Текст книги "Память призраков"

– Тише… – одёрнул её спутник, автоматически присаживаясь в реверансе перед дорогими гостями закрытого тусовки, когда пара успешно миновала его импровизированный КПП, – Тише, нас запалят раньше времени. И где ты только откопала именно эту дурацкую маску?! Бал же исторический, нас запалят, запалят!

– Успокойся. Просто копать надо уметь. – с намёком ответила Ангела, – Запалят, подпалят – не страшно, мы и так уже в центре заготовленной мышеловки, хозяин которой сам в неё попадёт.

Преодолев многолюдный вестибюль внутреннего входа, они погрузились в полную тьму, и пол под ногами вдруг поехал куда-то в сторону. Вроде бы в обесточенной голове ясновидящей был штиль, и в ушах не звенело, но земля выходила из-под ног. Вовремя сверкнули радужные неоновые очки арт-директора, который томным голосом объяснил, что умный пол сам направляет богемных гостей к волшебному лифту. Нужно лишь расслабиться и ловить кайф.

Погрузившись в мигающую разноцветными кнопками капсулу, Ангела сразу вспомнила, что лифт устремляет её на вечеринку худших кадров военно-космической отрасли. Нужно было лишь выбрать свой цвет на игривых кнопках и далее – вертикальный взлёт, в финале которого уготовлено неминуемое грехопадение. Но на какую из разноцветных кнопок полагалось жать новичкам?

– Нажму на жёлтую, мне к платьицу подходит. – шутливо сказал Трикстер.

– О-о-о! С такой бабской логикой, батенька, вам в пору на голубую жать. – засмеялась в ответ хитрая черно-белая маска и в это мгновение все, кроме голубых, кнопки погасли, выбор был сделан заранее и мягкий лифт доставил несуразную парочку на бал богемных фриков.

Только фриками эти самодовольные трансвеститы были исключительно для одной подставной гостьи, смех и ужас которой выгодно скрывала маска. Бьющая всеми красками и блёстками мира знать восхищалась красотой и изысканным вкусом друг друга. Быстро выяснилось, что двуполыми шарадами прикрывается банальное сборище гомосексуалистов. Переодетые мужчины, чьи широкие плечи и грубые черты было не спрятать даже за тоннами пудры, обнимались и чмокались в щёчки при встречи. В то время, как их хрупкие кавалеры явно терялись на фоне мужского бурлеска. Этих смелых дам можно было пересчитать по пальцам. Возможно, в противоестественной клоунаде женщинам не хотелось участвовать, а возможно Негодин сам не удостаивал их своим радужным вниманием.

Сначала ребята очень обрадовались своей бесславности, не пришлось дефилировать под ручку мимо самых маститых гостей с церемониймейстером и приторно обниматься с ними. Но, незаметно устроившись подальше от софитов в уголке с богемными сплетниками, пожалели о своём статусе. Кто-то за плечами со сладостным нетерпением сообщил своим роскошным «подружкам», что по регламенту в конце обязательно станцуют стриптиз те, кто не будет узнан во время шарад. И Ангела с Трикстером были готовы прямо сейчас подавать сигнал SOS.

После торжественной встречи гостей стартовало фрик-шоу с мазурками, романсами и бурным банкетом, а именинника всё не было видно. Ясновидящая уже спустя пять минут начала переживать об этом, но стоило ей зашептаться об истинных отклонениях креативного благотворителя с глазеющим по сторонам репортёром, как в ухе резко засвистело. Он был рядом и тайно наблюдал.

Но заядлой наблюдательнице за чужими пороками тоже было удобно на задворках и пришлось отпустить безудержного папарацци одного в объятия радужных сенсаций. Кроме того, шустрик пообещал притащить с собой пресс-секретаря Негодина и что-нибудь вкусненькое с банкетного стола. И вопреки навязчивым уговорам, Ангела осталась на винтажной тахте в приглушённом свете выискивать знакомого ей трансвестита из кружащейся толпы и связывать ханжеские гримасы Негодинской свиты с предсмертными откровениями Фаталиной. Отчаянные строки, прочитанные днём, сами собой всплывали в сознании и тут же воплощались перед глазами:

«Мертворождённый… Лучше бы он вообще никогда не рождался. Он должен был родиться после своей двойняшки, но весь запал эта гарпия ещё тогда перетянула на себя. Вытащили… Откачали исчадье ада. Если бы акушерки знали, какого чертёнка реанимируют! Как я от него устала! Как же я устала от этого наваждения с гнилым нутром и вечными припадками…»

«Он мертворождённый, то есть живой мертвец – вот почему всё так гадко и безжизненно становится везде, где поселяется эта мразь. Всё разрушается, превращаясь в пустыню, а Терещенко все обогащается и обогащается за счёт доноров. Проклинать тот день и мечтать о дне его смерти уже устала, отчаялась – мертвеца ни чем не пронять. Он подыхает и оживает снова, чтобы отнимать жизни и души у живых хороших людей. А потом трястись в бешеном рёве под деревянным крестом в лесу. Враги и конкуренты, любовники и просто случайные прохожие исчезают, а ведьмаку хоть бы, что. Новые паспорта и новые жертвы у этого кровососа никогда не переведутся! К сожалению…»

«Он всех затягавает в свою могилу, в бездонную яму их чёрного духа смерти. А я задержалась на краю. И я знаю, что этот толчок совершит именно он, хоть и всё его сборище из сектантов и урок такое же бездушное, безжалостное отребье, для которого я почему-то стала занозой. Но он ведь сам их затравливал против меня, как бешеных псов. Они всё лаяли и кусали, даже не зная меня. Ведь главный пес Терещенко кинет кость, скажет „фас“ и свора уже вгрызается в незнакомую девушку и её семью. И весь этот крысятник доблестной службой наружного наблюдения зовётся. Сказать, ДОСТАЛИ – не сказать ничего! Отрабатывают свои куски и дозы, ездят, бегают повсюду следом и стучат о каждом шаге ему. Раздолбанные машины, инкассаторские и эмчеэсовские патрули, и пешие крысы – достали, жить не хочется! Да и невозможно – везде закрытые двери и обломы. Только на кладбище зелёный свет. У него в Питере и области полно сподручных оборотней и потому какой-то кретин посчитал, что весь мир на ладони, а мы его подопытные мыши. Одних задушит, других посадит, а третьих сожжёт, как свою жену. И что? Родня из КГБ и сдвинутые Коневские пастыри отмажут. И отмазывают, каждую свою ненасытную крысу…»

Вдумчивые индиговые глаза заново пересматривали чужие горькие признания, а за этим мысленным стеклом задорно объявляли старт благотворительным сборам в пользу православного фонда «Белый свет» и специнтерната, опекаемого петербургским филиалом «РосГаза». Люди с безграничными возможностями усиленно убеждали друг друга, что творят добро для людей с ограниченными возможностями.

«Запустил в неё тарелкой со злости. Большое плоское блюдо разбилось о стену в сантиметрах от жены и разлетелось острыми осколками. Сказал – просто психанул. Зрелая и властная женщина просто извела требованиями и обвинениями в мужской слабости. Пилила, пилила, а тут вдруг впервые назвала его педиком. Кричала, что видела его с очередным петушком. Посмела, скривившись, обвинить всех его святых братьев в свальном грехе на конском острове и… И получила фарфоровым осколком в шею, а через два часа случайно сгорела в своей машине, которая упала в кювет. Сам рассказывал мне и даже всплакнул, вдруг признавшись, что убил Яну собственноручно, но после покаялся и влип в Никольский культ намертво. В ту ночь он перепил какой-то бурды, типа кагора со святой водицей из Озерских болот и понеслось. Вспомнил про погибшую жену и ещё десяток случайно убитых или покончивших с собой любовников. Один из последних недавно выбросился с шестнадцатого этажа его гостиницы на улице Хошимина, той фирмы „Питер-Скаут“. Это был хоть и молодой, но уже законченный фанат их секты, зомби. Вот тогда он сказал, что меня хотят убрать его бандитские друзья. И не они, так другие, потому что он проклятый, чёрный вдовец, а это значит, мне надо прятаться в скитах при озере. Больной совсем!».

Взрыв громкого смеха со стороны сверкающей карнавальными платьями и масками VIP-ложи бесследно развеял печальные мысли Евангелины. Судя по обрывочному содержанию нарочито звонких реплик, некие театралы выражали нечеловеческую радость от встречи со своими замаскированными спонсорами. И если бы ни тяжёлые думы, то она рассмеялась бы над тем, как одни мужиковатые фрейлины развлекают своих мужеподобных императриц. В ожидании Трикстера с уловом, Ангела снова дистанцировалась от сверкающей позолотой залы с вальсирующими гостями и вспомнила о своём планшете, который она рискнула пронести с собой во внутреннем кармане просторного мундира. Хитрая маска передвинулась на голову, а её обладательница погрузилась в мировую паутину.

Мгновенно подтвердился прошлогодний эпизод с суицидом двадцатилетнего постояльца Негодинской гостиницы, и ссылка на новость вывела на группу «Злобы дня» в самой популярной соцсети. А коварная сеть начала затягивать в свой плен азартную искательницу правды и опасных приключений. Аккаунт главного админа Георгия Метелина действительно со вчерашнего дня не посещался, но кто-то продолжал постить и редактировать газетные новости о культурном воскресном отдыхе в Петербурге.

И этим человеком оказалась Лариса Ступка, которая по информации Трикстера будто бы всегда и всюду следовала за своим Жоржиком даже в заграничные поездки. Но только сыщица-индиго попыталась ухватить профуру за хвост, как иссяк сетевой ресурс планшета. И как ни долбил странноватый юнкер своё неуместное устройство – преимущество 21 века приказало долго жить, показав жирный красный крестик. А жёлтые перья Трикстера никак не хотели выпускать крепкие объятия Можайского братства и досадные мысли о «Спящей красавице» снова пошли по кругу…

«Как жаль, больше всего мне жаль, что не поверят и не накажут. Никто в наше время в это бредовое средневековье, что творит Терещенская семейка в логове под Озерском, не поверит, даже не вообразит, пока не увидит своими глазами. Андрюша то его ненаглядный девок продаёт, как секс-рабынь, а этот превращает верующих лохов в своих вечных рабов. Эти серые люди со стеклянными глазами искали спасения для своих изуродованных душ, а нашли себе жестоких хозяев, эксплуататоров. И сам ублюдок, и его наглые сёстры под началом зловещей мамаши по полной используют своих крестьян из Ларьково, из местных интернатов и общин. Заставляют день и ночь батрачить и кланяться образам, молиться и молиться. А в городе используют как свою барскую челядь и сдают в аренду от лица фирм домашнего персонала. Используют даже в качестве шпионов-стукачей, ну там побегать по городу за объектом или спалить кому-то имущество из мести, всё за еду и бутыль святой воды…»

«Это не просто шизофреник, он именно одержимый ведьмак. Один раз я подслушала, ревел один из его обманутых адептов, как всегда заложивший своё имущество. Его изнутри разъедает тьма, одолевают табуны болотных призраков, за которыми он еженедельно ездит к Карельской границе. А потом все эти дикие припадки, религиозный бред на фоне звериного чутья и куча магических уловок. Сашка, как и все женщины в его закарпатском клане гадает, колдует и ворожит. На полном серьёзе! Не гнушается ни заговорёнными яблочками с иголками, ни зельем и всякими тотемами. Однажды я лично видела, как эта святошка, забыв про свои церкви, колдовал над жертвенным костром в кругу старых колдунов, среди которых самого почётного и страшного зовут Пафнутием. Он совсем спятил и попытался бросить меня в огонь. Уверял, что святой огонь древней Ладоги 7 января и 7 апреля не обжигает. А когда я только обожглась и, увернувшись, помчалась оттуда, оголтелые извращенцы орали, что я ведьма, потому и не сгорела. Что все женщины грязные ведьмы и шлюхи, виновные в первородном грехе, а значит на святой земле им не место. Вот теперь там только крепкая мужская компания в одних простынях мальчиков совращает…»

– Отомри! – игриво воскликнул знакомый тенорок, и Евангелина снова вернулась в режим реального времени. Оперившийся стрингер Алик был опьянён своим успехом в элитном обществе и протягивал напарнице изысканные бокалы с игристым вином. А к ним, разумеется, пищу для индиговых размышлений – владельцем гостиничного комплекса и давним соратником девелопера Негодина оказался сын маститого разведчика и железнодорожника Всеволода Якулова, – Круто?!

– Для меня Якулов прежде всего маститый фигурант дела о пионерском борделе под Питером, что связывает Негодина с Якуловыми ещё крепче, а посажёный отец этой парочки Николай Чуднов.

– Посажёный или посаженный? – дурачился журналист, играя с намёками. Только непривычно суровую девчонку отчего-то это совсем не веселило.

– Трикстер, а куда там уехал ваш Ларёк питерских сплетней, напомни? – с обличающим прищуром спросила Ангела, приняв бокал, золотистым содержимым которого баловаться не собиралась. И чудо в перьях растерянно заметалось, будто бы объёмная юбка мешала присесть рядом со своей временной «половинкой».

– Ну уехала… С Метлой Ступка, как всегда… Какое тебе до неё дело? – замялся он, и думал увильнуть, но этот сканирующий взгляд, эти железные аргументы.

– А как же она в Европе могла наблюдать сегодняшний закат на Неве в компании некой Ириши Комовой с ником «Илона» и опубликовать эту красотищу часами ранее в инстаграме?

– А я знаю? Может быть снимок старый – почти убедительно вскинулась фрейлина в жёлтом и, уцепившись за проходившего официантами с красочными пирожными, попыталась подсластить пилюлю, которую подготовила Ангела для слуги двух господ.

– Может быть, или может не быть – вот в чём вопрос… – ухмыльнулась девушка, заметив, что к несанкционированному допросу излишне прислушивается высокая «дама» в серебристом платье.

– Ой, а что это за вкусняшки тут у вас? – перебил разоблачение плут, припёртый к стенке, обращаясь к официанту в старинной ливрее.

– Эклеры, бриоши, круассаны, изволите? – подобострастно отчитался тот, – Всё изумительно вкусное из французской кондитерской по соседству. Всё строго без ванили, как просил Александр Сергеевич.

– Даже так?! Жаль, я без ванили жить не могу, в отличие от моего брата! – со стёбом сокрушалась Ангела, прожигая вспотевшего Трикстера взглядом. – Жалко Лео не пришёл, столько вкусноты пропадает, да?! Не захотел позориться в бабских шмотках, как некоторые. Мерзкий предатель, тебе в бордель к балтийским оборотням теперь прямая дорога и прикид подходящий! Это ведь Ступка, харьковская земляка Терещенко-Негодина, тебя ещё с утра звонком в коммуналку озадачила? Много серебряников Лариса с псевдокнязем тебе отсыпали?

– Каких ещё… – запинался он.

– Хватит юлить, геолокация Ступкина в аккаунте указала на Исаакиевскую площадь и мой интернет быстренько отрубился! Вот чёрт, да? – официант, ранее вероятно потчевавший богоугодных разведчиков в Озерском профилактории, вдруг споткнулся, и одно из фарфоровых блюд звонко разбилось рядом с Ангелой. В этот миг сдали натянутые нервы у долговязой фрейлины в белом. С уничтожающей человеческое достоинство руганью и оплеухами она налетела на бедного хостеса и прогнала его взашей.

– Мерзавец! Так рисковать жизнью драгоценных гостей! – кипел надёжно загримированный трансвестит эпохи Ренессанс. Он был очень рослый, но сухой, как древо. А слишком нервная нижняя часть лица, свободная от серебряной венецианской макси, была подобна безжизненному пергаменту.

– Жёстко. – всё, что смогла вымолвить оторопевшая девушка-индиго на фоне и вовсе онемевшего Трикстера. Она не могла отвести взгляда от глаз самой неприметной дамы бала из-за сильного чувства «дежа-вю». Бесспорно, и без участия астрального зрения было очевидно – Негодин решил максимально законспирироваться и понаблюдать за московскими засланцами со стороны. Для чего и нужен был весь этот маскарад. – Вы я вижу здесь не впервые, прекрасная незнакомка? Так по-барски с челядью обращаетесь. – с долей яда спросила у дылды в белом безудержная внештатница. От чего восковые губы с большой мушкой застыли в испуганном напряжении и ледяные глаза, до того гневно бегавшие в кокетливых прорезях маски, враждебно уставились на скромного юнкера с девичьим лицом.

Разоблачённая дама не смела издать и звука, думая, что от волнения голос будет узнан продажным репортёром в жёлтом. Но оба они были спасены танцующим ручейком во главе с верным пресс-атташе Терентием, облачённым в ярко-красный кринолин с белым гнездом на голове. Не снимая маски, спаситель звонко поприветствовал Альберта и его загадочную спутницу, а дальше увлёк всех в водоворот порочного веселья. Шоу трансвеститов в исторических декорациях продолжалось…

Но с банкетных столов постепенно смели все постные и строго вегетарианские угощения. Пожертвования для сирых и ущербных были собраны и вынесены курсантами, что характерно подлинными и совсем невесёлыми. Американская делегация благотворителей из одной темнокожей баптистки Джины и русско-американского инвестора Павла откланялась, поскольку очень спешила на свой рейс и костюмов для бурлеска не имела.

Однако, без этих сомнительных миссионеров веселья хватало. В роскошном зале приглушили музыку и свет софитов, и мастер церемоний в радужных очках и красной ливрее интригующе взметнул белыми перчатками. Не иначе пришло время развлечений и шарад со стриптизом. По костюмированной толпе прокатился сконфуженный смех, а по телу Ангелы ледяная дрожь. Никого из лицедействующих сливок болотного общества она не узнавала и какие-то непонятные помехи глушили экстренный телефон Круглова.

– Ха-ха! Да не бойся, душа моя, пресса тут для чего?! – успокоил её загримированный под мадам Помпадур Терентий, – Сейчас я вам обоим приоткрою завесу тайны и заочно познакомлю с нашими корифеями.

Но презентовать вполголоса он начал лишь тех гостей, кто уже был кем-то громко и шутливо разоблачён и переходил на светлую сторону без маски. Бывшие можайцы и росгазовцы взяли на себя инициативу, выхватывая ряженых артистов и журналистов одного за другим, словно на смотринах. Ведь инициатива позволяла оставаться в маске, и после этого важнейшего примечания Терентия Ангела решила, во что бы то ни стало отыскать нервную даму в серебряном, коварный Трикстер уже занял единственного разоблачившегося.

Настырная москвичка негодовала от несправедливости, и тогда Терентий сделал исключение, сдав одну невероятно крупную особь. Даже не приоткрывая завесы гендерной тайны, очередная императрица в голубом произвела в толпе бешеный фурор и умыкнула парочку статистов из Мариинского театра.

– Балетный премьер больших и малых Янис Миепа, полюбуйтесь! – но как-бы не приглядывались ошеломлённые ребята к этой мифической «птице», поверить в то, что артист такой величины никак не связанный с Петербургом приобщился к тайному бурлеску было сложно, – Почему это не связан? Петербург же вам не Петропавловск-Камчатск, а культурная столица России, арбитр изящного и прекрасного. Узами Гименея нашего Янчика навеки привязало к нам. Втюрился в нашу балеринку, приезжая на гастроли. И вот просветлел, уверовал во Всевышнего вслед за Катюшкой, она смолоду прихожанкой Морского собора Святого Николая является, в Озерске отдыхать любит. За их светлые чувства, которые они посвятили живому Богу, дарована была им крошка. Дочку в честь нашей Ксеньюшки Блаженной назвали.

– Ой, да ладно вам про любовь чесать! – не выдержал скрипящего сахара на зубах Трикстер, – Кинул он давно своих «святых дев» и без алиментов оставил, желтуха писала. А Ксеньюшка, как она святой может считаться, если это была городская сумасшедшая, которая носила одежду умершего мужа и звалась его именем?

– Молодо – зелено! – недобро рассмеялся женственный представитель, не видя в половых трансформациях ничего предосудительного. И мигом переключил тему, указывая кончиком старинного веера в самый эпицентр действа, где крупная императрица сдирала маски сразу с двух изящных трансвеститов. Один сконфуженно прикрыл напудренное лицо, а второй бесстыдник наоборот сорвал с себя ещё и зелёное платье. Обнажившийся шатен выскочил в центр и начал исступлённо крутить фуэте, – Вот дурачок! Его угадали, а он всё равно разделся – призвание! Это сумасшедший племянник хозяина, не узнали? – хихикая и похотливо оглядывая солиста, спросил у ребят Терентий. И Ангела с Трикстером почти синхронно помотали головами. – Да ничего, пока только на театральных задворках крутиться наш Серентий, но не за горами его мировые вертела. Хочешь жить – умей вертеться!

Наблюдательная девушка углядела родственную и почти портретную схожесть танцора с Негодиным, и снова не смогла отыскать в разноцветной толпе ту долговязую даму со злыми глазами.

– Так, где же сам именинник прячется? Не подскажите? – с досадой спросил у Терентия юнкер в маске мстителя. – А то нехорошо такого щедрого человека с днём рождения не поздравлять. В каком он платьице?

– Ага, ещё чего захотела, Евочка-припевочка! – ухмыльнулся пресс-секретарь, испытующе глядя в синие глаза. И от этого взгляда искусственной «женщины», колкого, в точь как у самого Негодина, Евангелине стало не по себе. Но в центре зала снова раскатисто засмеялись другие разоблачённые и внимание переключилось. – Даже не думай, его здесь нет, а интервью будет завтра утром.

– Стойте! – вклинился болтливый студент журфака, – Вон там каланча в светлом платье, по-моему, похожа. То есть похож.

Терентий наполнялся всё большей симпатией к любопытному парнишке и, умилившись, нежно коснулся его припудренного носа.

– Вот бы шеф обиделся, что его с такой нелепицей перепутали. Та дама в белом тоже артист балета Лёша Дубаков, наш газовый спонсор Виктор Степанович Резцов питает слабость и большую любовь к балетным, потому их здесь так много. Лёша действительно верзила ужасный – два ноль пять, такой же, как и его сестра-двойняшка. И оба своды Мариинки подпирать отправились, как два тополя на Плющихе! – шутил Терентий, а девушка вспомнила, как Фаталина рассуждала о пагубном воздействии этой сестры-близняшки на искажённое мировоззрение и нетрадиционную ориентацию у Александра. Всё детство и юность он был бесплатным приложением пробивной Ириши, примеряя любимые вещи, косметику и роли своей предводительницы. Плёлся всюду за ней и жалел, что не родился такой же девочкой. Меж тем, тёмная сторона гостей в масках стремительно редела, превращаясь в разоблачённых весельчаков.

Сдерживать своё естество в рамках благородных девиц и чопорных дам им было уже невмоготу, и трансвеститы начали бегать на перекур в фойе. Зоркая Ангела снова проводила такую парочку взглядом и вдруг заметила, что мимо них в праздничный зал прошмыгнул долговязый офицер в золотистой маске и, колеблясь, присоединился к шумных гостям светлой стороны. Тоже курил или этого персонажа действительно здесь раньше не было? Но светский трепач Терентий поверх сомнений гостьи продолжал разбалтывать чужие тайны:

– Господин Негодин лёгкие не засоряет и среди своих курение жёстко пресекает! Ибо грешно! Так о чём я… Про то, что Дубаков благодаря исполинскому росту недавно смог блеснуть в балетном шоу для детишек. В новом прочтении «Золушки» нужна была злая мачеха-колдунья устрашающих параметров, а балерины то подходящей не нашлось в Питере, Величкова то давно в Москве бабки стрижёт. Вот большой Лёша выручил. – засмеялся в веер гламурный сплетник.

– А как же сестра большого Лёши? – не скрывая насмешки, подметила замаскированная филёрша и Терентий чуть растерялся. Вместо того, чтобы более убедительно мотивировать этот двуполый казус в сказочном спектакле с возрастным ограничением, пиар-агент скупо добавил, что одним из спонсоров показа выступал славный благотворитель Александр Сергеевич и закрыл тему. Всё сразу встало на свои места.

– Покончим с этими верзилами. Вот смотрите лучше, как сын свою мать-генеральшу угадывает. Видите, это всего лишь шутки, как мужские, так и женские, ничего аморального. – Ангела с интересом взглянула на то, как приземистая брюнетка в белом кителе гордо выводит на свет угловатую «принцессу» в пышном розовом платье. И наблюдательница поинтересовалась ими в особенности, – Вы, Ева, для простой молодёжной активистки слишком любопытны и проницательны. – укоризненно ответил Терентий, поправляя высокий парик и платье, – Это действительно приближённые хозяина, я хотел сказать, моего шефа, в общем, Александра Негодина.

– А-а! Помню, помню, я узнал того пацана! – сдал его желтопёрый папарацци. – В клубе его видел, подрабатывает то диджеем, то арт-директором. Я думал, что Царь это псевдоним такой, а оказалось у них со сдвинутой на дворянской теме маман так у обоих в паспорте чёрным по белому написано. Ступка рассказывала, что такие балы для мещан недавно вот эта Царица возобновила по заданию Негодина и его деловых партнёров из области. По слухам, Негодин тоже титул какой-то себе прикупил и этому пацану, свою империю передавать будет, но Лариска уверена, что генеральша обдурила его, сын чужой, а сам Александр вообще не мужик…

– Конечно, он не какой-нибудь там мужик, а Бог земной. Пошли, наш выход! – выдав эту льстиво-бредовую сентенцию, сектант с оскорблённым видом потащил молодого сплетника разоблачаться.

– Минуточку! Мы договаривались наоборот! – доносился его трагичный писк, а ясновидящая-индиго стала на всякий случай усиленно всматриваться в богемные остатки. Как в кошмарном сне вдруг стал воплощаться её потаённый страх. Лакей в сверкающих очках, словно по приказу мстительных адептов, прицепился к самой неприметно тусовщице в юнкерской форме. Зато никто не мог снять с неизвестной в Санкт-Петербурге девушки её креативную и выделяющую из безвкусно блестящей толпы маску, отзывчивого стрингера крепко стискивал в объятиях Терентий.

Ну, многоликий и безликий Александр Сергеевич, настал ваш выход, вариантов больше нет. Евангелина молча оглядывала насмешливых трансвеститов с парочкой номинальных генеральш в масках, но никого со знакомой физиономией и энергетикой не наблюдала. Лишь непривычный головокружительный гул в ушах и гнетуще сжимавшееся сердцем служили единственной подсказкой – инфернальный провокатор, устроивший эту засаду, трусливо скрывается неподалёку. Волнение и злость нарастала всё больше, превращая сердце в давящий снежный ком. Но как ни смотри, а серебристой дылды и след простыл, чертовка просто сбежала, спасая извращённого именинника Негодина от верного позора. А распорядитель всё напирал и торопил с выбором, угрожая принудительным стриптизом под всеобщие пикантные шуточки. И неужели радужной голубятне так интересно посмотреть на женский стриптиз?! Такое коварное испытание и не снилось успешному телеколдуну Мактубу…

Вдруг чей-то прожигающий взгляд в спину заставил обернуться назад и окинуть уже узнанных гостей. А тот офицер в золотой маске? Кто сказал, что организатор шоу-трансвеститов не может впервые переодеться в мужчину для разнообразия или двойного фарса?

– Так не пойдёт, мистер икс! – игриво возмутился ведущий, разворачивая замаскированную девушку обратно. – Не по правилам. Нам Америку заново открывать не надо, работайте с тем, что есть.

– В каждом правиле есть своё исключение, которое лишь подтверждает правило. – вкрадчиво заговорила она, сняв наконец свою душную маску, и упрямо направилась к тихому адъютанту, чья золотая маска благодаря баскетбольному росту поблёскивала даже из арьергарда. Ангела попросила людей расступиться, чтобы всем был виден тот, в ком она узрела серого кардинала вечера, – Ну, с днём рождения, Александр Сергеевич?!

Отвертеться и солгать под рентгеновскими лучами гостьи не удалось, а, может, закомплексованным плутом так и было задумано. Он с досадной усмешкой снял маску и нервно взлохматил волосы. Обе стороны зала дружно ахнули, а ведущий торжественно объявил обещанный сюрприз именинника состоявшимся. Глядя в люто сужающиеся глаза Негодина, Ангела понимала, что такой сюрприз вовсе им не предполагался. Но лицемер всё же заставил себя беззаботно расхохотаться и пуститься в пляс вместе с опьянённой публикой, ведь приросшую к чужому лицу маску с него сорвут только в ином мире.

– Просто волшебница! А с виду такая простушка! – несколько обвинительно восхитился подлец, на правах гвоздя программы закруживая Ангелу в колдовском вальсе. На фоне странного недомогания и гнетущих чувств ей показалось, что сознание куда-то уползает, но лишь этот противный голос последняя нить с явью: – В чём секрет волшебства? Как вы меня вычислили, волшебница? Ой, простите, Ева… – неврастенично затарахтело мрачноватое лицо адепта с карандашного портрета, только на этом реальном лице бесстыдно мерцали остатки поспешно снятого грима. Грима высоченной «серебряной дамы», чернящей свою природную бородавку на лице и пугающейся битых тарелок, – Я помню, Терентий докладывал, что девушка с библейским именем жаждет встречи со мной. Вы не подумайте чего, просто 40 лет не отмечают, потому я и устроил близким этот праздник, а сам остался в стороне. Чтобы не поздравляли, примета нехорошая. А я очень суеверный…

В тяжёлую минуту сдерживания головокружительной тошноты, она думала не о роковом и фальшивом юбилее, а только о том, как же неплохо было явиться на «бал сатаны» голодной.

– М-да, а я вас поздравить посмела! Нехорошо, не к добру… – саркастично сожалела Ангела. Она взяла всю волю в кулак, в котором так не хватало защитных синих чёток, – Давайте остановим эту центрифугу, не хочу больше танцевать…

– Что случилось, Евочка, вы что-то здесь потеряли? Скажите, я вам их найду, путь я и не волшебник, а только учусь. – зудел он несносной мухой вокруг непростой гостьи, но сыщицу-индиго было уже не запутать. Она резко остановилась, с трудом отделавшись от цепких рук Негодина, проявляющего нездоровый интерес к девушкам в мальчишеской форме, и сконцентрировано потёрла свою переносицу.

«Откуда он вообще знает про потерянные чётки и наружность неизвестной активистки, с которой струсил встретиться днём?»

– Ева!!! – снова мешал этот фальшивый голос, – Вас не дозваться! Я спрашиваю, вам плохо? Выйдем на воздух? Ой, а что за пуговка у вас такая интересная?

– Да, плохо, пойдёмте. – лаконично согласилась она, бросившись к тёмным балконам вперёд карельского ведьмака. После фокуса с чётками и камерой наблюдения состояние снова ухудшилось. Только бы Круглов и ангелы свыше не подвели!

– Ну как ваше состояние? Не люблю долго в такой безлюдной тьме быть. В ней оживают призраки. – немного напугано признался Негодин, но, встретившись с настороженными глазами, растянул свои тонкие губы в приторной улыбке, – Поехали на наш волшебный ночной город и развод мостов смотреть?! Тайно удерём от всех! – предложил он спустя минуту отдыха под небесной ночной мглой на безымянной высоте.

– Э-э… Нет, то есть да… – сбивчиво ответила экстремалка, не отказываться же, в самом деле, от такого предложения, когда зверь на ловца сам бежит, – только дайте мне ещё пять минут, что-то голову от вина ещё мутит.