Текст книги "Память призраков"

– Это мне??? – переспросил в полном изумлении Василий, когда вернувшаяся девушка протянула ему уже заряженный сим-картой простенький мобильник.

– Кому же ещё? – усмехнулась она и засунула важнейший подарок в карман бездомному скромняге.

– Зачем же… А если украдут? – потупился он.

– Если так неудобно, предлагаю обмен на вашу перчатку, – вдруг заявила Ангела и мужчина приподнял светлые брови, – Да, без перчатки с вашей энергетикой в том доме мне ловить нечего, метод такой. Судя по вашей трэшевой предыстории, лучше будет мне сходит туда на разведку одной. А позже, я вас позову, чтобы всё вспомнилось. В общем, берите мобильник ради вашей же безопасности и нашего дальнейшего плана. По рукам?!

– Хорошо, по рукам. Спасибо большое. Но потом обязательно заберёте его. – выдвинул своё веское условие он, не поднимая глаз.

– Окей, тогда вперёд по волнам вашей памяти, – с торжественным весельем объявила она, а после напряжённо добавила себе под нос: – И за моими приключениями на одно место.

– Да, конечно, пойдёмте. Вчера мой новый товарищ Кузьма, пообещал привести меня к родному дому, но сперва решил попросить у Ксении Блаженной благословения. А после, засиделся там у настоятеля и матушек. Мы так и не дошли. Сдаётся мне, что он побаивается наткнуться там на какую-нибудь на охрану похожую на бандитов. Кузьма называет их песьеглавцами.

– Песьеглавцы?! – удивилась незнакомому, но заманчиво мистическому термину Ангела и зафиксировала его в блокноте смартфона, – А, что и эта Ксения не советовала туда идти? Она монахиня, служащая в той часовне?

– Не-е-ет… – улыбнулся мужчина, прячась от мокрого снега в капюшон и потрёпанный шарф, – Это блаженная, жившая и умершая здесь ещё при Екатерине Второй. Вот также, как и мой блаженный Кузьма, – смущаясь, шепнул Василий. – Она будущее предрекала и была истовой верующей, ну и, как водится, немного ненормальной. После того, как скончался её любимый муж, он в церковном хоре, Ксения с горя обрядилась в его одежду и стала жить, как-бы за него. Упорно именовала себя его именем, Андреем. Уже после смерти она получила такое почтение среди народа, а при жизни её сторонились, как прокажённую, как простую бродягу. А сейчас вереницей приходят к могилке и часовне, построенной в честь блаженной, за удачей и исцелением. Не боятся даже землю с этой могилки брать. Растаскивают всё, и служителям частенько приходится новой землицы досыпать.

Впечатлённая историей о почившей хранительнице Васильевского острова, сыщица решила пойти по стопам блаженного наших дней, Кузьмы, но лишь в прямом смысле слова – присмотреться ко всем домам в окрестностях культового погоста. Сообразить, чем бандитов могла так привлечь жилплощадь Фаталиных было несложно, при условии, что религиозная часть горожан сходила с ума по культу вещей Ксении Блаженной. Подружка Тильда, с которой Ангела периодически созванивалась и переписывалась по электронке, то и дело упоминала об элитарности и дороговизне всей инфраструктуры острова. А жилой его фонда славился не только изысканной красотой и качеством, проверенным веками. Среди его линий и разнокалиберных проспектов обзавелись эксклюзивными квартирами дочери бессменного президента, а также многие видные чиновники и олигархи города.

Религиозный фанатик, который не боится брать к себе в дом якобы чудотворную горстку могильной земли, не упустит момент поселиться в плотную к священному кладбищу. Александр Негодин, идеально соответствовал таким критериям. Именно об этом ненасытном квартирном аферисте она сразу вспомнила, проходя мимо бывшего доходного дома, фасад которого уродовали следы недавнего пожара. Сменились две эпохи, появились муниципальные коммуналки и ТСЖ, а дом, очевидно, продолжал приносить большие доходы самопровозглашённым дворянам. На первом этаже пятиэтажного особняк размещался коммерческий банк и магазин деревянных дверей, мебели и стройматериалов с помпезным названием «Невский князь».

В душу цвета индиго проникло фирменное «криминальное чувство», перед носом возник гнетущий запах леса, и ноги дальше просто отказывались идти.

– Василий, – окликнула она спутника и обратила на него заблестевший взгляд, заметив явные перемены и в его взволнованном и побледневшем лице, – Не знаком дом? Мне кажется это он…

Бродяга лишь медленно кивнул, но не отводил потрясённого взгляда от окон, в которых после пожара уже кипели ремонтные работы. Ангела заметила, что чуть посиневшие губы его задрожали и, решительно взяв под руку, повела несчастного за угол дома.

– Пойдём вон туда, в соседний двор на лавочку. Чувствую, здесь совсем не безопасно, – с озабоченным видом сказала девушка, и когда они неспешно достигли скамейки, с которой неплохо просматривался внутренняя и внешняя сторона рокового дома, обстоятельно предложила: – Значит так. Я сейчас пойду и всё выясню, а вы… Вам, правда, стало легче? – Василий вдруг вышел из своей ледяной прострации, возвёл на отважную девушку бледные глаза и категорически отказался от таких рисков ради своей скромной персоны. Но она, как всегда не терпела возражений: – Да ничего страшного для меня здесь нет, а вот за вами реально охотятся эти уголовники, как-то вы им дорогу явно перешли. Я не буду выспрашивать конкретно о вас и своей подруги Ане, скажу, типа студентка, пришла по объявлению и комнату снять хочу. И заодно разведаю у соседей всю нынешнюю обстановку. Правда, если там хотя бы кто-то из старожилов ещё не кормит червей на соседнем кладбище…

И кофейный пуховик решительно удалился, но столь же решительно вернулся назад. Девушка быстренько заполнила телефон Василия необходимыми контактами. Ангелой были особенно выделены номера экстренной помощи, под которыми подразумевались отнюдь не 02 или 112, а номер её самой и брата Леонарда.

Беспечная решимость угасала с каждым метром приближения к необходимому подъезду, который облепили слишком подозрительные машины: несколько покрытых многослойной грязью «Газелей» с номером 47 и фургон деревообрабатывающего завода с адресом Озерского района области. Но особенно впечатлял контраст областного «Рэндж Ровера» со старой дагестанской девяткой, прятавшейся за фургонами. Чуть поодаль, почти у соседнего дома покоился новый отечественный вездеход, на крыле которого зоркий глаз Евангелины заметил знакомый стикер с зубастой мордой боевого пса. Она, как-бы невзначай приблизилась и прочла надпись загадочную фирменную аббревиатуру охранного предприятия «ФАС-С»

«Ни шагу назад!» – мысленно приободрила себя шпионка и, глянув в отражение банковской витрины, поняла, что в чужом пуховике с капюшоном от обычной девчонки со двора её никто не отличит и не обидит. Безмерные благодарности в карму строительной бригады направила она, беспрепятственно входя в распахнутую парадную, железная, защищённая домофоном, дверь которой была прижала булыжником. Ясновидящая медленно побрела по просторной, словно заброшенный музей парадной с клетчатым полом, в поисках заветных фантомов. Как правило, для сверхчувствительного индивида, это представляло собой общий сгусток ощущений, образов и даже запахов, с которыми мгновенно ассоциируется уже знакомый человек. Но многолюдные лестничные пролёты, пропускающие через себя ежедневно сотни людей, не способствовали такому экстрасенсорному опыту. Для верности, она арендовала перчатку Василия и крепко сжимала её в руке. С первого этажа в нос ударил застоявшийся запах гари и кладбищенского тлена. Не то, чтобы чуткая особа имела опыт в готических темах, но для устойчивого подсознательно пробника хватило присутствия на похоронах близких родственников ещё в детстве.

Она, нахмурив брови и не выпуская своих чёток, остановилась около одной из трёх дверей второго этажа. Моментальной вспомнилась шатенка, лежащая в хрустальном гробу, и внутри всё сжалось от страха и горечи. Но не более того. Сейфовая дверь была новой и кондовой, прислушиваться к ней шестым чувством и прикасаться к дверной ручке, где обычно отпечатывается энергия жильцов, было бесполезно. Необитаемая чистота и неразборчивый шлейф старых трагедий и криминала. Поквартирный опрос и классический способ шпионов-самоучек и вовсе не годился, ведь всю площадку сотрясало от чарующих звуков монтажных работ. На фоне этого адского отсека с закопчёнными наличниками мелькнул призрачный взгляд Василия, и она уверилась в предположении, что именно над его бывшим жильём теперь корпит бригада мошенников. Тоскливая тягость не выпускала из тисков её сердце и этажами выше. Будто половину бывших жильцов первой парадной сразила некая эпидемия. И имя у напасти было кощунственно лживое:

– «Улыбка Фортуны», по-моему, оно называлось… А в чём собственно дело? – почесав голову, ответил ей молодой семьянин из обновлённой квартирки на третьем этаже. Ангела выцепила его, выбрасывающего мусор, и представилась родственницей прежних жильцов этой квартиры, – Это странно, потому как мы покупали нашу квартиру не у пожилых. Молодой человек был, рассказывал, что продаёт тёткину квартиру, доставшуюся в наследство. Может, вы её ищите? Только уже поздно, извините… – из двери норовил выскочить шкодливый ребёнок, и папаша поспешил вернуться в своё семейное гнёздышко, неумышленно свитое на чужой беде. Евангелине так не хотелось досаждать и врать то же самое другим жильцам, что хотелось успеть выспросить у общительного Екатеринбуржца максимум информации, – Девушка, извините, нам ребёнка купать надо. Да и наша семья тут всего четыре месяца. Вы спросите вот, в соседней квартире, там блокадник такой бойкий живёт, он вам и о самых первых жильцах дома расскажет.

Так и было сделано, несмотря на опасения по поводу сохранности старичка, ведь с какой стати чернориелторская чума пощадила бы эту потенциальную жертву.

Острожный, но долгий звонок в дверь, конечно, не увенчался чудом, и девушка уже собиралась разворачиваться, как услышала неспешное шарканье. По глазку расплылся его сканирующий глаз и тревожно заморгал, вероятно, в поисках слепящей улыбки Фортуны. Никто так и не подал голос из вполне оправданных опасений. Но тут к удивлению отступающей визитёрши дверной замок вдруг щелкнул, и состоялась весьма информативная аудиенция с аксакалом Васильевского острова. Пожилой гренадёр с грозным взглядом, страшно похожий на властителя своих коммунистических дум, с трудом мог припомнить, когда безвременно ушедшую соседку Таисию Карловну навещали родственники. Последних предусмотрительный пенсионер считал панацеей от квартирной эпидемии, зверствующей преимущественно в историческом центре мегаполиса. В своих просторных комнатах Владилен Игнатьевич умышленно разбил пансионат для приезжей родни.

– Представьте себе, эти паразиты, – гневно загудел он, – Шантрапа из новой управы требовала меня наказать, мол, я постоялый двор устроил, а налоги, как положено не плачу. Так я кров над головой своим предоставляю, а не два метра под землёй, как эти аферисты. Уже всё старичьё наше извели. Вот, барышня, весь год они по квартирам ходят под видом соцработников, страховщиков, маклеров всяческих, и новую добычу ищут. А на мне зубы поломаешь.

Градус возмущения нарастал, и крепкий дед уже перешёл на криминальную составляющую нового председателя и участкового. Они, по твёрдой убеждённости блокадника, находились в сговоре с аферистами из местного агентства недвижимости. После странного воспламенения на втором этаже огонь возмездия будто бы перекинулся и на «Улыбку Фортуны», и погорельцы освободили площадь для новых арендаторов из строительно-ремонтной фирмы. В том, что сменился не арендатор, а лишь вывеска, Ангела не сомневалась, потому решила прояснить главные загадки нехорошей парадной.

– Василий? – нахмурился пенсионер, опираясь на свою старую дверь с почтовым ящиком, – Если только наш бывший председатель ТСЖ, провалилось бы оно. Вот нашего уважаемого Василия Савельевича, он этажом ниже жил, царствие небесное, осенью сменил этот маклер с жидовской физиономией и сразу участкового поменяли. Кого бы вы думали нам дали эти уголовники?! Басмача какого-то, Алыпаева. И теперь под окнами их бандитские сходняки, рожи и драндулеты денно, и нощно крутятся. Беспредел, а разобраться некому! Всё у них шито-крыто, этаж за этажом. Вот метры стариков Ковальских и Фаталиных прибрали, и до Таисии Карловны добрались. О покойниках плохо не говорят, но я не эта слепая тетеря, за свои квадраты ещё повоюю. Со мной этот номер не пройдёт! Но пасаран! Мне липовые наследнички, да опекуны не нужны, блокаду пережил и их пережую! – грозно отрезал пожилой коммунист и выдвинутая вперёд челюсть его волевого подбородка свидетельствовала о том, что в последнем слове он оговорился не зря.

Девушка радостно осветилась от вовсе невесёлых слов бронебойного блокадника и он, смолкнув, насторожился. Положение вновь спасла журналистская братия, злободневный репортаж для которых она будто бы подготавливала.

– А-а… Давно пора. Пусть хоть общественность разберётся с этим кильдымом! – протрубил голосовыми децибелами Владилен Игнатьевич, и под торжественный аккомпанемент дрели снизу выложил гостье всю ценную информацию. Притом, как он счёл нужным подметить, совершенно бесплатно.

И рьяная внештатница полетела бы обратно на крыльях просветлённости, пока не настало время «бандитских сходняков», но мимолётное воспоминание о душегубе Анжелики задержало около многострадальной квартир второго этажа. Ведь если молва твердила, что квартирные мошенники, вложившиеся в Озерскую древесину, наложили на лакомую жилплощадь лапу, значит, от неё должен был остаться нехилый астральные отпечаток. Монотонно стучали молотки, увлечённо сверлил перфоратор и дверная ручка выгоревшей квартиры для полного счастья экстрасенса была старой. Она с замиранием сердца и дыхания прикоснулась и из постороннего вороха образов моментально выхватила фантом скромного, но принципиального председателя прежнего товарищества, который теперь в статусе бомжа, ждал обнадёживающих новостей у подъезда. Вторая тень прошлого вызвала знакомую неприязнь от жуликоватого взгляда девелопера Негодина. Словно от острой колючки она отдёрнула руку и вышла из лёгкого транса в незаметно наступившую тишину. Опомниться и ретироваться не хватило бы и секунды, коварная дверь резко распахнулась и мускулистая ручища, как анаконда, ухватила девчонку за ворот и втащила в своё логово…

Глава VIII. Потрошитель

– Значит, этот чёрный риелтор Токарев сгорел от стыда в собственной машине в разгар следствия над Пушкинским лагерем педофилов?! – поразился Лео, глядя во все глаза на кивающего ньюсмейкера Метелина, – Супер! Выходит и остальные слова Идальго не сплетни и больные домыслы. Вот бы вы ещё подкинули его остальные маски и отпечатки пальцев – вообще круто. Кстати, большое спасибо и респект вашим источникам.

– «Спасибо» на солнце не блестит, молодой человек. – с надменной ухмылкой ответил главред «Злобы дня» и характерным жестом поправил свои очки. Но начинающий профайлер умел читать такой жирный междустрочный шрифт.

– Конечно, – в шутку порылся он в кармане куртки и в собственных мыслях, – Вы же имеете дело с потенциальным наследником многомиллиардного состояния. Только, знаете ли, санкции и всё такое, с наличкой напряг, поэтому все расчёты пока встречной информацией и прочими интересностями.

– Э… Вполне сносный эквивалент. – удовлетворённо выпятил свою корыстолюбивую губу журналист и с готовностью развесил уши.

– Нам, то есть официальному следствию, пальцев самозванца будет достаточно, чтобы сравнить их с пальчиками педофила из ограбленного на Рублёвке дома, – размеренный тон юноши постепенно пропитывался детективным духом, и Метелин с удивлением отметил в нём неплохие задатки полезного внештатника, – Да-да, в уютном бункере левого князя Трубецкого, который числится крепко женатым, спецы откапали стопку журналов с детским порно и фотками, газетки с историями в стиле садо-мазо и даже копии, снятые с реальных уголовных дел по насильникам и садистам вашего города. И это всё прилагалось к лежбищу с коллекцией плюшевых игрушек и страшных языческих фетишей.

– Мама мия! – блеснул очками и хитрой улыбкой репортёр, наспех стенографируя досье у себя в компьютере. И, словно большой ребёнок, на подсознательном уровне выпалил, – Как интересно! Увидеть бы своими глазами.

– Почему бы и не? – зацепился за плохо спрятанное бессознательное Лео, и вкрадчиво рассудил, – На случай, если и беглый князь вдруг сгорит от угрызений совести в Америке, у нас есть запаска в виде Александра Сергеевича Негодина. Будем брать его на живца. Помните, Идальго упоминал, что установил по своим каналом, что уголовники из агентств «Балтик-Альянса», среди которых поураганил и оборотень в погонах Токарев-Терещенко, теперь прикрываются активами Негодинской строительной компанией «Питер-Скаут». Почему-то уверен, в доме Негодина найдётся примерно такой же игровой бункер со скелетами в шкафу, и если мы его найдём, ваш горячий репортаж с места событий, дядь Жора, будет первым.

– Дай то Бог, Леонард. Правда, не говорите гоп, пока не перепрыгнули. Хотя, нужно отдать должное – вы неплохо разобрались в этих запутанных комбинациях, трамплин подготовлен. Жму руку! Но, – озадаченно замешкался Георгий, возвращая свою компанейскую руку к исписанным страницам ежедневника. – Значит так, значит так… – увлечённо забубнел очкарик, – Токарев, он же Негодин, он же Трубецкой, он же мошенник и педофил… Так-с, этот помер, этот за океаном, этот прибыл… Я уезжаю, ваши приезжают, суббота, понедельник…

– В общем, я так понимаю, до понедельника встречу с Негодиным вы не организуете? – перехватил мыслительные расчёты сообразительный парень, и Метелин с извиняющийся гримасой кивнул.

– Правильно понимаете, если он только прилетел из Туниса, отдыхать изволит до понедельника. В воскресенье то у него день рождения. И потому, юноша, мне немалых трудов стоило состыковаться и договориться с его менеджментом. Да и сегодня, в пятницу-развратницу, сулить что либо, кроме приятного уикенда – это злостное корпоративное невежество.

– Только ходят упорные слухи, что петербуржцев и в понедельник особо не нагрузишь. – скептично проворчал москвич.

– Не искушайте, молодой человек! – питерский живчик всерьёз оскорбился за весь северный город, – Иначе приму ваш вызов, и к понедельнику горячее разоблачение псевдокнязя будет сверкать на моей первой полосе.

Собеседники, картинно расхохотались, но Лео первым сделал серьёзное лицо.

– Дуэль, так дуэль. Замётано. Благодарю за ваши полные сведения, – под конец фразы парень понизил голос, – Мы обязательно замолвим словечко о вас и вашем длинном языке перед следственным комитетом.

– Ах, сударь, я подписки о неразглашении в глаза не видел, – недобро смеялся в ответ дядя Жора, спустив очки на кончик носа, – Но если злодей благодаря свободе слова вдруг улизнёт от этого самого следствия, то наши с вами языки окажутся на одном шампуре, не забывайте!

– Как страшно! – усмехнулся оппонент, – Нет, уверен, что наши люди будут жестоки и беспощадны только с настоящими виновниками «торжества». Шутки шутками, а вот меня особо интересует такая деталь, – вновь задумался Лео, откинувшись на спинку стула: – Почему этот Пушкинский лагерь существовал себе 20 лет и вот вдруг вскрылся? Прикрытие поменялось или происки неуёмных журналистов? Мы с друзьями не все статьи Идальго читали, знакомы только с блогом о делишках «балтийских оборотней». А про их педофильный досуг вроде не припомню, упоминалось только крышевание центральных притонов Питера, борделей для взрослых.

– Почему вдруг? Кто знает, кто знает… – также призадумался бывалый расследователь, поднявший через оперативные каналы любопытную информацию о причастности мошенника Токарева с подельниками к громкому делу минувших лет о растлении малолетних в детском спортивном лагере, – Но на моей памяти, никто из коллег не копал в деле Пушкинских педофилов, большинству из которых удалось остаться анонимами. Всё тогда быстро замяли. И наше издание тоже освещало начало пикантного расследования. Главный обвиняемый, муниципал по линии образования Анатолий Смирнюк, как козёл отпущения, естественно раскололся на первом же этапе допроса, всплыли неудобные имена питерских и федеральных чиновников, к которым возили воспитанников лагеря, и журналистская кормушка захлопнулась. У нас всеми образовательными и спортивными лагерями, а с ними различными школами и детдомами, в законодательном собрании заведует профильный комитет образования, физической культуры и спорта. С лихих девяностых – вотчина криминальных лоббистов, вышедших из спортивно-криминальной среды, и прикрывается их сомнительная деятельность проектами, вроде «Спортивной нации». Долгие годы у нас этот комитет возглавлял «бывший» криминалитет Таранов, которого в ЗакС продвигал ещё более крупный мафиози Шутман. Так вот, по версии нашей редакции, разоблачение Пушкинского лагеря началось сразу после того, как Таранов погиб во время подрыва «Невского экспресса» на исходе 2009 года, поменялся глава и направление ветра. Вскрылось это грязное дело с кипами старых и новых заявлений о растлении пацанов, которых приучали к спортивной дисциплине особыми методами. Скаут-бордель эти долгие годы прикрывали «свои» опера из Приморского, Василеостровского управления и даже Главка, многие из которых сами были воспитанниками или пользователями лагеря, потому пресс-служба быстро закрыла эту щекотливую тему, и вплоть до вынесения приговора «воспитателю» никакой информации не было. Следствие засекретилось и завершилось пятнашкой для Смирнюка.

– Класс, а как же сами чиновники-педофилы?

– Леонард, не смешите мои тапки, у господ неприкосновенность космических масштабов, если дети из приличных семей растлевались наравне с детдомовцами и курсантами школы МЧС, – репортёр внезапно приглушил свой голос и добавил: – Среди тайных покровителей лагеря был замечен родной брат Николая Чуднова, – начал оглашать скандальный список Метелин, и сам того не желая, обрадовал начинающего профайлера. Впрочем, по уточнения Георгия, Валентин Чуднов был не единственным членом семьи почётного секретаря Совбеза, уделявшим внимание подрастающему поколению. Династия Чудновых давно и на правительственном уровне продвигала интересы различных спортивно-патриотических клубов, – А также глава железнодорожной монополии Якулов, тогдашний министр образования Фисенко, нынешний глава Администрации Президента Ивашов и ещё многие звёзды политического и криминального мира. Коллеги по работе в спецслужбах и соседи по элитным дачам в Озерском районе Ленинградской области.

– Тоже Озерск?! – озарился парень, услышав ключевой топоним, и поймал на себе настороженный взгляд Георгия, – А самого Николая Чуднов или Виктора Резцова списке не было?

– Вам сейчас весь «расстрельный список» огласить или выслать почтой? – саркастировал напряжённый журналист, но дебютант частного сыска был бы рад любым вариантам. – Ага, сейчас, сейчас. Только составим с Кругловым завещания. Я же русским языком выразился, Леонард, дело передали выше и засекретили. Сел один Смирнюк, инструкторы и мелкие клиенты. Личность министра ведь всплыла только потому, что этот рядовой муниципал родственником жены приходится. За разведчиков вам, если бы и знал, ничего не сказал, поскольку нет бывших разведчиков, есть бывшие репортёры, погибающие при загадочных обстоятельствах. Сопричастность Александра Токарева вскрылась, так как мелочёвкой тогда был и на него имелся другой компромат по квартирному мошенничеству в составе банды и незаконной слежке за гражданами. Но из общего делопроизводства выбыл, сгорев сразу после того, как получил подписку о невыезде из города. А вот другой его подельник при погонах Садилов, о котором вы просили тоже разузнать, почему-то также сгорел до тла на пару месяцев раньше…

– Что тоже детишек любил с особой жестокостью? – с мрачным призрением предположил Лео.

– Кое-кого постарше, – хитро ухмыльнулся Метелин и глянул в свои записи, – Возмездие настигло этих сообщников почти одновременно к 2011 году, но разными способами.

– Хм, неужели проклятие Идальго?

– Возможно не только его. Многим эти мерзавцы насолили и многим жизни сломали. Начальника оперчасти подполковника Садилова Андрея Александровича вендетта лишь коснулась, но этого хватило, чтобы бывший пожарник МЧС тоже вспыхнул от стыда за крышевание борделей в Центральном районе города и незаконное лишение свободы. Имейте ввиду, молодой человек, – вкрадчиво обратился к Леонарду инсайдер, глядя поверх очков, – Что информация эта сугубо внутренняя и в официальные материалы дела «Мытнинских оборотней» один подозреваемый по уважительной причине уже не попал. А вот его товарищей из соседних отделений милиции подконтрольного квартала, старого Слонового двора, уэсбэшники не пощадили. Кого-то приземлили, но кое-кто в бега заблаговременно подался…

– Подождите, – вдруг перебил плавное повествование нетерпеливый москвич, – Я не ослышался, Слоновый двор вы сказали?

– Да, а что собственно такого?

– Просто очень странное для северного города название, я такого микрорайона вообще никогда не слышал.

– А, не пугайтесь, юноша, – расплылся в простодушной улыбке Георгий, – Это я так называю квартал Пески в Центральном районе. Я потомственный петербуржец и жуткий ретроградник, как выражается моя супруга. И моему замшелому сердцу милее исторический центр с его архаичными Рождественскими, а не Советскими улицами. Вот этот квартал, тянущийся вдоль Суворовского проспекта и Мытнинской улицы, где ГУВД второй выстроили, в 19 веке Слоновый двор назывался, а эти десять улочек также назывались: 1-я Рождественская на Слоновьем дворе, 2-я Рождественская на Слоновьем дворе. Потом уже Рождественскими на Песках стали именоваться.

– Прикол, – усмехнулся парень, – Только не верится, что там у вас когда-то слоны с песчаными барханами были.

– Были, молодой человек, только это было очень давно и неправда… – расплылся в лисьей улыбке собеседник, – Северная Пальмира же всё-таки, и император решил, что не бывать его Пальмире без слона. И привезли в сиятельный Петербург настоящих слонов. Питомник располагался на месте нынешней гостиницы «Октябрьская», что на Лиговском проспекте, сразу за ней Советские улицы начинаются. И вот каждый день водили его через Лиговку и Невский на водопой к реке, да и просто выгулять, императорской свите и зевакам экзотическую роскошь показать. Полгорода и впрямь сбегалось на это слоновое шоу и считается, что с тех пор в обиход пришло выражение «слоняться», дескать праздно шататься по улицам, на слона смотреть. – как всегда заболтавшийся журналист беззаботно хохотнул, а в голове профайлера закрутились различные версии, вплоть до самых мистических.

Глаза Лёлика задумчиво застыли, и он дистанцировался от упоительной Метелинской лекции. В мыслях нарисовался колоритный образ Андрея Садилова-Никитина, которого смело можно было отождествлять с красно-чёрным слоном Дальнего и водителем бандитского джипа, который в видении Ангелы гнал на встречу с неким Бабуином в областной Выборг. Только на ценителя старины этот алчный браток с судимостями и оборотническим прошлым никак не походил.

– Георгий, простите, вы наверняка знаете такого криминалитета, как Бабуин? – вынырнув из своих дум, спросил Лео, – Знаете, чем он сейчас занимается и имел ли какие-нибудь связи с эмигрантами из Африки?

Умилённый собственным экскурсом в интеллигентную историю города Метелин остолбенел от неожиданного вопроса гостя.

– Вот уж, – давясь удивлённым смехом, начал он, – Никак не думал от вас такого услышать. Откуда вы и этот реликт откопали?

– Вопросом на вопрос, не считается?

– Темнить изволите… Ну да ладно, я прекрасно понимаю, что следуете идеям Дальнего про связь этого крыла тамбовцев с милицейскими оборотнями «Балтик-групп». Скажу, что это очень опасный человек, но весь его мрак и ужас остался в прошлом, и старый могильник лучше не ворошить. Официально Валерию Бледновскому так ничего не предъявили, в отличие от главного «папы» тамбовских волков и его недостающих «правых рук». За решётку Бабуин так и не попал, поскольку весьма грамотный стратег и сын потомственных сотрудников милиции. Знаете, это такой себе Абрамович от криминального мира – и рыбку съел, и на сковороду не сел. Просто правильно делал деньги, правильно дружил, делился и вовремя сделался скандинавским бизнесменом. Там на границе с Финляндией и в городском Большом порту у его группировки давний таможенный бизнес, контрабанда и контроль нефтепровода. Покровительствовали им когда-то даже друзья и особо секретные сослуживцы нынешнего президента. Словом, всё настолько серьёзно и конкретно, что не лезьте даже мысленно в эти дебри, целее будете. А насчёт Африки… Вроде, питал любовь к экзотике, к мулаткам и дорогущим заморским сувенирам, и слух был, что погоняло это от подаренной ему обезьяны произошло. Слушайте, вы мне просто какой-то вечер воспоминаний здесь устроили, вам не то, что профайлером, вам гипнотизёром для утративших память надо быть, – с глумливым видом возмутился манерный репортёр, а Лео насторожила странная лесть. Словно газетчик откуда-то узнал, чем сейчас занимается его сестра на Васильевском острове, – Признаюсь, был в современных хрониках арап Петра Великого. То есть темнокожий коп, продвинутый в органы в период перестроечной агонии. Всё разваливалось, кадров не хватало, и контроль был ни к чёрту. Над всей этой разрухой мгновенно скопились всевозможные паразиты: в каждом государственном учреждении, особенно стратегического значения, завелись западные крысы и паразитировали криминальные мухи. Горисполком заполонили либеральные агенты влияния, а в правоохранительные органы беззастенчиво просовывалось ворьё и бандиты. Конечно, этого африканца взяли в штат тамбовские волки и крысы Главка, а вот с какой целью? Для пущего устрашения конкурентов и населения, что ли? Непонятно.

– Это примерно лет двадцать назад было, да? В 92—95 года?

– Примерно так, но этот оперативник Пьер Нгобе, говорили, что из Выборгского района его перевели за особые заслуги, долго не продержался, естественно. Расизм в нашей непостижимой стране не любят ровно так же, как и самих негров, простите мой французский. Вот он, кстати, помимо своего суахили и русского, ещё французский знал, так как из ЮАР в Россию учиться приехал. Ходили слухи, конечно, что особо патронировал он наркотраффик и клубно-бордельную сферу, в которой с тех пор и до наших дней трудится много его наследников и соотечественников. Ещё не видели этих загорелых парней около метро на Восстания? Они привокзальный район ещё с девяностых облюбовали.