Текст книги "Красный Вервольф 4"

Глава 26

Я выглянул в окно дома Бежичей. На площадке возле школы царила суета, и раздавались команды на немецком. Весь свет был погашен, только изредка вспыхивали огоньки спичек и тлеющих кончиков сигарет. Атакующие, кто бы они ни были, угомонились примерно час назад, но фрицы пока еще не спешили успокаиваться. Судя по доносящимся командам и выкрикам, часть солдат отправлялись в поисковый рейд. О тех двоих, которые на свою беду дотопали до дома Марьи, никто пока не искал.

Я еще раз прошелся по дому, старательно не наступая в лужи масла и керосина.

Бл*ха, пожар в этой кромешной тьме быстро заметят. Если слишком рано потушат, могут обнаружить, что дом сгорел абсолютно пустым.

Хотя суета только на руку. Сейчас часть гавриков утопает прочесывать окрестные леса, оставшихся для пожарных работ будет недостаточно.

Ладно, пора.

Я достал из кармана коробок и чиркнул спичкой.

С шипением занялось масло на тряпичном половике. Огненная дорожка пробежала по досками пола к вываленной из шкафов куче тряпок. Запахло паленым волосом и жженой резиной.

Теперь комната Зоси. Раз спичка. Куча книг занялась моментально, я переместился в гостиную, когда языки пламени облизывали покрывало на кровати.

Чирк. И пламя заплясало на скомканных газетах, разбросанных по всему полу. Занялась скатерть, пламя взбежало по занавескам.

– Пожар! – вскрикнул какой-то самый глазастый из фрицев.

Я щучкой нырнул сквозь узкое окошко, из которого предусмотрительно вынул стекло.

Сапоги фрицев уже грохотали по крыльцу.

Бум-бум-бум!

– Герр Бежич! Герр Бежич! – услышал я голос шарфюрера. – Ломайте дверь, немедленно!

Я лежал в кустах, не шевелясь, и слушал, как вокруг дома нарастает суета. Пока еще далекая от слаженной борьбы с пожаром.

– Заперто! Там засов!

– Топор, нужен топор!

– Да ставни же! Ставни ломайте!

– Герр Бежич? Ганс, ты когда последний раз видел Бежича?

– Аааааа! Это же наш дом! Мои книги! Моя одежда! Ну что же вы стоите? – в каркающий немецкий говор фрицев органично вплелся истеричный русский Зоси.

Отлично, детка! Очень вовремя! Чем больше бестолковой беготни, тем сильнее разгорается пожар, превращая добротный дом Бежичей в раскаленную печь, куда уже вряд ли кто-то захочет заходить.

Фиииииу… бабах!

От близкого взрыва зазвенело в ушах. Что за хрень? Это минометчики что ли опять проснулись? Настырные, твари. Но сейчас вы как нельзя кстати!

– Стоять, я сказал! Дверь, рубите дверь! – голосил шарфюрер. И удары топора наконец-то раздались. Кто-то сообразительный куда-то сбегал и донес. Но кроме этих звуков раздавался воющий крик. Кого-то зацепило взрывом.

Снова раздался звук вспарываемого воздуха.

И вместе со взрывом – треск сломавшейся двери.

– Девчонку, спасите девчонку!

– Тащите воду сюда!

– Воздух! Воздух!

Я поднял голову и посмотрел на небо. Нас что, уже и с воздуха бомбят? Нет, не похоже.

Фиууууу… Бабах!

Самое время выбираться отсюда. Сделал все, что мог, развлекайтесь, ребята. Я поднялся на ноги и машинально отряхнулся.

Ага, кто-то смелый в дом все-таки вломился. Тогда получай подарочек от дяди Саши.

Я размахнулся и швырнул в открытое окно гранату. И сразу следом еще одну. Прыгнул в сторону, быстро присел, закрывая голову и уши руками.

Фиуууу… Бабах!

Взрывы гранат слились с прилетом минометного снаряда. На голову мне посыпался мусор. Из дома раздался короткий вопль, почти сразу же утонувший в гудении пламени.

Теперь точно все, ходу отсюда. Партия Базиля Горчакова еще не закончена, но сейчас настало время Вервольфа. Надеюсь, мой «сиделец» со своим пацаном нашли то, что мне нужно. Они вроде как смышленые.

Фиуууу… Бабах!

Взрывной волной меня отшвырнуло к стене темного дома и шваркнуло о шершавую штукатурку со всей дури. Перед глазами заплясали цветные пятна, в ушах повис непрекращающийся писк, заглушивший все остальные звуки.

Кажется, я даже отрубился ненадолго.

Больно-то как…

Ф-ух, это хорошо, что больно, значит я более или менее цел, и даже не в шоке. Просто треснулся всем дядей Сашей. Я пошевелился, пытаясь сосчитать свои конечности и понять, не вытекает ли у меня где-нибудь кровь особенно быстро. Руки-ноги шевелились. Правым боком я качественно так проехался по шершавой стене, ссадил кожу так, что теперь все полыхает, как обожженное. И чем-то пробило плечо, гвоздем, кажись, не разобрал в темноте. Рукав набряк кровищей, надо бы перетянуть.

Я осторожненько поднялся и потянулся к пряжке своего ремня. В глазах замелькали цветные пятна, желудок рванул вверх, я едва успел наклониться в сторону, чтобы себя не обблевать.

– Хальт! Кто здесь? – раздался в темноте знакомый голос, и сразу вслед за этим включился фонарик.

– Кто там? Анхель? Не стреляйте только… Это я, Базиль… – заплетающимся языком пробормотал я и прищурился от яркого света.

– Базиль? – луч фонарика скользнул вниз и перестал слепить. Но только теперь я, один хрен, ни черта не видел, даже силуэтов. – Ты ранен? Что ты тут делаешь? Почему не в укрытии?

– Я… я не помню, – пролепетал я, вращая глазами. – Я был в укрытии. Но думал, что все закончилось и вышел… И… Что произошло?

– Не шевелись, Базиль, – скомандовал Анхель. Его пальцы торопливо ощупали мне руки и ноги. – Все будет хорошо, ты почти цел. Встать можешь?

– Я… Я попробую… – пробормотал я, всем весом опираясь на его руку. Поднялся. На самом деле, не так уж сильно мне приходилось прикидываться. Колени и так ходили ходуном. Я зажал кровящее плечо другой рукой.

– Идем, – Анхель повлек меня обратно, в сторону школы. Практически потащил, потому что я повис на нем совершенно беззастенчиво. Пусть все выглядит так, что я чувствую себя хуже, чем на самом деле.

– Это же… Это же дом Бежичей горит? – когда мы поравнялись с пожаром, я сделал испуганное лицо. – Герр Анхель, я ничего не понимаю. Что происходит?

– Война, Базиль, вот что происходит, – зло выплюнул он. – Какие-то ублюдки захватили минометный расчет. И грузовик. И теперь развлекаются. Сссуки, эти русские! Они же по своим бьют!

– А это точно русские? – слабым голосом спросил я.

– А кто тут еще может быть? – отмахнулся Анхель.

Когда мы подошли к школе, я уже шагал сам, лишь чуть-чуть опираясь на плечо своего предполагаемого деда. Шагнул к лестнице, чтобы идти наверх, в нашу комнату.

– Куда?! – Анхель ухватил меня за одежду. – Вниз, в подвал! Тебя надо подлатать, да и обстрел, не факт, что закончился.

Из мутного забытья я вынырнул под неожиданные звуки. Играла музыка. Я даже в первый момент не сразу вспомнил, где я. На какое-то мгновение показалось, что очнулся я дома, в двадцать первом веке. Привиделось, что я в своей квартире, просто вчера перебрал как надо.

Но потом до мозга дошло, что песенка на немецком, и я резко вернулся в реальность и открыл глаза.

Темно. Бл*ха, я ослеп что ли? Из туманной мути вчерашних воспоминаний всплыл разорвавшийся рядом снаряд. Мысли в голове двигались с натужным скрипом, как ржавые шестеренки.

Выдох-вдох.

С глазами все в порядке. Просто я очнулся в темном помещении, пропахшем болью, гноем и лекарственными запахами. А темно не потому что ночь, а потому что подвал. Тусклая полоска света пробивалась под прикрытой дверью. Где-то справа мой товарищ по несчастью тяжело и прерывисто дышал. Откуда-то слева раздавалось тихое поскуливание, будто собака плачет.

Воспоминания стали возвращаться. Медленно, как бы по одному.

Вот Анхель довел меня до крыльца школы, когда я вроде даже почувствовал себя почти бодрым.

Вот мы спустились по темной лестнице вниз, в подвал.

Доктор в униформе. Из медицинских признаков – только значок в петлице.

Он мне что-то вколол, и я отрубился.

Возможно, отрубился не из-за укола, а потому что кукушечку стряхнул.

Я осторожно ощупал себя. Плечо забинтовано. Ссаженный бок намазан чем-то липким. И на бедре тоже бинт. Этой раны я не запомнил, но судя по тому, что двигаться она особо не мешает, там ничего серьезного.

Надо попробовать встать, вот что. Вернувшийся в реальность, организм все настойчивее требовал активных действий. В ином случае грозил в скором времени добавить свою нотку в омерзительный сонм ароматов госпиталя.

Я повернулся на бок и почти уткнулся в мертвенно-бледное лицо спящего рядом фрица. А, понятно, почему мне тут все казалось каким-то не таким. Кроватей в подвал не принесли, раненых разложили прямо на полу, обустроив лежаки с неким минимальным комфортом.

Я встал на четвереньки и прислушался к ощущениям. Вроде бы, внутренности вели себя пристойно и не собирались вырываться наружу. Саднило бок, побаливало плечо, значит с чувствительностью тоже все в порядке.

Голова мутная и кружится, но это как раз логично и предсказуемо.

Я поднялся на ноги, покачнулся, но вертикально устоял. Из одежды на мне были кальсоны и майка. Ноги босые.

Я постоял, привыкая.

Ладно, годится. Есть неслабая вероятность, что если бы немецкий врач не накачал меня тем, что он мне влил, я бы чувствовал себя лучше.

Двинул к выходу потихоньку. Чтобы не тревожить беспокойный сон раненых.

Чтобы прийти в себя, мне потребовался примерно час. Проспал я, как выяснилось, почти до полудня. Голова чувствовала себя так себе, но терпимо, если не пытаться книжки читать. Все ранения не особенно-то серьезные. Скорее просто неудобство причиняли, чем реально мешали.

Это были хорошие новости.

Вместо плохих новостей оказалась Зося. Которая наскочила на меня в тот самый момент, когда я уже оделся, умылся, позавтракал и почти ушел из школы на поиски моего «сидельца». Мы должны были еще ночью встретиться, но ночью я по техническим причинам не смог дойти до условленного места.

– Базиль, они все умерлиииии! – завыла Зся, кинувшись мне на шею, когда я уже спустился с крыльца. – И папа, и сестра, и Милена! Их убили, убили…

– Милая, я тут немного ранен, не могла бы ты… – сказал я, как можно более вежливо отцепляя от себя ее руки. – Кого убили?

Бл*ха, неужели они попались? Фрицы же направили отряд, чтобы найти минометчиков, Яшка на своей лоханке вполне мог на них нарваться…

– Сгорели вместе с домом, я теперь одинокаяаааа… – завыла Зося, снова обхватывая меня руками. Я с шипением втянул в себя воздух, потому что одной рукой Зося безошибочно попала мне по раненому плечу. Но сразу как-то отлегло. Раз она говорит «сгорели», значит пока что руки у фрицев до пожарища так и не дошли. Если вообще дойдут теперь когда-нибудь.

– Зося… – я вздохнул, обнял ее в ответ, погладил по голове. Ну да, она девица довольно себе на уме, и даже страдает сейчас как-то очень уж показательно. Но так-то она уверена, что ее родные и впрямь погибли.

– Где же я теперь буду жить? – всхлипывала она, уткнувшись носом в мое плечо. – Вася, меня же отовсюду выгнали. Эти неблагодарные немецкие свиньи ни слова не понимают из того, что я говорю. Я с них требую, чтобы мне койко-место и зарплату предоставили, а они меня на хер посылают. Мол, куда хочешь, туда и подселяйся.

– Вот негодяи какие, – сказал я. Ну да, как-то так и должно было случиться. Немецкий Зося толком не знает, учиться ничему не хочет. Она здесь держалась только за счет своего отца и Эмилии, которые немцам были нужны. А без них она им на хрен не сдалась. Хорошо хоть не пристрелили.

– А что твой жених? – спросил я.

– Какой еще жених? – завыла Зося.

– Милая, мне сейчас нужно бежать, – сказал я. – Очень срочно. Но я же встречаюсь с людьми, могу для тебя тоже местечко поискать, хорошо?

– Мой дом… Все мои книги, мои платья… – Зося всхлипывала, снова пытаясь прилипнуть ко мне. – Я с тобой пойдууу…

– Нет, милая, – я твердо удерживал ее на расстоянии. Было немного стыдно, что я не испытываю к девушке того сочувствия, которое стоило бы. Но как-то не хватило в моей голове на нее места сейчас. Другие заботы занимали все. – Давай я отведу тебя в нашу с Анхелем комнату и положу в свою кровать. Ты отдохни и подожди меня. А я попытаюсь найти тебе местечко.

«Надеюсь, ее не пристрелят за это время», – подумал я, увлекая девушку за собой. В комнате Анхеля тоже не было. Я накрыл Зосю одеялом и понял, что в голове крутятся мысли о том, что ее надо бы привязать, чтобы она отсюда никуда не делась и не наломала дров.

Чмокнул на прощанье в щеку и торопливо вышел, потому что она явно нацелилась уцепиться за мою руку и устроить мне новую серию нытья.

Уф, вырвался!

К дому Марьи я пробирался огородами. Сначала пошел вообще в другую сторону, проследил, что меня никто не видит, обошел околицу лесом. Присел в кустах, понаблюдал.

Вроде все тихо. На наше счастье, кроме тех двоих пропавших, у фрицев за ночь хватило и других забот, а контингент в Заовражино, прямо скажем, невеликий.

Дверь дома открылась, и Марья собственной персоной с коромыслом и двумя ведрами проплыла к колодцу.

Я выдохнул и покинул свой наблюдательный пункт. Просочился вдоль забора и прошмыгнул в дом.

– О, нарисовался, наконец! – всплеснул руками «сиделец». – А я уж думал, что убили тебя где-то ночью!

– Хорошего парня так просто не убьешь, – криво усмехнулся я. – Давай, докладывай уже, что там у тебя. Получилось найти, что я просил?

Глава 27

– Вот ты где вроде иногда умным мужиком кажешься, – задумчиво проговорил я, глядя на «народное творчество», которое устроил мой «сиделец». – А иной раз смотрю на тебя, и мнится мне, что мамка тебя в чан с идиотством в детстве уронила…

– Ты мою мамку не трожь тут! – взвился «сиделец».

– Так, давай ты избавишь меня сейчас от своих обидок, – поморщился я. – Лучше давай подумаем, как будем исправлять… Вот это все.

Я не злился, ясен пень. В чем-то «сиделец» с его пацаном были даже молодцы. Реально добыли костей, череп с клыками вон какущими. Старый, как надо. От времени уже потрескался и пожелтел даже. Но потом я застрял, и они решили проявить инициативу. Ну, как тогда, маскируя убитого ими фрица под жертву Вервольфа.

На дне ямы лежали кости. По идее моих помощников это был типа скелет человека-волка. Который они старательно выложили из костей. Вот только… гм… как попало. Я, конечно, в анатомии не спец, но чтобы понять, что вместо плечевой кости справа лежит кость голени, моих знаний достаточно. Этакая детсадовская аппликация. Только из человеческих и волчьих костей. Ну или собачьих. Зоологию я не настолько хорошо знал, чтобы с уверенностью сказать, волчий череп этот «натюрморт» венчал или какой-то крупной собаки.

– Так а что мы должны были делать по-твоему? – плаксиво прогундел «сиделец». – Я ведь как подумал? Что, ежели тот франт с усишками, который с нашего кладбища скелеты забирал, узнает, что нашли скелет человека с головой волка, то он обязательно примчит проверять!

– Это если он будет выглядеть как настоящий скелет, – сказал я. – Что ж ты фрицев совсем что ли за идиотов держишь? Думаешь, что они увидят ваше… эээ… произведение, и сразу же помчатся Зиверсу докладывать?

– А что не так? – вмешался в разговор пацан. – Похоже ведь получилось!

– Ага… – фыркнул я. Скелет человека-волка был без шейных позвонков, череп лежал боком, как на египетских картинках с изображением шакалоголового Анубиса. Пальцы на одной руке изображали, кажется, ребра от какого-то другого скелета, вообще не факт, что человеческого. А вторую руку сложили так, как будто человеко-волк спрятал кисть за тазовой костью. Так еще дети делают, чтобы пальцы не рисовать. – Действительно, что не так…

– Ежели не по нраву, можешь сам переделывать… – «сиделец» стукнул себя кулаком в грудь, но закончить я ему не дал.

– А это что за яма? – спросил я. Если отвлечься от «художественного выкладывания костями», остальной антураж был, прямо скажем, неплохой. Оплывшая такая воронка, по краю которой виднелись останки конструкции из красного кирпича. Как будто тут что-то взорвалось, но уже давно. Чуть ли не в первую мировую еще. Или в гражданскую.

А может и не взорвалось, а просто разрушилось. В любом случае, смотрелось это достаточно антуражно для моих целей. И приплести какое-то такое место к вымышленной легенде можно очень даже запросто, никому даже в голову не придет сомневаться.

– Да это Ефимыч тут тайный амбар пытался построить, – наморщив лоб, сказал «сиделец». – Чтобы от продразверстки, значит, продукты укрыть. Вместе с двумя сыновьями сюда ходил, кирпичи таскали чуть не по одному. А потом Ефимыча медведь задрал, а амбар он так и не достроил. Ну и тот обрушился, когда земля просела. Шут знает, почему…

– Ты молодец, отец, – я похлопал «сидельца» по плечу. – Сейчас все исправим, будет прямо любо-дорого!

Я съехал по осыпи в яму и сгреб все кости в одну кучу.

– Дядя Вася, я правда старался! – заныл пацан.

– Ты же умный парень, – терпеливо сказал я. – И раскопанные могилы видел уже, верно?

– Да, там на кладбище много старых откопали, – шмыгнув носом, сказал он. – Мы тама кости и взяли.

– Ты видел, чтобы где-то кости лежали ровно? – спросил я.

– Тама, где археологи ихние копались, там прямо вот так все и было! – стоял на своем пацан.

– Так то археологи, – я развел руками. – А в отвале, где вы кости нашли, хоть один скелет ровно лежал?

– Неа… – он помотал головой.

– И тебе сколько времени понадобилось, чтобы найти костей для вот этого скелета? – спросил я, прищурившись.

– Ну… – задумался он.

– Видишь, какая штука, парень, – сказал я, поманив его спускаться к себе в яму. – Сюда первыми прибегут всякие врачи и ученые. Как думаешь, они когда посмотрят на этот скелет, поймут, что он ненастоящий?

– Ну… – лицо парня стало смурным. Он даже покраснел. – Я хотел всякие мелкие кости тоже захватить, но…

– Забей, – я подал ему руку, чтобы он не споткнулся. – Сейчас сделаем все, как надо…

– Я понял! – просиял пацан, сообразив, наконец, к чему я веду. – В отвале кости были просто кучей, вперемешку с землей. Ежели тут их с землей как попало смешать, то будет выглядеть, будто земля вот эдак осыпалась, а там кости были старые!

– Шаришь, пацан! – я похлопал его по плечу. – Сейчас мы с тобой такого реализма нагоним, хрен подкопаешься!

Угваздались, конечно, по самые уши. Пришлось еще повозиться, чтобы следы своего вмешательства замаскировать, пока «сиделец» на стреме стоял. Но получилось… Нормально. Вполне эффектно так. Будто эта осыпь под разрушенным недостроем осыпалась-осыпалась, и в конце концов скелет этот и выпал. Точнее, не один скелет, а просто куча костей. Пришлось заставить «сидельца» сгонять за остальными костями, которые они для своего «конструктора» не использовали.

– Все запомнил? – шепотом спросил я «сидельца».

– Да запомнил я! – прошипел он мне на ухо. – Не дурее некоторых тут!

– Ты же помнишь, что он по-русски неплохо понимает, и если ты совсем уж чушь начнешь нести, то хрен я тебя прикрою? – повторил я. Бл*ха, почему-то именно сейчас, весь мой план казался какой-то херней на постном масле. Почему вообще Зиверс должен клюнуть на весь этот фарс?

– Все сделаю в лучшем виде! – «сиделец» стукнул себя кулаком в грудь. – Я же в самодеятельном театре играл, нешто не справлюсь?

– Ладно, пошли тогда, – я облокотился на плечо старика, сделав такой вид, будто всем телом на нем повис. Старик заковылял вперед, волоча меня. Надеюсь, зрелище получилось какое надо – грязный и бледный Базиль Горчаков, которого волочет на себе тощий старикашка со склочным лицом и куцей бороденкой.

Нас заметили.

Пара фрицев вышли на крыльцо школы, в окнах тоже замаячили протокольные рожи.

Я незаметно пихнул «сидельца» в бок.

– …вот я же говорил, что плохое там место, негодное, – начал бухтеть он. – Вечно вы, тупни городские, понимать ничего не хотите!

– Я ведь всего-то ногу себе подвернул! – громко проговорил я.

– А я говорил тебе туда не ходить?! – взвизгнул «сиделец». – Говорил, что там волчье капище? А? А?!

– Пф, суеверия! – я гордо выпрямился, но тут же скривился, как будто от боли.

– Ты же сам видел, что там скелет волкочеловека, думаешь все так просто?! – «сиделец» выставил вперед узловатый палец и погрозил им. – Тревожить его не след, это ведь каждый ребенок знает!

На крыльцо вышел шарфюрер и с интересом прислушался к нашей беседе. А мы с «сидельцем» продолжали переругиваться. Старик при этом, кряхтя, подсаживал меня на ступеньки.

– Что случилось, герр Горчаков? – спросил шарфюрер. Вид он имел хмурый, что было вполне логично. От дома Бежичей остались одни головешки, вокруг пожарища бродили трое фрицев. А самое главное сокровище Заовражино – Милена, на которую в экспериментах с собаками-убийцами, возлагались самые большие надежды, пропала.

– Да глупость, герр шарфюрер, – я оперся о дверной косяк плечом и развел руками. – Я искал место под продовольственный склад для приюта, чтобы достаточно уединенное, чтобы оно никому глаза не мозолило, но при этом близко. Изучал окраины Заовражино. Ну и угодил в яму. Ногу вот подвернул…

– А про какой-такой скелет говорит этот человек? – спросил шарфюрер.

– Да ерунду какую-то плетет, – махнул рукой я. – Понимаете, какое дело, там склон осыпался, и кости какие-то старые вывалились. Вроде как человеческие, но там еще волчий или собачий череп. Наверное, охотник какой-то похоронен был…

– Хм, а не могли бы вы чуть подробнее расспросить? – шарфюрер встал как будто непринужденно, но перегородил нам дорогу.

Опа, кажись, клюнул.

– Эй ты, как там тебя? – я повернулся к «сидельцу». – Тут герр шарфюрер интересуется, что за волкочеловека ты упоминал.

– Не след чужакам такие вещи рассказывать… – набычился «сиделец». – Ты-то какой-никакой, а русский…

– Скажи ему, что я заплачу за информацию, – прохладно произнес шарфюрер. – Чего ему надо? Тушенки? Сахара? Водки?

– Герр шарфюрер обещает заплатить, – я незаметно подмигнул старику.

– Не знаю я ничего! – «сиделец» гордо вздернул бороденку и отвернулся.

– Если он не хочет по-хорошему, мы ведь можем и по-плохому, – сказал шарфюрер, делая знак тусующимся на крыльце фрицам.

– Эй-эй, да я же ничего… того-этого… – старик попытался отступить, но уперся спиной в одного из фрицев. – Скажи, что расскажу все, так уж и быть… Только разговор это долгий, чайку бы какого-нибудь что ли заварить?

Шарфюрер слушал рассказ «сидельца» в моем переводе и хмурил брови. Дед держался молодцом. Зыркал испуганно на перекрывающих путь отхода караульных. Иногда начинал канючить, чтобы его отпустили, что больше он ничего не знает.

Рассказ вел сбивчиво, но картина по его словам складывалась отчетливая.

Мол, в какие-то стародавние времена, когда тот овраг, по которому Заовражино получило свое название, еще не засыпали, а железную дорогу еще даже не придумали, у деревни был хранитель-волк. Который, как у нас, славян, принято, считался прародителем всего обитающего здесь рода. И время от времени, когда приходит какая-то беда, древний дух-хранитель возрождается и встает на защиту. Ну а то место, которое герр Горчаков, то бишь я, облюбовал для своего амбара – это не просто какое-то там место. Там с давних времен хоронили этих самых хранителей-волков. И тревожить их могилы никак нельзя, потому что… Просто потому что.

Я переводил вопросы шарфюрера «сидельцу», а потом ответы «сидельца» шарфюреру. Если от себя и поправлял, то незначительно. Все-таки фриц русский язык неплохо знал, я сам слышал.

Наконец он поднялся.

– Ты должен проводить нас на это место! – сказал он веско. Посмотрел на меня. Я перевел.

– Так проклятье же… – завел свою шарманку старик, но потом испуганно сжался и закивал. – Я провожу, провожу…

Один из фрицев сграбастал «сидельца» за шиворот, и вся процессия покинула школу. А я откинулся на спинку стула и мысленно сосчитал до десяти. Первая часть плана сработала. Калечного меня шарфюрер с собой идти не заставил. Самый «тонкий» момент нашего плана – это не пристукнут ли «сидельца», когда наткнутся на распанкованные под жертв вервольфа трупы. Риск велик, но такая уж игра… Так что либо выкрутится мой «сиделец», игравший когда-то в самодеятельном театре. Либо…

– Герр Базиль? – в кабинет заглянул Анхель. – Я слышал, вы поранились.

– Да, подвернул ногу, – кивнул я.

– Так может надо показать доктору? – озабоченно нахмурился он.

– Да ну, ерунда! – отмахнулся я. – Видал я и переломы, и разрывы связок. А доктору и без меня есть, чем заняться.

– Вот ведь ты неугомонный! – Анхель зашел в комнату и уселся на стул рядом со мной. – Ты же ранен, на кой черт ты поперся еще куда-то?

– Такой уж я человек, – я развел руками. – Невыносимо было мне лежать без дела. Думал, взвою. И как только ходить смог, пошел прогуляться, а заодно и делами занялся. Чего просто так-то прогуливаться? Кстати, как там Зося?

– Зося? – переспросил Анхель.

– Ну я ее оставил в нашей комнате, очень уж она убивалась, – ответил я. – Дом у нее ведь сгорел, и родня вся погибла…

– Хм, не видел ее, – пожал плечами Анхель. – Давай, поднимайся. Провожу тебя до комнаты. И прослежу, чтобы ты опять куда не ускакал и что-нибудь себе не отшиб!

Отлично! Такой расклад меня более чем устраивает. Получается, что ко всем этим костям я для шарфюрера буду иметь совсем уж опосредованное отношение. Как просто суматошный белоэмигрант, которому просто не сидится на месте.

* * *

Следующие два дня для меня прошли так себе. Все-таки, не настолько я железный и выносливый, чтобы мне вот так просто сошла с рук вся эта беготня с ночными физическими нагрузками и отсутствием сна, и все это после того, как меня об стену взрывом приложило.

Мне снились какие-то мутные сны, в середине которых я вскакивал, не понимая, где я, и что со мной. Мне снился граф в белоснежном костюме и с патефоном в руках. Он вальсировал, и иногда патефон почему-то превращался в Доминику.

Потом Доминика оставалась одна, поворачивалась ко мне, сдирала с лица маску, и под ней обнаруживался голый череп с сияющими драгоценными камнями на месте глаз. И почему-то золотыми волчьими клыками. Она бросалась на меня, клыки клацали в сантиметре от моего лица…

Я проснулся. Тихо, темно. На соседней кровати посапывал мой сосед.

Сначала я испугался, что во всей этой горячке провел не меньше недели, и хитроумный мой план пошел по бороде, потому что кто-то, не будем показывать пальцем, не рассчитал силы.

Но эту мысль я додумать не успел и снова уснул. Теперь уже не горячечным, а обычным сном почти здорового человека.

И мне снова приснился сон.

Я сидел в глубоком кожаном кресле в кабинете с белыми стенами. А напротив меня за простым деревянным столом сидел… Пашка-Юрген. Лысый, как коленка, в круглых очках и со своей всегдашней ехидно-глумливой улыбочкой на лице.

– …лично для меня существуют только две версии, – сказал он. Такое впечатление, что говорил он уже какое-то время, только вот вступление я пропустил. – Некоторые считают, что влияние личности на историю минимально. И всему голова – общественный процесс, который, словно волну, не так-то просто остановить. И если, например, предположить, что ты можешь вернуться назад во времени и убить, скажем, Гитлера или Сталина, то в целом ничего не изменится. На его место просто встанет другой человек, а волна покатится дальше, продолжая вовлекать жизни и судьбы других людей. Согласно этой версии, все человеческие жизни равны, вне зависимости от того, насколько человек кажется значимым и знаменитым.

– А вторя версия? – спросил я и даже удивился, услышав во сне собственный голос.

– По второй версии все наоборот, – Юрген зловеще сверкнул очками. – И у любого так называемого исторического процесса есть имя, фамилия и должность. И процесс этот существует до тех пор, пока его возглавляет значимая личность. И если ты именно этой личности вышибешь мозги, и весь процесс рассыплется, как карточный домик.

– А какой подход верен? – спросил я, но понял, что сказал это уже не в белом кабинете Юргена, а в своей кровати.

* * *

– А, герр Горчаков, входите же! – сказал шарфюрер, махая мне рукой. – Я рад, что с вами все в порядке, герр Анхель тревожился.

– Н-да, кажется я немного переоценил свои силы, – смущенно проговорил я, входя в лабораторию. Там на столе лежали груды старых костей, судя по волчьему черепу, тех самых, которые мы так старательно рассовывали в осыпавшийся край ямы.

– Это со всеми случается, герр Горчаков, – шарфюрер широко улыбнулся.

– Я вижу, у вас тоже хорошее настроение, – осторожно спросил я. Вообще какое-то оно даже слишком хорошее. Они же вчера еще два трупа должны были найти. Или позавчера?..

Кости пока что лежали неразобранной кучей. Будто их собрали в мешок и приволокли сюда, чтобы заняться собиранием пазла человеко-волчьего скелета на удобном обширном столе. Но пока еще делать это не начали.

– Возможно, ваше неуемное любопытство и вывихнутая нога спасли мою карьеру, – шарфюрер хитро подмигнул.

– Герр шарфюрер, неужели вы поверили россказням того странного типа? – я иронично приподнял бровь. – Мне он не показался лицом, заслуживающим доверия…

– Герр Базиль, иногда вы мне кажетесь чересчур идеалистичным для нашего времени, – одними губами усмехнулся шарфюрер. – Во что и почему я верю – это совершенно неважно. И неважно также, что такое и откуда взялись эти кости. Важно, что они появились в очень подходящее время. И я бы хотел вас попросить кое о чем…

– Слушаю, герр шарфюрер, – я подался вперед, типа такой весь внимание.

Ха, кажется, мой план бы сработал даже в том случае, если бы я так и оставил в яме ту художественную аппликацию из костей!

– Сегодня утром тайно приехал герр Зиверс, – вполголоса проговорил он. – Постарайтесь не делиться с ним своими подозрениями и отношением к суевериям. Я был бы вам премного благодарен, если бы вы даже добавили от себя каких-нибудь сказочек…

– По поводу этих вот костей волко-человека? – сказал я, кивнув на кучу на столе.

– Повторюсь, вы меня ОЧЕНЬ обяжете, – сказал шарфюрер. – Мы договорились?

– О, не волнуйтесь, герр шарфюрер, – я расплылся в улыбке. – Кажется, я понимаю, о чем вы…

Дверь в лабораторию распахнулась без стука, и в комнату стремительно вошел мужчина в обычном мундире гауптштурмфюрера, правда, идеально новеньком, отглаженном, и с начищенным до блеска железным крестом на шее.

Умно. Мундир, как и любая униформа, отличная маскировка. Потому что сначала видишь его и знаки отличия, а уже потом смотришь на лицо.

Аккуратно подстриженная бородка, щегольские усики… Обычно Зиверс носил бархатные или вельветовые костюмы, больше похожие на камзолы. Хоть форма эсэсовского офицера сидела на нем хорошо, но как-то неуместно…

– Герр Зи… гауптштурмфюрер, – почтительно склонился шарфюрер. – Как вы и просили, я не начинал работать без вас… Позвольте мне позвать ассистентов, и мы приступим!

– Нет-нет, никаких ассистентов! – запротестовал Зиверс. – Мы с вами отлично справимся, так что закройте дверь и… А это кто?

Зиверс обратил внимание на меня и нахмурился.

– Я вам о нем говорил, это герр Базиль Горчакофф, – быстро заговорил шарфюрер. – Тот самый человек, благодаря которому мы сейчас с вами можем совершить эпохальное открытие.