Текст книги "Без страха. Как избавиться от тревожности, навязчивых мыслей, ипохондрии и любых иррациональных фобий"

8
Вера

Главный смысл этих методов – растворить двойственную борьбу, нашу привычку бороться с тем, что происходит с нами и в нас. Эти методы показывают, как двигаться сквозь трудности, а не отступать.

Пема Чодрон

Ванессе сорок четыре года. Эта веселая и общительная женщина родом из Кадиса. Короткие черные волосы обрамляют ее вечно улыбающееся лицо. Полная энергии и оптимизма, она стала этаким ласковым солнышком, вокруг которого вращаются ее семья и друзья.

Никто не догадался бы, но за неуемной жизнерадостностью Ванессы скрывается прошлое, полное страданий, «подлинный ад», как она его называет. Десятилетиями она боролась с очень тяжелой формой ОКР, которое в итоге поставило под угрозу ее рассудок и даже жизнь.

С юности Ванесса испытывала на себе множество бесполезных методов лечения и пробовала психотропные препараты, но болезнь не отступала. Стало даже хуже. Но Ванессе повезло, и она нашла ключ к преображению в тот самый момент, когда почувствовала, что больше не выдерживает. Путь от начала лечения до выздоровления занял год.

Ванесса лечилась не у меня, а у другого специалиста по когнитивно-поведенческой терапии у себя в городе. Мы познакомились, когда она предложила поделиться своим опытом на моем ресурсе в социальных сетях. Затем она написала этот короткий рассказ-признание.

Я благодарен Ванессе. С ее стороны было очень великодушно вот так откровенно рассказать свою историю.

Как долго я жила с ОКР? Думаю, всю жизнь. С самого детства, с восьми или девяти лет, я уже боялась заболеть и была одержима мыслью о собственной смертности. Мне было шестнадцать, когда мой друг скоропостижно скончался, и это был первый раз, когда я ощутила тревогу.

Мама тогда отвела меня к врачу. Я надеялась, что он мне поможет, но испытала чудовищное разочарование. Врач не направил меня на лечение и не прописал никаких лекарств, а лишь сказал, что у меня просто нервы шалят.

Я даже не знаю, как справилась тогда. Думаю, что все получилось само собой, может быть, в силу возраста, потому что я сосредоточилась на развлечениях и учебе… Однако я помню, что у меня были очень плохие дни, хотя это не имело отношения к тому, с чем я столкнулась позже.

Подлинный ад разверзнулся в 2009 году, когда родился мой старший сын Эмилио.

У меня началась послеродовая депрессия. Я до сих пор помню свою первую навязчивую мысль. Я готовила еду, пока сын играл на своем детском стульчике позади меня, и внезапно передо мной предстало жуткое видение: я поворачиваюсь и бросаю нож, вонзая его глубоко в грудь моего малыша. У меня внутри что-то оборвалось!

С того дня у меня появились навязчивые мысли и непреодолимое желание повторять какие-то действия, пока мне не начало казаться, что я схожу с ума. Тогда я обратилась к психотерапевту, затем к психиатру, который выписал мне антидепрессанты.

Семья всегда поддерживала меня, особенно мой муж, – это буквально спасло мне жизнь. В таких случаях первостепенное значение имеют ощущение безопасности и понимание со стороны окружающих.

Я переживала светлые и темные периоды – некоторые были кошмаром, – но мне удавалось справиться, принимая лекарства, выписанные психиатром, и концентрируясь на работе. Благодаря людям вокруг мне удавалось приглушить боль, но это не лечило меня и не научило тому, что я узнала позже.

Когда мне показалось, что наступило небольшое улучшение, я забеременела моей дочкой Андреа и – о ужас! – у меня снова развилась послеродовая депрессия. Это было страшным ударом: к заботам о другом моем ребенке снова добавилось ОКР. Так я оказалась в порочном круге из чувства вины и сильнейшей тревожности, это буквально не давало мне жить.

Однажды девушка, которая пела со мной в хоре, рассказала мне об одной книге, которая ей очень помогла. Она тоже страдала ОКР. Прочитав книгу, законспектировав важное и очень подробно разобрав материал, я поговорила с психиатром и попросила его о консультации со специалистом по когнитивно-поведенческой терапии.

Вскоре я начала заниматься с Начо: запись навязчивых мыслей и действий; принятие тревожности; фокусировка на текущем моменте.

Задания были чудовищными, например сформулировать во всех подробностях, как бы я убила двоих своих детей. У меня сердце разрывалось, когда я это писала. А потом я должна была каждый день перечитывать написанное. Не знаю, где я взяла мужество. В придачу следовало перед сном представлять себе все сочиненное мной воочию. Иногда это было так больно, что я заканчивала упражнение изнуренной, оставаясь полностью без сил.

У меня было много рецидивов, но сейчас я понимаю, что в действительности они происходили из-за моей неспособности полностью принять эти мысли. Обострения протекали очень тяжело, но я не бросала терапию. Я поднималась после каждого падения.

Думаю, что начала исцеляться, когда наконец смирилась: эти ли мысли, другие ли – пожалуй, они будут сопровождать меня всю жизнь, поэтому их надо принять ПОЛНОСТЬЮ.

И сегодня я могу сказать, что здорова.

Время от времени страхи возвращаются, но ничем не вредят, потому что я смеюсь над ними и не сопротивляюсь, ведь «я – это не мои мысли». Они живут недолго и с каждым днем рассеиваются все быстрее.

Когнитивно-поведенческая терапия научила меня еще и тому, что нужно жить текущим моментом, здесь и сейчас, потому что именно тут все в порядке.

Сегодня я продолжаю учиться принимать все, что приходит в мою жизнь, живу настоящим и обращаю внимание на все, что есть в нем. Я так рада своему исцелению, что решила продолжать свою личную трансформацию; теперь я хочу стать лучше, еще больше наслаждаться жизнью, сильнее любить людей. Жизнь восхитительна!

Идеи, которыми я поделюсь с вами ниже, являются основополагающими для любой самотерапии.

Первую из них можно было бы назвать «верой в метод».

Я покажу вам на примере, о чем идет речь.

Исабель было восемнадцать лет, когда она приступила к учебе на медицинском факультете. Это была необыкновенная девушка: порядочная, веселая, с прекрасными планами на жизнь. Она была католичкой, отличалась глубокой духовностью и для своего возраста была очень зрелой личностью. Мы с ней вели чудесные беседы, и встречи с Исабель были для меня наслаждением и радостью.

Ее привело ко мне обсессивно-компульсивное расстройство, с которым Исабель столкнулась, едва поступив в университет. В ее сознании беспрестанно крутились наводящие страх мысли, от которых ей никак не удавалось избавиться. Мысли-угрозы преследовали ее и пугали.

Как это обычно бывает в таких случаях, 80 % времени беспокойство не отпускает вас. Мысль, которая мучила Исабель, была такой: «А если я не смогу закончить учебу?»

Я знаю, что большинству людей такие опасения покажутся странными: нет смысла целыми днями изводить себя тревогой из-за экзаменов; не сдашь – тогда и будет видно. Это же не конец света.

Однако по какой-то причине у людей с ОКР подобные страхи приводят к нестерпимым мучениям: им кажется, что, если не решить проблему, случится катастрофа, все рухнет.

Для Исабель провал на экзамене был трагедией, и даже малейшая возможность этого сильно тревожила ее. Поэтому, став студенткой, она переживала кризис. Она пыталась сосредоточиться, но внутренний голос запугивал ее:

– А если ты ничего не запомнишь? Ты можешь провести здесь весь день, но в голове ничего не останется. Что, если так будет все время? Тогда ты не сдашь ни одного экзамена.

А Исабель старалась рассуждать логически и выбросить эти мысли из головы, отвечая сама себе:

– Я получила степень бакалавра, у меня диплом с отличием! Я точно способна учиться! И если у меня не получится с медициной, ничего страшного. Ладно, хватит думать о ерунде, принимайся за учебу, нечего тратить время на глупости.

Но через три минуты сомнения снова высовывались:

– Смотри-ка, ты вообще уже ничего не соображаешь. Это провал! Катастрофа! А если ты вообще никогда больше не сможешь учиться?

И снова взвинченная Исабель пыталась заглушить голоса:

– Да хватит уже! Если я из-за чего-то и не могу учиться, так это из-за вас, глупые мыслишки. Перестаньте!

– Но мы не можем остановиться, ты же видишь. И именно поэтому ты ничего не сдашь, – твердили голоса.

Бо́льшую часть дня Исабель была погружена в этот непрерывный диалог, который шел по кругу. Разумеется, она почти не могла учиться. Ее мозг был занят абсурдным спором и не был способен ни на что другое.

Голоса не шли извне, как у шизофреников: это были ее обычные мысли, похожие на мысли любого человека, когда он о чем-то беспокоится. Разница в том, что Исабель не могла ни решить проблемы, ни забыть о своих тревогах. Она понимала, что все эти страхи иррациональны, но против своей воли все глубже погружалась в хаос, тревога непрерывно терзала ее, доводя до изнеможения.

Мы немедленно принялись за дело. Изучив все четыре шага, Исабель начала с противостояния. Прежде всего ей надлежало посвящать десять минут добровольным размышлениям о том, что будет, если она не сдаст экзамены. Исабель нужно было визуализировать катастрофу: как ее исключают из университета и отовсюду, где она могла бы учиться, в результате чего она до конца жизни работает сезонной сборщицей фруктов.

Выполнив упражнение, она должна была возвращаться к учебникам, несмотря на сильную тревогу и подавленность, которые охватывали ее. Каждый час Исабель чередовала это десятиминутное упражнение и учебу.

Основными задачами были:

• заниматься в подавленном состоянии,

• заниматься в тревожном состоянии,

• заниматься в состоянии растерянности.

И так далее, снова и снова. Практика и еще раз практика: выдерживать натиск, принимать, дрейфовать и давать себе время. Исабель нужно было поддаться своим мыслям – и сопутствующим эмоциям – и ничего не предпринимать, чтобы они исчезли. Как бы это ни звучало, но не следовало пытаться взбодриться, утешать себя, вступать в дискуссии с разумом.

В начале терапии я познакомился с матерью Исабель, женщиной умной и такой же приятной, как ее дочь. Она оказывала Исабель полную поддержку. Ей быстро стала ясна суть терапии, и именно благодаря этому девушка поправилась так скоро.

Все время, пока Исабель училась, мать говорила ей: «Доченька моя, не сдавайся! Найди для себя комфорт в тревоге и сомнениях. Я знаю, что сейчас ты не видишь выхода, но он здесь, совсем рядом. Представь, что тебе говорят, будто пункт назначения в конце улицы, только нужно повернуть за угол. В данный момент ты не видишь здание, к которому направляешься, но оно там, за поворотом. Верь и продолжай идти».

Когда мы закончили лечение, Исабель с особенной теплотой вспоминала наставления матери: «Она очень помогла мне, потому что в таком ужасном состоянии мозг умоляет вас бежать от невыносимого страдания. Разум, пораженный неврозом, пытается убедить вас прекратить упражнения. Но слова матери помогли мне сохранить веру в метод».

Исабель проделала невероятную работу и всего за несколько месяцев полностью восстановила свое психическое равновесие. Теперь она молодой врач-ординатор, влюбленный в свою профессию и жизнь, а ОКР – лишь кусочек очень далекого прошлого.

Так вот, вера – это надежда на то, что терапия даст результат, каким бы неочевидным это ни казалось. Продолжайте идти вперед в слепой решимости, пусть разум протестует и сомнения одолевают вас.

Сохранять веру крайне важно, потому что капризный ребенок в вашей голове будет отвергать все четыре шага терапии, и вам понадобится огромная сила воли.

В периоды кризиса, держась за веру, вы сможете сказать себе: «Мозг, говори что хочешь! Я собираюсь продолжать терапию, потому что, во-первых, у меня полно доказательств, что она работает, а во-вторых, у меня просто нет другого выбора. Я продолжу и закончу лечение. И будь что будет!»

Потому что есть доказательства

Эффективность экспозиционной терапии при панических атаках и обсессивно-компульсивном расстройстве была доказана в миллионах случаев. Я не преувеличиваю. Этому методу уже сотня лет, он применялся на практике бесчисленным множеством именитых психотерапевтов.

Упомяну нескольких:

• Клэр Уикс,

• Эдна Б. Фоа,

• Рейд Уилсон,

• Хелен Одесски,

• Джеффри М. Шварц,

• Дэвид Карбонелл,

• Джонатан С. Абрамовиц,

• Ли Бэр,

• Марк Э. Кроуфорд,

• Рейан Дюмон.

Я привел здесь лишь несколько самых известных имен, но их намного больше. Это выдающиеся специалисты с миллионами успешно вылеченных пациентов.

Не меньше и тех, кто преодолел расстройство самостоятельно и теперь профессионально помогает другим людям выбраться из ямы. Они делают большое дело. Британец Чарльз Линден – один из них. Он годами страдал паническими атаками, а сейчас продвигает методику лечения, основанную на когнитивно-поведенческой терапии, уже доступную огромному количеству людей.

На самом деле существует мало методов лечения, чья эффективность так же подтверждена, как у метода, изложенного в этой книге: разнообразные истории болезни, сотни книг, научные статьи, факты, много фактов.

И все это нужно скрепить верой, о которой говорила мать Исабель. Верой, основанной на тысячах явных, неопровержимых доказательств.

Если и существует метод, на который можно сделать ставку, то вот он.

Потому что выбора нет

Вторая причина сохранить веру в метод состоит в том, что у вас нет альтернативы.

Большинство пациентов обращаются ко мне за помощью, уже перепробовав десятки других способов: антидепрессанты, транквилизаторы, иглотерапию, марихуану, альтернативные методы терапии, релаксацию и медитацию, диафрагмальное дыхание, религиозные практики, йогу, спорт, инъекции витаминов, помощь коучей, наркотический транс, рэйки, гомеопатию, диету, массаж, остеопатию, кристаллотерапию, тибетские поющие чаши, танцевальную терапию и многие другие… и все это не меняет их ситуацию, а, наоборот, даже ухудшает. Хватит уже!

Что выбрать? Продолжать в том же духе всю жизнь?

Позволить проблеме расти? Терять годы драгоценной жизни? Серьезно?

Ни за что! Настал момент сказать себе: «Хватит! Если уж мне суждено погибнуть, то так тому и быть, но я умру в борьбе. К тому же у меня в руках проверенный метод лечения. Он станет моим оружием, и я буду использовать его до конца».

Итак, вот два постулата вашей веры:

1. Вы применяете безопасный метод, признанный самым эффективным.

2. У вас лишь две альтернативы: изменить ситуацию, пройдя терапию, или остаться в том же плачевном состоянии, став практически живым мертвецом.

Вперед! Чем раньше вы отправитесь в путь, тем скорее доберетесь до пункта назначения. Исабель и миллионы других людей уже сделали выбор. Вы станете одним из этой великолепной группы заново рожденных.

В этой главе вы узнали, что:

• Вам нужно развивать в себе способность верить: поставить все на карту, невзирая на сомнения, и проявить стойкость.

• Вера держится на двух принципах:

– есть миллионы подтверждений;

– нет другого средства.

• Доказательствами служат истории миллионов вылечившихся пациентов и труды множества специалистов, построивших карьеру на исследовании и применении экспозиционной терапии.

• Многие люди излечились самостоятельно, следуя интуиции, потому что метод работает, даже если вы не были знакомы с ним раньше.

9
Альтернативы нет

В медитации мы прекращаем воевать с собой, бороться с обстоятельствами, настроениями или эмоциями.

Пема Чодрон

Карме – жизнерадостная мать двоих малышей. Ей тридцать восемь лет, она работает в администрации и живет недалеко от Жироны, в Олоте. У Карме большое сердце: она заботлива и всегда готова помочь другим.

Она связалась со мной в соцсетях, чтобы рассказать о своем опыте самотерапии, и мы чудесно пообщались. Запись этого интервью есть на моем канале на YouTube. Случай Карме привлекает меня тем, что она боролась в одиночку, будучи совсем юной, но невероятно упорной.

Прошло уже более десяти лет, и я должен признать, что ее жизнь с тех пор волшебным образом изменилась благодаря полученному в ходе лечения опыту.

Вот ее история:

Все началось, когда мне было шестнадцать лет. Я жила беззаботно и счастливо, как вдруг из ниоткуда явилась тревога, и я пережила первую в своей жизни паническую атаку. Впрочем, поначалу я не понимала, что это была она: я и близко не знала, как называлось то, что со мной происходило. Я лишь чувствовала, как колотится сердце, и думала, что у меня будет инфаркт, что я умру вот прямо сейчас!

После того приступа были и другие. Каждый раз я бежала в больницу, боясь самого худшего, и каждый раз меня обследовали, а заканчивалось все словами врачей, что я абсолютно здорова. Я была так рада слышать это, что дурные мысли вылетали у меня из головы на несколько дней, пока паника внезапно не возвращалась.

Вскоре меня направили к психиатру, но это мне совершенно не понравилось. Я не смогла толком объяснить ему свои чувства и вышла из кабинета с рецептом на антидепрессанты и два разных вида транквилизаторов: один для ежедневного приема, второй для экстренной помощи во время приступов.

Я принимала их всего месяц, а потом поняла, что моя проблема в голове, а не в теле. Мне не хотелось подсаживаться на таблетки в столь юном возрасте!

С того дня прошло шесть кошмарных лет. Все эти годы я страдала ежедневными паническими атаками, испытывая страх неминуемой смерти.

Настал момент, когда я уже не встречалась с друзьями, не ходила на вечеринки, как все остальные. Если я шла в кино, например, то входила в здание кинотеатра только с таблеткой транквилизатора «Орфидал» под языком. В особенно тяжелые моменты я не могла ни отправиться за покупками, ни даже выйти на улицу! Я жила в состоянии нескончаемой тревоги и страха.

Панические атаки изнуряли меня как физически, так и эмоционально. Мои тело и разум приходили в чрезвычайное возбуждение, и когда приступ заканчивался, я чувствовала себя вымотанной.

С другой стороны, я ощущала себя бесконечно одинокой, меня никто не понимал. Я не отваживалась на объяснения, потому что и сама не понимала, что со мной творится. Я пребывала в аду и думала, что никогда из него не выберусь. Уверена, что новые приступы провоцировались именно такими мыслями.

В какой-то момент, когда мне уже исполнилось двадцать два, я занялась исследованием этой темы. В ту пору не так-то легко было найти достоверную информацию, но я тратила много времени и постепенно отыскивала надежные источники. Я узнала о людях, полностью преодолевших недуг, и поняла, что это хоть и трудно, но возможно.

Я принялась за дело. Найденные материалы были посвящены исключительно когнитивно-поведенческой терапии, о которой говорит Рафаэль. Так я стала собственным психотерапевтом.

И представьте себе, пока я постепенно училась «противостоять» и «принимать», панические атаки с каждым разом становились слабее и короче.

Еще я помню, что на протяжении всего процесса самотерапии, длившейся четыре года, проявления болезни менялись. Сначала преобладали сердечные симптомы, затем дыхательные (мне не хватало воздуха), а в конце появились нарушения вестибулярного аппарата и дурнота (мне казалось, что я теряю сознание). Но я всегда помнила, что причина одна – страх. Так что я говорила себе: «Эй, все хорошо! Никто еще не умирал от паники!» Затем я делала глубокий вдох и принималась думать о чем-то другом.

В конечном итоге я победила свои страхи, изморив их голодом, твердя себе, что не боюсь, что буду жить дальше. Я выиграла, а тревога проиграла.

В этой борьбе ключом ко всему стала моя способность глядеть на свое отражение в зеркале и вести с собой диалог:

– Карме, такой жизни ты для себя хочешь?

– Нет!

– Так встряхнись, или тебе придет конец.

Мне было ясно, что я должна выкарабкаться, так или иначе, чего бы мне это ни стоило. Я ведь не из пугливых и не нытик, совсем наоборот: я веселая и успешная. И я приготовилась вернуть свое истинное «я» любой ценой.

Мне также очень помогли рассказы вылечившихся людей. Я нашла много таких историй в интернете, и они послужили мне путеводной звездой. Благодаря им вы, помимо прочего, чувствуете, что не одиноки, понимаете, что проблемы не только у вас, вы не сошли с ума.

Я помню, как приступы атаковали меня посреди ночи. Это был очень тяжелый период, но я справилась, «покоряясь». Просыпаясь с бешено колотящимся сердцем и мыслями об инфаркте, я говорила себе: «Ну что, паника, если тебе надо – приходи. Я мешать не стану. Наплюю на тебя и попробую заснуть». И со временем атаки прекратились: вот так легко и сложно одновременно. Мне понадобилось около четырех лет, чтобы обрести контроль над паникой, но это было самым важным, что я когда-либо делала в своей жизни. Несмотря на то, что терапия далась мне невероятно тяжело, я знаю теперь, на что способна, и уверена, что болезнь не вернется. Это лучшая награда. Я чувствую, что управляю своей жизнью, и это ощущение бесценно: оно наполняет меня счастьем.

Мне была дана возможность на собственной шкуре убедиться, что все дело в голове. Это действительно классно! Повторюсь: мне пришлось очень тяжело, по-настоящему плохо, но я считаю, что это испытание было необходимо для моего личностного роста. Мое счастье зависело от работы над собой.

Сейчас я хочу сказать всем: вы тоже способны на это. Иногда кому-то покажется, что выхода нет, но так работает мозг, и чудо все равно свершится.

Легендарная Клэр Уикс в молодости справилась с очень серьезным тревожным расстройством. Ее исследовательский талант и мужество привели ее на другую сторону – к способности владеть собой, гармонии, покою и радости.

И преодолев болезнь, как это обычно бывает, она ощутила необходимость помогать другим. Не одно десятилетие она была проводником для тысяч людей.

Благодаря ей с ними произошло то же самое чудо трансформации, которому вы учитесь здесь. Именно Клэр Уикс оказала наибольшее влияние на развитие методов лечения неврозов (а не Фрейд или кто-то еще).

В одном из интервью она сказала:

Приступая к терапии, многие совершают одну ошибку: они принимают свои симптомы на 99 %, а не на все 100 %. И этот 1 % решает все. Только при 100 %-ном принятии можно одержать победу. Моя задача – помочь вам как можно скорее добиться этих 100 %.

[…]

Лечение состоит не в том, чтобы заставить утихнуть вихрь мыслей и эмоций или избежать его. Лечение в том, чтобы идти прямо к нему и, оказываясь внутри бури, полностью открываться ей. Постоянно. И тогда, хоть это и кажется невероятным, происходит магия.

Перечитывая эти строки, я представляю, как раскрываю объятия болезни. Я оказываюсь внутри и пребываю в покое очень долго. Проявляя стойкость, я смогу убедиться в том, что там ничего нет, кроме мира и гармонии. И я стану по-настоящему свободным.

Иногда идея о том, что страх подобен дыму, приходит в голову сразу, но большинству требуется много месяцев практиковать принятие.

Как я уже сказал, принятие, второй шаг в методе Клэр Уикс, является самым важным – это ключевой момент. Обратите внимание: речь, по сути, идет о том, чтобы погрузиться в негативные эмоции и оставаться в них, пока вы их так или иначе не проживете, – и все это с ощущением комфорта.

Коротко можно передать процесс схемой:

Мне, как психотерапевту, много раз приходилось лечить пациентов от зависимостей. Зависимость – очень серьезная проблема, потому что, помимо разрушенной жизни, вдребезги разбивается и ваша самооценка. Почти все презирают зависимых, считая, что те сами виноваты в своей беде. Их упрекают в слабоволии и видят в них источник проблем для окружающих. Получается, что, будучи серьезно больными, эти люди еще и чувствуют себя отвергнутыми обществом. Если у человека рак, ему хотя бы сочувствуют. Страдающего от зависимости отталкивают и презирают.

При работе с подобными пациентами между нами часто возникал диалог такого рода:

– Скажите, вы готовы в итоге превратиться в опустившегося вонючего бездомного?

– Что вы хотите сказать, Рафаэль? Со мной все так плохо? – встревоженно спрашивает человек.

– Конечно, плохо! Не буду обманывать: ваша проблема очень серьезна, и вполне вероятно, что пагубная страсть утащит вас на самое дно, – отвечаю я.

– Ни за что! Я на такое не согласен! – возражает пациент.

– Очень хорошо. Это мне нравится. Я тоже не согласился бы. Я вам даже больше скажу: обещаю, что никогда не окажусь на улице, лежа в грязи, пав жертвой отвратительной зависимости. Я никогда бы этого не допустил, вот так. Я пошел бы на что угодно. На что угодно! – заявляю я очень серьезно.

– О чем вы говорите, Рафаэль? На что вы пошли бы?

– Речь о том, чтобы пройти сквозь какую угодно тревогу или боль, сквозь любой дискомфорт, чтобы преодолеть ломку – то единственное, что в конце концов и отделяет вас от исцеления. Я прошел бы через что угодно, даже если бы это значило уподобиться бешеной собаке! Я не оставил бы зависимости ни единого шанса. «Этого» со мной не случится – и точка, – подвожу я итог.

С помощью подобных диалогов я пытаюсь подготовить пациента к синдрому отмены. Он должен идти вперед, что бы ни случилось. Ему нужно быть готовым КО ВСЕМУ, чтобы покончить с зависимостью. И я стараюсь сделать так, чтобы он не видел других вариантов, ведь иначе его ждет участь оборванца, жалкого, отверженного, безвольного существа, презираемого всеми. А это попросту неприемлемо. Если уж суждено умереть, то в борьбе, а не стоя на коленях.

Осознание отсутствия выбора наполняет решимостью, необходимой для преодоления любых препятствий. Эта мысль – «выбора нет» – придает сил.

С паническими атаками или обсессивно-компульсивным расстройством происходит нечто очень похожее. Альтернативы тоже нет. Единственная возможность обрести счастье состоит в усердном следовании технике когнитивно-поведенческого метода до тех пор, пока вы не вылечитесь. Ведь что ждет вас в противном случае? Эмоции будут с каждым разом все кошмарнее, вы утратите всякую способность любить и радоваться жизни, вы будете несчастны, потеряны, охвачены отчаянием.

Это не жизнь

Во время терапии я обычно поступаю необычным образом: назначаю консультацию двум людям на одно и то же время. Первый – пациент, проходящий лечение. Второй – живое доказательство эффективности метода: бывший пациент, полностью победивший свою болезнь.

Как-то раз в качестве бывшего пациента я пригласил Марию Хосе, страдавшую паническими атаками в течение двадцати пяти лет, а теперь абсолютно здоровую. В тот день из нее вышел великолепный котерапевт. Юной Химене, новенькой пациентке, она сказала:

– Девочка моя, ты должна собраться с духом. Знаешь почему? Потому что иначе ты всегда будешь страдать. А это не жизнь!

Химена кивнула, глядя на нее огромными, как блюдца, глазами. Ей, двадцатипятилетней, история Марии Хосе, которой на тот момент исполнилось уже пятьдесят пять, казалась библейской легендой. Мария Хосе продолжала делиться своим драгоценным опытом:

– Часто бывало так, что весь день, будь он неладен, я сходила с ума от ужаса во время панических атак. Я могла бесконечно долго не выходить на улицу. А когда наконец шла туда, приходила в такое возбуждение, что бродила повсюду как безумная. Конечно, многие смотрели на меня, как на сумасшедшую. Я совершенно не вызывала у людей сочувствия, какое они испытывали бы, например, к умирающему от рака. Так что моя самооценка упала ниже некуда.

Затем Мария Хосе объяснила, что к моменту нашей с ней встречи она опустилась на самое дно и решила сделать все, чтобы вылечиться. Она была измучена и сыта страданиями по горло.

В ту пору я принимал участие в одной популярной программе на телевидении. Однажды Мария Хосе услышала, как я рассказываю о панических атаках, и немедленно связалась со своей сестрой по телефону:

– Слушай, я только что видела по телевизору психотерапевта, который меня вылечит!

– В смысле? Почему ты так думаешь? – скептически поинтересовалась та.

– Да потому что он дословно описал то, что я испытываю, как будто сам это пережил. Он отлично понимает, о чем говорит!

Она и в самом деле позвонила мне, и мы начали лечение.

Мария Хосе поставила на карту все и шла на любые жертвы, чтобы выздороветь. Ей очень быстро стало ясно, что альтернативы действительно нет!

Быть готовым к смерти

Следующее, о чем пойдет речь, звучит довольно резко, но я считаю важным обратить на это внимание. Поговорим о том, насколько интенсивной должна быть поведенческая терапия. Суть в том, что ради исцеления потребуется то, чего вы никогда раньше не делали. В некотором смысле нужно быть готовым умереть.

Я поясню.

Во время панических атак людям кажется, что они умрут: у них болит в груди, дико кружится голова, подступает тошнота. Они сталкиваются со множеством ужасных на первый взгляд симптомов и, в довершение всего, испытывают жуткое ощущение скорой неминуемой смерти.

И выходит, что для избавления от расстройства им придется снова и снова подвергать себя этому переживанию. Экспозиция без фильтров. С полностью открытой диафрагмой.

На самом деле с ними ничего не случится: никто еще не умирал от панической атаки. Но их разум оглушен этой мыслью. Поэтому самое главное – стойко держать удар и твердить себе:

– Если во время терапии я умру, то так тому и быть.

Или еще проще, например:

– Ну умру так умру.

Знаю, может показаться, что я утрирую, сгущаю краски, но опыт говорит мне, что требуется именно такой подход к делу. «Умру так умру» означает лишь то, что вы готовы на все ради исцеления.

Я абсолютно убежден в необходимости заходить так далеко. Прежде всего потому что к этому принуждает разум. Он терроризирует вас своими истериками, не оставляя выбора: вам придется поднять перчатку и принять вызов.

Ведь, как говорила моя бывшая пациентка Мария Хосе: «Жизнь в страхе – это не жизнь». И она была совершенно права.

Когда вы договоритесь с собой подобным образом, работа пойдет значительно быстрее. Это означает абсолютное принятие всего, что происходит с вами.

Иногда, говоря о принятии смерти, я рассказываю пациентам, что в старину, выходя на поле боя, воины, не зная, вернутся ли живыми, перед сражением поднимали меч вверх и прощались с этим миром со словами: «Вперед! Пусть будет так, как суждено!»

В те времена люди воевали, руководствуясь довольно спорными мотивами: за короля, за родину или ради славы. Однако сейчас вы пожертвуете всем во имя чего-то совершенно другого, но по-настоящему стоящего. Поднимите меч за вашу внутреннюю свободу, за победу над безумием, за прекрасную жизнь, за любовь ко всему, что вас окружает, за достойный след, который вы оставите на Земле, за возвращение к себе настоящему.

Ну что, на поле боя? Вы готовы умереть? Конечно же, да!

Это лучшая из возможных причин для гибели. Вступайте в схватку, делайте что должно, а завтра станет ясно, в строю ли вы еще.

Блокировать разум

Во время поведенческой терапии вы не раз столкнетесь с тем, что разум не утихает (и ничего хорошего или конструктивного вы от него не дождетесь). Он будет ныть, плакать, отыщет тысячи лазеек и уверток.