Текст книги "Казань – ностальжи"

Родительский день

Наступила моя последняя предшкольная весна. Уже не было зависти, которая порой накатывала на меня во время детсадовского тихого часа, когда мимо наших окон проходил Ромка, которого ещё год назад также заставляли спать днём. Он шёл одетый в изящную школьную форму с лакированным ранцем за спиной! Ну зачем он ходил мимо нас? Ведь мог бы обойти? Видимо, Ромка это проделывал оттого, что лишний раз желал показать своё превосходство над нами, бедолагами, которым воспитательница не даёт порадоваться миру, заставляя спать. Эта очередная воспитательница была доброй и отличалась от прежних педагогов некоей оригинальностью. Помню, как она посмотрела на меня своими микроглазами сквозь очки с толстенными стёклами и сказала, чтобы я представил, как ем банан, а не пресную и недоваренную кашу. Вкуса банана я тогда ещё не знал, но подыграл воспитательнице, и она отстала от меня. А Ромка всегда был воображалой, причём даже тогда, когда не ходил ещё в школу. Помню, как он принёс из дома в детский сад трактор на гусеницах, работающий на батарейке. Это был фурор! Все дети приходили поглазеть на эту игрушку, а Ромка добавлял, дескать, таких машин у него дома полный гараж!

После тихого часа воспитательница объявила нам о том, чтобы мы передали своим родителям о субботнике, который пройдёт на территории дачи от моего детского сада. Дача располагалась в сосновом бору на озере Лебяжьем.

Наступила солнечная суббота. Я с мамой иду по улице Чернышевского и на пересечении с улицей Кирова мы садимся на 23-й автобус, и он нас везёт через весь Кировский район до остановки «Озеро Лебяжье». Выходим. Чувствую первый в 1969 году запах сосны и песчаной дороги, ведущей к нашим дачам. Из всех родителей нашей детской группы пришло всего около пяти человек. Из мальчиков вижу только Айрата со своим папой, который приехал на мотоцикле «Урал» с люлькой. Воспитательница увела мою маму на работы. А папа Айрата нас посадил в люльку, пообещав где-нибудь накормить, и мы помчались с ветерком по лесу в сторону остановки. Помню, как он долго бродил по остановке в поисках съестного и наконец-то купил два молочных коржика! Аппетит на этот коржик, благодаря сосновому воздуху, был зверским, и мы с Айратом с этими коржиками долго не церемонились. Вернулись на дачи. Поиграли на дачной площадке.

В понедельник моя воспитательница подошла ко мне и долго рассказывала мне о том, какая у меня хорошая и трудолюбивая мама, как она лучше всех из пришедших родителей работала! Я был на небесах, хотя и сам знал, что моя мама – самая лучшая на свете!

Наступило моё последнее дошкольное лето. Воспитательница сообщила мне, что в это лето моей цифрой будет семёрка, а значит, моя мама должна на все мои одежды, которые приедут со мной на дачу, вышить цифры семь. Моя мама умела вышивать только крестиками и поэтому цифры эти у неё получались всегда размытыми, но зато большими.

Каждый год мама шила мне на своей швейной машинке «Зингер» новую пижаму и ночнушку, а также пилотку с помпошкой. Ведь я вырастал из прошлогодних обнов.

Помню грусть, которая ко мне приходила с ожиданием того, что на днях я покину Казань, свой дом и дворик на целых три месяца. Но больше всего угнетало понимание того, что маму и папу придётся видеть только в родительские дни. Я гулял с родителями по парку Горького, зная, что завтра уезжаю на дачи. От ожидания скорой разлуки мой любимый парк воспринимался уже не таким счастьем. Ведь завтра заканчивается свобода, и я начну жить на ограниченной территории под надзором и давлением воспитательниц, от которых нельзя будет отдохнуть уходом домой. Жить три месяца в условиях, при которых не будешь получать теплоты мамы – это было для меня большим испытанием! Грело только одно, что будешь жить ожиданиями родительского дня.

И вот уже у моего детского сада стоят автобусы с голубыми стеклянными потолками в салоне. Детская горечь расставания. Дети отлучены от родителей. Дверцы салонов автобуса уже закрыты, родители снуют и суетятся вокруг окон. И когда поток инструкций и криков родителей о том, как выжить без них, достигает своего максимума, автобусы трогаются.

Вижу впереди салона мешки, забитые нашими детсадовскими игрушками. Они едут с нами. Из мешка торчит голова чёрного медвежонка с тревожными глазами. Я знаю, что не все игрушки переедут. Как всегда, в городе останется мой любимый самосвал!

Начались дачные будни, наполненные хождением парами и страхами наказания. Кстати, в угол ставили на даче значительно реже, но были наказания в виде скучного стояния всей группой на улице, при котором нельзя было играть. Это было мучением! Такие испытания нам устраивали тётеньки-воспитательницы, которые появлялись у нас только летом. Помню, как одна из них состригала нам ногти, причём настолько глубоко и больно, что некоторые дети сильно плакали. Одна радость была – это выход в лес! Уйти подальше от воспитательницы, чтобы почувствовать свободу и не слышать её голоса, играть с ребятами, бегать с палкой-рулём по тропинке, радоваться лесным находкам, поиску редкой земляники, насаживаемой на шампур из соломинки. На территории дачи было скучнее, но выручал мощный поток детского воображения. Он позволял плавать по морю на деревянном пароходе со штурвалом, или радовал домик, который был твоим и ты его обустраивал. Но больше всего поднимало настроение общение со своими друзьями из группы, с которыми ты солидарен в выживании без родительского тепла. Это Радик, Женька, Вовка, Марат и другие.

Когда утром начинали топить баню, то мы знали, что завтра родительский день! Нас запускали в баню по несколько человек. Мыли быстро, как моют посуду. Потом надевали пижамы, и мы всю субботу ходили в них. Воспитательницы за день до родительского дня становились до неузнаваемости добрыми. Я знал, что это только до понедельника.

Помню раннее утро родительского дня. Мне от радости не спится. Я лежу и посматриваю одним глазом, как воспитательница каждому из нас выкладывает на спинку кровати чистую рубашку, кофточку и штанишки. Вот и до меня очередь дошла. Я узнаю свои обновы, которые до сих пор хранились в небольшой комнатушке, в моём большом чёрном чемодане, про который я совсем забыл. Воспитательница ничего не перепутала. Ведь она знает, что все мои одежды под номером семь.

Когда мы шли на завтрак, то обязательно смотрели в сторону ворот. Ворота, которые в обычные дни были пустыми, в родительский день были облеплены родителями. Это нас сильно радовало!

Наконец-то я сижу на покрывале, разложенном на траве. Не могу насмотреться на маму! Ведь я так соскучился по ней! Мама выкладывает мне литровые банки с ягодами: клубникой-викторией, вишней, чёрной и красной смородиной, красным крыжовником и сливами. Это всё мне! Папа сидит рядом и мастерит из дерева свистульку. После того как я наелся ягод, мама выкладывает мне помидоры с огурцами, но к ним прикладывает домашнюю картошку в мундире, яйца и копчёную колбасу. Я не отказываюсь, хотя только что позавтракал на даче. Почему-то открывается второй аппетит! Я жую и от удовольствия смотрю на небо! Ура! Засвистела папкина лесная свистулька! Ещё бы! Ведь у папы золотые руки!

Наступает пора расставания, и мама вытаскивает мне полиэтиленовый пакет-подарок, в котором я вижу мои любимые печенья и вафли, обрамлённые различными конфетами. Вижу даже одну маленькую шоколадку! Этот ансамбль сладостей незабываем! Я стою с этим пакетом у ворот и машу ручкой родителям. Папа уже успел сделать из дерева и резиночки нечто, напоминающее пистолет. Оно стреляет, если в дуло засунуть камушек. Передаёт его мне в руки.

Я грустный прихожу в свою группу. Палата вся пахнет сладостями. Хвастаюсь своим пистолетиком. Вскоре воспитательница у меня его отбирает. Ведь родительский день уже закончился.

Когда до школы останутся считанные дни, за мной заедет моя апамка и я успею пожить несколько дней в счастье оставшейся дошкольной свободы. Пожить в своём любимом дворике.

Первое сентября

Как ни пыталась моя мама спрятать от меня купленный школьный ранец, ей это не удалось! Ну разве можно что-нибудь утаить в нашей маленькой коммунальной квартире? Мой первый в жизни ранец торчал высоко на шифоньере. Кусочек его коричневой кожи я обнаружил утром, когда, проснувшись, разглядывал вещи, которые меня окружали. Ведь человека создают вещи, к которым он попадает! Теперь этой вещью стал школьный ранец, и я должен был прибавить к своим ролям в жизни ещё одну роль – роль Школьника.

Когда до Первого сентября оставалась всего неделя, я догадывался каким-то чутьём, что прежде всего что-то потеряю, когда пойду в школу. Поэтому я шибко не радовался тому, что наконец-то впервые пойду учиться, хотя всего лишь год назад пребывал в потоках зависти к школьникам, которым не нужно ходить в детский сад. Моя последняя неделя перед Первым сентября была, пожалуй, самой счастливой в моём детстве. Ведь, с одной стороны, наконец-то закончилась трёхмесячная каторга пребывания на даче от детского сада, а с другой – оставались считанные дни свободы от школы, которую нужно будет терпеть, судя по словам старших товарищей моего дворика! Тем более я уже был весной в школе на пробном дне, когда всем детишкам поставили пятёрки, причём даже за бездарные рисунки. Я тогда нарисовал машину ЗИЛ в пространстве, с кузовом, с дворниками, даже с эллипсоидными колёсами! В пространстве! Как меня папа учил! А мальчик по парте нарисовал какой-то небрежный, плоский и примитивный танк, на который никто в нашей группе детского сада не обратил бы внимания. Но нам обоим поставили пять с плюсом! Видимо, этому мальчику поставили такую высокую оценку за энергию, которую он выделял, тарахтя и слюнявя рисунок при рисовании. Потом я узнал, что всем детям на пробном дне поставили пятёрки с плюсом, дабы не разочаровывать их школой. Тогда я понял, что лучше ходить спокойно в детский сад, где не задают уроков. Эх, как жалко, что я этого не ценил два года назад, когда завидовал школьникам. Поэтому я каким-то чутьём понял, что последнюю неделю лета 1969 года надо воспринимать как последние глотки свободы! Я гулял по дворику уже как-то иначе, думая, что уже скоро нечто потеряю! Ну не знал я тогда, что ценность дворика, наоборот, возрастёт, когда я буду выбегать в него после школьных преодолений. Ведь радость – это всегда награда за преодоление!

В эти пограничные дни между летом и школой моя любимая улица Баумана воспринималась по-другому. Я ходил по ней даже без друзей, и мне не было скучно! Вот что делает с человеком радость от последних глотков свободы.

Папа и мама в это время были в Москве, у моего любимого дедушки Мубарака-абый – фронтовика, отстроившего Москву в начале 1930-х годов! Я знал, что именно из Москвы мне привезут школьную форму и новые ботинки. Так и произошло! Мне привезли роскошные светло-коричневые штиблеты с окантовочкой цвета сгущённого молока! Когда мама покупала мне обувь, то она всегда попадала в точку, без всяких моих мучений, связанных с примерками. Оно и понятно! Ведь моя мама была Профессором по обуви, работая заготовщицей на обувной фабрике «Спартак». Школьная форма тоже подошла идеально! Чернильную ручку мне купил папа. Он даже пометки в ней сделал, чтобы мне её не подменили в школе.

И всё-таки, несмотря на радость от ускользающей свободы детства, я был наполнен неким приятным стрессом предвкушения чего-то главного в моей жизни! Этот стресс и радость ускользающей свободы перемешивались во мне настолько, что я пьянел от счастья! А опьянение всегда усыпляет, и я в эти переходные и пограничные дни спал крепко как никогда ранее, спал с улыбкой на лице… по-видимому! Но самый крепкий сон был под Первое сентября. Мама не могла меня разбудить. Вот так моя душа сопротивлялась выходу в Новый Мир. Ведь я так освоился в Старом. И тогда, когда я стал его по-настоящему ценить, у меня его Кто-то решил забрать! Кто это?! Ну уж во всяком случае не мама, которая меня сейчас будит. Наконец-то я проснулся и впервые в жизни обнаружил, что у меня из носа течёт кровь! Испачкал кровью подушку и одеяло. Мама наклонила мне голову и дала носовой платок, который был в кармане моей школьной формы. Платок первый из школьной одежды прошёл апробацию. Кушать не хотелось, но горячий грузинский чай с булкой и маслом меня взбодрили! Я увидел на подоконнике букет астр в пол-литровой банке. Мама, оказывается, успела сбегать на Баумана. Отец, как всегда, был на гастролях, и поэтому я шёл в школу по Булаку только с мамой. Нас догнали друг Сашка со своей бабулей. И мы с Сашкой ушли одни далеко вперёд от взрослых. Чувствую, что мой ранец значительно потяжелел. Оборачиваюсь назад и вижу старшеклассника Фарида. Он, оказывается, взгромоздил свой портфель на мой ранец. Я его попросил убрать портфель и стал недоумевать. Он начал меня убеждать, что это такая первосентябрьская традиция. Вдруг вижу, как подбежала Сашкина бабулька, выхватила портфель Фарида и выбросила его на крутой берег Булака. «Большой балбес!» – крикнула она на весь Булак. Портфель оказался незастёгнутым, молния была сломана, и учебники начали катиться вниз по белой траве, которая вся была в утренней росе. Учебник с какими-то иностранными буквами нырнул в зелёную тину Булака. Я не смотрел, как Фарид доставал свой портфель, ведь я спешил, так как впервые в жизни шёл в школу…

Школьное счастье

Когда я был первоклашкой, то больше всего мне нравилась перемена после второго урока! И сам второй урок мне тоже нравился, но только тем, что в конце в класс всегда начинал проникать приятный и сказочно-комфортный запах кофе. На этой долгожданной перемене появлялась какая-нибудь мама или бабуля моего одноклассника и заносила в класс большой алюминиевый поднос с гранёными стаканами, заполненными кофе. И моя мама тоже это делала.

На каждом стакане сверху лежал горячий, обжаренный на масле круглый пирожок с повидлом. Голод усиливал восприятие красоты этих гранёных стаканов, и они в эти мгновения превращались в бриллиантовые! Красота коричневой корочки дышащего жаром пирожка также была непередаваемая! Это надо было просто видеть! Видеть и молчать от самого яркого предвкушения моего школьного детства! Порции этой аппетитно пахнущей красоты распределялись по партам. К счастью, на парте было узенькое место, на которое можно было поставить этот гигантский гранёный стакан. Ведь парты были с наклоном. Сидишь, бывало, и смотришь на свою дозу неисчерпаемого счастья. Дописываешь буквы и глядишь на пирожок. А он глядит на тебя. Ждёшь от первой моей учительницы Анны Алексеевны команды на поедание этой красоты.

Мы настолько нежно и аккуратно ели свои порции счастья, что ни разу в течение всего первого класса не уронили стаканы на пол. Вот такая удачная эквилибристика моего 1-го «А»!

Когда начиналась трапеза, моя душа полностью отдавалась теплоте и запаху кофе. Она плавала по океану его сказочного излучения. Счастье от океана кофе значительно усиливалось берегами хрустящей корочки гигантского пирожка и потоками повидла! Это была буря счастья, которая происходила во мне, как в главном проглоте моего класса. Позднее выяснилось, что я не главный. Главным оказался Павлик. Он на третьей перемене стал вытаскивать из своего ранца домашние пирожки и флягу с чаем!

А пауза ожидания счастья, наполненного ароматом запаха кофе и пирожка, снится мне до сих пор. И тогда я улыбаюсь во сне! Улыбаюсь своему школьному детству.

Цирк и моя школа на Булаке

Когда в Казань на гастроли приезжала новая цирковая программа, в моей школе № 1 на Булаке всегда появлялись новенькие ученики – дети циркачей. Оно и понятно, ведь эта школа находилась рядом с цирком. И тогда мне так хотелось, чтобы детей циркачей направляли именно в мой класс!

Помню, как в нашем классе учился один мальчик – сын артистов-акробатов на лошадях. Как-то во время перемены он встал на руки ногами вверх, опираясь на парту только ладонями. Это было первым моим потрясением от искусства, родившим тогда во мне интерес к артистической профессии, хотя я и сам рос в семье артиста!

Потом училась девочка – дочь цирковых гимнастов.

А во втором классе к нам на гастроли приехал цирк «50 лилипутов». Извиняюсь перед Маленькими за то, что называю их лилипутами, так как они этого не любят! Если среди читателей есть таковые, то обещаю в рассказе называть лилипутов Маленькими. Кроме того, прошу не путать карликов – людей маленького роста с Маленькими. Маленькие могут быть выше карликов. Маленькие – весьма гармоничны и имеют внешность детей.

Циркачи-Маленькие были старше меня намного и их направили в старшие классы. Все ученики были увлечены фактом появления Маленьких в нашей школе. Они были живыми куколками необыкновенной красоты. Многие школьники ходили смотреть на них. Я тоже хотел их увидеть, но у меня рука была в гипсе, и я не ходил в школу, но во дворе я только и слышал рассказы о Маленьких.

Помню, что гастроли Маленьких уже подходили к концу, но мой папа так и не сводил меня на эту цирковую программу, так как сам был на своих гастролях. И каково было моё радостное удивление, когда я обнаружил, как в мой дворик зашли две Маленькие Живые Куклы необыкновенной красоты! Это были те самые Маленькие из цирка! Те самые две из пятидесяти! Я, восьмилетний мальчик, будучи их значительно выше… ростом, смотрел на этих сказочных дюймовочек, забыв обо всём! Во дворе больше никого не было! Я и они! Они заговорили первыми. Спросили меня, как пройти к обувной фабрике, где шьётся под заказ обувь. Я посмотрел на их ноженьки и увидел на них миниатюрные, необыкновенной красоты сапожки. Проводил их. Пока шли к фабрике, я по их общению понял, что это взрослые женщины. Они мне как ребёнку задавали вопросы, причём так, как дети не задают! Общались они так, как дети никогда не общаются! Немного разочаровался и даже обиделся! Пришли к столу заказов. Услышал, что Маленькие хотят заказать себе летние босоножки, но им было почему-то отказано. Они ушли со двора, и я ещё долго смотрел им вслед.

Я рассказал своей маме о встрече с Маленькими. Мама не удивилась и рассказала мне, что когда я был в грудном возрасте, она тоже встретила одного Маленького. Это было в моей детской поликлинике на Карла Маркса. Оказывается, после посещения врача-педиатра мама положила меня на стол, чтобы запеленать в одеяло, но обнаружила, что на столе лежит ещё один свёрток с ребёнком. Заглянула в него и услышала оттуда грубый возглас: «Что смотришь?!» Она посмотрела по сторонам. В коридоре никого не было. Из свёртка последовал опять возглас, но уже матом! В свёртке был мужичок! Мама была в шоке!

Папа приехал с гастролей, и мы всей семьёй наконец-то пошли в цирк, на представление Маленьких. Сидели во втором ряду. Всё-таки талант не зависит от роста! Маленькие выполняли практически все номера классического цирка! Особенно понравился цирковой оркестр Маленьких! Когда был номер с голубями, я узнал своих дюймовочек, которые приходили в мой дворик. И так хотелось, чтобы они меня увидели и помахали мне…

Последние уроки

Когда до летних каникул остаются считанные дни, домашние уроки делать тем более не хочется… Обычно возвращался по Булаку из своей школы № 1 вместе с одноклассником и соседом по двору Сашей Лемеховым. Мы учились с ним во 2-м «А» классе. На этот раз решили все домашние уроки сделать до возвращения домой из школы. Здорово же! Приходишь домой, а уроки уже делать не надо! Сначала пытались сделать уроки на подоконнике школы. Высоковато! Ещё не доросли!

Вышли на солнечный школьный двор. Всматриваемся. Где бы разложить наши тетрадочки и сделать уроки по математике и русскому?! На дворе при выходе из школы стояла маленькая будка. Нам рассказывали, что это бомбоубежище. Слазили туда. Пыльно, грязно, неудобно… Не подходит! Пошли за школу. Подошли к пристрою школы, в который мы обычно попадали через узкий висячий коридор между старым и новым, небольшим зданием школы, где располагался актовый зал, в котором нам показывали мультфильмы и кино. Я тогда впервые почувствовал дыхание своей первой школы со стороны! Слышу из окон, как школьники хором что-то повторяют. Слышу, как ругается какая-то учительница. Слышу баритон учителя по пению Германа Георгиевича. А вот атака, крик и бег старшеклассников в спортзале, который располагался на четвёртом, самом верхнем этаже школы. И долгожданный звонок – самый главный спусковой механизм Счастья Школьников Всего Мира!

Вдоволь наслушавшись этих звуков зашкольного пространства, мы с Сашкой решили делать уроки прямо на металлоломе… Сашка первым пристроился. Сел на ржавый цилиндр, удачно разложив свою тетрадку на каком-то агрегате, напоминающем настоящий стол. Вот только я ещё долго не мог найти для себя подходящий «рабочий стол» и «стул». Остановился на каком-то ржавом электродвигателе. Низковато, но для стола сгодится. Нашёл старую раму трёхколёсного велосипеда без руля и колёс, но с седлом. Стул готов.

Мы притихли с Сашкой. Послушали щебетание булачных птичек… Чувствовались ароматные вдохи и выдохи лета, сбиваемые дыханием запаха раскалённого железа и звуков школы. Была жара, жара плыла… на школьном дворе было это…

И так сильно не хотелось двигать шариками головы на фоне шариков всяких подшипников, торчащих из груд металлолома! Но я набрался воли и стал делать математику. Писать было неудобно. Да и поверхность электродвигателя оказалась с буграми. Так что цифры и буквы в тетрадке стали выплясывать некие канделябры… И всё-таки мне удалось выполнить все домашние задания. У Сашки проблем с буграми на столе не было и поэтому он пораньше меня завершил уроки и копался уже в каком-то механизме.

Мы вошли в свой двор. Нас уже ждали на парадке родители. Поспешили похвастаться, что сделали все уроки и поэтому сейчас закинем портфели домой и пойдём гулять!

Зашёл домой, бросил портфель, но мама его подняла и начала листать тетрадки. Порвала листы тетради с выполненными заданиями и усадила всё переделывать! А Сашка тем временем уже гулял и радовался начинающемуся лету.