Текст книги "Запретный Дворец"

– Сохрани меня, сбереги от бед, когда грянет час тёмный, укажи ответ, – пел искренний и томный голос.

Отдаваясь от стен и углов, в которых прятались тени, песня разносилась по всему храму. Слова, как снег, мягко падали на ладони, холодили кожу и растворялись в тепле.

Шари ощутила, как сердце забилось чаще. Ей захотелось взять Сорина за руку, сжать крепко, чтобы почувствовать, что она не одна посреди этого мелодичного снегопада.

– Я найду тебя в небе, ибо ты мой свет. Отыщу в деревьев листьях, ибо ты мой цвет. Глас расслышу под водой, ибо ты мой рассвет, что восходит над океаном, когда надежды нет.

Рядом стоял Эней, рассматривающий фрески с деяниями Справедливого Рошгха. Освобождение рабов в Среднем мире, основание Паратосса, подавление восстаний геранов, не желавших принимать покровительство Исаары. Бог изображался больше остальных существ, был эталоном воина, предводителя и отца. Цветная роспись изображала армии всех рас, военные походы и битвы. Фрески шли под потолком, и Эней поднял голову, чтобы рассмотреть их все.

– Прими меня в миг появленья, веди меня в пути сомнений, и, если я неверен стану, перед твоим судом предстану, – пела женщина, и благодаря игре света казалось, будто весь её облик горит оранжевым пламенем.

В окнах, не пускавших ночной мрак, можно было разглядеть витражи. В большинстве из них Милосердная Исаара раскрывала руки в объятиях. Её волосы всегда изображали так, словно они свободными водопадами рассыпались по плечам и спине. Розовым стеклом выделялись тонкие губы, превращающиеся в улыбку.

– Возглавь мой строй в часы войны, даруй мне утешенья сны, твой мудрый взор меня хранит, как купол из ракит.

На стенах нашлись и картины, перед каждой из которых стояли специальные подставки со свечами. Шари подошла к одной из них. На ней был нарисован Мудрый Дарис, летевший с облачного неба в направлении Грифоновых Гор на востоке Среднего мира. Следом за ним вниз устремились тысячи других грифонов всевозможных оперений и размеров. Это был тот момент из истории, когда гераны оспорили власть Дариса и он оставил расу, которой покровительствовал, улетев в земли Среднего мира. За богом последовали другие грифоны, навсегда покинув воздушный архипелаг.

Шари чувствовала, как притягивает её поющая женщина. Ей хотелось встать перед ней, склонить голову и принять её голос, впустить его внутрь себя, дать ему распуститься в груди, захватить дыхание.

– Мой срок подошёл к концу, жар утихает в груди. Твоими умом и силой я полон теперь любви. Я холода не боюсь. И трое в одно слились. Я буду среди друзей. Я буду среди семьи.

Неожиданное ощущение на ладони – Шари повернулась и увидела, как Тари трогает её руку клювом. Его тяжёлое дыхание обдувает пальцы, а золотые глаза смотрят слишком глубоко, глубже, чем сама Шари могла себя знать. Позади него она увидела статую Дариса и изумилась, насколько они похожи.

Только Тари был тёплым.

Он мотнул головой в сторону Сорина, подошедшего к служительнице. Та уже заканчивала песню. Прежде чем присоединиться к брату, Шари погладила Тари по голове и, отыскав Энея, подошла к нему и потянула за собой, чтобы не разделяться.

Когда все четверо оказались перед женщиной, она обратила на них внимание. В её глазах виднелись опыт возраста и тихая вера. Она склонилась в поясе.

– Доброй ночи, путники. Чем я могу вам помочь? Вы пришли сюда за молитвой? Или вам нужен приют?

– Вы даёте приют? – поинтересовалась Шари.

– Так и есть, дитя, – кивнула служительница. – Те, кто ищут помощи, всегда найдут её, если обратятся к богам. Мы предоставляем кров и еду и помогаем найти верный путь.

– Вот бы Рилга была здесь с нами, – пробормотал себе под нос Сорин. И полюбопытствовал: – Много у вас таких несчастных?

– С каждым днём всё больше, – с сожалением вздохнула женщина. – Звериная Зараза гонит раттов из деревень за Бурлящим Ручьём, они стекаются в столицу, не предполагая, насколько дорого им может это обойтись. Слайсепт не всегда принимает радушно.

– Нам ли не знать. – Шари обменялась с братом понимающими взглядами.

– Это должно быть тяжело, – проговорил Эней.

Служительница посмотрела на него со скромной улыбкой.

– Мы делаем то, что в наших силах.

– Мы можем как-то помочь? – самоотверженно предложил Сорин.

Сколько бы сочувствия ни было внутри Шари к обездоленным, она неодобрительно кашлянула. Ей не понравилась перспектива потакать благородным порывам души брата, которые обязательно потребуют денег, времени и сил. Это казалось ей слишком безответственным для того, кто так рвался покорять Запретный Дворец и организовывал путешествие.

– В этом нет нужды, – благодарно кивнула служительница, – но я счастлива, что ты задал этот вопрос. Помолись за других, и твоей веры будет достаточно, чтобы помочь.

Шари взглянула на Энея. В конце концов, думала она, это он был инициатором похода в храм. Её интересовало, утолил ли он своё любопытство, есть ли у него собственные вопросы, которые ему хотелось бы задать.

«Он так не похож на Сорина. – Шари закусила губу. – Такое ощущение, будто Энею вообще неважно, что мы сюда пришли. Он выглядит таким… безразличным».

Ещё раз посмотрев на него, Шари попалась – его глаза встретились с её, поймав её на размышлениях. Эней сдержанно улыбнулся, так что на красной коже появились мелкие морщинки.

И ей стало ясно.

«Он пришёл сюда не за историей и не архитектурой. Да и вряд ли ему есть дело до богов, – читала она его. – Эней пришёл за… он насыщается чувствами здесь. Песней. Верой. Надеждами. Он пришёл за ощущениями».

Шари поняла это только потому, что чувствовала то же самое.

– А сколько лет этому храму? – спросил Сорин.

– Сто тридцать семь лет с момента его перестройки, – охотно рассказывала женщина. – Сначала здесь стояла маленькая часовенка, посвящённая лишь Мудрому Дарису. Ратты, жившие здесь, отличались исключительной верностью своему богу-покровителю. Милосердную Исаару и Справедливого Рошгха можно было найти только в книгах без иллюстраций, так что другие расы были нечастыми гостями. Но затем произошли перемены, храм снесли и возвели новый, более открытый для всех религиозных последователей. Мудрый Дарис не одинок, он часть Великого Духа. – Она указала на алтарь с вырезкой. – Они все его части. Когда проживаешь сутки, нельзя игнорировать ночь только оттого, что тебе больше по душе день.

– Сейчас идёт год паломничества к Великому Духу, – сказала Шари. – Из-за этого не стало больше посетителей?

– К нам заходят те, кто на пути в Нижний мир или уже возвращается к себе оттуда, – кивнула она. – Их истории невероятны, но во всех них есть что-то общее.

– Великий Дух? – предположил очевидное Сорин.

– Нахождение ответов.

– Это был мой второй вариант, – пожал плечами он.

Шари покачала головой, сдерживая улыбку.

– Вы тоже держите путь, – внезапно огорошила их проницательностью служительница. – И он сложнее, чем кажется. Вы не направляетесь к монументу Великого Духа, не так ли?

– Нет, нам не туда, – честно признался Сорин.

«Неужели он и ей расскажет, что мы хотим стать Рискнувшими?» – ужаснулась Шари. Ей становилось не по себе, как легко брат разбрасывался подобной информацией направо и налево.

– Мы хотим попасть в Верхний мир, – с улыбкой взмахнул руками Сорин. – Но пока что задержимся в Слайсепте. Никогда здесь раньше не были, хочется многое посмотреть.

– В твоих словах нет лжи, и всё же они неправдивы, – с едва заметной укоризной сощурилась служительница. И вновь улыбнулась. – Но ты вправе хранить свой путь в секрете от тех, кто за тобой не следует. – На этот раз она обвела взглядом остальных. – Если вам больше не нужна моя помощь, прошу меня простить, – женщина снова поклонилась и, сложив руки вместе, попрощалась.

Глядя, как она скрывается за боковой дверью, наверняка ведущей в общие залы, Сорин украдкой обратился к Энею:

– Думаешь, я её обидел, не сказав правду?

– Твоё предположение о том, что геранов легко задеть, немного оскорбительно, – изогнул бровь Эней.

– А твой ответ только подтверждает, что оно верно, – Сорин ударил кулаком по раскрытой ладони. – Идёмте.

Покинув храм, они направились обратно к гостинице. Но не успели дойти до первого поворота, как их остановил альд. Он стоял на улице рядом с низким зданием, в окнах которого горел свет, и раздавал листовки. Когда друзья приблизились, он поспешил вручить бумаги и им тоже.

– Предлагаю вам посетить наше общество последователей единого бога, – бодро пролопотал он, протягивая листовки. Делал это так настойчиво, что было сложно не взять. – Мы всегда готовы поделиться знаниями о нашей вере и указать путь к единственно верному создателю.

– Вы… – Шари хотела уточнить, но не смогла: распространитель быстро покинул их и побежал вручать рекламки другим прохожим.

Пришлось под светом фонаря вчитываться в содержимое листовки. В ней размыто сообщалось о том, что общество последователей веры в одного-единственного бога открывает свои двери всем жаждущим просвещения. Аккуратно и без оскорблений было написано, что вера в трёх богов ошибочна, но все ошибки поправимы.

Оторвавшись от чтения, Сорин поднял голову и посмотрел на здание, возле которого носился распространитель.

– Я думал, это какой-то бар.

Эней задумчиво стиснул уголок листовки.

– Разве общество, последователей которого считают еретиками, совсем рядом с храмом общепринятой религии не вызывает недовольства?

Шари взяла на себя смелость высказать предположение:

– Если служители храма и волнуются о не очень удачливых конкурентах, то тщательно это скрывают. Старик Боу в Стирданоре не слишком-то преуспевал.

– Как же всё-таки непросто с этой религией! – эмоционально всплеснул руками Сорин. Шари с усмешкой пихнула его в бок локтем:

– Хорошо, что Рилга тебя не слышит!

– Она бы наверняка согласилась с Сорином, – произнёс Эней.

После сытного ужина в столовой гостиницы Сорин уснул быстро. Тари лежал рядом с его кроватью мордой к окну. Иногда ветер залетал, чтобы коснуться клюва прохладным поцелуем, и вновь уносился прочь. Когда хвост Сорина свесился с кровати, Тари осторожно вернул его лапой обратно. Сам он не смыкал глаз.

Одной из причин, почему грифон не мог заснуть, было отсутствие в комнате остальных. Энея не было, но Тари предполагал, где он может находиться. Шари отправилась в душ и должна была уже вернуться, однако что-то её задержало. Будучи неосведомлённым о передвижениях двуногих, находившихся под его присмотром, Тари не мог лечь спать.

Шари вытирала мокрые волосы полотенцем, когда возвращалась в комнату. Она пересеклась с девушкой, работающей за стойкой внизу, и они разговорились о еде в столовой и некоторых постояльцах. Альда была очень милой, и, кажется, ей польстило то, что для Шари и Сорина она стала первой представительницей своей расы, с кем им довелось познакомиться. С Шари девушка любезничала, они шутили и смеялись над выдуманными сплетнями. Она отметила про себя, что все альды такие лёгкие на подъём, когда речь идёт о знакомствах.

«Хотя, наверное, не все, – вспомнилась ей Девятая. – Хм, надо перестать формировать стереотипы. А то мы так или иначе наткнёмся на того, кому бы не стоило доверять так запросто».

По возвращении в комнату Шари бросила полотенце на постель и заметила Тари.

– Где Эней? – спросила она.

Грифон моргнул и указал на окно. Шари подошла и выглянула на улицу. Далёкий мотор машин заглушался голосами прохожих, огни вывесок горели, сильно затмевая звёзды. Она высунулась почти полностью, почти перегнувшись до пояса. Решив, что Эней улетел на прогулку, Шари никак не ожидала услышать голос со стороны:

– Пожалуйста, я хотел бы попросить тебя не вытягиваться так далеко из окна. Это может закончиться плохо.

От неожиданности она вздрогнула, из-за чего чуть не потеряла равновесие. Дыхание на секунду перехватило, в животе будто что-то перевернулось, Шари отпрянула внутрь комнаты, чтобы не опрокинуться. Глубоко вздохнув, она снова выглянула и посмотрела налево.

На перилах соседнего балкона сидел Эней. Он свесил ноги, немного сгорбился и скрепил пальцы в замок. Крылья за его спиной почти касались кончиками пола.

– Я сейчас подойду, – тихо, чтобы не разбудить брата, сказала ему Шари. Он кивнул.

Она вышла из комнаты и прошла по длинному коридору к двери, выводящей на балкон их этажа. Было невысоко, Шари забиралась и на деревья повыше, но Эней тоже прав: падать вниз головой неприятно с любой высоты. Она подошла к перилам и положила на них руки. Левым плечом Шари почти касалась плеча Энея.

– Ты опять зажёг все звёзды на небе? – начала она. Подняла руку и закрыла пальцем один из огоньков.

Эней ничего не ответил. Он не отталкивал её молчанием, однако и не поддерживал настроение, которое Шари пыталась создать. Его что-то тревожило, и, как всегда, это что-то не хотело облекаться в слова.

Шари решила начать с откровения:

– Знаешь, то, что случилось сегодня со мной и Сорином, то ограбление… Я поступила удивительно глупо.

Он наконец повернул к ней лицо.

– Сам посуди, пятеро матёрых ребят против нас двоих. Сорин не слабак. Когда работаешь в кузнице несколько лет, а потом ещё дольше в плотницкой мастерской, хочешь не хочешь, а силы наберёшься. – Она помнила, как он таскал мешки с инструментами, тяжёлые брёвна и камни. – Но мы не умеем драться. Нам это просто было ни к чему. Тогда, в Стирданоре. – Шари усмехнулась. – Ни за что бы не подумала, что для путешествий по мирам нужно обязательно быть воякой.

Эней расцепил руки и посмотрел на свои когти. Он помнил, что знак в Ремтаке сперва воспринял как сигнал к атаке. Он готов был сражаться тогда. Сейчас же Эней осознавал, что у остальных не мелькнуло даже мыслей о том, чтобы развязать потасовку.

– И это так странно, – продолжала Шари. – Нам даже никто не пришёл на помощь. Я имею в виду, мы были в переулке и да, потом, конечно, прибежал стражник, но только после появления Тари. Всё остальное время… прохожие… они просто шли мимо этого прохода. Неужели никто не видел, что нас грабят?

– В больших городах очень сложно не потерять себя в попытках помочь другим или навредить им. Оттого становится так одиноко в толпе.

Он смотрел на неё тепло. Не осуждал её глупое решение с ворами, не останавливал её размышления вслух. Шари было ещё что сказать и что выслушать. Эней не сопротивлялся.

– Тебе, кажется, не нравятся ребята, с которыми мы завтра встречаемся, да?

Он шумно выдохнул, крылья зашевелились. Предупреждая его ответ, Шари отвела взгляд и устремила его вдаль, в горящие огни других районов Слайсепта.

– Я знаю, да. Вполне адекватная реакция – не доверять тому, кого встретил впервые в жизни. Ты точно так же вёл себя со мной. Я бы тоже подозревала неладное, если бы не проговорила с Нидатом так долго. Если бы он замышлял что-то нехорошее, наверняка бы сделал это, пока мы были одни.

– Нет, – вдруг возразил Эней.

– Что «нет»? – не поняла Шари. – Думаешь, он вынашивает коварный план из тысячи разных пунктов? Он не ратт, это мы обычно планируем долгосрочные операции со списками и пометками в календаре.

– Нет, – повторился он. – Я не вёл себя с тобой так же.

«А, я его задела? – недоумевала Шари. – Он зацепился за это?»

– В первую встречу я решил, что ты Милосердная Исаара. Я молился тебе.

– Ох, – тоже вспомнила она.

Проломленная крыша, свет луны и испуганная Шари, державшаяся за крыло грифона. Таким было его первое впечатление. В нём не было места подозрительности.

Она выдала весёлую улыбку.

– Это нельзя считать за нашу первую встречу, ты едва соображал, – на секунду показалось, будто ей удалось смутить его. – Ты был прав, кстати. В ночной рубашке и с распущенными волосами я и впрямь могла сойти за Исаару.

Эней отвернулся, чтобы она не видела неловкость, которую он испытывал. Шари шумно втянула ночной воздух через нос.

– Спасибо, Эней. За поход в храм. Это было приятно. Не могу сказать, что мы очень религиозные, но это было приятно. Честно.

– Я рад, – мягко улыбнулся он.

– И не переживай насчёт альдов, – набравшись духу, Шари легко похлопала его по плечу. – Сорин знает, что делает. Чаще всего, – не удержалась она от колкости.

На этот раз Эней склонился, повернувшись к ней лицом.

– Ты всё ещё не веришь в путешествие к Запретному Дворцу, Шари?

Он задал вопрос, на который она уже отчаялась найти вразумительный ответ. Несколько дней назад ей хотелось отговаривать брата в любой подходящий момент. Сейчас же она получала удовольствие от происходящего и совершенно не думала о будущем. Наверное, поэтому и не боялась его. Шари было хорошо, когда она оставляла попытки контролировать свою жизнь. Когда вручала эту работу брату, чтобы он вёл её по пути, который выбрал сам.

– Сорин… он… ох, – неуверенно покачала головой она. Чувствовала, что настало время для честности. – Сорин хочет гордиться собой. Он никогда не видел собственных достижений, которых другим хватало за глаза.

В голове начали проноситься картинки прошлого. Совсем как когда они покидали Стирданор.

– Заботливый сын и брат…

На кухне, которую чаще всего представляют пустой, не протолкнуться: мама стоит у плиты, посыпая мясо зелёной приправой; Шари у стола нарезает лук и утирает слёзы запястьем; от запаха лука Овейне тоже хочется плакать. Сорин заходит в дом, неся полное ведро воды. Он целует сначала мать, потом сестру, повязывает бандану на лоб и берётся за мытьё грязной посуды, которой уже накопилась гора.

– Талантливый резчик по дереву…

Его фигурки, как толпа преданных воинов, ровным строем стоят на полке в сарае. Куклы и не подозревают, сколько их собратьев обрело дом, одежду, красочные лица и причёски. Сколько созданий, высеченных ножом Сорина, покинуло Стирданор вместе с другими торговцами, приехавшими на ярмарку. Вырезанные узорами вывески украшают дешёвые лавки на рынке, игрушечные мечи со свистом разрезают воздух в детских представлениях.

– Преданный возлюбленный и добрейшей души парень…

Сорин надеется казаться выше, когда Шари застаёт его перед зеркалом в чистой рубахе и новых ботинках. Он не рассказывает ей всего до того момента, как она не становится свидетелем одной из его встреч с клиентом – молодая ратта в недлинном платье и зелёном платке заказывает у него уже не первую куклу и приносит с собой коробку с красками. Шари всё предельно ясно – достаточно того, как Сорин смотрит на девушку. Потом он уже не стесняется рассказывать ей и Лиссару о своих чувствах. Они вместе смеются над тем, каким неуклюжим дураком Сорин чувствует себя перед этой особенной покупательницей.

– Но он гонится за чем-то большим. И я иду следом, потому что не хочу потерять его в этой погоне, – растерянно подвела итог собственным воспоминаниям Шари.

Ей стало неудобно, что она столько всего выложила Энею ни с того ни с сего. Чтобы не сводить всё к себе, Шари спохватилась и перевела стрелки:

– Я всё ещё не могу понять, почему ты согласился идти с нами. Ладно я, у меня выбора-то особого не было, но ты…

– Неправда, Шари, – осудил её Эней. – Не говори так. У тебя был выбор. Сорин никого не заставлял идти насильно. Он не такой.

– Верно, не такой, – подчинилась она. – Ты прав. Это я, это всё я. Сама согласилась, сама сомневаюсь, сама занимаюсь бессмысленными размышлениями.

– Они не бессмысленны. Это правильно, что ты не следуешь за Сорином слепо, без сомнений. Только так ты можешь делать то, зачем идёшь – оберегать его. Но достаточно ли тебе этого?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты ищешь то, что Сорин уже нашёл. Цель. Он знает, зачем идёт туда. Зачем затеял всё это путешествие. Тебе это неизвестно.

– Мне известна его цель, – нахмурилась Шари.

– Его – да, твоя собственная – нет, – как ребёнку, объяснял он ей. – Поэтому тебе трудно.

– А тебе? – уязвлённая его уверенностью, сделала выпад она. – Ты знаешь свою цель? Может, расскажешь мне, почему именно ты решил стать Рискнувшим?

Эней не понял, что как-то её обидел. Поэтому не спешил отвечать. Шари начинала немного сердиться на то, что казалось ей надменностью и намеренной скрытностью.

– Я не уверен, – признался Эней, чем напрочь смыл её зарождавшееся раздражение. – Я почти нашёл это. Мне нужно ещё немного времени, чтобы сформулировать правильно. Но я точно знаю, что иду за Сорином не просто так.

– Счастливчик, – буркнула она.

Его крылья распахнулись, и Шари почувствовала, как одним из них Эней слегка прикрывает её, как плащом. Он не менял своего положения, продолжая сидеть на перилах и не держаться за них руками. Словно крылья жили отдельной от хозяина жизнью.

– Возможно, тебе тоже нужно время, Шари.

Она ощутила, насколько ей холодно с ещё влажными волосами стоять на балконе ночью. Однако больше она не была беззащитна против прохладного ветра.