Текст книги "Пехота бессмертна"

Инструктор

Однажды случилась «невероятно охренительная история» ©.

Попался мне один инструктор по огневой подготовке, выглядевший как древний викинг: здоровый, бородатый, злой, он любил кричать на людей, и даже вашему покорному слуге он твердил: «Перезаряжайся, как я тебя учил!»

На мой ответ, что у меня уже есть выработанный двухлетний навык, он сказал мне: «Ты будешь делать то, что говорю я!»

Пожав плечами (а в голове прокрутив все известные способы посылания данного персонажа в пешее эротическое), я тем не менее продолжил интересоваться его личностью. Оказалось, всё просто.

Бывший гвардеец, который никогда в жизни не имел боевого или околобоевого (я про тех, кто после 2012-го) опыта. Попал на должность, потому что её надо было заткнуть хоть кем-то, а умирать на передке ему совсем не хотелось, и звезды так сошлись.

И теперь этот псевдоинструктор забавлял весь личный состав. Но веселье быстро кончилось.

«Инструктор» в один прекрасный день увидел РГН, которая не взорвалась. И вместо того, чтобы соблюсти ТБ и позвать вашего покорного слугу (сапёра), он решил разобраться с этим делом сам…

Сделав короткую попытку расстрелять столь малую мишень с обычного расстояния и обнаружив, что он не попадает (может быть, настроение было плохое, может быть, коллиматор сбился, а может быть, ещё что-нибудь), он совершил ту самую страшную ошибку.

Что вы делаете, если не попадаете? Правильно. Вы подходите ближе…

И вот он решил попробовать поиграть с судьбой, начал стрелять в гранату с расстояния пары метров и… разумеется, он попал… Попал прямо на тот свет. Не сразу, конечно, но довезти до госпиталя его не успели, он умер по дороге.

Это был самый запомнившийся мне тип и по совместительству – «долбо… б года» в моей отдельной любимой номинации.

А мораль? Какая здесь мораль, на этот вопрос я предлагаю ответить вам самим. Лично моё мнение: есть инструктора, а есть жалкие и зачастую смешные люди, которые будут учить вас ножевому бою и прочей фигне, продавая свои курсы и уверяя, что это точно спасёт вам жизнь в СВО. Поэтому думайте сами, думайте трижды и не создавайте себе авторитетов, в особенности – если они дешёвые.

Сын Торвальда.

Мечта

– Не годен!

Вот она, мечта детства, которая разбивается на глазах. Так хотел стать военным…

Видимо, не судьба.

А какая у меня другая мечта? На этот вопрос 18-летний я не знал правильного ответа.

Друзья смеются, мол, забей болт, бывает. Хожу, грущу, думаю. Стрёмно просто так сдаваться. В голове теплится один резервный вариант… И я решительно отдаю свой телефон в ломбард и покупаю билет, пиксель и берцы. Все-таки пишут, что в армии ДНР все выдают (кто ж знал, что от фразы «там всё дадут» я сам в будущем буду устало улыбаться, как от надоевшей шутки).

В общем, первый раз в жизни я куда-то выбрался настолько далеко за пределы своего небольшого города.

Ростов, пересадка на автобус в Донецк. Еще в поезде до Ростова, пока ехал, переоделся в свой пиксель и новые берцы. До автобуса было ещё часа 4, и вот, когда я стоял весь такой уже с виду «военный», мимо меня вальяжно профланировал представитель военной полиции. Конечно же, мой вид не остался безнаказанным и привлек его внимание.

Документы, кто такой, пройдёмте. А мне-то по юности и наивности скрывать было нечего, я и объяснил, что еду добровольцем в ДНР. Я, собственно, ещё тогда не понимал, что этот черт хотел стрясти с меня бабок, припугнув комендантурой. Поняв, что денег не будет и брать меня вроде не за что, меня (повезло) великодушно отпустили. И вот, наконец-то, тот самый автобус, а вот уже граница и сам Донецк.

В то время мне казалось, что этот город должен выглядеть примерно как Грозный в 94–95 годах, но больше всего меня поразило то, что он выглядел даже лучше, чем мой родной городок. Подавив удивление, я сразу направился в местный военкомат, где тётя на входе внимательно осмотрела мой паспорт, а затем, подняв взгляд на мою не сильно омраченную долгой жизнью физиономию, спросила: «Родители-то хоть знают, где ты?».

Отвечаю: нет родителей. На вопрос дяденьки в форме, кем хочу быть, отвечаю, что хочу научиться быть солдатом.

– Все нормальные инструктора на передовой, как к этому относишься?

– Положительно, – сказал я. Я-то думал, меня месяц-другой подготовят и всё выдадут. Какой же я был тогда ещё наивный ребёнок!

Приехал в подразделение. Я – единственный вообще без боевого опыта. Все косятся, воспринимают в штыки. Вышел командир на знакомство. Сообщил, что застрелит лично, если накосячу. Атмосфера давит, все пугают… это я сейчас уже понимаю, что смотрели на реакцию.

В общем, через 4 дня после приезда в Донецк я уже обнаружил себя в окопе под увесистым прилетом 120-мм мин и думал в основном о том, чтобы вернуться обратно, в колледж на 3-й курс, и что вообще происходит, бл… ть, что я тут делаю?!..

В первую же неделю увидел 200-го, снайпер отработал.

И чем дальше, тем больше возникало мыслей уйти, запятисотиться, «это не моя война», и вообще мой дом отсюда в паре тысяч километров. «Ну, уезжай, ну, поживи хоть чуть-чуть! Пожалуйста!» – пульсировал мозг. Боевые товарищи тоже не остались в стороне и подталкивали: кто словом, а кто отчетливым безразличием.

Спустя пару недель миномёта я был уже совсем грустный, потерянный. Думал, сломаюсь или нет… может и нет, а может… да пошло оно всё на х… й!

И я принимаю этот вызов судьбы, я остаюсь.

Встаю и во весь голос заявляю командиру: я остаюсь, я никуда отсюда не уеду!

– Молодец, – отвечает командир, – значит, я в тебе не ошибся!

Я резко выдохнул. А самого аж трясёт от адреналина.

Так и началось моё становление, в которое никто не верил. Воистину, война – дело молодых…

Сын Торвальда.

«Нам сыграет „Путь в Вальхаллу“ праздничный оркестр»

Первый этап СВО.

Ежедневно штудирую все телеграм-каналы.

Сожженные колонны, брошенная техника.

Ну как же, бл… ть, так, мы же вторая армия мира!

Все ещё пытаюсь отойти от мысли, что нужно вернуться. Нужно. Вернуться. Нет!

Обещал же себе, что начал мирную жизнь, выбрался же как-то, почему, почему меня тянет обратно?!

Все мои товарищи уже там, а я все смотрю на войну сквозь телевизор.

Презрение к самому себе полыхает с новой силой.

Дома истерики.

Собрался, переосмыслил… Нет, сил моих нету это терпеть. Поеду, и пусть моя жизнь спасёт парочку жизней зелёных, которым их долбаные замполиты не смогли нормально объяснить, зачем нам эта кампания.

Собираю вещи.

Без пяти минут жена – снова в истерики.

Объясняю, что командировка – всего 4 месяца, пройдёт быстро, выполню свой долг и вернусь. Плач за спиной вроде бы стихает…

Тишину разрывает фраза:

«Я не буду тебя ждать».

– ЧТО? – переспросил я.

– Я не буду тебя ждать.

(И в этот раз, о чудо, мне действительно не соврали).

Посмотрев с признанием в глаза, я молча дособираю рюкзак и говорю:

 
Закрой за мной дверь, я ухожу.
 

Еду в военкомат. Жду. Отказ.

Вэшников сейчас не берём, – подытожил военком, – есть номер в «Редуте».

«Редут» – там, где людей… бут, – подытожил я и покинул здание военкомата.

Поднимаю связи: спартанцы – место только за штатом, штат сейчас забит под завязку; списываюсь с оркестром, говорят, ждут, тут и товарищ мой подоспел, приехали в лагерь.

Анкеты, медкомиссия, всё идёт гладко.

Мысли о доме, о том, что могло бы быть, посылаю к х… ям.

Вызывают в отдел кадров.

Уточняют возраст.

Отказ.

Как отказ?

Я участник событий в ДНР.

У меня есть опыт.

Отказ, через год приезжай, повоевать ещё успеешь.

Прощаюсь с товарищем. Чуть ли не слезы от обиды! Отдал свой СИБЗ и ветеранский патч на прощанье, обнял.

От отчаяния набираю ещё пару смешных подразделений, но везде также отказ.

Обида, боль, тлен.

Все знакомые, друзья, судьба говорят: оставайся, видимо, не надо тебе туда. С работой поможем, на ноги поставим.

От отчаяния соглашаюсь.

Внутри меня начинает сжирать ненависть.

Трус, слабак, диванный воин!

Я же привык добиваться всего, несмотря на сложный, серьёзный путь.

Оставшись наедине сам с собой, ночью сижу, думаю – и снова резко принимаю решение. Появилось окно возможности, можно попробовать в оркестр ещё раз.

Хотя я и дал слово друзьям, что останусь в мирной жизни, да как же мне разорваться в такой ситуации! Нет, думаю, если это действительно друзья, они поймут мой выбор.

На вокзале в Краснодаре я написал последние СМС. Прощался, смирившись с тем, что больше я в эту мирную жизнь не войду никогда.

Затер соцсети, выкинул телефон. И вот уже оно, Молькино…

Назвал пару заветных фраз и вышел из кадров с одобрением.

Ухмыльнулся про себя: кто ищет, тот всегда найдёт!

До первого подрыва оставалось 10 дней.

Сын Торвальда.

Владлен

С Владленом мы познакомились 27 августа 2022 года.

Как сейчас помню, мы только-только вернулись из первой командировки, выходной день.

Со службы позвонили и сказали срочно явиться. На нашем полигоне будут проводиться занятия по БПЛА («Мавикам»).

– Ты же летал на коптере?

– Он пролежал всю командировку в ящике.

– Прибываешь на занятия, с запада (дело было на Дальнем Востоке. – Прим. авт.) специалисты приезжают.

– Командир, я увольняюсь через 10 дней, нахрена оно всё мне нужно? Возьмите другого, кому это пригодится, я проводил занятия же, любой с отряда сможет.

В итоге: Родина в опасности, больше некому и прочая хрень, чтобы хоть как-то надавить на ваше чувство долга и совесть, лишь бы заткнуть дырку.

Я, скрипя зубами и грозясь пробить себе колесо, поехал на службу. Собралась группа численностью 12 человек из разных отрядов. К 10.30 мы уже были на полигоне. Гости задерживались. Мы, сидя в курилке, ворчали о потраченном впустую дне.

Ближе к 12 часам нас располагают в модульной кухне, где само занятие и должно проходить. Мы с товарищем находились за ближайшим к импровизированной трибуне столом.

Вот мы сидим, потихонечку ворчим, тут открывается дверь, и появляется он:

– Извините, парни. Самолёт задержался из-за непогоды.

Я дар речи потерял и смог только растянуть рот в улыбке до ушей, а уши у меня большие. Максим заметил, что я его узнал, и подмигнул мне. Отчего я ещё шире заулыбался, как придурочный.

Суть занятий заключалась в изучении актуальных проблем работы операторов БПЛА, налаживании хороших отношений с артиллеристами в общем и артиллерийской корректировке в частности. Так как среди слушателей были и те, кто впервые столкнулся с подобными гаджетами, считаю занятие успешным.

Макс доводил до слушателей информацию о том, как важно в образовавшейся суматохе и неразберихе действовать сообща и не ждать, пока все сделают для вас высокие погоны, а выкручиваться самим. C'est la vie[21]21
  Такова жизнь (фр.). – Прим. ред.


[Закрыть].

Занятие длилось около часа-полутора. В разговоре, который случился после, Максим выразил удивление, что мы его в большинстве своём узнали. А также что явление RSOTM[22]22
  Reverse Side Of The Medal («Обратная сторона медали», англ.) – русскоязычный Telegram-канал, который специализируется на освещении локальных конфликтов, борьбе с терроризмом и эксклюзивах о предполагаемой деятельности ЧВК «Вагнер». Создатель канала предпочитает оставаться анонимным и называет себя Админ. – Прим. ред.


[Закрыть] почитается среди сотрудников. Вопреки командованию.

Мы попрощались, и Владлен отправился дальше, потому что впереди ещё ждут люди, которых нужно просветить.

Замечу, что именно деятельность Максима и Админа оказала существенное влияние на формирование меня как военного. Вернее, на переформирование. Гораздо большее, чем я приобрёл за годы службы.

О гибели Максима я узнал уже «за ленточкой». Сын Торвальда передал мне эту весть. На душе стало неспокойно. Мы понимали, что уходит целая эпоха. Старые воины отправляются дальше, а мы продолжаем их дело. Пока не наступит наш черёд – и на смену нам тогда тоже придут другие. Воистину – война не меняется.

Гусь напрокат

Одна очень грустная история

Жил-был один персонаж по имени Владимир.

Владимир был очень глуп.

Украл, выпил – в тюрьму. Украл, выпил – в тюрьму… Романтика!

Просидел Володя всю свою жизнь, и, будучи примерно в преклонном возрасте, решил он умереть с достоинством.

Как раз война развернулась, и появилась возможность взять такси Магадан – Бахмут. Ну а что уже терять? Жизнь прожита, зато можно погибнуть героем, и родственникам, которым никогда не был нужен, 5 миллионов прилипнет.

Может, даже орден дадут…

И приехал Владимир на войну.

Но пока только в тыл, все-таки в том месте, куда начали брать проект «К», людей предпочитали серьезно готовить, в отличие от нынешних времен и организаций.

И попал Владимир в отделение Сына Торвальда. Да так удачно попал, что Сын с Гусем чуть не развалили ему хлебало.

Но после того как ему объяснили, что все тут по жизни правильные пацаны и что Володе сначала прострелят ноги, все встало на свои места.

Но Володя был упертым. Он хотел умереть, поэтому искренне не понимал, зачем ему готовиться. Но его отделение не хотело умереть вместе с ним, поэтому всячески помогало ему в подготовке.

Сын Торвальда тоже старался вкладывать в него силы и душу.

Ибо это его боец, а командира судят по самому слабо подготовленному бойцу.

И вот наступает этап боевой подготовки. Подходит Сын Торвальда к командиру штурмовой группы и спрашивает: «Как дела с подготовкой к войне?»

«Все отлично, – заявляет тот. – Старый (он же Владимир) делает успехи, метко стреляет». Сын удивляется: «А ну-ка, продемонстрируй».

Старый берет автомат, начинает стрелять и метко попадает в поле.

Да так кучно, примерно все в один гектар. Далее идут спортивно-массовые мероприятия.

И вот однажды, уже спустя месяц, проходит огневая, штурм городка с корректурой. Сын Торвальда, аки знаменитый Лапин, руководит в стиле «Двойками, тройками, сынки!».

И тут он видит Володю… Палец Володи находится на спуске, и его это не смущает…

Володя, конечно же, забыл главное правило КОНТРОЛЯ ПАЛЬЦА. Сделав ему замечание, командир продолжает наблюдать. Тот для виду убирает его и через какое-то время снова хватает им спусковой крючок.

Вся сцена длилась минут пятнадцать, наверное, но за эти 15 минут он получил от полковника Торвальда-младшего четыре красные карточки, а также от капитана Гуся ещё две.

И вот наконец, когда в очередной раз Старый прикрывал братишек очередями, он внезапно х… ярит себе под ноги патронов 10 очередью.

Как он не попал себе по ногам, я не знаю… Видимо, дуракам везёт.

Старый, у которого был вид побитой собаки, выводится за ухо за дом, Сын Торвальда забирает у него автомат и демонстративно выдаёт ему 10 штрафных ударов по жопе прикладом.

Вообще, нужно было наблюдать эту сцену: кругом стрельба, работает пулемёт, а Гусь напрокат чуть ли не катается по полю со смеха. Обидно, наверное, когда тебя бьют твоим же автоматом.

В итоге Сын Торвальда решил бороться радикально с этой глупой привычкой. Он приматывает палец и руку к автомату на 48 часов.

Гусь напрокат с удовольствием помогает в реализации этого плана.

В итоге спустя два дня Старый все понимает, ведь скоро он уедет на войну…

Где его, как он думает, наконец-то убьют… Но судьба говорит Старому суровое «нет».

В одну отправку его не отправляют.

А во вторую война для ЧВК, в которой был Володя, заканчивается.

Хотя Старый стал гораздо более матерым, не без помощи вашего любимого Сына Торвальда и переезжания велосипедом (оказывается, за два месяца можно научить человека пользоваться альпин-квестом, даже если он видел сенсорный телефон в жизни всего пару раз, да и то в тюрьме).

Вот такая судьба у человека.

Когда же подошёл срок помилования, Старый был самым грустным из всех, кто уезжал домой.

Сын Торвальда подошёл попрощаться и, шутя, сказал: «Прикинь, Володя, ты настолько бесполезный хрен, что даже на войне умереть не получилось». Старый с горечью посмотрел в молодые глаза и ответил: «Да нет, командир… Я грущу потому, что закончился этот мир для меня».

Привык он уже и к заботе, и к обязанностям, и жить захотелось по-другому. Но самое главное – жить! Ибо приехал он умирать на войну, но именно на войне и научился ценить жизнь.

Тепло попрощавшись, Старый сел в «Урал» и поехал навстречу новой жизни.

Сын Торвальда

Глава 3

Цветок

Тело украинского пулемётчика, мешающего передвигаться по полуразрушенному лестничному проходу, звучно шмякнулось, проделав очень быстрый путь с четвертого этажа на первый.

Дым разгорающегося многоквартирного дома мешал его «чистить», но это обязательная процедура, хоть враг и покидал его быстро, не выдержав натиска пехоты.

Кроме уже привычных звуков городского боя, со стороны соседнего квартала уже доносился неприятный звук танкового двигателя. Несомненно, он ехал мстить за утраченную позицию. Быстро, однако…

– Парни, танчик слышу. Как бы не по нашу душу…

– Лунь, тут гражданские в подвале! – донеслось с улицы.

Лунь свой позывной получил не за схожесть с одноимённой птицей, а за достаточно раннюю и уже практически полную седину.

– Быстро всех выводите за трансфор…

Закончить ему не дали. Танк первым же выстрелом зарядил по первому этажу. Перспектива закрепиться в доме таяла со скоростью перезарядки украинского Т-64.

Быстро преодолевая лестничный пролёт, споткнувшись на первом этаже подъезда о того самого украинского пулемётчика, Лунь на четвереньках вылетел из дома. Танк же продолжал складывать панельную пятиэтажку, осыпая округу бетонными осколками и пылью.

Бойцы поняли всё правильно и уводили четырех женщин средних лет и подростка в глубь двора, за уцелевшую стену трансформатора. Один солдат настойчиво тащил женщину, которая явно упиралась и пыталась вырваться назад к подвалу. На ходу истрепанное войной сознание Луня рисовало картину про «русских оккупантов-насильников». Неуместная ухмылка не помешала ему подхватить «гражданочку» под вторую руку и утащить к основной части отряда и гражданским.

Запросив по рации эвакуацию для мирняка, Лунь поинтересовался:

– Что это она?

– Да все вышли, а она там, контуженная, в вещах роется. Ну я и вытащил её. Того и гляди завалит… – Уставший боец пытался отдышаться.

– Понял. Ну ты чего, дура… – Лунь осёкся. Он знал этот взгляд. Помнил.

Женщина, заикаясь, показывала в сторону дома и лепетала что-то про «Наташеньку». И взгляд.

Тот самый, из 2014-го.

Тогда, стоя, оглушенный, на коленях в центре города, будущий Лунь не мог слышать криков женщины. Он видел только её глаза. Трясущиеся руки держали окровавленную голову мальчика, который по виду только-только начал делать самостоятельно свои первые шаги. Его ручка продолжала сжимать непонятно где сорванный цветок, ставший серым от тротуарной пыли, поднятой «метким» украинским артиллеристом.

– Ты и ты выводите людей на точку эвакуации. Саня, ты за старшего. И не спорь! – Лунь знал, что это неправильно, но идти должен был именно он.

Танк уже обрушил несколько пролётов.

Влетев в подвал, Лунь в ворохе вещей обнаружил маленькую девчушку лет шести, которая своими светлыми глазами испуганно смотрела на него и прикрывала уши ладошками. Мать просто не успела ее достать, а бойцу некогда было думать, что делать, а тем более копаться в вещах.

Автомат за спину, девочку в охапку – и пулей из подвала.

Уже на выходе кусок бетонной плиты, отлетевшей от взрыва, ударил его в плечо. Рука сразу онемела и повисла плетью.

«Чуть ребёнка не выронил… А рука ничего… Рука ерунда…» – подумал Лунь.

Доверчивая девчонка ещё сильнее прижалась к бронежилету.

На полпути шальной осколок всё-таки догнал Луня. Боль пронзила ногу, и что-то сильно ударило в шлем. Он точно бы упал, если бы уже спешащие на помощь бойцы не подхватили его… Мир потух.

Сознание чуть прояснилось. Голова гудела, но боли не было даже от тряски в машине.

– О, Лунь! На вот. – Ухмыльнувшись, медик протянул ему заколку в виде цветка ромашки. – Подружка твоя передала.

Зажав в руке «цветок», Лунь улыбнулся в ответ. Или от промедола, или от умиления, а может, и от всего сразу.

Туман 16.12.2023

Село П

Октябрь, село П. Мы находились на ПВД, в посёлке.

Утром все проснулись в 06.00, к 08.00 нам надо было сменить другой экипаж 2C9[23]23
  2С9 «Нона-С» – советская 120-мм дивизионно-полковая авиадесантная самоходная артиллерийско-миномётная установка. – Прим. ред.


[Закрыть] на дежурстве: машина использовалась стационарно (стояла на одном месте), смена длилась 12 часов, день мы – ночь они, раз в неделю менялись наоборот.

В этот день я не стал надевать свой бронежилет, потому как до орудия идти надо было несколько километров и мой внутренний распиздяй взял вверх над разумом. Единственное, что я взял, – это, естественно, автомат и рюкзак. В рюкзак я закинул два магазина, ППИ[24]24
  Пакет перевязочный индивидуальный. – Прим. ред.


[Закрыть] плюс жгут и паёк.

Крайнюю неделю было необычно спокойно, но почему-то никто не придал этому особого значения. К 8 часам мы пришли на позицию и сменили ночной экипаж, ребята пошли отдыхать. А мы принялись готовить машину к работе, обслуживать элементы механизмов пушки, механик-водитель занимался своими делами.

Командиром орудия было принято решение достать клин-затвор для демонстрации и обучения его сборке-разборке и соответствующей чистки. Для этого мы запросили в штабе «пару долгих»[25]25
  Пару часов. – Прим. ред.


[Закрыть] на всё про всё, на что нам дали добро. Благо прикрывать наших ребят, что находились на ЛБС[26]26
  Линия боевого соприкосновения. – Прим. ред.


[Закрыть], было кем: помимо нашего орудия, дежурило ещё одно.

Командир снял клин-затвор, мы вытащили его на улицу, разместились возле окопа поодаль от машины сзади, и начался процесс обучения. Как и всегда, учиться нам пришлось в полевых условиях, потому как времени заниматься этим до того попросту ни у кого не было. Командир разобрал клин-затвор, показал, как и что работает, элементы механизмов и т. д. В это время с линии боевого соприкосновения начали доноситься звуки боя, мы не придали этому большого значения, потому как это было в порядке вещей. Процесс обучения прошёл успешно, не считая одного «но» – собрать его обратно у нас не получилось…

И нам пришлось запросить помощи с ПВД. Да, сука, мы – тупые и не смогли собрать клин-затвор. Благо там был человек, более опытный в этих делах, и он выдвинулся к нам на помощь. Позывной у человека был «Степлер», это был плотного телосложения тувинец. Пришёл он к нам – и давай стебать: мол, распиздяи и т. д., на что мы, испытывая чувство стыда, посмеялись в ответ.

Степлер начал собирать клин-затвор, но также столкнулся с проблемой. Дело в том, что когда мы его пытались собрать в процессе обучения, то допустили ошибку и неправильно разместили одну из деталей, вследствие чего её пришлось выбивать. Пока Степлер занимался клин-затвором, я отошёл попить чаю, достал таганок, кинул туда таблетку сухого горючего, поставил котелок и начал греть.

Через пару минут я с кайфом потягивал чай и смотрел на деревню. Вдруг со стороны фронта послышался звук реактивного двигателя. Я подумал, что это истребитель, оглянулся вокруг и не увидел ничего, что могло бы издавать подобный шум. Сел обратно, глядя на село, прислонил край котелка к своим губам – и в этот момент увидел, как крыша одного из строений в селе взлетела метров на сто, огромный гриб поднялся над селом. Я чуть не подавился чаем от увиденного, крикнул ребятам: «Смотри, чё за х… ня!» Они обернулись, в этот момент со стороны прилёта начали доноситься ещё звуки взрывов – это начало детонировать БК в месте попадания. Через несколько минут по рации прошло сообщение: «Наш склад с БК уничтожен». Так я познакомился с изделием американской оборонной промышленности – ракетой HIMARS.

Тут я уже резко опомнился: звуки боя не только не умолкали, а более того, приближались к нам, от чего стало, мягко говоря, очково.

Прошло 20–30 минут после уничтожения нашего склада РАВ[27]27
  Служба ракетно-артиллерийского вооружения. – Прим. ред.


[Закрыть] в посёлке, а клин-затвор так и не был собран. Теперь звуки боя слышались ещё ближе, по рации нам стали поступать вопросы: «Долго ещё вы будете устранять поломку?» В голосе командира слышались нотки тревоги, об обстановке на фронте нам не было ничего известно, наша рация была настроена на волну нашей секции, и переговоров свыше слышать мы не могли.

Теперь звуки выстрелов послышались уже с нашей стороны, со стороны села, это начала работать наша артиллерия, пока мы там ковырялись…

Прошло ещё десять минут, командир снова вышел на связь и поинтересовался: «Долго вам ещё? Поторопитесь!»

Звуки боя всё не утихали, возле нас на трассе началась активность.

Мы стояли на краю лесопосадки, в овраге, слева от нас, метрах в десяти, было шоссе, по которому начала ездить различного рода техника.

Начала работать наша группа эвакуации на «чеканах»[28]28
  Бронеавтомобиль «Урал-432007 0111-31» усовершенствованной модификации, производившийся на заказ для ЧВК «Вагнер» и ранее замеченный в боях в ЦАР, Ливии и Сирии. – Прим. ред.


[Закрыть], вывозить раненых и убитых с поля боя.

Мы услышали звук двигателя танка, это был наш Т-90МС, он остановился рядом с нашей позицией. Командир пошёл к танку узнать, для чего тот остановился, они пообщались, танк развернулся и уехал обратно. Командир пришёл встревоженный, и я спросил у него: «Чё им надо было?» На что тот ответил: «Они ищут позицию для стрельбы прямой наводкой»…

Я ох… ел.

Через несколько минут к тому же месту подъехала наша БМП-3, наш командир снова побежал на то же место пообщаться с экипажем, пообщались, БМП-3 развернулась и точно так же, как и танк, укатилась в неизвестном направлении. Командир пришёл, и я снова спросил его: «А этим что надо?» На вопрос тот ответил: «Они тоже ищут позицию для стрельбы прямой наводкой». И тут я ох… ел ещё больше…

«Это же насколько линия фронта сместилась, что им приходится искать позиции фактически в тылу», – подумал я про себя.

Клин-затвор к этому моменту так и не был собран. Степлер сидел над ним и понимал всю серьёзность ситуации, лицо его было красным то ли от стыда, то ли от усилий, которые он вкладывал в починку. На фоне происходящих событий со стороны это выглядело как чёрная комедия.

Прошло ещё десять минут, командир снова вышел на связь и уже на повышенных тонах передал: «Слишком долго копаетесь, командование запрашивает помощь, давайте быстрее!» В этот момент я заметил, как у Степлера затряслись руки, мы все были в ах… е, вокруг клин-затвора собрались все, методом проб и ошибок пытались извлечь эту долбаную деталь – и вуаля… получилось.

Осталось только собрать и установить обратно. В этот момент справа от нас я услышал звук двигателя танка и крики. Справа от нас был бугор, и мы не могли толком рассмотреть происходящее там. Танк начал работать, от звука выстрела мы вздрогнули. Стоял он, судя по всему, сразу за бугром, метрах в ста.

Пока наш доблестный тувинец собирал клин-затвор, по рации на нас снова вышел командир и уже в панике кричал: «Пидоры через поле от вас, давайте быстрее, б…!!!» Я ох… ел ещё раз… Сколько это получается? Третий раз? Четвёртый? В этот день я не переставал ох… евать…

Танчик работал интенсивно, вдоль шоссе проехала БМП-3, встала в соседней посадке спереди и также начала работать. Звуки взрывов и стрелкотни всё усиливались, на горизонте был виден дым, кажется, это горела вражеская техника, а возможно, даже и наша…

Когда Степлер уже находился внутри башни и устанавливал на место клин-затвор, по рации командир передал сообщение: «Внимание всем машинам, приготовиться к стрелковому бою, занять круговую оборону!» «Да ну на хрен…» – подумал я про себя. Я посмотрел на наших ребят: лица у всех были белые, глаза испуганные. Я понял, что у меня точно такое же обосранное выражение лица, ведь сегодня утром я (дурак!!!) не взял бронежилет и дополнительное БК…

Клин-затвор был собран, мы доложили: «Готовы к работе». И тут же нам начали поступать координаты целей, по которым мы начали активно работать. Мы израсходовали весь комплект БК, включая НЗ, в общем количестве 150 снарядов буквально за 6–8 часов…

Перед тем как наш БК закончился, мы передали эту информацию в штаб, на что нам сообщили: «Боеприпасы будут».

Ждать их нам пришлось долго, и когда они приехали, мы сильно охренели, ведь нам привезли 120-е мины, а ими мы ни разу не работали… Благо наш командир был бывший миномётчик.

Мины нам привезли, потому что склад с БК, где находились снаряды, был уничтожен утром, а ждать подвоза так долго пришлось по той же причине. После того как мы выгрузили БК, он провёл нам инструктаж, как работать с минами, а учились мы прямо во время боя.

Хаттори Ханзо