Текст книги "Казань – ностальжи"

Парк Горького, или Сон с улыбкой на лице

Когда в моём шкафчике висели новые брюки или кофта, купленные мне недавно на день рождения, то я знал, что мама разрешит мне надеть эти обновы только тогда, когда мы пойдём гулять в парк Горького. Иных вариантов уже не было. Первомайская демонстрация уже прошла, а в гостях мы были до покупки обнов. Оставался единственный парк Горького, где я впервые надену купленные папой в командировке брюки-джинсы с ярлыком, на котором изображён футболист. Тогда, в шестидесятых, джинсы ещё не были в моде, и я воспринимал их ценность иначе. Парк Горького – это радость, но в сочетании с тем, что ты в нём будешь гулять во всём новом – это двойная радость! Даже несмотря на то, что эти новые одежды обязательно испачкаются! Ну, например, благодаря шоколадному эскимо на палочке, которое обязательно скапризничает в твоих руках.

Итак, я иду с мамой, папой и сестрёнкой Гузяль в парк Горького. Я еле успеваю за родителями. Сестрёнка на руках у папы. Я знаю, что как только мы войдём в парк, то резко замедлим шаг, так как начнётся гуляние. Ведь гуляние – это медленная ходьба. Феномен гуляния я познал именно в парке Горького. Идёшь медленно и смотришь на людей, на аттракционы, на памятники, на природу. Получается, что у себя во дворике я никогда не гулял, то есть медленно и долго я не ходил по двору, посматривая на то, что мимо тебя проходит. В моём дворике не разгуляешься. Он же маленький, по сравнению с парком Горького.

Наконец-то мы замедлили ход, а значит, мы входим в парк. Идём по широкой дороге. Народу много как на демонстрации. Это дорога предвкушения парка. Дорога ожидания радости, которую принесёт сейчас тебе этот парк. Впрочем, радость уже началась, ведь предвкушение – это тоже радость!

Вот и площадка с большой круглой клумбой цветов. Мы останавливаемся. Куда пойти? В какую сторону? Столько много выбора! У касс на аттракционы кишит очередь. Папа не спешит, хотя мне хочется взять билет на какой-нибудь аттракцион. Папа не хочет сразу же погружаться в эту суету очередей, и мы медленно продолжаем гуляние. Идём по центральной аллее, разделённой длинной клумбой. Замечаю, что все мужчины в белых рубашках. Эдакий парк белых рубашек! Подходим к танцплощадке и я знаю, что папа обязательно мне скажет, что именно здесь он познакомился с моей мамой!

Обзор всех аттракционов закончен. Нужно выбирать очередь в кассу, в которой мы купим билетик для того, чтобы покачаться, покрутиться, поездить и, наконец, посмеяться. Папа опять не спешит. Он говорит, что в парке много бесплатной радости и ведёт меня к зелёным каменным лягушкам, которые сидят в кружочке с открытыми ртами и выливают из себя тонкую струю воды на большого каменного крокодила. Сидеть на гигантской каменной жабе, залезая ей в рот руками, чтобы потрогать поток воды и направить его в другую сторону, конечно, интересно, но мама меня, обрызганного, стаскивает с этой лягушки, и мы идём на лодочные качели. Меня сажают в лодочку, и я с незнакомым мальчиком начинаю медленно раскачиваться. И вот мы уже задеваем кроны деревьев. Мы летим! Я слышу, как мама кричит, чтобы мы сильно не раскачивались. Сеанс полётов закончен, и я встаю на землю и впервые открываю для себя силу её тяжести!

Потом было «чёртово колесо»! Впервые! Оттуда сверху парк оказался таким маленьким и так плотно набитым людьми. Но, самое главное, я увидел красоту своего города. Ведь так высоко я ещё никогда не парил над Казанью! Почему-то наверху я проголодался. И вот мы на траве парка разложили сине-белое покрывало. Рядом с нами тоже на покрывалах трапезничают многие посетители парка. И мы присоединяемся к ним. Вот такая солидарность аппетитов! Мама выкладывает картошку в мундире с крутыми яйцами, а также помидоры! Уже тогда я впервые задумался о том, почему именно на траве, на природе парка Горького яйца с картошкой приобретали особый вкус, становясь значительно вкуснее?! Я спрашивал об этом. Мама потом часто, когда я дома чего-то не доедал, просила меня представить, что я сижу в парке Горького и кушаю. А сейчас я кушал по-настоящему! Кушал и слушал советские песни о моей стране, какая она широкая и как много в ней лесов, полей и рек, где так вольно дышит человек! А соседи наши, которые на покрывалах тоже ели, слушая песню, для вольности своего дыхания выпивали и пьянели. Некоторые уже крепко спали с улыбкой на лице. Папа налил мне из термоса чая со смородиновым вареньем и мы стали собираться. Уже накатавшись на каруселях-качелях, насмеявшись в комнате смеха, мы пришли на концерт, который шёл под открытым небом на полукруглой эстраде. Мест не было. Какое-то время пришлось смотреть стоя. И вот одна семейная чета освободила места и мы быстро их заняли. Запомнились бальные танцы!

На выходе из парка я вытащил из плексигласового, гранёного барабана-шарабана книжную лотерею по двадцать пять копеек. И выиграл аж целый рубль! Мы выбрали одну детскую и одну взрослую книги. Одна из них называлась «Берегите сердце!».

Вечерело. Парк зажигался огнями. Он ещё больше ожил! Так не хотелось покидать этот парк. Сестрёнка Гузялька уже спала. Мы медленно дошли до трамвая. В нём и я заснул. Чувствовал, как папа нёс меня до дома на руках. Я сладко спал… с улыбкой на лице…

Как тележка катилась по Баумана…

По Баумана плывёт лето… Мы идём с другом Серёжкой. Только что вышли из игрушечного магазина, где купили пистонов для наших пистолетиков. Трещим ими и наслаждаемся от запаха дымящихся пистонов! Видим, как нас обгоняет очень старая бабушка с тележкой на четырёх колёсах, каждый из которых из разных эпох. Одно колесо было голым, большущим подшипником, другое – от самоката, третье – от коляски шестидесятых годов, ну а четвёртое аж из боевых сороковых годов, уж точно! Но всех их объединяло цинковое корыто, в котором лежали дыни и арбузы, а также мешок моркови. К ручке этого корыта была привязана бельевая верёвка, за которую и тянула эта шустрая старушка.

Серёжка любил всегда заключать пари и спорить, причём на деньги. Вот и на этот раз предложил мне поспорить с ним на десять копеек о том, куда бабушка везёт свои дыни и арбузы. Я утверждал, что она решила так порадовать своих внуков и детей и скоро завернёт в какой-нибудь двор. Серёжка же был уверен, что она везёт эти фрукты и овощи на продажу. Мы идём за тележкой в азарте! Чья же возьмёт?! Старушка почувствовала за собой хвост и часто начала оборачиваться в нашу сторону. Ускорила шаг! Мы тоже поспешили. Наконец-то старушка завернула во двор Никольской церкви и вдруг тележка её застряла на бордюре. Мы с Серёжкой быстро подбежали и подтолкнули её вперёд. Бабулька поблагодарила нас и спросила, зачем мы бежали за ней? Серёжка рассказал всё о нашем заключённом пари. Во двор вышли трое бородатых дядек в чёрных рясах и избавили цинковое корыто от дынь и арбузов. Казалось бы, они говорили по-русски, но я почему-то хотел их всё больше и больше слушать. Не хотелось уходить, и вовсе не из-за дынь с арбузами. Мне хотелось понять загадку притяжения этой необыкновенной русской речи дяденек в чёрных рясах. Серёжку же выдавало желание отведать дыню. В общем, нас пригласили потрапезничать. И я ещё долго наслаждался этой необыкновенной, складной и мудрой речью. Впервые узнал, что это русско-православная речь. А Серёжка, забыв о десяти копейках, с радостью и за обе щеки уплетал дыню…

Олеськин добрый папа

Напротив моей парадки, на другой стороне Чернышевского, располагался маленький гастрономчик. Из того, что в нём продавалось, помню только конфеты: шоколадные, карамельки, леденцы. Когда у меня в кармане появлялись хотя бы три копейки, то я уже знал, что могу купить немного леденцов на развес. Но если у меня в кармане было пять копеек, то это была уже куча леденцов! Леденцы были размером с урюк, были разноцветными, обсыпанные сахаром. Мелочь всегда водилась в моих карманах, и поэтому я частенько бегал в этот гастрономчик.

Помню, как сосед Серёжка поспорил на рубль со своим папой и выиграл спор! И мы вместе побежали в этот гастроном и купили на рубль леденцов! Это был гигантский кулёк! Не осилили! И Серёжка унёс этот кулёк домой.

Как-то увидел бегущую вниз с Профсоюзной по Чернышевского большую ораву детей. Все они забежали в мой любимый гастроном. Я за ними. Вижу, как они все выбирают себе разные конфеты. Даже дорогие шоколадные конфеты выбирают! Продавец взвешивает кульки с конфетами и отдаёт их детям. Я внимательно смотрю за этим зрелищем, и зависти моей нет предела, так как конфеты детям раздаются бесплатно! Наконец вся эта группа детей, наполнив свои рты и руки конфетами, выбегает на улицу и спешит обратно в гору по Чернышевского. Я недоумеваю! Я только что увидел настоящий конфетный коммунизм! Как это возможно? Успокоился и забыл!

На следующей неделе я опять увидел этих детей коммунизма, бегущих с горки Чернышевского. Зашёл с ними в гастроном! Вижу тот же конфетно-процветающий коммунизм в отдельно-взятом гастрономе! Дети убежали и я подхожу к продавцу. Это полная женщина средних лет – настоящая канфит-апа[14]14
  Канфит-апа (кәнфит-апа) (тат.) – конфетная тётя.


[Закрыть]. Я грустно молчу и вздыхаю… И вдруг она говорит мне, дескать, если бы и ты был с того же двора, то тоже набрал бы себе желаемые конфеты. С какого такого двора? Узнал у продавца, что мне нужно было бы жить во дворе на Профсоюзной. Ну не повезло мне родиться во дворе на Баумана! Родился бы во дворе на Профсоюзной, и шоколадные конфеты получал бы бесплатно!

Таким образом, мне много раз приходилось наблюдать за этим конфетным коммунизмом для детей с Профсоюзной. И только через несколько месяцев я заметил, что продавец после каждого конфетно-коммунистического акта что-то отмечает в своей тетрадке. Это было последнее лето перед школой. А во время учёбы я уже не видел этого коммунизма сладостей.

Как-то на перемене узнал девочку, которая входила в эту конфетно-коммунистическую группировку. Я рассказал ей о своей зависти. Оказывается, коммунизм уже прекратился. Девочка рассказала, что это конфетное изобилие подарил Олеськин добрый папа, но они уже переехали на другую квартиру. Вот тогда-то я и вспомнил про тетрадочку, в которой записывались все акты конфетно-коммунистического изобилия. А потом добрый Олеськин папа оплачивал это счастье…

Я шёл на урок и представлял себе двор, в который переехал этот добрый папа. Как жаль, что этим двором не оказался мой любимый дворик!..

Когда война приходит в Казань

Впервые её почувствовал тогда, когда в начале восьмидесятых моих ровесников-погодок стали привозить в Казань как «груз 200». Когда молодёжь гуляла по парку Горького, ходила купаться, то часто натыкалась на могилу некоего парня. Весь город знал об этом парне. Потом ещё долго в Казань из Афганистана поступали эти грузы горя.

Позднее, уже значительно повзрослев, я начал чувствовать эхо этой войны и у себя в кабинете, консультируя участников афганских и чеченских войн. Мой родственник-ровесник из-за этой войны стал психически больным и получил инвалидность. Это была война для тех, кто не желал её и не хотел, но в силу обстоятельств оказался на ней. О долге я писать не буду!

Прошли годы и в моём кабинете всё чаще и чаще стали появляться молодые люди, желающие уехать на войну. Часто это были молодые лица, страдающие суицидоманией, депрессиями, алкоголизмом и даже наркоманией. На войне они искали облегчения своим страданиям. Анализ показал, что для них важнее было найти место на Земле, где прекратятся их страдания! Они собирались на войну не ради помощи кому-то, не на основании защиты и мести за горе близким, а ради помощи Себе! Это был не просто поиск себя, а невыносимый приступ пустоты, которую они мечтали ликвидировать на войне! Они воевали с этим приступом, воевали с собой. Увы! Эту Войну с Собой они победить не могли и пришли к выводу, что ножом, который может отрезать эту Грыжу Страдания Души, могут стать условия настоящей войны, где возможно убийство других и себя.

Я почувствовал, что таких молодых людей в Казани немало! Кто-то из них спивался, хвастаясь за бутылкой водки, что уйдёт на войну! Кто-то примкнул к агрессивным группировкам ислама и мусульманского криминалитета. А кто-то стал священником, закончив духовное заведение. Некоторые, по-видимому, уже на войне. Есть и такие, которым мне удалось помочь и они поняли, что эту проблему Души можно разрешить и без поездки на войну.

Весенняя казанская симфония

Пройти весной мимо раскрытых окон казанской консерватории и остановиться, согласно заветам мультфильмовского Паровозика из Ромашково, было для меня в детстве Обязательным Счастьем! Ведь это была двойная музыка! С одной стороны, после зимы в мою душу врывалась музыка весны со своей солнечной капелью, а с другой – были слышны музыка и пение студентов этого величественного института музыки. Весенняя симфония улицы и звуков из раскрытых окон консерватории так изящно гармонировала, что я начинал смотреть по сторонам, дескать, не дирижирует ли всем этим какой-то человек? Ритмы мигания бликов весеннего солнца были в прекрасном диалоге с капелью, которая входила в унисон со звуками распевок, игры на фортепиано, баянах и струнных инструментах. Вот такая Весенняя симфония! Ну разве можно мимо неё просто пройти? Конечно, нет! И я всегда останавливался. Стоял. Слушал. Наслаждался. Мне, тогда второкласснику, пришедшему с родной улицы Баумана на улицу Большая Красная, казалось, что в консерватории учатся только боги. Ведь эти голоса и звуки мне приходилось слышать только по радио. Я слушал доносившееся до меня пение, и так хотелось увидеть этих неземных волшебников музыки, а из консерватории выходили обыкновенные студенты. Помню одного из них. Он шёл в плаще с завёрнутым вокруг шеи шарфом и на всю Большую Красную певческим голосом выдавливал: «Ми! Ми! Ми!» Останавливался, направлял ладонью свой голос в ухо и шёл дальше.

Мне повезло. Я встретил у консерватории своего руководителя из Дворца пионеров. Того самого, к которому я ходил в кружок духовых инструментов. Он и провёл меня внутрь здания. И вот я иду по коридору мимо толстых кожаных двойных дверей. Вот где обитают волшебники звуков! В коридорах сидят студенты-музыканты. Запомнился виртуозный балалаечник. Он что-то играл, и повеяло русским простором и деревней, хотя в коридоре было душно и тесно. У одной из дверей зазвучала татарская песня «Сандугач, сандугач, китмә, китмә, сандугач» и я подумал, что это звучит по радио! Нет, это было в реальности! Девушка прекрасно пела, но её педагог почему-то придирался к ней.

Мне очень понравилась консерватория со своим дыханием и атмосферой. Я тогда сравнил её со своей школой. Под музыку учиться интереснее! Так я рассуждал в то время.

Прошли годы, и уже учась в университете, я вновь заглянул в консерваторию. Это было после того, как я прошёл уроки вокала у Люции Хасановой и Марата Яхъяева. Консерватория ничуточки не изменилась. Тот же запах, та же симфония коридора. Помню, как меня прослушивал профессор Воронов. Он пригласил меня учиться на рабфаке вокального факультета. Я ещё долго решал, учиться ли мне в консерватории? Посещал народную оперную студию, которой руководила в доме медработников Светлана Жиганова. В один из весенних дней я вживую услышал пение её ученика Рената Ибрагимова и понял, что петь так, как он, не смогу никогда!

И по сей день, когда я прохожу мимо консерватории, сердце моё наполняется приятным трепетом весны моего детства, когда я стоял подолгу и не мог покинуть эту Великую Кузницу Музыки!

Приключения вокруг золота Казанского Кремля

Когда мы поднимались на террасу соседнего дома, чтобы посмотреть на вечернюю красоту Спасской башни Казанского Кремля, мой дворовый приятель Рафаэль часто напоминал мне, что цифры и стрелки часов этой башни позолочены. У него был план достать хороший напильник, залезть на Спасскую башню и поскоблить эту позолоту. Помню, как он мне сказал, что один грамм золота стоит семь рублей! Это выгоднее, чем лечебные ромашки собирать для аптеки или пиявок ловить. Кстати, от наших пиявок, которых мы наловили на Булаке, аптека отказалась! Наши пиявки не прошли проверки. Подвели нас! А вот золото никогда не подведёт! Только хороший напильник нужно где-то достать! Поднялись в деревянную сарайку к дяде Стёпе. Он как раз в это время там чинил детскую коляску. Напильник нашёлся! Таких гигантских напильников я никогда не видел. Нам его доверили на полдня! Рафаэль сказал, что сначала будем скоблить золото с большой стрелки часов, когда она подойдёт к римской цифре шесть, а потом поточим и саму эту цифру. До маленькой стрелки мы вряд ли бы достали. Другие цифры тоже были высоко. Поэтому мы с Рафаэлем решили позвать длинного Витьку. Он был старше нас на три года, но выше на три головы! Он не отказался. А кто может отказаться от золота?

В Кремле жил мой одноклассник Олег, который одобрил нашу мечту озолотиться! Я часто бывал в его коммунальной квартире. Он много интересного рассказывал нам о жизни в Кремле. Мы завидовали, что Олег живёт в Кремле. Хотя завидовать было нечему. Та же коммуналка. Тот же вонючий туалет на улице… но зато в самом Кремле! Он имел золочёный солдатский ремень, который ему подарил некий офицер, живший в военной казарме Казанского Кремля. Этот офицер бывал у них дома, а потом увёз старшую сестру Олега в Германию. Мы тоже мечтали заполучить солдатские ремни. Помню, как Олежка подсказал нам, что за бутылку вина это возможно! Поверив ему, мы скинулись и купили бутылку дешёвого яблочного вина. Подошли к каменному забору казармы и позвали солдат. Они как по волшебству вынырнули и забрали наше вино, пообещав принести ремни, но принесли нам лишь солдатские пилотки. Что пилотки? Сейчас решался вопрос о золоте!

Мы узнали время. До половины первого оставался целый час. Большая золотая стрелка была ещё далеко от своего благоприятного положения. К Кремлю подошли без четверти двенадцать. Быстро поднялись на стену Кремля со стороны Казанки. Перелезли на крышу и по ней добрались до самого циферблата, который смотрит внутрь кремлёвского двора. Я с детства смотрел на эти часы издалека. А теперь они передо мной! Я превратился в маленького гномика, которого близко подвели к настенным домашним часам! Незабываемое ощущение! Мы, мальчишки, стояли у этого циферблата, наполненные восторгом от величия и красоты этих часов, но и страхом оттого, что нас могут заметить взрослые! Поэтому мы боязливо оборачивались в сторону кремлёвского двора. И когда стояли затылком к циферблату, вдруг раздался мощный звук. От его ударной волны Рафаэль отлетел. Я присел от испуга! Длинный Витька рассмеялся, но его смех заглушился второй ударной звуковой волной! Потом третьей! И только потом мы догадались, что это начался бой кремлёвских курантов. Эти двенадцать ударов были двенадцатью напоминаниями нам, что мы должны быть внимательнее в нашей начинающейся жизни! Поэтому нами было решено пока спрятаться и не скоблить золотую римскую шестёрку, и мы ушли подальше от крыши башни. Переждали. Эти полчаса были для нас вечностью. Мы смотрели, как медленно и незаметно передвигается золотой брус часов. В какой-то момент нам даже показалось, что часы сломались, а значит, золото не подъедет к нужному месту! Наконец большая стрелка подошла к пятёрке. Витька пошёл первым. В его руках напильник выглядел как большая сабля! Он шёл медленно. С некоей боязнью. Шёл, как будто собирается у Змея Горыныча отрубить голову! Мы шли за ним. Тоже с напильниками, но с маленькими. И что только не делает с детьми золото! Кроме того, у Рафаэля в руках был старый и худой веник. Ведь золото подметать и собирать в пакет – особая миссия, которую он, как главный затейник, взял на себя!

Витька, как самый высокий, подобрался к золотому брусу стрелы и сделал первые движения напильником. Мы с Рафаэлем попытались скоблить шестёрку. Было очень неудобно! Мы не доставали. Большая стрелка начала двигаться, и мы не в силах были её удержать. Витька повис на стрелке и крикнул нам: «Пилите, Шура! Пилите!» Но как только стрелка двинулась, он слетел с неё! Попытался опять запрыгнуть, но золотой гигантский брус уходил вверх! Всё-таки запрыгнул! Кричит нам: «Как жалко, что она не секундная, а то бы покатался на ней!» Рафаэль ругался о том, что крыша грязная и трудно отличить грязь от золота. Но подметал. Образовалась маленькая кучка земли, перемешанная с опилками золочёной краски. Особой радости эта кучка нашего укрупняющегося богатства не вызывала!

А потом, как всегда это бывает, был шухер! Мы бежали! Была даже погоня за Витькой! Но его разве догонишь?! Такого длинноногого. Во дворе ценная пыль была поделена. Витька почему-то отказался от своей доли! Он был счастлив оттого, что убежал от шухера… и немного покатался на стрелках часов Спасской башни. А кулёк с ценной пылью я ещё долго хранил под газовой плитой в коридоре своей коммуналки. А потом он куда-то исчез. Видимо, его выкинула моя мама во время уборки.