Текст книги "Пехота бессмертна"

Из глобального плана-капкана я знал, что мы должны где-то пересекаться и работать вместе, поэтому, вновь подхватив рюкзак, я поплелся в составе уходящих.

Потом было множество монотонных подъемов из спусков, перелезаний через посеченные ветви и проходов по бревнам, смена групп, потому что «Ахиллес? Да он там, на другой стороне, сто пятьдесят метров». Пока наконец мы не вышли к опорнику, где назревал штурм. Хохлам множество раз предлагали сложить оружие и сохранить свои жизни для их семей, а, зная Монолита, так бы и было, никто бы их не тронул и пальцем. Но они все же не вняли голосу разума, и тогда заговорили трубы. Бесчисленные хлопки одноразок, шипение выстрелов РПГ, грохот пулеметчиков – вот что стало последними звуками в их жизни.

В этом штурме мне несказанно повезло, как я узнал на следующий день. Мы услышали «птицу» и рассосались по кустам. Потом начали прилетать мины. Немного. Я лежал левее пулеметчика, который во время артобстрела решил перезарядить ленту. Поднимая руку, он перекрывал как раз мое лицо. Тут он зашипел, но продолжил свое дело, а в ствол куста, за которым я укрывался, прилетело два мелких осколка. ТУК-ТУК. «Ну ни хрена соби, – подумал я. – Прямо перед носом». Пулеметчика позже перевязали, его чиркнуло осколком, а я на следующий день, когда мотали уже меня, узнал, что в моей ШПС четыре отверстия, как раз с той стороны, а в шею, как оказалось, всю ночь грыз меня не клещ, а пробившийся сквозь СВМПЭ кусок железа.

После того как опорник был взят, поступила инфа, что сюда сводится арта, и мы в спешном порядке принялись откатываться, причем в гору. Там же выяснилось, что одному из командиров групп «Монолита» сегодня тоже выпал счастливый билет: ему пуля пробила ногу насквозь легко и, что главное, шлем в районе макушки насквозь, не задев голову.

После этого мы снова куда-то шли, и я таки встретился со своим командиром. Доложив обстоятельства и свой путь вкратце, я наконец-то с чувством выполненного долга скинул рюкзак, забрав лишь необходимое: носилки, часть гемостатиков, окклюзионок, несколько бандажей-шестерок, абдоминальные, нефопам, после чего поспешил вперед к своей группе, которая занималась зачисткой данной лесополосы.

Встав в звено и проходя по почти нашей «лесополке», я заметил наши прошлые позиции, которые мы усиленно рыли всю осень, зиму и весну. Вид на них открывался, конечно, шикарный: по сравнению с хохляцкими партизанскими укреплениями, скрытыми окопчиками в кустах, наша полоса выглядела воистину монументально, император может быть доволен.

Когда мы продвигались вперед, у нас завязался бой с соседней посадкой. Пока я топал к головняку, меня трижды чуть не прихлопнули выхлопами собственные же эрпэгэшники, неистово наваливавшие осколками по укрепу. Я в который раз уже проклял растительность Луганды и все это медицинство, но продвигался вперед, туда, где пулеметчики, сменяя друг друга, азартно наваливали по хохлам, пока наши стрелки продвигались к ним для битвы кость в кость под руководством моего коллеги из смежной штурмовой роты по прошлому лету и замкомвзвода, который следующим днем героически зарубится с наемниками трое против десятерых и получит ранение от гранаты, выгнав-таки тех в поле.

Скоро укреп был взят, хохлы остужены, а народ принялся за быстрый досмотр трофеев, так как работа еще была.

Пока бойцы делились впечатлениями от произошедшего махача (не забываем, что для подавляющего большинства это был первый настоящий бой – и с ходу такой насыщенный и жаркий), со стороны взятого опорника донеслась стрельба, а в рацию крикнули, что хохлы хиляют через поле, после чего присоединились все.

Как оказалось, двое умников решили на дурака нарезать сибаса[74]74
  «Нарезать сибаса», «сибаса сделать» – это убежать, сбежать. От слова «съе… ся». – Прим. ред.


[Закрыть] через поле, а на вопрос, кто они такие, крикнули, что эвакуационная команда. Штош, шалость не удалась. Ко мне притащили раненного в ногу бегунка. Я наложил ему нормальный турникет, затампонировал рану, ширнул нефопамом. После короткого допроса мы выяснили, что нужно, но тут поступила инфа, что по нам наводится арта, и мы рассосались по укрытиям, а «мыколе» я сказал, мол, сделал, что мог, и теперь пусть он молится, чтоб его свои же братушки не зае… нили.

После мы выдвинулись на очередную зачистку. Народ уже подзае… ся, честно-то говоря, но азарт побед и кураж битвы делал свое дело, подпитывая людей. Трубы были вновь закинуты за плечи, магазины забиты, а голова ушла прощупывать путь сквозь минные поля.

В посадке по дороге мы встретили несколько блиндажей, привычно предложили сдаться, выждали время, а после забросали гранатами.

Почти в середине мы взяли еще пленного. Сначала он вроде хотел заниматься глупостями, но, пока я разложил РПО и выбрал позицию, уже хлопнули две гранаты, и «тарасик» внял здравым мыслям. После допроса, пока мой товарищ брал у меня шнурки и вязал трофей, у нас с ним произошел забавный диалог на тему воды. Я спрашиваю его: «Где, сука, вода? Вы, твари, ее выливаете, что ли, всю, когда мы подходим? Где тогда лужи? Вокруг все в пустых пятерках и полторахах. Не могут же люди зараз столько выпить?! Пайки валяются, а воды нет». На что он принялся рассказывать мне типичную сказку, что его все бросили и как он седьмой день бредет с первыми лучами солнца с востока через минные поля и сам тут только глоток сделал. На мой вопрос, почему он брел в сторону Райгородка, раз не хотел воевать, а не к себе в Харькив, ответа я не услышал.

После мы соединились с другими группами и встали на небольшой привал, где я принялся потрошить натовские и хохловские пайки на предмет ореховых смесей, протеиновых батонов, мультизлаковых палок и изотонических напитков, но находил только джем, пасту гуавы и прочие пакеты, именно с готовыми блюдами: пасту «Болоньезе» с сыром, митболы с макаронами, еще какую-то кашу с чем-то, которые настойчиво распихал по пакету каждому, до кого мог дотянуться, ведь впереди холодная мокрая напряженная ночь. Полполторашки найденной воды испарилось в толпе, не успела свинченная крышка упасть на землю, и тут же вышла по том. Все же вода на таких переходах без изотоника или хотя бы без регидрона – это лишь вес и пот.

Дойдя все вместе до конца оврага и посадки, мы уже мысленно прикидывали, где и как будем закрепляться, но вновь поступил приказ выдвигаться на штурм. И вишенкой на торте полился всеми любимый лугандонский дождь по типу «с нихрена как из ведра», склоны моментально размыло, там, где только что была непролазная трава, моментально расползлась липкая, тяжеленная, неочищаемая мачмола. Народ был уже основательно задолбан, и не спасал даже кураж. Наш официальный командир – хороший, в принципе, мужик, но, как говорится, «уже слишком старый для этого дерьма», в итоге он что-то напутал с рациями, и мы несколько раз поднялись и спустились на крутые склоны в прямом смысле слова на брюхе.

Люди были просто в никаком состоянии, но продолжали упорно делать работу. Честно говоря, я очень сильно сомневался в успехе всей этой затеи, но потом я видел пацанов и мужиков, раз за разом вместо отдыха пополнявших магазины, ленты, скручивающих выстрелы и прущих в самую срань. Мужики, которые в этой войне до этого лишь копали да прятались от дронов и арты, совершали настоящие подвиги на моих глазах с калашами в стоке, не имея представления о разнице между РМГ[75]75
  Реактивная многофункциональная граната. – Прим. ред.


[Закрыть] и РШГ, в модуль-монолитах[76]76
  Пулезащитные тактические жилеты российского производства. – прим. ред.


[Закрыть] и без «мультикума»[77]77
  Мультикам – универсальное разговорное название импортных изделий (одежды, СИБЗ и пр.) для военных целей, чаще всего исполненных в защитной расцветке типа «мультикам». – Прим. ред.


[Закрыть]. Идя на зубах, побеждая лишь благодаря своей колоссальной силе духа. Настоящие русские мужики. Соль земли.

Между тем наша в край задолбанная, но несломленная ватага продолжала собираться для еще одного выхода по грязище, в дождь, в сумерках, стремительно накрывающих посадки. Кровь, периодически подтекающая из моего носа, лилась уже уверенной струйкой, в голове шумело, а раненная в прошлом нога откровенно клинила.

По совокупности этих факторов я остался в закрепе.

Парни в темноте и слякоти вступили в бой и затащили его, вызвав в моей голове вновь прилив оваций и искреннее удивление.

Полагаю, хохлы от прошедшего дня были в настолько большом очумении, что человечество еще единиц измерения не придумало, чтобы его измерить.

Спустя время поступила команда меняться в закрепе и выдвигаться на точку сбора, а это значило снова спуск и подъем по ливневым каналам, размоченным водой, в тотальной темноте. Это было жестко.

Часть времени мы потратили на поиски незаминированной тропы, пересечение полей и посадок, ориентирование в ночи с периодически всплывающими то тут, то там перестрелками и резко загорающимися в посадках светлячками, просто убивающими остатки нервной системы.

Чудом догребя до своих и не продолбавшись нигде, а также переборов желание лечь под ближайшим кустом, мы встретились со своим командиром. И нами был получен приказ выдвигаться к закрепленцам из другой роты на край посадки.

Также меня огорошили вопросом: есть ли у меня запас спасательных одеял? У меня, конечно, был, но в рюкзаке, который находился как раз на другом конце посадки. Дело было в том, что, когда я комплектовал аптеки, я всем клал по одному, на всякий пожарный, но в итоге их ни у кого почти не оказалось.

В итоге свое я отдал на нужды трудящихся, планируя пополнить запас из рюкзака.

Я и два гранатометчика, один из которых на следующий день погибнет от минометного обстрела во время сражения с хохлами на расстоянии кинжального огня, а второй получит осколочные ранения в левый бок, но все равно продолжит биться, пока левая сторона не начнет отказывать, выдвинулись вдоль посадки по краю поля к закрепу. Сил не было совсем – ни физических, ни моральных, и лишь внутреннее упорство и упоротость не позволяли мне свалиться прямо на месте. На этом фоне мы переругались с мужиками. Я пытался донести до них, что нужно следовать приказу и идти куда следует, ибо у нас ни связи, ни хрена, а я не меньше их хочу уже свалиться хоть прямо в этой полыни. Пришлось давить на гнилуху, аргументируя тем, что у закрепленцев наверняка есть вода, пенки, спальники и сухие носки.

Так, изредка подавая голос, потому что сил не было, чтобы даже разговаривать, мы добрались до закрепа. Пока я с замиранием в сердце и нарастающим отчаянием, что это не тот край, искал место, где копаются мужики, я понял, что искать рюкзак я точно не пойду. Словившись с закрепом, мы втроем просто рухнули под деревом. Первый вопрос, который мне задали, был: есть ли у нас вода? Сил отвечать уже не было, как и удивляться. Достав пиндосовскую болоньезу, я через силу погрыз сам и отдал гранатометчикам. К нашему счастью, у одного из графиков нашлось спасательное одеяло, которым мы втроем наполовину укрылись. Мокрые, идущие крупной дрожью, не пившие часов двенадцать, прижавшись друг к другу, мы заснули под охраной закрепа.

С рассветом мы очнулись, но продолжали лежать под одеялом, пытаясь сохранить крупицы тепла, куря прямо под серебрянкой.

Перекусив сникерсом на троих, мы принялись ждать манны небесной (зачеркнуто) указов свыше. За это время делились впечатлениями, улыбались с закрепа, который хотел показать нам мертвого противника, которого мы сами и заминусили. Один из них распотрошил хохловскую аптечку и доеб… л меня вопросами, что здесь и от чего – и нет ли чего от коленей, ведь они у него так болят, на что получил ответ, что я свои вообще со вчерашнего обеда не чувствую. Кровь с носа вроде перестала течь, и я радовался этой мелочи, тому, что утро не дождливое и не жаркое и что, возможно, скоро подтянется другой закреп с водой, но недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Закреп подтянулся, но нес только БК, и мы, получив команду, своим маленьким караваном потянулись обратно сквозь полынь. Дойдя до точки, узнали охренительные вести, что мы справились охрененно, но вот соседи оказались не столь успешны – и мы идем добивать квадрат.

Несмотря на озноб, жажду, чавкающие ботинки и голод, мы собрались, подхватили трубы и выдвинулись в район раздачи трендюлей хохлам.

Глядя на этих людей, я не переставал удивляться их морально-волевым качествам. Звучит как-то по-замполитски, но я, честно, до сих пор под впечатлением и ощущаю гордость за то, что мне выпал шанс воевать с такими железными чуваками.

Проходя к посадке, мы встретили какую-то роту, возвращающуюся оттуда, куда шли мы. Краем уха я услышал, как один из них спросил у другого, что это за рота такая идет, а второй ему ответил без всякого подъема: хз, какая, но, видимо, какая-то ох… енная. Это услышал не только я, что дало некоторый прилив сил. Пакманы подтянули пулеметы, граники[78]78
  Граник (разг) – гранатометчик. – Прим. ред.


[Закрыть] поправили портпледы, а остальные расправили плечи.

Дойдя до условного места входа для подъема на высоту, я переместился в ядро ближе к голове. Люди, уставшие морально и физически, хотя и шли, но физику не обманешь. Пулеметы тянули к земле, граники волочились, а взгляд у многих все чаще опускался к земле.

Я и двое «ветеринаров» прошлого лета в составе двух толковых новичков выстроились в голове.

Пройдя лежку пулеметчиков, мы спустились ко входу в посадку, когда внезапно началась стрельба. Пули засвистели, защелкали, народ несколько замешкался, в то время как мы открыли огонь. Опустошив магазин, я решил, что пришло время опробовать трофейную трубу. Наклонился в полуобороте, чтобы ее скинуть, и тут что-то ударило меня в плечо рядом с лямкой плитника. Сначала я подумал, что это ветка, но потом пришло жжение и «горяченькая пошла». Попробовав поднять руку, я понял, что она поднимается только до уровня локтя. Свернувшись калачиком под кустом, я подумал, что надо бы все же въ… бать хотя бы с левой, но меня начал звать мой друг, и я пополз к нему. Там он осмотрел рану, и мы совместно принялись меня тампонировать и бинтовать, пока по хохлам наводили арту и БТР. Там же он и вытащил из моей шеи осколок, который я принимал за кусучего муравья, и сказал мне о том, что ШПС спасла меня еще вчера.

Спустя некоторое время плечо начало ощутимо ныть, ситуация была неясная. Где-то там в посадке мой ЗКВ зарубился втроем против целого опорника, снизу наши пытались к ним пробиться, но отсекались огнем с высоты. Заколебавшись ожидать, я встал и пошел. Встретил по дороге ротного, который разрешил мне оттянуться, но сказал забрать с собой еще одного типа, который упал в окоп и вроде бы зашиб или сломал себе ребра.

Вдвоем мы выдвинулись к месту бывшего сангнезда. Жара расходилась, плечо ныло, нефопам пришлось-таки ширнуть, что усилило и без того нестерпимую жажду, добавив к ощущениям тошноту, а мой попутчик без конца канючил.

О том, что он зря за мной пошел и нужно было идти напрямую к реке. Я спросил: что, прямо по минам, и что он будет делать, когда придет на берег? Махать Олимпу платочком?

В общем, я был крайне зол, резок и несдержан.

Покачиваясь, мы вышли к выходу на бетонку в прямой видимости, но я не видел нашей тропы. Кучка разлегшегося на перекур закрепа сама была не в курсах, ибо их сюда просто привели.

В отчаянии я побрел прямо через поле до красных кругов, вглядываясь под ноги. Выйдя-таки на дорогу, я сделал неверный поворот и ушел к другой посадке, чтоб восстановить хронологию событий и карту в голове. Придя на угол, я понял, что это не та посадка. Более того, зайдя в нее, я увидел окопчики для стрельбы лежа, разложенные РПГ с осколками рядом, кучу раскиданных хохловских пайков, патчи с украинскими флагами, лежащие тут и там, а самое главное – кучу полторах и пятерок с недопитой водой. Обернувшись к другой посадке, я увидел через дорогу в кустах белый замаскированный пикап, и тут мне стало так сильно пох… й – и в то же время смешно. Когда я наклонился, чтобы поднять бутылку с водой, огромнейших усилий мне стоило погасить желание подхватить два РПГ и въе… ть прямо с упора в пикап.

Стряхнув наваждение, я сказал напиться воды, взять с собой бутылку своему ведомому и выдвигаться без отдыха. Сам последовал своему же совету. К моей радости, вода была газированной, к тому же прохладной, что несколько подняло дух и очистило разум. Кинув бутыль в сбросник, я пошел по раскаленной бетонке обратно, чувствуя, как организм, охренев от такой щедрости, пробивает потом, размачивая повязку, которая и без того сползла.

Удалившись на несколько десятков метров, я услышал что-то типа «стоять, на х…», но решил, как истинно крутой Уокер, не оборачиваться на взрывы и какой-то там п… здеж за спиной, и продолжил ковылять по прямой.

Дойдя до следующей посадки, я прошел пост и таки доковылял до места нашей ночевки, где теперь был склад трофеев вместо сангнезда, а в трофеях увлеченно ковырялись прибывающие закрепленцы. Рассматривая М72, М67 и какой-то шведский, что ли, пулемет. Не говоря уже о валявшихся тут и там калашматах.

Поняв, кто мы, пацаны ощутимо прониклись. Я попросил одного из них выйти на их доктора, чтобы он связался с нашим и уточнил, где наша точка эвакуации, так как мои радейки, которые не сдали от утопления, просто стухли.

Осознав, что пилить нам еще километра три, как раз напротив точки, где идет основная заруба сейчас, мы допили воду и выдвинулись.

Добравшись до моста под периодически вспыхивающую стрелковку, артобстрел, хлопки граников и шуршание ПТУРов, я увидел нашу группу эвакуации, которая показала мне, где пересекать реку в этот раз действительно по колено, напоили водой и взялись донести мою снарягу. Когда я добрался до медиков, мне почикали почти нулевую рубаху и потоотводяшку, посмотрели в дырку, увидели кость, перевязали и определили на эвакуацию, которая случилась только ночью. Помощь мне оказывал санинструктор, которому я помогал собирать сумку и который этой же ночью, возвращаясь с эвакуации, наступит на ПМН, начисто потеряв правую ступню, и поедет со мной не как сопровождающий, а как тяжелый «трехсотый».

Дальше история будет короткая, так как это пересказ со слов моих товарищей. На финальный аккорд хохлы припасли то ли наемников, то ли особо упоротых бойцов с арсеналом грязных трюков, в числе которых вывесить белый флаг, а при подходе наших бойцов обстрелять их. Весь день их давили по всем направлениям, выходя на рубеж прямого огневого контакта. Хохлы пытались подавить наших артой, но у них не вышло сломить наши ряды. После того как я уехал, на следующее утро я встретил в госпитале своих товарищей, которые провели там еще ночь и были ранены следующим днем, но продолжали уничтожать врага.

В заключение расскажу еще о нескольких случаях невероятного везения в этих боях. Один из бойцов «Монолита» зарубился с двумя укропами, положил одного, но второй успел выпустить очередь, которая прошила парню предплечье между костями, вылетела и разбилась о висевшие по нижнему срезу гранаты, поранив руку осколками изнутри и оставив сильные выбоины на самой эфке. Один из бойцов Ахиллеса из второй штурмовой группы низко повесил подсумки с магазинами, что спасло его от осколков гранаты, правда, руку ему прострелили. Это один из тех парней, что вышли втроём против десятерых.

Общие мысли…

Я до сих пор удивлен силой духа, смелостью и моральными качествами бойцов, которые, как оказалось, окружали меня. Бой, как обычно, показал, кто есть дружинник княжий, а кто хвост говяжий.

Были среди нас и разочаровавшие люди, не оправдавшие надежд, были те, кто приятно удивил, были и те, кто предательски смалодушничал, но не об этом сейчас. Таких было всего единицы.

Очень меня порадовал наш ротный, зарекомендовавший себя не только бойцом, но и грамотным командиром, управлявшим боем. Координировал группы, назначал маршруты, ставил задачи. Был личным примером и вместе с бойцами переносил все тяготы жажды, усталость, таскал свою эрдэшку, не прятался по окопам и за чужими спинами. Мотивировал, где надо, а где надо – отмечал отличившихся. Требовал и корректировал поддержку арты, БТРов, АГСов, КОРДов и пр. Эффективно использовал дроны, а не просто являлся носителем радиостанций. Ночь он так же провел с бойцами без каких-либо откатов и ништяков лично для себя. На мой взгляд, таким и должен быть боевой командир.

Артиллерия – болезненная наша мозоль. В этот раз отработали воистину как боги войны. Ее было много, она попадала, она слышала корректировки. Мой респект.

Теперь я коснусь темы нашего руководства. Прошлым летом у нас было две эффективные штурмроты. Мы еб… шились так, что хохлы, услышав позывные наших рот, разворачивали подкрепления обратно, но в то же время мы работали на износ. Да, у нас были откаты, все говорили нам «спасибо» и не парили нам мозги, но все же напряжение было суровым. В моральном плане.

В этот же раз меня накрыло чувство дежавю.

Странная политика использования ресурсов до талого. Вот у вас получается? Ну и фигачьте без устали. Это приводит к плачевным результатам, ведь если постоянно давить один апельсин, скоро вместо сока вы получите лишь измызганную цедру, не способную уже ни на что.

Кипр