Текст книги "Пехота бессмертна"

Небольшое послесловие к истории:

В декабре 2023-го, решив зарубиться против вражеского танка, боец с позывным «Кипр» вступил в неравную схватку. После этого, контуженный, шестеро суток выползал к своим, отморозив руки и ноги (полз на руках, так как ноги не слушались в результате контузии и травмы после танкового прилета). Сейчас с ним все хорошо, как сообщают друзья, он потихоньку восстанавливается.

Песчаные рассказы

К далёким странам

Был обычный учебный год. Мы грызли гранит науки на парах, иногда втухая на всевозможных работах, на которых просто необходима бесплатная рабочая сила в лице курсантов.

Но в один прекрасный день на занятии преподаватель огорошил нас отличной новостью: нужны люди для заграничной командировки, дабы сменить в ней наш старший курс, которому пришло время писать дипломную работу и с пинком под зад сваливать из университета во взрослую офицерскую жизнь.

Желающие были все. Ещё бы, сменить обстановку, поехать на третьем курсе получать практику за границей, отдохнуть от нарядов, «рабочек» и прочих трудностей курсантской жизни, мир посмотреть, в конце концов. Но преподаватель расчехлил губозакатывательную машинку в виде журнала успеваемости и просто назвал фамилии тех, кто в скором времени должен был отправиться в одну прекрасную ближневосточную страну. Ваш покорный слуга оказался в числе этих счастливчиков.

Я не буду расписывать тут процесс оформления и подготовки к отлёту. Скажу одно: мы с выпученными глазами и кучей бумажек носились по разным отделам, медучреждениям, а отовсюду из окошечек нам кричали злобные старые тетеньки о том, как мы им дороги.

Закончив этот геморрой, мы наконец-то встретились с теми, чью работу нам придется обеспечивать. Брутальные дядьки из спецназа косились на нас, стоявших в углу ребятишек, изредка шушукались и гоготали. С горем пополам познакомившись, мы выслушали инструктаж, получили аванс и билеты и были отправлены обратно – с указанием прибыть в аэропорт к определенному времени.

Стоит сказать, что старшим нашей группы была определена форма, которую надо будет закупить, для того чтобы носить ее в командировке. Это была «афганка», «прыжковка» – называйте как хотите. Нам даже дали адрес магазина, где можно ее было приобрести. И мы, как порядочные и исполнительные молодые люди, сразу же поехали туда. Но, к сожалению, формы такой больше в магазине не было, потому что «вот только вчера ребята какие-то закупили ХХ комплектов». Думаю, вы поняли, что это были за ребята.

Созвонившись со старшим, мы получили добро взять форму другого образца на наш выбор, главное, чтобы она была «лёгкой и дышащей». Ну а так как особого опыта и знаний о форме у нас не имелось (тогда это было не так популярно, как сейчас, и не существовало всяких милитари-блогеров), мы взяли то, что, на наш взгляд, попадало под описание «лёгкая и дышащая». Я сейчас вот думаю, почему нас тогда не смутило то, что мы едем в страну с преимущественно пустынной местностью, а взяли маскхалаты под лес. Молодые были, зелёные…

Деньги – это зло. А много денег у курсанта из провинции – это зло вдвойне. Заехав по дороге из университета в магазин, мы набрали всевозможных вкусняшек для однокурсников и немного сока из яблок сорта джек дэниелка. Не, ну а что? Парни смотрели на нас с завистью: заграничная командировка – это была мечта любого из нас. Это практика, это опыт, это впечатления. Лично я, когда поступил, очень сильно завидовал ребятам со старших курсов, которые на тот момент уже были ветеранами боевых действий после командировок в Чечню во время второй кампании. Так что мы решили скрасить серые будни наших братишек, чтобы они не слишком сильно плевали нам вслед.

После данного перформанса мы взяли чемоданы и своим ходом отправились в аэропорт, размышляя по дороге о том, какая она будет – наша первая заграничная командировка. Приехали мы заблаговременно, поэтому решили еще немного посидеть и продегустировать другие сорта яблочных соков в местном ресторанчике (я ж говорю, деньги – зло).

В назначенное время мы вышли к стойке регистрации, где встретились с нашими «хабирами» («хабир» с арабского переводится как «специалист», так переводчики называют тех, чью работу они обеспечивают).

Забродивший яблочный сок дал нам возможность убрать благоговейное стеснение перед этими крутыми парнями, и нам удалось пообщаться с некоторыми из них. Ребята оказались приветливыми (не все) и на удивление общительными и веселыми.

Полет нам предстоял долгий, с пересадкой в одной из европейских столиц. Когда мы там сели, все, естественно, разбились на группы и начали слоняться по дьюти-фри. В одном из магазинов мы наткнулись на татарина из нашей группы, Равиля. Он-то там и посоветовал сделать то, что позже аукнулось интересной и чуть ли не трагической историей. Но обо всем по порядку.

Итак, Равиль этот присел нам на уши на правах старшего товарища и посоветовал купить вискарика, дабы познакомиться с коллективом, в частности – со старшим группы. «Говно вопрос», – подумали мы и с детской наивностью купили три литровые бутылки хорошего виски. Наладить мосты – это было бы хорошо, а то поднадоели косые взгляды некоторых товарищей и фразы а-ля «плюшевый спецназ» в нашу сторону.

Старшим у нас был Петр Петрович, высокий седой мужчина, который умудрился собрать все войны, которые выпали на его век. Афган, две Чечни и даже Осетия. Нам было очень интересно посидеть и послушать истории такого опытного воина, и мы неслись, как солдаты-срочники к раздаче, с бутылками виски за столик, за которым сидел Петр Петрович и его заместитель.

Но дорогу нам преградил майор Талов – огромный дядька с протезом ноги. Ранение он получил в Чечне, потерял ногу до колена и при ходьбе похрамывал.

– Что это у вас тут? – спросил он, нахмурив брови.

– Да вот, решили познакомиться, посидеть с Петром Петровичем и ребятами, – ответили ему мы.

Он бросил нам «идите сюда» и отошел за колонну. Мы проследовали за ним в полном непонимании того, что же будет дальше.

А дальше был тотальный разъеб.

– Да вы что, сынки? Ох… ли? Равного себе нашли? Друга? Вы с кем бухать тут собрались, демоны московские? Вообще берегов не чуете? Быстро пошли и вернули все обратно! – склонившись к нам, вполголоса сквозь зубы выцеживал Талов, поочередно бросая на каждого из нас испепеляющий взгляд.

Сказать, что нам было неприятно, – ничего не сказать. Делать нечего, пошли обратно в магазин сдавать алкоголь, так как туда, куда мы летели, ввозить его было нельзя, а выпить три литра виски до посадки не представлялось физически возможным, да и уже не хотелось.

Я не смог найти чек (тогда я подумал, что выкинул его, но позже, уже на месте назначения, я нашел его в кошельке) и старался объяснить девушке-продавцу, что нам не нужен больше этот виски и деньги тоже. Она все спрашивала чек, чтобы вернуть нам наши 50 евро, и никак не могла понять ситуацию. В итоге нам удалось просто вернуть эти бутылки без какой-либо компенсации (бизнесмены уровня «Бог»), выпить перед посадкой прекрасного разливного пива (дабы скрасить хоть немного впечатление от «знакомства» с «хабирами»), и мы проследовали на посадку, вспоминая добрым слово и Равиля, и майора Талова. «Ну, хотя бы инцидент закрыт», – подумали мы. Но как же мы тогда ошибались…

Шасси нашего самолета коснулись бетонки ВПП. Пока пилоты заруливали на стоянку, мы с интересом прильнули к иллюминаторам, рассматривая окружающие нас пейзажи. Все было для нас в новинку – этот песок, пальмы, надписи и вывески на арабском языке. Ты как будто очутился в сказке, о которой тебе рассказывали преподаватели на лекциях. Ты теперь сам прикоснулся к этому дивному и таинственному миру Ближнего Востока. Боевое крещение, так сказать.

Нас встретили старший группы, которую мы должны были менять, и несколько местных офицеров. Последние быстро собрали у нас паспорта и отправились к стойке регистрации, где местный клерк в благоговейном ужасе быстро и без очереди оформил нас. Военные в этой стране пользовались уважением, льготами и привилегиями, что, в принципе, по моему мнению, является правильным.

Мы загрузились в несколько микроавтобусов, весь «плюшевый спецназ» решили посадить в один, дав нам в довесок пару спецов (наверное, думали, что мы сотворим какую-нибудь хрень). Мы, естественно, сразу начали пытаться блеснуть знаниями арабского языка перед водителем и с ужасом поняли, что он говорит совсем не на том языке, которому нас учили (вспоминаем момент из сериала «Русский перевод»).

Дело в том, что в университете нам давали литературный язык плюс пару диалектов. Диалекта той страны, к несчастью, в этом списке не было. Беда не большая, диалекты отличаются от литературного языка некоторыми словами и фразами, и сейчас для меня это не представляет никаких сложностей. Но вот тогда, еще «тепличные», мы поняли, что не знаем ничего. Благо наш водитель перешел с диалекта на что-то более похожее на АЛЯ (арабский литературный язык), и мы смогли немного расспросить его об интересующих нас вещах. Поняв, что у нас тут наметилась светская беседа, наши спецы врубили типичную фишку всех «хабиров»: «О, о, а спроси его (дальше идет диапазон всевозможных вопросов, начиная от „А зимой тут холодно?“ до „Где взять бухло/баб?“)». С одной стороны, переводить такие вопросы и ответы на них – как бы наша прямая обязанность, но, черт подери, иногда это очень сильно раздражает, особенно когда вопросы не блещут фантазией и интеллектом.

Водителя звали Мухаммад. Наверное, Мухаммад у арабов – это аналог имени Михаэль, потому что великий гонщик «Формулы-1» мог бы поучиться у этого аборигена в искусстве захода в поворот на скорости 120 км/ч. Я думал, что где-нибудь наш микроавтобус просто ляжет на бочок: мол, «все, устал, хочу спать».

Стоит отметить, что дороги были прекрасные: ровный как стекло асфальт, умная система эстакад и развязок. Машин было очень много, потом мы даже узнали такую байку: мол, чтобы снизить количество машин на дорогах, правительство издало закон, разрешающий автомобилям, у которых номера заканчивались на нечетную цифру, ездить только по нечетным дням месяца, а номерам с четной цифрой в конце – в четные дни. Такое нововведение не сработало: люди просто стали иметь в семье две машины с двумя типами номеров и чередовали их в зависимости от дня месяца.

Пейзаж за окном был завораживающим – высотные дома, которые сменялись пустынной местностью с редко растущими кустарниками, мечети, арабские виллы. Нам даже повезло проехать мимо Генерального штаба – огромного здания в центре города за высоким десятиметровым забором. Мухаммад заранее предупредил, что снимать и фотографировать рядом с Генштабом категорически не рекомендуется, а то можно и в зиндан угодить.

– Слышь, салаги, – обратился к нам Лёня, один из спецов, оторвав нас от любования достопримечательностями. – А как будет по-арабски «160»?

– Мия ва ситтин, – ответили мы ему, чуя что-то недоброе в его улыбке, пробежавшей по лицу.

– Отлично, – заулыбался он, повернулся к водителю и заорал, пытаясь перекричать местные песнопения, которые лились из магнитолы: – Мухаммед, мия ва ситтин!

Улыбка повернувшегося Мухаммеда и его фраза «Тамам»[79]79
  «Хорошо» (араб.). – Прим. авт.


[Закрыть] не оставили нам никакой надежды на спокойную поездку. Этот демон утопил педаль в пол и набрал требуемую от него скорость.

«Ну и что страшного? – скажете вы. – Я вон по МКАДу и больше топил». Не спорю, но вряд ли вы это делали, куря сигарету одной рукой, второй попивая кофе и держа руль коленкой. Ах да, а еще вряд ли вы догоняли в соседнем ряду машину и на скорости 140 км/ч пытались через открытое окно докричаться до девушки, сидящей в ней, с целью ее закадрить. А наш Цезарь вот делал именно так, заставляя нас огорчаться от возможности на повороте вылететь с эстакады и продолжить последующее короткое путешествие на микроавтобусе уже в режиме полета.

Ради справедливости надо заметить, доехали мы без эксцессов. Мы уперлись в огромные бетонные ворота части, в которой нам предстояло провести ближайшие полгода. На въезде на постаменте стоял лучший танк Великой Отечественной войны Т-34-85. Установлен он был с привычным для арабов «халли валли» (дословно «Пускай горит», фраза, которую можно на русский язык перевести как «Да и х… с ним», обязательно махнув при этом рукой) – башня смотрела пушкой на дорогу, а вот корпус был повернут кормой. Потом я долго спорил с ними по этому поводу и показывал фото. Но памятник так никто и не переставил до нашего отъезда.

На воротах красовалась надпись «25-я усиленная бригада»[80]80
  Название части изменено. – Прим. авт.


[Закрыть] с гербом, на котором были изображены типичные для арабских стран сабли и орел. Забор был под стать воротам – такой же массивный, метров восемь шириной. Повсюду стояли прожектора и из бойниц торчали пулеметы. Стоящие на КПП бойцы махали нам руками и кричали с жутким акцентом слова по-русски, которым, походу, в процессе занятий их научила предыдущая группа: «здравствуйча», «кагдила» и «заибис».

Ворота плавно начали отъезжать в сторону, постепенно приоткрывая нутро неизведанного и непривычного для нас мира.

Проехав ворота, мы оказались на длинной дороге, проходящей по эвкалиптовой роще. Позже мы назовем ее «Зелёная миля» (так у нас в университете в учебном центре называлась дорога до КПП, по которой новоиспеченные курсанты шли после присяги к родителям, которые их ждали за забором). Ну а по этой «Зеленой миле» мы будем постоянно ходить потом, когда будем выбираться в город.

Часть была большой, мы проехали огромный плац, на котором стояли высокие столбы с секциями прожекторов, как на футбольном поле. Маленькие аккуратные домики, понатыканные повсюду, нам сразу понравились, но мы пока не знали, жилые они – или это какие-то административные здания.

Нас подвезли в сектор, где стояли мини-виллы местных офицеров и наших специалистов. Домики стояли буквой «П», а посередине на огромной зеленой поляне была крытая беседка.

Петр Петрович со своим замом сразу пошли передавать дела и должность к начальству старой группы, а нам показали, где мы будем жить.

Это были дома на два человека, достаточно просторные, с ванной комнатой, залом и спальней. Дома были оборудованы кондиционерами, что в тот момент пришлось кстати – жара стояла несусветная. Но оценить все прелести нашего нового жилья нам не дали, так как нужно было построиться и получить снаряжение (в него входила большая военная сумка и разгрузочный жилет).

Так как наш старший переводчик был еще в составе старой группы и решил продлиться, он в данный момент находился в России в отпуске, Петр Петрович отправил меня за его вещами. За дверью в его доме я нашел и сумку, и разгрузку – и чуть ли не на ходу схватил все это, чтобы вернуться в строй. Но я чуть себе не вывихнул плечо, когда дернул разгрузку – она была просто неподъемной. Я открыл клапана карманов и увидел, что каждый из них набит какими-то каменными брусками. Как оказалось, наш старший очень любил заниматься спортом и в этом жилете обычно наворачивал утром и вечером по пять километров.

Кое-как я вытащил все это имущество и положил перед Петром Петровичем. И тут из разгрузки посыпались на пол какие-то флакончики, штук десять, под смех ребят из старой группы. Это были пустые флаконы из-под медицинского спирта.

Тут надо поподробнее остановиться на этой теме. В стране действовал сухой закон, и алкоголь было невозможно достать нигде. Не то чтобы совсем, но единственный способ – за огромные деньги купить у контрабандистов. Но за это можно было уехать за решетку надолго, да и цены были просто варварские (тогда пол-ящика пива стоило у них 240 долларов США).

Второй вариант был – купить у работавших в другой части белорусов. У них там было налажено производство самогона в промышленных масштабах. Но так как о них знали почти все русскоговорящие в этой стране, то алкоголь приходилось заказывать заранее.

Ну и третий вариант, самый простой, – это медицинский спирт. Группа, которую мы меняли, не щадя своего живота, дегустировала все представленные в аптеках сорта. Несколько сомелье в процессе поиска «философского камня» траванулись и временно ослепли, но в итоге «золотой стандарт», пригодный для питья, был найден. Спирт брали с синими этикетками, ящиками. Дошло до того, что в аптеке при покупке ящика одного нашего спросили: «Русий?» («Русский?»). Тот кивнул, ему отказали в продаже, показав жестами: мол, вы его пьете. Парень не отчаялся и в следующей аптеке представился немцем, которому врачи посоветовали делать обтирание спиртом. «Немцу» продали даже два ящика. Ну а что? Он же не русский, который применит это перорально.

И вот такие синие флакончики звонко покатились по плитке. Петр Петрович и «бывший» старший многозначительно посмотрели на них, проводили взглядом, но ничего не сказали. А я, красный как рак (почему-то мне было стыдно и неловко в тот момент, будто бы это мои флаконы), начал их собирать, чтобы выбросить от греха подальше.

Спустя час все эти официальные мероприятия были окончены, к нам подошли наши коллеги из старой группы.

– С приездом, мужики! – весело сказал Макс, старший, как мы поняли, из них. – Давайте минут тридцать вам на раскидать вещи, потом обед, ну а потом собираемся на переводческое совещание вооон в том домике. Кальян и хорошее настроение обещаем.

Радостные, мы побежали разбирать свои чемоданы – в предвкушении отличного вечера в отличной компании.

Столовая была недалеко от наших домиков, всего две минуты ходьбы. Большое двухэтажное здание, перед которым на высоких флагштоках висело два флага: флаг страны и флаг бригады. На первом этаже был обеденный зал, в котором стояли столики на четырех человек. Еду разносили суданцы в кипенно-белых рубашках и с такими же белыми зубами, которые они скалили раз от раза. Еда была вкусной, но очень острой, поэтому, наверное, на каждом столе стояла полторашка воды. Перед выходом был еще один длинный стол, на котором находились подносы с фруктами, бутилированная вода и соки. Каждый, кто закончил прием пищи, подходил и забирал себе в домик то, что хотел и сколько хотел.

На втором этаже находился просторный зал с огромным телевизором и кофемашинкой. На столике стояли типичные для арабов тарелки с финиками и восточными сладостями. Ну и как вишенка на торте – игровая комната с шикарными бильярдными столами и настольным теннисом.

«Ну чем не рай», – подумал я, вспоминая нашу столовую с противной бабкой за раздачей, у которой были линзы на очках толщиной с забор нашей части и которая противно гнусавила: «Кисеееееееель». Так её мы и прозвали: «Кисель».

Ну а пока я наслаждался чашечкой кофе и сигаретой, беседуя с сидящими перед телевизором местными офицерами, наши старшие товарищи уже вовсю суетились, готовясь к «передаче дел и должности».

Вечером мы все собрались в одном из домиков. «Поляна» была накрыта, угли для кальяна были готовы, разведенный спирт с дольками лимона в полторашках томился в холодильнике. Мы в свою очередь выкатили на стол самые необходимые вещи для людей в командировках: ржаной хлеб, селедку и колбасу. Это самое драгоценное сокровище, о котором начинаешь грезить, находясь долгое время в отрыве от Родины.

Ребята сказали, что у спецов своя тусовка – белорус, который гнал самогон в промышленных масштабах, привез в этот вечер 30 (!) литров своей сивухи. Так что у ребят там была своя атмосфера.

Покуривая кальян, выпивая и закусывая, мы впитывали, как губки, наставления от старших товарищей. С кем нам предстоит работать, по какой тематике, что надо будет делать и чего надо опасаться. Расклад нам очень понравился: суть работы сводилась к тому, что мы должны ходить на занятия по тактике, огневой подготовке, инженерной подготовке, топографии и т. п. и просто переводить наших спецов для местного спецназа. Самым интересным было то, что, по словам ребят, можно было и пострелять, и повзрывать, и пометать гранаты. А что еще надо курсанту, который стреляет три патрона в год?

Мы в свою очередь поделились неприятным инцидентом в аэропорту, когда наш благородный, наивный, душевный порыв познакомиться был задушен на корню майором Таловым. То ли ребята нас плохо слушали, то ли уже потом их не так поняли, но это все привело к неприятным последствиям.

В старой группе был такой мужик – Саня Якут (якут он был или нет – в душе не знаю, азиат, в общем). Это была двухметровая машина убийств – он являлся чемпионом чего-то там по кикбоксингу и прославился тем, что в 90 % случаев его удар ногой в голову приводил к перелому основания черепа. Так, в принципе, и случилось, когда он у себя дома решил пройтись за молоком вечером. Три алкосамурая напали на него. Три удара – три сломанные черепушки.

В старой группе он был преподом по физподготовке и рукопашному бою. Как-то на занятии араб сказал, что его кунг-фу лучше, что он коммандос и вообще карате занимается 9 лет. Естественно, после сказанных слов в присутствии роты обучаемых Саня предложил выскочке дружественный спарринг. Якут преднамеренно не стал бить ногой, щелкнул «коммандоса» левой слабой рукой, дабы проверить его реакцию, но тому хватило и этого. Как подкошенный, он упал на асфальт (да-да, занятия проходили на плацу), а Саня, не ожидая, что бой будет короче, чем Мосвидаль-Аскрен, не успел его подхватить. Как итог – разбитая голова, разборки с местным командованием и запрет специалистам спарринговать с обучаемыми.

Так вот, наши коллеги по цеху рассказали Сане про историю с виски в аэропорту. Но либо ребята что-то напутали, либо Якут был уже выбит из колеи сивухой белоруса, так как история в его голове отложилась совсем иначе: мы, классные ребята, хотели тайком провезти пацанам из старой группы отличного вискарика, а негодяй Талов спалил нас и запретил это делать. Как итог: Саня и Талов подрались. Точнее, Талов получил по лицу и с утра уже был у нас в домике, пытаясь разобраться в произошедшем. Ну а после к нам заглянул не отошедший от вчера Якут, который тоже спустил на нас всех собак: мол, вынудили его товарища ударить. В итоге эта странная ситуация разрешилась малой кровью (к счастью, не нашей) и была замята. На каком этапе произошел «испорченный телефон», мы так и не поняли – да и особо не хотели все это вспоминать.

Вернемся к нашей тусовке. Ребята все посвящали нас в премудрости жития в данной стране: что можно говорить, что нельзя, сколько стоит такси до центра города (ушлые таксисты постоянно завышали цену, видя перед собой иностранцев), как устроена вертикаль власти в стране, где что можно купить и т. п.

Подробно разобрали и рабочие аспекты. Подразделение, в которое мы прибыли, – усиленная танковая бригада. А усилена она как раз была батальоном спецназа «Молния», который нам и предстояло обучать. До нас с ним мучились наши коллеги, а до них всевозможные инструктора из разных стран: южноафриканцы преподавали парашютную подготовку, корейцы – тхэквондо, и даже были ребята из британского SAS. Последние, говорят, не выдержали, плюнули и закрыли контракт. Батальон состоял из трех рот: первая и вторая – опытные (в понимании арабов) бойцы, а третья – молодняк. На занятие привлекалась вся рота, что, по словам ребят, создавало проблемы: тяжело переводить перед таким огромным количеством глаз, тяжело всех контролировать и следить, постоянный галдёж на занятиях, сравнимый с рокотом вертолетных лопастей.

В общем, несмотря на все негативные моменты, которые мы узнали, мы были в предвкушении начала занятий.

Ну а наши посиделки закончились пением песен под гитару с последующим «рассосом» по нашим домикам – ребятам предстояло собираться на Родину.

Проводив ребят, мы вовсю приступили к выполнению своих задач. Нас было шесть переводяг, пятерых распределили по учебным группам, а одного забрал себе старший. Спецов было больше, поэтому они прекрасно друг друга подменяли во время занятий, а вот мы такой роскоши не могли себе позволить.

Занятия проходили либо в городке на берегу моря (что, естественно, на жаре очень мешало, так как ты думал поскорее закончить все это, переодеться и прыгнуть в голубую гладь), которое было в пяти минутах ходьбы от наших домиков, либо в эвкалиптовой роще, либо на плацу. Горная, инженерная и огневая подготовка проходила на берегу. Для занятий имелись учебные места, пара стрельбищ, инженерный полигон, специально оборудованная скала для отработки подъема и спуска, полоса препятствий.

Каждое утро мы просыпались и шли на «предзавтрак» – в столовой местные выставляли пакеты сока и круассаны. После этого приема пищи мы шли на построение на плац, где нам ставились задачи на день, доводилось расписание, место занятий и подразделение.

На другом краю плаца в это время строился батальон. Там им также ставили задачи, а еще и раздавали «люлей». Я как-то пошел к ним, чтобы позвать своих бобох на занятие, которое уже как 15 минут началось. А они там в это время под присмотром сержанта пытались столкнуть землю с орбиты в упоре лежа. Сержант торопливо подбежал ко мне и попросил уйти: мол, ребятам неловко, что я смотрю, как их наказывают. «Неловко опаздывать на занятия», – буркнул я и пошел обратно к своему «хабиру», дабы, воспользовавшись паузой, покурить и выпить чашечку кофе.

Вообще, наказывали там очень жестко. Самым простым было то, что провинившегося сажали в тюрьму, где его обривали налысо. В тюрьме был телевизор, а «осужденных» выпускали на работы по лагерю. Но вот местные почему-то считали это самым страшным наказанием, скорее всего, из-за потерянной шевелюры и дальнейших насмешек от товарищей.

Иногда нарушителя раздевали по пояс и ставили на плац, где он и стоял от рассвета и до заката. Либо его заставляли лежа кататься по асфальту плаца, а сзади шел сержант и добавлял палочкой по голой спине.

Пару раз я видел, как наказывали целую роту. Наказание выглядело так: личный состав засучивал штаны и садился на асфальт на голые колени. Сзади шел офицер и ногой бил по стопе каждого так, чтоб его конечность скользнула по асфальту, как по наждачной бумаге. Сдиралась кожа, сдиралось мясо. Такие парни потом с удовольствием показывали свои окровавленные колени на занятиях по физкультуре, объясняя этим невозможность участия в кроссе.

Ну и самое жесткое – фалака. Я не видел, как происходил процесс, так как это действие разворачивалось внутри соседнего с нашим штабом домика. Я только слышал удары и истошные крики, доносящиеся изнутри. А потом оттуда под руки вынесли бледного солдата и утащили в сторону санчасти.

Как мне объяснили местные, суть наказания такова: ноги привязывают к палке, которая проходит под пятками, и тонким прутиком начинают хлестать по стопам. Но, походу, местные немного неправильно прочитали суть этого наказания в книгах, так как палка у офицера, когда он вышел из «пыточной», была толщиной с черенок от лопаты. И что самое интересное – она треснула в процессе.

Вернемся к занятиям. После первых двух академических часов наступало время завтрака. На завтрак обычно давали сэндвичи с тунцом/вареным яйцом и по вторникам – бургеры. После завтрака было время немного отдохнуть в домике, покурить с комфортом под кондиционером, а после – занятия продолжались до обеда.

По окончании занятий мы все собирались в штабе (небольшой домик, который нам выделили местные), проводили разбор полетов и шли на обед. Ну а после обеда – кто что хотел. Хочешь море – пожалуйста. Хочешь в город – пожалуйста. Хочешь спать – да ради Бога.

Ну а вечером, после ужина, активная часть нашей группы, затарившись кофе и сладостями, шла в штаб. Там стояло несколько компьютеров, плюс мы брали с собой ноутбуки – для того, чтобы порубиться между собой в Call of Duty MW2. Это было нечто: «плюшевый спецназ» против настоящего. Играть было весело, но немного страшно, потому что после каждого раза, когда мы убивали ножом спешела, слышалось бурчанье а-ля «Вот на занятии дам тебе нож, сам автомат возьму, и посмотрим, как ты меня зарезать сможешь» или «Ну, щас я тебе палец сломаю, чтобы ты не мог нажимать на эту кнопку». Ребята играли так, как будто они в реальной жизни, и не совсем понимали некоторых аспектов компьютерных игр, отчего ужасно «бомбили».

После разрядки в штабе, как правило, либо шли в столовую попить кофе и поиграть в бильярд, либо в домики – посмотреть какой-нибудь фильм. Благо у ребят были жесткие диски с сотнями гигабайт отборных кинолент. Заведите себе такой, очень выручает в командировках и поездках.

Таким вот расписанием, к сожалению, мы не смогли долго наслаждаться, так как в один из дней наш старший сказал, что по просьбе местной стороны мы выезжаем с подразделением в пустыню на несколько дней для проведения там комплексного занятия. Была поставлена задача собрать вещи и снаряжение для выезда, и на следующий день мы должны были отправляться. «Походу, все самое интересное только начинается», – подумали мы и начали собираться в дорогу, не забывая советоваться с нашими спецами о том, что взять с собой.

Когда все было готово к выезду, за нами приехал большой комфортабельный автобус. Мы загрузили в багажное отделение свои вещи, взяв с собой в салон только самое необходимое: фотоаппараты, плееры и что-нибудь поесть и попить.

Подразделение выдвигалось следом в составе колонны. Наша группа ехала на автобусе, впереди были несколько машин командования батальона и белый «крузак» заместителя начальника батальона, очень близкого родственника главы государства (в принципе, все офицеры в батальоне были из правящего клана), в котором ехали наш старший и его переводчик.

Дорога предстояла длинная, а сиденья в автобусе были такие мягкие и комфортные, что долго бороться со сном у нас не получилось. И вскоре весь автобус погрузился в тишину, нарушаемую изредка чьим-то похрапыванием или бурчанием. Пару раз мы останавливались на перекур и для того, чтобы массово оросить иссохший от солнца песчаник. Я сначала пытался что-то снимать, но потом понял, что, в принципе, пейзажи однообразны и никакой эстетической ценности для моей коллекции не представляют.

Ко второй половине дня мы наконец-то добрались до места. Как они определяли, что это именно то место, – я не знаю. Пустыня и пустыня. 50 километров вправо будет точно такое же место, 50 влево – то же самое. Но именно вот это место было нашим.

Пока местные пошли ставить палатки, нам соорудили небольшой навес из двух грузовиков, между которыми натянули маскировочную ткань. Из этих же грузовиков мы достали матрасы и, бросив их на песок, устроились в тени. Ара – наш однокурсник, которому «повезло» попасть переводчиком к старшему, так как он знал язык лучше всех нас, – носился с наших боссом и местными офицерами, обсуждая дальнейший план действий. Ну а нам ничего не оставалось делать, как мирно беседовать, любоваться бескрайней пустыней и попивать сок в пакетиках.