно понимаем друг друга. И я к тому же весьма осмотрительна.

– Что вам нужно? – выдавил он.

– В Зале вы с меня глаз не сводили. Что вам успели уже наболтать про меня?

– Ничего. Я про вас ничего не знаю. – Не считая того, что он сам написал в своей книге. Не считая той части ее существа, которая когда-то, быть может, была Дженни.

– А чем вы здесь занимаетесь, в Раларте? – Пальцы ее коснулись его шеи, узла на перевязи, что поддерживала его руку. – Вы были ранены. Как?

– В схватке с Исполинами.

Брови ее приподнялись.

– Значит, все-таки воин. – Она осторожно прикоснулась к шраму у него на лбу. Ривен невольно вздрогнул. – У вас шрамов немало. Есть совсем еще свежие. Вы, быть может, продажный меч из Вольной Братии?

– Кто-кто? – Он едва слышал то, что она говорила. Он утонул в омуте ее карих глаз. Сердце его бешено колотилось в груди.

– Наемник. Солдат удачи.

– Был и солдатом удачи. – Лейтенант Ривен.

– А-а… – Взгляд ее вдруг стал пронзительным. – А теперь, значит, больше не служите?

– Нет, теперь нет. – В голове у него словно бы прозвенел набат, предупреждая об опасности. Эта женщина – не его жена, и сюда она пришла не в поисках интересного собеседника. Здесь задействованы какие-то непонятные ему силы… И Ривен не хотел во всем этом участвовать. – Мне пора возвращаться. Меня ждут в Рориме.

– Кто эта хмурая девочка, что стояла рядом с вами в Зале? Она же еще ребенок.

Он оттолкнул ее руку – резко, грубо. Лицо ее побледнело. Она, впрочем, не возмутилась. Ривен чувствовал, как пульсирует боль у него в ключице. Он сел на коня. Стон сорвался с его губ, и на мгновение все поплыло перед его глазами. Когда он пришел в себя, она пристально смотрела на него. Но в лице ее не было беспокойства – лишь холодное любопытство.

– Мы еще встретимся, – крикнула она ему вдогонку, но Ривен не ответил. Поворотив коня, он пустился галопом обратно в Рорим.

Вернувшись назад уже под вечер, перед самым началом торжественного обеда, он рассказал о странной встрече Байклину, Ратагану и Мертаху. Они сидели у него в комнате – ветер свистел в ставнях и карнизах Дворца – и слушали молча. Когда он закончил, Байклин подошел к окну и вперил взгляд в сумеречное небо, затянутое облаками. Средь пустынных холмов на востоке сгущалась ночная тьма.

– Теперь я понимаю, почему ты так странно вел себя в зале, – сказал Мертах, почесав за ушами Флейты. Волчица заурчала от удовольствия. – Мне очень жаль.

– Никто в этом не виноват, – отозвался Ривен. – Кроме, быть может, меня самого. Я должен был знать, что она будет здесь. В конце концов, это я ее поместил сюда. В эту историю.

– Однако, как я понимаю, она – не совсем та, какой была у тебя, – задумчиво проговорил Байклин.

– Вот именно, не совсем.

– Мне самому надо было догадаться, – продолжал Смуглолицый. – Между ней и той девушкой с Острова Туманов есть какое-то сходство. – Он отвернулся от окна. – Но сходство все же не полное. В чем-то они отличаются друг от друга. И отличаются очень существенно. Но почему? Почему это произошло? Почему их здесь двое – две тени твоей жены. Одна – своенравная дама высшего света, другая – пугливая бродяжка. Не знаю даже, что и думать.

– Я так полагаю, это из области фантазий Гвилламона, – вставил Ратаган, сжимая в громадном своем кулачище забытую флягу с пивом.

– И человек, которого ты знал в своем мире, – тот, который тебе помогал с историями. Здесь он – Брагад. – Байклин покачал головой. – Неудивительно, друг мой, что тебе захотелось побыть одному. Так и рехнуться можно.

– Может быть, будет лучше, если Ривен не пойдет на сегодняшний пир, – предложил Мертах.

Смуглолицый покачал головой:

– Это скорее возбудит нежелательные подозрения. Брагад уже видел его и знает, что он нездешний. Нам ни к чему давать пищу досужим домыслам.

– Нам нужно что-то придумать… измыслить какую-нибудь безобидную личину для нашего отставного наемника. – Он легонько похлопал по здоровому плечу Ривена. – Как ты смотришь на то, чтобы сыграть эту роль?

– Костюм у меня уже есть, – пробурчал Ривен недовольным тоном, и гигант от души рассмеялся. Напряжение, воцарившееся было в комнате, как рукой сняло.

Байклин улыбнулся.

– Кем бы ты желал стать, Майкл Ривен?

– Ну, она сказала, что на воина я не похож. – Он сам удивился горечи, которая сквозила в его голосе. – А когда-то я был солдатом.

Когда-то… Давным-давно… Может быть, и не в этом мире, но все равно – солдатом.

– Если б она тебя видела в ночь нападения Исполинов, она бы так не сказала, – мягко проговорил Ратаган.

– Тогда, значит, купцом, – предложил Мертах.

– Он не знает торговых обычаев этой страны, – ответил за Ривена Байклин. – И, кроме того, он носит кушак Раларта. Кем бы он ни был, он должен быть подданным нашего Дола.

– Сказителем! – проорал Ратаган, треснув кулаком по столу с такой силой, что оба волка в испуге вскочили на ноги.

– Кем?! – ужаснулся Ривен.

– Действительно, а почему бы не воспользоваться настоящим твоим ремеслом? Сказитель с запада пришел в Раларт, дабы послужить в Рориме и заодно подсобрать несколько новых историй у людей Дола. Да!

Байклин кивнул.

– Прямо в яблочко. Что скажешь, Майкл Ривен?

– Я не могу. У меня костью в горле стоят эти чертовы истории.

– А тебе и не придется ничего рассказывать. Если повезет, – осклабился Ратаган. – Просто сиди себе в уголке с таким, знаешь, задумчиво-одухотворенным видом. А если кто и попросит тебя рассказать историю, скажи, что ты порадуешь их Историей о гноме и о дровах. Такая длинная нудная басня. От тебя тут же отстанут, а то вдруг ты и вправду решишь ее рассказать.

Байклин аж фыркнул от смеха.

– Верное дело. Уж он-то знает по опыту. Да, по-моему, это сгодится. Я скажу Гвиону, пусть он предупредит наших людей. Правда, добрая половина из них почитает Ривена неким таинственным воином-магом из-за южного моря. Нужно им приказать, чтобы держали язык за зубами. Он просто Сказитель, пришел сюда в поисках новых историй.

Может быть, это не так уж далеко от истины, промелькнуло вдруг в голове Ривена.

Ратаган, очень довольный собой, вновь приник к фляге с пивом. Байклин в задумчивости тер свой нос.

– Неплохая вообще идея. А как только закончится пир. Сказитель тихонько покинет Рорим. Таким образом, он при всем желании не сумеет в другой раз напороться на леди Джиннет. Супружник ее – и это вполне очевидно – велел ей разузнать, кто он такой, что из себя представляет.

– Если его будет сопровождать кто-то из нас, это вызовет подозрения, – заметил Меняющий Облик.

– А если мы выйдем в дозор? – проговорил Смуглолицый. – Вы с Ратаганом выезжаете завтра, на несколько дней, скажем, для объезда западных селений. Можешь заехать домой, мой рыжебородый друг.

– В Ивригар? – Ратаган сделал еще один долгий глоток, и вдруг нахмурился. – Домой. Я не думаю, что…

– Аэлин будет рада, – заметил Байклин, и мрачное выражение тут же исчезло с лица Ратагана.

– Она будет рада, – повторил он. – Поначалу.

Байклин легонько похлопал его по плечу.

– Значит, договорились. Сразу же по окончании пира вы втроем вместе с отрядом дозорных покидаете Рорим на несколько дней. И, кстати, правильное решение, ведь большинство из стражей Дола теперь привязаны к крепости. Это не вызовет подозрений. Погостите пока в Ивригаре, а как только опасность минует – вернетесь.

– А как же Брагад? На переговорах без нас? – спросил Мертах.

– Ничего, переживет, – отозвался Байклин. – Это добавит ему прыти. Кроме того, вы будете не единственные. Известно, что Маллах и Лионан уезжают сразу же после пира, оставляя Маско защищать интересы свои за них – похоже, троица эта прекрасно спелась. Они сослались на острую необходимость проверить и укрепить свои северные границы. Должно быть, у них там становится жарковато. Сегодня к нам прибыл посланник из Дриоха. На севере гриффеши слишком уж обнаглели.

– Удобный предлог для Брагада двинуть домой, – буркнул Мертах.

Байклин раздраженно кивнул.

– Маско из кожи вон лезет, чтоб подчеркнуть свою роль во всем этом: в самый разгар переговоров отсылает баронов охранять свои поместья. Эффектный драматический жест.

– Но, как я понимаю, оправданный? – спросил Мертах.

Байклин пожал плечами.

– Откуда нам знать. Но это хороший предлог и для нас выставить свой дозор. Это объяснит и оправдает ваше отсутствие на Совете. Времени остается немного – до завтрашнего утра.

– Я так понимаю, что имею полное право напиться по этому поводу, как и пристало барону, – расплылся в улыбке Ратаган, но Ривену показалось, что в этой шутке был резон.

– Пей, да дело разумей. Думай, что говоришь и кому говоришь, – предупредил Смуглолицый. – К тебе это тоже относится, Майкл Ривен. Если Брагад догадается, кто ты на самом деле, у нас будут крупные неприятности кое с кем из баронов.

– Еще одна палка, чтобы поколотить Варбутта, – раздраженно бросил Мертах. – Лучше-ка предупреди домочадцев, пусть будут поосторожнее. А то есть у нас некоторые, у кого только ветер в голове, и кто слишком уж много знает.

– Но не Мадра, – Ривен вышел, наконец, из задумчивости.

– Нет, – лицо Мертаха вдруг сделалось серьезным. – Не Мадра.

Приготовления к пиру шли полным ходом. Во Дворце так все и бурлило: готовилось празднество, достойное благородных гостей, – баронов. Кухня походила-на муравейник. Кольбан только и успевал раздавать указания и сам прилагал все усилия к тому, чтоб должным образом проследить за их исполнением, сам заботился о соусах и подливках. Мясные туши жарились целиком на медленно поворачивающихся вертелах; взбудораженные поварята беспрестанно поливали жаркое капающим с мясных туш соком, в то время как из кладовых нескончаемым потоком несли в Зал приемов всевозможные яства – там водружали их на пиршественные столы. Казалось, столы просто не выдержат веса такого количества блюд. Грохот стоял невообразимый. Бочонки с пивом, извлеченные слугами из глубин погреба, громыхали на камнях, гулкое эхо неслось им вдогонку, точно урчание в утробах Исполинов после сытного обеда. С темные бутылями вина – покрытыми густым слоем пыли и паутины – обращались иначе: с большой осторожностью. В углу Зала, где царило относительное спокойствие, музыканты настраивали струны и натягивали кожу на барабанах. Во всей этой суматохе, сияя лысиной, беспокойно расхаживал Гвион, а за ним по пятам, словно стадо гусей, тянулись слуги, жадно внимая его наставлениям. Процессия эта являла собой зрелище весьма забавное. Кто-то был весь в зеленых иголках – пол устилали свежими сосновыми лапами. Кто – весь в муке. От многих пахло пряностями и травами. Встретившись с ними, те немногие из стражей, что бесшумно расхаживали по коридорам Дворца, поспешно уступали дорогу, опасаясь за начищенные до блеска доспехи. Не раз они попадали в руки игривым кухаркам, которые, веселясь от души, вымазывали их жиром и потом со смехом убегали от рассерженных воинов, бряцающих доспехами.

Пройтись сейчас по Рориму, подумал Ривен, – все равно, что попасть на какой-нибудь средневековый карнавал. Он был захвачен всем этим. Вместе с Ратаганом и Айсой слонялся по крепости, наслаждаясь атмосферой праздника, в поисках занятий поинтересней. Ратаган – с магической прямо-таки легкостью – достал для них пива, и они отхлебывали его на ходу из наполненных до краев кружек. У рыжебородого великана находилось в запасе соленое словцо для каждого, кого он встречал на пути. Молоденькие служанки краснели и прыскали со смеху. Даже Айса чуть-чуть расслабился и улыбнулся черноволосой проказливой служанке, которая игриво ущипнула его за бок.

На Ривена бросали странные взгляды. Он по-прежнему оставался предметом для пересудов, но интерес сей, похоже был вызван скорее благоговением, которое он внушал, нежели чем-то иным. Однако чем больше он пил, тем меньше задумывался над этим. Он был рад просто плыть по течению, быть таким же как все, – те, кого он описывал в своих книгах. Только в книгах его никто из героев не обладал своими индивидуальными голосом, запахом, простыми человеческими эмоциями; эти люди не были персонажами книг. Они – живые, настоящие. Ривен наблюдал за Роримом, таким, каким он и должен быть, когда ему не грозят разрушение и гибель… пусть даже завтра этим же самым людям придется затягивать пояса потуже, чтобы как-то пережить суровую зиму. Сейчас же они веселы и беззаботны, как стрижи. И Ривен понял вдруг, – безо всякого удивления, – что он не может не любить этот мир и его людей, несмотря даже на боль, которую Мингниш ему причиняет. Так и должно быть, ведь, как ни посмотри, в каком-то смысле именно он, Ривен, создал его, этот волшебный край, создал этих людей. И если бы ему предложили теперь выбирать из реальных и придуманных миров, Ривен выбрал бы Мингниш, потому что Мингниш казался ему единственным миром, который имеет право на существование. Пусть даже здесь есть эта одетая в черное соблазнительница и правят честолюбивые бароны, все равно, это – дивный мир, который стоит того, чтобы его спасти. Просто ради того, чтобы сохранить его, – таким красочным, – а не только затем, чтобы даровать Дженни покой, который она заслужила.

Он улыбнулся своим мыслям.

Быть может, когда-нибудь я опишу их. Потом.

Они едва не налетели на Мадру, чуть не выбив у нее из рук кувшины с пивом. Ратаган, понятное дело, не мог упустить такую возможность и присвоил один из кувшинов, пока девушка не успела прийти в себя.

– За твое и наше здоровье, – пояснил он, наполняя кружки. – Ночка нам предстоит длинная. Разговор – долгий. И мы должны подкрепиться заранее. Как можно лучше… – Он подмигнул ей, и Мадра застенчиво улыбнулась.

– Вы будете на пиру? – спросил ее Ривен.

– Я буду прислуживать вам за столом.

– Ты уж не забывай его, не обноси, – наставлял ее Ратаган с притворной суровостью. Но она не сводила глаз с Ривена.

– Не обнесу, – на губах ее промелькнула печальная улыбка. Она потребовала назад свой кувшин – изрядно, надо сказать, опустевший – и, с укоризной взглянув на рыжебородого весельчака, отправилась восвояси.

На мгновение умолкнув, они проводили ее глазами.

– Ее не было в твоей книге, да? – спросил Ратаган.

– Нет… – начал было Ривен, но тут вновь у него появилось странное ощущение, что когда-то они встречались.

Ратаган на секунду сжал здоровое плечо Ривена, а потом легким небрежным движением опрокинул свою кружку.

– А-ах, – выдохнул он, вытирая пену с верхней губы. – В общем, скажу я вам, жизнь не так уж плоха.

Айса помог Ривену одеться для торжественного обеда, вовсе не смущаясь тем, что ему – телохранителю, воину – приходится выполнять и обязанности слуги. Когда Ривен вернулся к себе, он обнаружил, что кто-то – должно быть, Мадра – уже приготовил ему праздничное одеяние. Туника без рукавов пошита была вроде из замши, только мягкой, словно ткань. На груди слева алой и желтой нитью вышит символ огня. Он спросил миркана, что это за знак такой, и тот пояснил: это эмблема Сказителя. Отсутствие иных геральдических знаков говорило о том, что Ривен – Сказитель – не был подданным ни одного из баронов, хотя синий его кушак ясно давал понять, что сейчас ему покровительствует двор Раларта.

Туника эта одевалась поверх просторной льняной рубахи и туго подпоясывалась синим кушаком Раларта, который Ривен уже начал считать своим. Он не одел меча, ибо никто не носил оружия на пиру. Впрочем, однажды Ратаган рассказал ему одну кровавую историю о торжественном пиршестве, во время которого какой-то спор разрешен был посредством столовых ножей, причем победители, ничтоже сумняшеся, продолжили трапезу, даже не поменяв их.

Наверное, ползала отделяло места Ривена от высокого стола, где восседала местная знать и благородные гости, где собрались бароны и блистала подле своего супруга леди Джиннет. Ратаган и Мертах сидели напротив него. Айса – подле него, как обычно. Ривен перехватил взгляд Байклина, и тот грустно усмехнулся. В течение всего праздничного обеда ему предстоит изображать радушного хозяина и учтиво отвечать на расспросы баронов Раларта. Как ни прискорбно, но это, в частности, подразумевало, что он вынужден оставаться относительно трезвым. Ратаган торжественно пообещал, что выпьет за Байклина его долю зля, дабы доброе пойло не пропало зря в это тяжкое для него время.

Джиннет не сводила с Ривена взгляда. Глаза ее – карие, точно мокрые камушки янтаря на морском берегу, – захватили его. Ее волосы, распущенные по плечам, ниспадали черной волной, оттеняя серебряный венец на ее голове. Платье имело глубокий вырез, выставляющий на всеобщее обозрение ее кремовые плечи и ложбинку меж грудей. На шее – тоненькая цепочка с единственным кулоном, сверкающим, словно звезда. Ривен вдруг воспылал желанием – оно жгло раскаленным углем, и он вспомнил ту пору, когда он держал это тело в своих объятиях, прикасаясь к самым сокровенным его изгибам.

Но та женщина, которую он обнимал когда-то, теперь стала прахом в могиле над суровым морем, и любовь его умерла вместе с ней. Он спокойно встретил взгляд Джиннет. Улыбка ее дрогнула. Она отвернулась и принялась нашептывать что-то на ухо своему мужу. Тот слушал внимательно, даже, можно сказать, почтительно, и Ривену вдруг вспомнился Хью в те моменты, когда он встречался с Дженни, и ему пришло в голову, что, вероятно, и в этом мире существуют какие-то логические законы. Пусть искаженная, странная, но все-таки логика.

Грянула музыка. Забил маленький барабан. Заунывно заныла волынка. Зал наводнили слуги с громадными блюдами, заставленными всякой снедью и кувшинами с элем. Ривен потряс головой, отгоняя наваждение, – до него вдруг дошло, что он уже довольно долго тупо пялится невидящим взором в пространство. Ратаган, перегнувшись через стол, наливал ему темное, пахнущее солодом пиво, не переставая говорить, но Ривен никак не улавливал смысла слов. Пиво, которое он уже выпил сегодня в изрядных количествах, затуманило ему мозги. Свет факелов и высоких свечей резал глаза. У него закружилась голова. Но тут Ривен почувствовал у себя на плече чью-то руку, и Мадра склонилась над ним, опуская на стол поднос. Ее волосы коснулись его руки. Ему хотелось зарыться лицом в эти мягкие волосы, погрузиться в желанную тьму, но холодные пальцы ее прикоснулись к его затылку, и голова Ривена остыла. Мадра ушла, одарив его быстрым взглядом своих проницательных глаз – блестящих и черных, как шкурка выдры. И улыбка ее тоже была как дар.

Холодный влажней нос ткнулся ему в колено, – он протянул Флейте под стол кусок оленины. Или, может быть. Барабану. Волк взял мясо с руки осторожно и нежно, будто котенок, и лизнул его в ладонь. Ривен поймал на себе взгляд Мертаха. Изменяющий Облик загадочно ухмыльнулся, как какой-нибудь гном.

– Ты мне его не балуй. И так половина тех, кто сидит в зале, будут сегодня подкармливать эту парочку. – Он поднял кружку, блестящую капельками влаги. – Здоровья вам, полной жизни и счастья. И времени, чтобы всем этим насладиться.

Собравшиеся за их частью стола – в основном, стражи – подняли свои кружки. Грянул ответный тост, в котором выделялся голос Ратагана. Ривен сделал добрый глоток холодного пива и ощутил, как оно охладило горло и тут же согрело его нутро. В голове прояснилось.

В зале стало жарко и шумно. Пиво и вино развязали языки. Пирующие терзали куски говядины, баранины и оленины, не забывая зажаренных куропаток и фазанов, хрустели яблоками, грушами, сладким луком, вгрызались в сыр и ржаной хлеб, запивая все это вином или пивом. Немногочисленным дамам, присутствующим на пиру, дана была привилегия пить из хрустальных или серебряных кубков. Бутыли вина загромождали стол, точно этакие молчаливые стражи. Кости бросали прямо на пол, борзые ссорились из-за них, но всегда уступали волкам Мертаха, если Флейта или Барабан проявляли вдруг интерес к какому-нибудь кусочку. Перекрикивая друг друга, стражи хвастались подвигами в былых стычках и на охоте, бароны – фамильной историей и тем, чей род древнее. Причем чем больше они выпивали эля, тем менее правдоподобными становились их доводы. Ривен наблюдал за тем, как Брагад, размахивая руками, что-то доказывает Байклину, задумчиво потягивающему вино. Холодный пристальный взгляд Маско остановился на Ривене, а затем вернулся к Джиннет. Она склонилась к нему, чтобы что-то сказать. В суете, царившей за столом, никто не обращал на них внимания. Лионан, местный щеголь, прикрывшись рукой, вел разговор с мрачным Маллахом, который угрюмо вливал, в себя пиво, пялился на девиц, прислуживающих за столом, когда те проходили мимо него, и задумчиво посасывал свой черный ус. Глаза Гвилламона горели, словно зеленые огоньки в тумане. Он улыбнулся, поймав блуждающий взгляд Ривена, и поднял свой кубок в приветствии. Ривен тоже поднял свой бокал, хотя и без улыбки. Он вспомнил колдуна с серо-стальными очами из своей второй книги. Быть может, Гвилламон и есть тот колдун. Теперь, когда все они восседали в нескольких ярдах от него, Ривену было трудно вспомнить, о ком из этих людей он писал в своих книгах.

Он тряхнул головой и глотнул еще крепкого пива. Ему не хотелось есть, а алкоголь разбудил его воображение – оно воспарило куда-то ввысь, к черным от печной копоти балкам крыши, и Ривен потерял нить истории, которую рассказывал ему Ратаган. Ту самую, про гнома и дрова. Мысли его обратились к Дженни. Дженни, притихшей в его объятиях. Но как-то незаметно мысли эти сменились мыслями о другой. О Мадре. Когда она наклонилась, чтобы подлить ему пива, ее груди качнулись под тканью платья, и Ривен смог различить тугие соски. Ему вдруг захотелось коснуться их, взять ее груди в ладони, но, с остервенением опрокинув свою кружку пива, он – не без усилия – отвел взгляд.

Еще ребенок. Боже мой! Кроме того, у меня есть жена.

Жена. Здесь, в этом мире, где ее не было никогда. Среди людей, которых не было в моем мире. Здесь, где двойник ее бродит пугливой тенью среди холмов или флиртует в пиршественных залах. Он склонил голову.

Она умерла. Ее похоронили в Портри. Но где это – Портри?

Он сделал еще несколько глотков пива.

А где я?

Стало душно. На лбу у Мадры поблескивали капельки пота. Она хмурила брови, словно бы полностью сосредоточившись на том, как бы не расплескать вино. Пятна от пролитого вина растеклись по ее переднику.

Ривен сорвал свою повязку и отшвырнул прочь. Айса поднял ее, бросив на Ривена странный взгляд. Проявление сочувствия? – подумал тот, но тут же мысленно рассмеялся. Жди от миркана сочувствия. Как от козла молока.

Есть давно уже перестали – пошла настоящая пьянка. Все происходящее очень напоминало Ривену сцену пьяного разгула из какой-нибудь древней саги. Даже Байклин, похоже, забыв о своей осмотрительности, скалил зубы не хуже других. Кто-то отплясывал дикий танец прямо на столе, опрокидывая деревянные тарелки на пол. Судя по синему кушаку, то был страж. Лицо его раскраснелось от духоты и выпитого вина. Смехом и хлопками встречали зрители его ужимки. Наблюдая за ним, Ривен почувствовал, что к нему возвратилось былое спокойствие, и решил дотронуться до волос Мадры, когда она в следующий раз подойдет к нему. Ключица болела, он принялся растирать ее здоровой рукой, чтоб разогнать ощущение онемелости. Ривену хотелось попросить об этом Мадру, но она была занята на другой половине зала. Он встретился с ней взглядом. Она робко улыбнулась ему. Ривен был уже пьян, и улыбка ее показалась ему призывной. Он вспомнил сестру Коухен, поддерживавшую его, вспомнил, как Дженни тихонько постанывала в темноте. Вспомнил ее тело.

Черт, надо пойти проветриться.

Но он уже не был уверен в том, что сумеет встать на ноги. Айса поможет ему, – хороший солдат. Тут Ривену на мгновение представилось, что Айса – это его капрал в Дерри, и он улыбнулся ему; но ведь капрал давно уже мертв. Разорванный в клочья, как тот страж у него в комнате. Как Дженни у подножия Сгарр Дига, Алой горы. Повсюду в его воспоминаниях была кровь, и теперь Ривен пил ее. Кровь этого мира, который он создал и теперь медленно убивал. Сказитель. Солдат. Муж. Инвалид. Плакальщик на похоронах.

Он встал, опершись рукой о стол, – больной рукой. Выругался и отшатнулся от стола, привлекая к себе вопрошающие взгляды Ратагана, Мертаха, седовласого Гвилламона и смуглолицего Байклина.

– Я должен выйти на воздух, – он повернулся к Айсе и повис у него на плече. – Уведи меня отсюда.

Пол ушел у него из-под ног, лица пирующих расплылись смутными пятнами. Он различал только острые глазки Брагада, который пристально наблюдал за ним. Ноги Ривена заплетались, он бы, наверное, упал, если бы Айса не поддержал его. Прочь из зала. Шатаясь и расстегивая здоровой рукой ворот, чувствуя подступающую тошноту и сжимая зубы. А потом – темнота двора, благословенная темнота и холодный ночной воздух, что, словно лед, охладил его голову, разогнал туман, позволил уверенно встать на ноги и разбередил боль в плече.

Настоящую боль. Его боль.

Ривен сделал глубокий вдох и согнулся пополам. Ощутил чью-то руку у себя на спине, услышал тихий голос, говорящий Айсе, что за ним присмотрят.