Текст книги "Под небом Индии"

Глава 17

Мэри

Вспоминая. 1936 год

– То есть как «в Индию»?

Тетушка и дядюшка, в равной мере ошеломленные, смотрели на Мэри. Обычное безразличие дяди и хладнокровие тети сменились шоком.

Девушка решила поговорить со своими опекунами в библиотеке, в окружении книг своего отца, вернувшихся на свое законное место на полках.

Мэри сделала глубокий вдох. Думая о своем прошлом, она вновь и вновь задавалась вопросом, правильное ли решение приняли ее опекуны. У них были добрые намерения, но все же они позволили ей полностью подавить свои воспоминания и поверить в ложь. Осознание этого факта придало Мэри храбрости, необходимой для того, чтобы прямо сказать своим родственникам о том, что она хотела сделать; раньше она ни за что бы не осмелилась поступить подобным образом, а лишь покорно согласилась бы с решением, принятым за нее другими.

– Я чувствую, что должна это…

– Мэри, мы проявляли понимание и терпение. Ты была больна…

– Я не была больна! – возмутилась девушка. – Я вспоминала…

– Мы даже пригласили майора Дигби, чтобы ты могла расспросить его о своих родителях. Но весь этот вздор с поездкой в Индию…

Мэри вновь глубоко вдохнула и, закусив нижнюю губу, ждала, пока не пройдет желание расплакаться от злости и досады. Она должна сохранять спокойствие. Для того чтобы ее план удался, ей необходимо получить одобрение тети и дяди.

– …да еще и теперь, когда через несколько недель ты должна предстать перед королем, – сказала тетушка.

Дебют Мэри при дворе, ее первый сезон, планы на будущее…

Но кому принадлежали эти планы? Стать дебютанткой, выбрать подходящего жениха из составленного тетушкой списка, выйти замуж и вести собственное хозяйство. Чьи амбиции она удовлетворяла? Свои? Или опекунов?

Вспоминая свое детство в Индии, Мэри чувствовала себя растерянной и уязвимой. Она не могла никому доверять, особенно самой себе. Мэри думала, что это и была ее жизнь, ничего другого она не знала. Но теперь ей было известно, что когда-то она жила в другой стране и могла бы быть там и сейчас, если бы ее родители не погибли. А еще – что ее мама и папа хотели для нее другой судьбы. Хотели, чтобы она была свободной. И планы тетушки относительно ее будущего – планы, которые Мэри принимала всем сердцем, желая, чтобы они осуществились, – они сочли бы чем-то совершенно не подходящим для нее.

Возможно, именно поэтому воспоминания вернулись к ней именно сейчас – чтобы не дать ей совершить ошибку.

Но… Бал дебютанток и будущее, которое последовало бы за ним, не казались Мэри ошибкой. Девушка по-прежнему хотела надеть струящееся платье из белого шифона с кружевами, фасон которого она так тщательно и восторженно выбирала, и сделать безупречный реверанс, представ перед королем. Мэри хотелось, чтобы ею восхищались, чтобы за ней ухаживали. Хотелось посещать балы и вечеринки и выбирать из ухаживающих за ней кавалеров наиболее подходящего.

И все же другая ее часть, напомнившая о себе после того, как вернулись воспоминания о родителях (о матери, которой было все равно, во что она одета, и которая постоянно ходила босой и растрепанной, и об отце, который хотел видеть Мэри свободной от ограничений), стыдилась приземленности ее мечтаний.

Принимая то, чего для нее хотели ее опекуны, – то, чего, как Мэри была уверена до недавнего времени, хотела она сама, – девушка ставила крест на будущем, о котором мечтали ее родители.

Посещать балы и делать то, чего от нее ожидали в доме тетушки, было очень легко. Мэри и вправду хотелось сделать этот выбор. И это заставило ее задуматься.

Действительно ли она хотела такого будущего или же просто соглашалась с родственниками?

Чего она желала на самом деле?

Мэри не знала этого. Точнее, она думала, что знает, пока несколько дней назад ее жизнь не перевернулась с ног на голову.

Кто она?

Мэри хотелось это выяснить. И единственным способом сделать это было вновь отыскать ту девочку, которой она была когда-то, примириться с ней, посетить страну, где она родилась, узнать, действительно ли ее родители были такими, какими она их вспоминала, в некотором смысле вернув их к жизни, даже если ради этого пришлось бы отложить дебют при дворе, которого Мэри так ждала.

Она была убеждена, что ее родители хотели бы этого.

Этот выбор был единственно правильным…

– Я уезжаю. Я буду работать в школе, которой управляют монахини.

– Работать?! – взвизгнула тетушка.

– Благодаря этому я смогу оплатить свое путешествие. Вы и так уже сделали для меня очень много: дали мне крышу над головой, приняли в свою семью, и я очень вам благодарна…

А еще вы солгали, скрыв от меня правду.

– Ты не поедешь в Индию. Ты еще очень молода и не замужем, – сказал дядя.

– Дело не в деньгах… – вторила ему тетя.

Дядя откашлялся.

– Разумеется, тебе известно, что твой отец… эм… твои дедушка с бабушкой… – Он сделал паузу, глядя на их портреты, висевшие напротив стола, за которым он сидел. Мэри видела, что ему тяжело говорить о том, о чем не принято было упоминать. – Они отвергли твоего отца, потому что не одобряли жену, которую он выбрал.

Не такую жену выбрал себе сам дядюшка. Он происходил из хорошей, но бедной семьи. Женившись на тете, он получил дом, который должен был принадлежать ее отцу. Мэри не винила за это ни его, ни тетушку. В Индии ее отец был счастлив. Однако она винила их за то, что они позволили ей полностью забыть свое детство, родителей и жизнь до приезда в Англию.

Этой ночью Мэри вновь приснилась Индия. Эта страна снилась ей каждую ночь с тех пор, как к ней вернулись воспоминания. Мэри видела своих родителей, Ситу и Амина, реку, подвесной мостик, водонапорную башню, и этот сон был настолько реалистичным, что утром она проснулась в поту от влажной жары, ощущая на губах вкус специй и пыли, чувствуя аромат жасмина и талька, неизменно сопровождавший ее мать, и запах табака и лайма, который исходил от отца.

Мэри проснулась, охваченная тоской и болью, ностальгией и печалью, ощущая пряный розовато-лиловый аромат потери.

Майор Дигби знал ее родителей такими, какими никогда не знала их она. Знал ребенка, которым она была когда-то. Рассказывая о Ричарде и Пегги Бригам, старик ненадолго их оживил.

Мэри хотела отправиться в Индию, чтобы своими глазами увидеть страну, которая являлась ей во снах. Хотела встретиться с людьми, знавшими ее родителей в те годы, когда она была маленькой, и, сопоставив их рассказы с собственными воспоминаниями, воссоздать картину своего детства.

И в то же время девушке хотелось, чтобы все было так, как раньше; хотелось упражняться в реверансах, чтобы предстать при дворе вместе с кузинами. Мэри ожидала сезона вечеринок и балов, музыкальных вечеров и маскарадов. Она готовилась к ним весь год.

Но единственным способом оправдать свою жизнь здесь, которой Мэри хотела еще недавно и в глубине души желала до сих пор, было отправиться в Индию.

Если после стольких лет отрицания своего прошлого она примет его, возможно, чувство вины, терзавшее девушку с тех пор, как к ней вернулись воспоминания, чувство вины, которое она испытывала не только потому, что забыла своих родителей, но и потому, что вела образ жизни, который они презирали, в доме, из которого ее отец был изгнан, да еще и наслаждалась им, перестанет быть таким сильным. Тогда она сможет вернуться в Англию и жить так, как планировала, и при этом не будет чувствовать себя так, будто предает своих родителей.

Как же облечь эти мысли в слова, чтобы тетя и дядя ее поняли?

Они заботились о Мэри, как только могли. Тетушка была холодной, сдержанной женщиной, для которой приличия стояли на первом месте. Мэри подозревала, что она приняла ее в первую очередь именно поэтому – опасаясь пересудов, которые возникли бы, если бы она отказалась признать осиротевшую дочь своего брата. Тетя относилась к Мэри так же, как и к собственным дочерям, – сдержанно и отчужденно. Однако теперь, когда тетушка, ужаснувшись словам племянницы, глядела на Мэри, от ее сдержанности не осталось и следа. Выпятив подбородок, она не сводила с девушки глаз, и та внезапно поняла, насколько тетя похожа на ее отца.

А возможно, она всегда подсознательно это понимала. Возможно, это было одной из причин, по которым Мэри полюбила эту сухую и холодную женщину.

– Хоть дедушка с бабушкой и отвергли твоего отца, они отложили для него значительную сумму денег. Мы думали, что она могла бы стать твоим приданым…

Дядюшка ослабил галстук. Ему было явно некомфортно говорить о деньгах и об отце Мэри.

– Твой дядя хочет сказать, – добавила тетя, вновь обретя привычную невозмутимость, – что ты не должна чувствовать себя так, будто чем-то нам обязана. У тебя есть собственные средства к существованию.

Мэри ошеломленно глядела на своих опекунов, пытаясь осмыслить сказанное. Она от них не зависит. У нее есть собственные деньги, на которые она сможет в любой момент отправиться в Индию.

– Но Мэри, – решительным тоном добавила тетушка, – мы с твоим дядюшкой хотели бы, чтобы ты, как и твои кузины, дебютировала при дворе, как и было запланировано, и удачно вышла замуж. Потому об Индии больше ни слова.

Уверенность тетушки в том, что племянница подчинится ее воле, разозлила Мэри, хотя, по правде говоря, прежде она действительно поступила бы так.

«Я больше никогда не буду делать все, что мне говорят», – подумала Мэри.

– Я поеду в Индию, тетушка, – сказала она вслух тихо, но решительно.

Тетушка с дядюшкой обменялись взглядами; в ожидании их ответа Мэри оглядела библиотеку, в которой теперь хранились книги ее отца. С того момента, как тетушка приказала вернуть их на место, Мэри успела прочесть эти книги и теперь чувствовала себя так, словно прошла по стопам отца, узнавая мальчишку, которым он был, и мужчину, которым он стал. Выбор книг может многое сказать о человеке. Изучив спрятанные в книгах карты, девушка поняла, что Индия интересовала отца задолго до того, как он решил туда отправиться.

Возможно, именно на этом месте стоял ее папа, сообщая своим родителям о том, что влюбился в Пегги – девушку, за любовь к которой родители его отвергли. Возможно, именно за этим внушительным письменным столом сидел его собственный отец, а мать, положив руки мужу на плечи, стояла сзади. Мэри казалось, что она видит их мрачные лица.

Девушка пыталась представить и сиявшее любовью лицо своего отца, говорившего родителям: «Я встретил девушку…»

Боялся ли он? Смирился ли с тем, чего ему будет стоить эта любовь? А возможно, в его глазах, напротив, был вызов? Или надежда? Надежда на то, что родители удивят его, отказавшись от непреклонности и предпочтя сына общепринятым правилам?

Что он ощутил, когда понял, что надеялся напрасно? Вышел ли в ярости прочь, узнав, что его изгоняют? Или молил родителей одуматься? Пытался ли он заставить их взглянуть на все его глазами? «Если бы вы дали ей шанс, то, уверен, полюбили бы ее так же, как и я».

Разозлило ли это его родителей еще сильнее?

Сколько вопросов! Как же мало она знала об отце и матери! Именно поэтому Мэри и хотела отправиться в Индию – чтобы узнать их хоть немного лучше.

– Мэри? – раздался голос тетушки. Он звучал непривычно громко. – Это все из-за майора Дигби?

За дверью послышался вздох. Мэри знала, что кузины внимательно прислушиваются к тому, что говорят в библиотеке. Когда она выразила желание поговорить с их родителями, девушек охватило любопытство и они постарались выпытать у нее хоть что-нибудь, впрочем, безуспешно.

«Если у меня все получится, скоро вы сами обо всем узнаете», – отвечала им Мэри.

«Зачем скрытничать, Мэри? – разочарованно вздыхали кузины. – Мы рассказываем тебе обо всем. Знаешь, делиться – это приятно».

Это было правдой. Несдержанность кузин могла соперничать лишь с ее собственной замкнутостью. Много лет Мэри пыталась выбраться из скорлупы и стать больше похожей на них. Однако теперь она понимала, что не сможет быть открытой, закрываясь от собственного прошлого.

Мэри представляла, как ее кузины толкают друг друга локтями, прислоняя ухо к закрытой двери библиотеки, чтобы подслушать разговор Мэри с тетей и дядей, а спешащие по своим делам слуги смотрят на них – кто с любопытством, кто со снисходительностью.

Когда майор Дигби уходил от них, после того как нанес визит во второй раз (во время которого Мэри осознала, что нужно сделать), девушка последовала за ним.

Она увидела, что майор остановился, и у нее чуть не сдали нервы. Однако затем Мэри вспомнила его слова: «Вам тогда и в самом деле повезло. Нашлись люди, которые о вас позаботились. Другие не настолько удачливы».

– Майор Дигби, – позвала она.

Старик развернулся.

– Да? – сказал он, прищурившись.

– Я смогу… Если я поеду в Индию, я смогу там работать? Мне хотелось бы работать там, где жили мои родители… где мы жили. Или где-нибудь поблизости. Вы сказали, что работали с монахинями. Там где-нибудь есть монахини?

Майор задумчиво погладил бороду.

– И в самом деле… Я вам напишу.

Старик сдержал свое слово.

Моя дорогая, – говорилось в его письме, – я отправил монахиням письмо, в котором спрашивал, есть ли у них вакансия в одном из сиротских приютов или в какой-нибудь миссионерской школе неподалеку от того места, где вы провели свое детство. Как оказалось, в королевстве Хавальдар у них есть школа для девочек, которая находится под патронатом короля. И случилось так, что им нужна помощь. Если вас это заинтересует, напишите им. Я сделаю то же самое. К письму прилагаю адрес школы…

Читая письмо, Мэри, несмотря на охватившую ее дрожь, заметила, что майор Дигби ни разу не добавил «и в самом деле». Однако эта мысль была мимолетной. Поездка в Индию превратилась из неопределенной фантазии в реальность.

«Ты и правда этого хочешь?» – увещевал Мэри здравый смысл, пока она писала майору ответ с благодарностью.

«Я больше не знаю, кто я. И хочу примириться с девочкой, которой когда-то была».

Закончив писать ответ майору Дигби, Мэри решительно принялась составлять письмо монахиням.

Они отозвались, и теперь она…

Мэри глядела в окно на газоны, тянувшиеся до самого горизонта. На фонтане сидел голубь. Цветы кивали бледному солнцу.

Девушка думала об Индии, о пыли и жаре. О липком поте и нищете. Вроде той, которую она увидела, придя однажды в хижину Амина. Ситы тогда с ними не было. Вероятно, Амин пригласил Мэри не в тот день, когда обычно приезжала их подруга. Мэри сидела скрестив ноги и ела рис, который мать Амина подала ей на треснувшей тарелке – единственной в их доме и предназначавшейся для особых гостей. Остальные ели с баньяновых листьев. Мэри рис подали первой, и ей было очень неудобно есть, чувствуя взгляды окружающих.

«У нас так принято, Мэри, – сказал Амин. – Гость ест первым».

Лишь после того, как девочка закончила трапезу, Амин и остальные тоже принялись за еду.

«Ты настаивал на том, чтобы я взяла еще, однако ты и твои родители съели очень мало. Почему?» – спросила она после того, как Амин, проглотив свою порцию риса, отправился вместе с ней на поиски приключений, которые они запланировали на вторую половину дня.

«Мы были не очень голодны», – пробормотал он, покраснев, однако позже Мэри заметила, как он съел десять орехов кешью, украденных из сада Нанду. Она считала.

И лишь теперь Мэри все поняла. Еды на всех, включая гостью, не хватило бы, поэтому хозяева хотели убедиться, что она насытилась.

Воспоминания были невероятно яркими. После того как несколько дней назад Мэри дала им волю, они возвращались к ней во всех подробностях. И все же, когда она пыталась уцепиться за них, вытащив из ячеек своей памяти и приведя в порядок (выражения лиц, вроде того, что было на лице ее матери, когда она улыбалась Мэри, или интонации, как та, что звучала в голосе отца, когда он прощался с дочерью в тот роковой день), они исчезали без следа, словно искры пламени или короткие жизни ее родителей.

– Мэри! – услышала она голос тетушки. – Что на тебя нашло, дитя?

– Я…

И тогда тетушка сделала нечто необычное. Обойдя стол, она взяла руки Мэри в свои. Ладони девушки, в которых она держала письмо от монахинь, в котором те приглашали ее работать учительницей у них в школе, вспотели. Она ощущала исходивший от тети бархатно-пурпурный аромат лаванды и бергамота с цитрусовой ноткой.

– Ты была здесь несчастна, Мэри?

Взгляд тетушки стал очень пристальным.

– Нет! Я… Я…

Как же выразить словами то, что она чувствует? Последние несколько дней, прошедших с того самого момента, как к ней вернулись воспоминания, душа Мэри словно лишилась точки опоры; она будто бы дрейфовала в океане, подобно шхуне без руля и ветрил, которая могла причалить лишь к твердой пыльной индийской земле.

– Мне повезло: у меня было все, а ведь многие дети этого лишены. Я хочу как-то отплатить за проявленную ко мне доброту, сделать что-то хорошее.

– Что за вздор! – резко произнесла тетушка. – Мэри, ты можешь отправиться в Индию, если желаешь, однако тебе нет никакой необходимости там работать.

И вновь при слове «работать» в ее голосе прозвучало презрение. Тетушку даже передернуло.

– Я могу договориться, чтобы ты остановилась у друзей своего отца, – добавила она.

Это было соблазнительное предложение. Отправиться в Индию, остановиться у друзей отца, узнать у них, какими были ее родители… Мысль об этом очень привлекала Мэри.

Но… Майор Дигби столько сделал для того, чтобы познакомить ее с монахинями, которые написали ей письмо, предложив работу и жилье. Если бы Мэри знала о наследстве, она не чувствовала бы необходимости самой зарабатывать в Индии на жизнь. Однако дело было сделано, и, пускай Мэри и нервничала, она чувствовала, что поступает правильно…

Это было тем, чего хотели бы для нее ее родители – чтобы Мэри была независимой и давала миру что-то взамен.

«Будь свободной, – говорил ее отец. – Нарушай правила. Поступай по-своему».

Мэри никогда не понимала, что это значит. Однако теперь она думала, что это, возможно, означало прыгнуть в неизвестность, сделать то, что тебя пугает, и одновременно то, что ты считаешь правильным. Именно так поступила бы Сита… Строптивая, бесшабашная Сита, жаждавшая знаний. Отчаянно желавшая вырваться из оков и так завидовавшая свободе, которая была у ее подруги…

– Мне хотелось бы работать, тетушка, – мягко сказала Мэри.

– Возможно, ты не похожа на отца внешне, но в том, что касается темперамента, ты точно такая же, как он. Мой брат тоже был мечтателем и одновременно страстным человеком; он был охвачен идеей отправиться Индию и что-то там изменить.

В голосе тетушки была горечь, однако Мэри не заметила этого: она пыталась сглотнуть ком, появившийся у нее в горле.

Ты точно такая же, как он. Слова тетушки были для нее настоящим подарком.

– Никогда не понимала его увлечения этой страной и ее жителями.

Тетушку снова передернуло.

Мэри подумала об Амине, научившем ее видеть красоту в малом: в листьях лотоса, ловивших драгоценные капли дождя, в бесчисленных, постоянно движущихся лапках многоножки, в том, как она сворачивается от прикосновения…

Однажды они нашли в саду Нанду маленькую раненую птичку. Это был птенец скворца, выпавший из гнезда и сломавший крыло. Друзья сами сделали для него гнездо из прутиков и листьев и поместили в дупло в одном из деревьев манго. Они кормили птенца червяками. Ласкали его и всячески за ним ухаживали.

На следующий день, придя взглянуть на птенца, Мэри его не обнаружила.

«Он умер, Амин?»

«Нет, Мисси Баба́, он улетел».

Отвернувшись от нее, Амин водил ногой по каменистой земле.

«Но у него было сломано крыло».

Мальчик ничего не смог на это ответить.

«Должно быть, его съел какой-нибудь хищник, – всхлипнула Мэри. – Нам нужно было сделать гнездо повыше в ветвях».

Амин все утро пытался ее развеселить. Подарил ей букет диких цветов, увядших под лучами солнца. Танцевал для нее и пел песни фальшивым голосом.

Однако Мэри все равно оставалась угрюмой.

«Я могу ходить в воде задом наперед, смотри», – сказал Амин, когда они вышли на берег реки.

Сделав пару шагов, он споткнулся и упал.

Вынырнув и встав на ноги, промокший с ног до головы мальчик схватился за сердце и начал притворяться, будто задыхается.

«Что с тобой, Амин?» – спросила шокированная Мэри.

«Ты улыбнулась, – ответил он, сияя. – От этого у меня случился сердечный приступ».

Мэри рассмеялась. Лицо мальчика просияло.

– Твой отец купил все эти книги об Индии и планировал отправиться туда еще до того, как влюбился в индийскую девчонку.

Голос тети вернул Мэри в настоящее. Девушка изумленно посмотрела ей в глаза.

– Моя… моя мать была из Индии? – с трудом сумела произнести она.

– Она была наполовину индуской, хоть этого и нельзя было сказать, глядя на нее. Ее отец, твой дед по материнской линии, женился на индуске и привез ее в Англию, спровоцировав большой скандал.

Тетушка недовольно скривила губы.

Так вот почему родители папы были против его брака!

Моя бабушка по материнской линии была индуской! Это объясняет то, чему всегда так завидовали мои кузины, – почему на солнце моя кожа покрывается загаром, а не обгорает…

– Индия уже отняла у меня брата, – сказала тетушка. – Я не позволю ей отнять еще и тебя.

Она была небезразлична тетушке! Для Мэри это стало откровением. Впрочем, возможно, она всегда это понимала, просто тетушка не позволяла ей заглянуть в свое сердце поглубже. До этого момента.

Мэри очень хотелось согласиться с ней. Поступить так, как она планировала до того, как ее подстерегло собственное прошлое, – выйти замуж и стать хозяйкой дома вроде этого.

Однако тогда она никогда не узнает другую часть себя, не примирится с девочкой, которую похоронила, приехав сюда, и не позволит упокоиться с миром прошлому, воспоминания о котором так долго подавляла и которое постоянно пыталось к ней вернуться.

– Она не отнимет меня, тетушка, – мягко сказала девушка.

– Дорогая, ты так ждала своего выхода в свет…

– Я до сих пор его жду, тетушка.

– Отправлять тебя туда одну – это безумие.

– Это вполне безопасно. Я буду жить на территории школы вместе с монахинями.

Мэри протянула родственникам измятое письмо.

Достав очки, дядя прочел его и передал тете.

Она последовала примеру мужа, а затем внимательно посмотрела на племянницу.

– Это рядом с тем местом, где твой отец…

– Школа находится в городке неподалеку от того места, где мы… я… где мы жили.

– Я напишу монахиням, чтобы уточнить, какие там условия. А еще – индийским друзьям твоего отца, чтобы расспросить их о школе и городке.

– Мне не…

– А мне – да. – Голос тетушки был твердым. – Если нам предстоит отправить тебя в Индию, я хочу быть уверена, что с тобой все будет в порядке, моя дорогая. – Она оценивающе посмотрела на Мэри. – Как только я получу ответ от монахинь и друзей твоего отца и если он меня удовлетворит, ты сможешь отправиться в Индию и остаться там на год. А затем вернешься сюда и найдешь себе хорошего мужа.

Тетя устанавливала правила для Мэри. Девушке вновь стало комфортно: это было то, в чем она так нуждалась. За год она успеет поработать с монахинями, а также посетит городок, в котором провела первые годы своей жизни, и попытается как можно больше узнать о своих родителях от людей, которые были с ними знакомы. А еще Мэри попробует связаться с Амином и Ситой.

– Но если у тебя ничего не получится, ты сможешь вернуться раньше, – добавила тетушка. – Совсем необязательно оставаться там на целый год.

– Да, тетушка.

– Если условия, которые предлагают тебе монахини, нас устроят, мы купим тебе билет и найдем подходящую дуэнью.

Мэри вспомнила, как плыла на корабле в Англию. О собственном недоумении. О мисс Девон.

– Дуэнью?

– Возможно, ты думаешь, что она тебе не нужна, однако мы считаем иначе.

Девушка кивнула, понимая, что спорить бесполезно: ее тетя уже все решила.

– Ты можешь идти.

Мэри распахнула дверь библиотеки, и кузины попадали, как костяшки домино.

– Ну и?..

– Я отправляюсь в Индию, – ответила Мэри, смакуя каждое слово.

Улыбаясь своим ошеломленным кузинам, она испытывала одновременно страх и восторг.