Текст книги "Обращаться с осторожностью. Искренние признания патронажной сестры"

Курс наших занятий предусматривал мои визиты в течение нескольких недель поздним утром с участием обеих сторон. Я нервничала. Они, наверное, еще сильнее. Наше обучение вряд ли походило на «сеанс» у сексопатолога. Первое занятие вообще было посвящено тому, чтобы они хоть немного перестали смущаться. Также я надеялась выяснить, какие эпизоды из прошлого могли наложить «вето» на данную тему. На первый взгляд, оба были выходцами из «нормальных» семей. Еще мне предстояло разобраться в том, каковы их интеллектуальный уровень, восприимчивость и представления о том, что вообще обозначает «делать детей». Вызывает ли сам акт какое-то отторжение? Оба продемонстрировали совершенное спокойствие. Они искренне полагали, что дети появляются в результате «просто свадьбы», без каких-то специфических деталей. Кажется, они что-то говорили еще о пупочном сексе, но если только у этой дамы пупок не заменял… гм… влагалище, мне предстояло заполнить некоторые пробелы в их образовании.

Мне повезло в том, что они были достаточно раскованы и искренне рады возможности задавать мне любые вопросы. Потребовалась не одна неделя, пока я обдумывала правильную линию поведения, которую собиралась воплотить в жизнь. Между прочим, это ведь большая ответственность – обучать сексу. Но на удивление быстро, буквально за два визита парочка уже была не в состоянии оторваться друг от друга. Да и меня теперь угощали не чаем, а вином.

– Нет, я за рулем… и гм… может, вам тоже не стоит… гм… ну, хотя, ладно, какого черта, наливайте. (Помним, что в 1980-е годы мы искренне считали «Гиннесс» оздоровляющим напитком!)

Один за другим родились два здоровых малыша. И я считаю, что вполне справилась с заданием (сказала она, поправляя ореол святой). Ого-го! Памела Стивенсон-Коннолли[24]24
  Памела Хелен Стивенсон-Коннолли – новозеландская актриса, комедиантка, певица и психолог. Наиболее известна за участие в музыкально-юмористической телепрограмме «Субботним вечером в прямом эфире» в 1984–85 годах. В конце 1980-х годов, после ухода из кинематографа, занялась клинической психологией.


[Закрыть] – ты моя героиня!

Должна сказать, что секс вообще остается главной темой в моих визитах. Как-никак, дети – естественный и ожидаемый предмет наших бесед, а секс требует отдельного обсуждения, начиная от «Как быстро я могу вернуться к половой жизни?» до «Мне будет очень больно?» или невинного «Прошла всего неделя после родов! Я никак такого не ожидала! Вы не могли бы обеспечить какую-нибудь срочную контрацепцию?». Господи. Ну ты и шустрая, девочка! И – да, конечно, могу.

Отлично помню тот день, когда впервые столкнулась с самой древней профессией в мире. Напрямую, лицом к лицу. Меня направили к 18-месячному ребенку для проверки его развития и состояния матери. Ничего особенного. Я хотела припарковаться как можно ближе к дому, поскольку была нагружена обычным набором инструментов и игрушек, однако стоянку перегородила здоровенная фура с прицепом: она перекрыла не только подъезд, но и свет, поступавший к дому.

Я постучалась. Ди открыла дверь и повела по коридору на кухню. Я миновала гостиную, чаще используемую в этих типовых домах с террасой в качестве столовой. Однако в данном случае это был откровенный «будуар» с двуспальной кроватью и парочкой в ней, активно совокуплявшейся и не собиравшейся делать паузу из-за моего вторжения. Я увидела престарелого клиента с обширной лысиной и жирным пузом, кряхтевшего под растрепанной юной брюнеткой, на которой из одежды оставался только розовый бюстгальтер.

Ди рассмеялась и попыталась захлопнуть дверь, заявив:

– Не обращай на нее внимания, она у нас тот еще «жеребчик»!

– Может, лучше мне уйти? Не хочу прерывать… – я совсем смутилась.

Ди, хихикая, предложила мне посидеть на кухне, дальше по коридору. Тут появился малыш Энтони, и Ди упорхнула, пообещав мигом вернуться. Юное дарование что-то старательно пытался выудить из большого мешка для мусора. Ого, подумала я, судя по тому, какую тяжесть он притащил с собой и как ловко ходит, с моторикой у него все в порядке. Да и выглядел он вполне упитанным, правда, я все равно должна была взвесить его для отчета. Имея достаточный опыт, вы можете судить о многом, просто поглядев и пообщавшись с ребенком.

Он приковылял ко мне с широченной улыбкой, держа в руках журнал, как будто это его любимая детская книжка. Оказалось, что это Razzle[25]25
  Порнографический журнал, основанный в 1983 г.


[Закрыть]. Боже правый! Этот бутуз не промах! Он обратился ко мне с речью, очень характерной для полуторагодовалых малышей. Я подумала, что с ней у него тоже порядок. Попутно мне было слышно, как ритмичные звуки в соседней комнате приостановились. Почему-то стало интересно: это что, у них так всегда? Впрочем, судя по всему, всегда, так зачем спрашивать, рискуя нарваться на грубость?

Да, в современном мире мы смотрим на эти вещи по-другому, и тем не менее Энтони выглядел вполне ухоженным и довольным. Господи, да он запросто мог вырасти в профессора математики! Из тех, кто отлично считает банкноты в 10 фунтов, к примеру? Он выглядел прирожденным предпринимателем. И если я в нем ошиблась, то грош мне цена как профессионалу. Поверьте, господа, мне приходилось сталкиваться с гораздо худшими ситуациями.

* * *

Мне очень повезло: за годы работы патронажной сестрой нас то и дело отправляли на самые разные курсы повышения квалификации, где я смогла набраться опыта от настоящих знатоков своего дела. Сколько бы ты ни работал в этой области, всегда есть, чему поучиться, и не только ради того, чтобы оставаться в курсе последних законодательных актов и новостей профессии, но и ради формирования осознанного подхода к самой специфике патронажа. Ведь это предполагает, что ты попадаешь в незнакомую, а подчас и враждебно настроенную семью, где никто не подскажет тебе, как принимать верные решения и делать «правильные» вещи, нередко чреватые далеко идущими последствиями. Сюда входят не только проверка развития речи и слуха и советы о том, как нужно укладывать ребенка спать, но зачастую и спонтанные сеансы психотерапии или нелегкие беседы о том, почему нельзя обойтись без вмешательства социальных служб. Динамику взаимоотношений мы, кстати, изучали по методике тренинга «Один плюс один», вводном курсе по специализировавшимся на взаимоотношениях в семье психотерапевтов, чтобы уметь справляться с кризисными состояниями наших подопечных партнеров или супругов.

Закон о детях 1989 года вышел вскоре после того, как я получила диплом. До того времени существовала изрядная путаница в законодательстве. Новый постулат должен был стать «дорожной картой» для обеспечения прав и защиты детей. Закон делал ответственными за заботу о детях местные власти, суды, родителей и прочие службы, ставя во главу угла безопасность, благополучие и здоровье ребенка, имея в основе права человека. Конечно, после его утверждения началась длинная череда многодисциплинарных тренингов, конференций и совещаний социальных работников, врачей, акушерок и учителей.

Мы регулярно посещали государственные семинары по грудному вскармливанию и методам оказания первой помощи (как взрослым, так и детям), разрешения конфликтов и спасения при пожаре. Нам даже преподавали основы самозащиты, еще когда мы учились на курсах. Нам постоянно обновляли стандарты оценки развития детей, рекомендаций «стоп курению», помощи при отравлении угарным газом, оценки психического состояния и много чего другого. Также нам выдавали бесплатные калорийные завтраки в виде молочных смесей – совершенное табу в наше время, когда так боятся, что мы станем давать ангажированные рекомендации.

Одной из взятых мной на вооружение методик «аналитического и критического образа мышления», которой я руководствовалась по части принятия решений, в том числе и в области самозащиты, был подход психолога Эдварда де Боно «Шесть шляп мышления»[26]26
  Шесть шляп мышления (англ. Six Thinking Hats) – система организации мышления, разработанная Эдвардом де Боно, которая описывает инструменты структурирования групповой дискуссии и индивидуальной умственной деятельности с использованием шести цветных шляп. Идея латерального мышления и основанный на ней метод Шести шляп обеспечили средства планирования подробного, последовательного и в результате более эффективного группового мыслительного процесса.


[Закрыть]. Де Боно использовал этот образ для описания своего способа принятия верных решений и расширения познавательных способностей.

• Белая шляпа – это факты: что мы знаем наверняка?

• Желтая шляпа – светлое будущее и оптимизм: в этой шляпе мы испытываем позитивный настрой и видим свои выгоды. То есть в плане защиты детей мы вычисляем все обнаруженные нами потенциально полезные аспекты: родителей, в критические моменты принимающих в первую очередь решения в пользу ребенка, демонстрирующих любовь и заботу, несмотря на агрессивное окружение.

• Черная шляпа – критические суждения. Почему что-то может не работать, что, по-вашему, может пойти не так, где возникнут трудности или скрыта опасность? Это прямо связано со сценариями мышления по типу «а что если…». Что если я оставлю этого ребенка в доме, где царит постоянный хаос, случаются драки, принимают наркотики?

• Красная шляпа – чувства, эмоции и интуиция. Случаются ситуации, особенно у опытных работников, когда ты подспудно вычисляешь, что происходит на самом деле. Для развития такой профессиональной интуиции требуется много лет постоянной практики. Это динамический процесс рефлексии в сочетании с «Я уже видела такое прежде», синхронизированной с «Как я оценю это и что буду делать дальше?». Обычно все происходит за доли секунды. Конечно, красную нельзя использовать в отрыве от прочих «шляп», только совмещая с другими. Ты можешь выразить эмоции и поделиться страхами, симпатией и антипатией, любовью, ненавистью, но все они должны пройти обработку и другими шляпами. Нам не пойдет на пользу выброс необузданных эмоций, мы должны сочетать их с перспективой. И вплести туда же «суждения» черной шляпы: чем чревато мое решение ничего не предпринимать перед лицом особенно тревожной ситуации?

• Зеленая шляпа – творчество, потенциал, нетрадиционные подходы и свежие идеи. Нельзя ли взглянуть с другой точки зрения на эту ситуацию, эту проблему, этого ребенка? Здесь необходима возможность обсуждения новых концепций и подходов. В данном сценарии патронажная сестра в связке с социальной службой может организовать что-то вроде семейной конференции. Связаться онлайн со всем родственниками и обсудить проблему и способы ее решения, чтобы обеспечить поддержку данной семье в момент кризиса. Или же это означает обращение в благотворительные организации, способные решить проблему, казавшуюся не решаемой. А может, будет достаточно просто отправить маму на курсы аутотренинга.

• Синяя шляпа – собственно процесс мышления. Тот самый «контрольный механизм», который следит за деятельностью всех шести шляп. Иными словами, уточняет, все ли я учла.

Это был ничем не примечательный дождливый день, уже клонившийся к вечеру. Я сидела в компании девочек на ресепшн: особой работы не было, и мы болтали о всяких пустяках, уже готовясь идти домой. Зазвонил телефон: это оказалась одна из моих подопечных, Сандра. Она хотела поговорить со мной. Она была мамой Элли, годовалой малышки, и с ходу заявила, что больше не хочет быть мамой. Яснено… выезжаю!

Тут необходимо пояснить для тех, кто не знаком с нашей работой, что клиенты сначала связываются с нами по электронной почте (в настоящее время) от департамента охраны детского здоровья: либо сразу после рождения ребенка, либо в случае переезда семьи в наш район. Однако в описываемое мною время, десятилетия назад, мы по почте получали на бумаге копию свидетельства о рождении с подробным описанием родов. То есть я была знакома с Сандрой и Эллен почти 12 месяцев.

Сандра не очень-то была привязана к своему чаду. Она призналась мне, что не видит тут ничего хорошего. Ничего. И не проходило ни единого дня, чтобы она не думала о том, что совершила ошибку. Однако до сих пор тревожных признаков не было, и я услышала об этом в первый раз. Что от родных помощи не дождешься и что ее угнетает вынужденное затворничество. Мы обсудили способы решения проблемы. Она могла бы посещать группы поддержки, а я могу наведываться каждую неделю и интересоваться ее самочувствием. Мы могли бы записать ее на прием к врачу. Что еще мы/я можем сделать? У нас состоялась долгая беседа. И все мои слова стекали с нее словно с гуся вода.

– Наверное, тебе очень хотелось выйти куда-то сегодня, не так ли? – наконец спросила я.

– Ну, в общем, да, – подтвердила она. – Я уже 100 лет об этом мечтаю. Это не новость.

Сандра умоляла меня забрать у нее дочь. Буквально умоляла.

– Куда я ее возьму? – спрашивала я. – Разве ты не могла бы попросить родных или подруг присмотреть за ней хотя бы один вечер? Ты бы просто вышла куда-то и повеселилась, не превращая это в катастрофу.

– Нет. Я хочу, чтобы ты ее забрала. У меня нет ни родных, ни подруг, которые могли бы помочь. Я бы сама догадалась им позвонить, если бы они были, – Сандра железно стояла на своем, ничто ее не трогало.

– Ладно, я позвоню в социальную службу и спрошу, что они предложат.

Я обратилась к социальной работнице, по уши занятой в другой ситуации: она посоветовала забрать Элли в местный стационар. Ужасное несчастье. Бедная малышка понятия не имела, что с ней происходит. Я посадила ее в детское кресло и поместила на заднее сиденье своего автомобиля. Сандра захотела отдать мне ее вещи. Багажник оказался забит до отказа. И еще остатки молочной смеси. Я спрашивала ее снова и снова: именно этого она хочет? И она отвечала: да, да, да! Она действительно этого хотела.

В приемном покое педиатрического отделения районной больницы Северного Девона Элли уже ждали: туда позвонила работница социальной службы. Я передала им ребенка: девочка не плакала и нисколько не волновалась при виде незнакомых лиц, что само по себе говорит о многом. Медсестра лаково обняла ее и стала что-то говорить: Элли оставалась серьезной и невозмутимой. У меня забрали вещи и молочную смесь. Я снова объяснила ситуацию, все еще не веря самой себе. Больше делать было нечего, и мне пришлось оставить Элли в больнице.

В ближайший понедельник я позвонила Сандре. Она заявила, что чувствует себя прекрасно и дочь вернуть не желает. Очень быстро нашлась приемная семья. Сандра ни минуты не колебалась, и таким образом Элли тут же удочерили. Я еще долго раз за разом прокручивала этот сценарий в памяти, пытаясь понять, не упустила ли я какой-то способ удержать вместе мать и дитя. Не пропустила ли скрытую депрессию, хотя, конечно, депрессия там была налицо, и тем самым «последний звонок»? А может, я должна была более убедительно растолковать Сандре, что она совершает ошибку?

Далеко не сразу до меня дошло, что от моего решения в данном случае ничего не зависело. Я действительно ничего не могла изменить. На тот момент все было полностью в руках Сандры: стать матерью ее дочке. И это она приняла решение, что не может ей быть. А рядом не оказалось готовых прийти на помощь родных (ведь часто благодаря им ситуация меняется): женщина не справилась с одиночеством и навалившейся на нее ответственностью, которую не с кем разделить. И не исключено, что для них обеих так было лучше.

Я должна отметить, что этот случай из прошлого имел место в совершенно иной ситуации с защитой прав детей и принципами работы здравоохранения. Мы говорим о том времени, когда при созыве совещания разных профессионалов, работающих с семьей, не шло и речи о том, чтобы пригласить участвовать в нем родителей ребенка. Их мнение никого не волновало, и только после окончания совещания их ставили в известность о принятых решениях. Сегодня это кажется диким и жестоким, но таковы были порядки в те времена.

* * *

Большинство патронажных сестер продолжают беспокоиться о вас, даже когда возвращаются в офис. И не только потому, что нам предстоит написать отчет о посещении и сделать выводы, все ли идет как надо. Мы не оставляем эти мысли и после 15:00, когда заканчивается рабочий день. Не следовало ли мне обратиться за помощью еще в какое-то агентство? Не страдаете ли вы от недостатка денег, поддержки друзей и родных, не нужно ли навещать вас чаще? Или реже? Особенно тревожно бывает за семьи, где отмечены проблемы с алкоголем и наркотиками, а такие встречаются порой. И если это так, не должны ли вы поступиться своими интересами ради интересов ребенка? Как вы справляетесь с воспитанием малыша? Заметила ли я во время своих визитов присутствие партнера, следившего за нашим разговором на случай, чтобы я не прознала лишнего?

В самых ужасных ситуациях после визита мне приходилось договариваться об укрытии для защиты от домашнего насилия или о помощи социальных служб в проверке происхождения странных синяков на теле у беспомощного ребенка. Иногда семья совершенно очевидно голодала, и тогда следовало получить ваучер на набор продуктов от банка продовольствия. Часто потребность в таком ваучере была лишь вершиной айсберга, под которой скрывались новые проблемы. Однажды банк продовольствия связался со мной и сообщил, что одна из подопечных патронажной службы отвезла ребенка в школу и поехала на заправку, однако ее кредитка оказалась заблокирована, а значит, вечером она не сможет заехать в школу за ребенком, и теперь торчит у них. Понятно, что все сопровождалось потоками слез, истерикой и вспышкой ярости из-за такого облома, как представлялась данная ситуация ей самой.

Я приготовила 30 фунтов (вообще-то я держу за правило не делиться с клиентами личными деньгами, но бывают ситуации, когда этого не избежать) и поспешила в банк продовольствия, где встретилась с подопечной, чтобы отдать ей деньги на бензин. Тем временем банк приготовил ей продуктовый набор на неделю. Поскольку я не отвечала за нее напрямую, то ограничилась настоятельной просьбой к ее патронажной сестре заняться судьбой этой дамы. Я так и не узнала, что же было с ней дальше.

Вот такая у нас работа. Выпутаться из одной кризисной ситуации, чтобы немедленно налететь на другую.

А это, кстати, папа

Дж. закончил учебу и устроился программистом на оборонное предприятие в Барнстапле. Но там особо нечего было делать. Угадать, когда включится вывеска соседнего мотеля: иногда это было главным событием за весь день. Дж. не видел там перспектив для себя, так что мы решили вернуться в Лондон. По крайней мере, в плане работы ему будет из чего выбрать. Пожалуй, сначала у меня были сомнения по поводу переезда в столицу, ведь на тот момент должность в местной клинике меня устраивала, и я вполне представляла наше будущее в Северном Девоне, но этому не суждено было сбыться. Впрочем, какая-то часть меня хотела проверить, «потяну» ли я работу патронажной сестрой в Лондоне. Ну, понеслось.

Я получила место в Сток-Ньюингтоне в январе 1989 года, и тогда же Дж. начал работать программистом в страховой компании рядом с Холборном, а одна пара сняла нашу квартиру с одной спальней в Девоне. Еще мы взяли квартиру в Хакни. Переезд и сразу выход на новую работу. Все произошло одновременно. Теперь мы якобы стали яппи[27]27
  Яппи (англ. Yuppie) – молодые специалисты, получающие высокую зарплату и сосредоточенные на карьере. Можно говорить о данной категории людей, для которых на первом месте успех в профессиональном и финансовом плане, как о субкультуре. Понятие возникло в США в 1980-е годы.


[Закрыть]. Но квартира в Барнстапле стала для нас кошмаром. Мы получали арендную плату, однако она не покрывала расходы на ипотеку. Никогда. На нас исправно висел долг в сотню фунтов, а если случалось, что жилец съезжал и квартира простаивала, мы выплачивали обе ипотеки. А такое бывало часто. Квартиросъемщики сменялись необычайно быстро.

Только мы переехали, как ставка по кредиту взлетела до небес. Весь первый месяц после возвращения в «большой дым»[28]28
  «Большой дым» – так иногда называют Лондон. Прозвище возникло после Великого смога 1952 года.


[Закрыть] мы были довольны, а потом все пошло наперекосяк. Из-за стресса у меня развилось акне, и прошли месяцы, прежде чем удалось взять заболевание под контроль. Нашему семейному бюджету грозил первый (но не последний) кризис.

На новой работе в Сток-Ньюингтоне мне предстояло столкнуться с множеством различных семейных проблем. И реагировать на них приходилось очень быстро. Начнем с того, что я впервые познакомилась с хасидской общиной и узнала, насколько для них важен Шаббат, так что по пятницам я старалась не приходить ближе к вечеру, когда они зажигали свечи. А еще мне довелось побывать в бомжатнике без водопровода и электричества, но с малышом 10 дней от роду.

Я стала непосредственным свидетелем протестов против «подушного налога» (Poll Tax)[29]29
  «Подушный налог» (англ. Poll Tax) – фиксированный налог, который должен был выплачивать каждый совершеннолетний житель дома (вместо налога, пропорционального стоимости жилья). В 1989–1990 гг. данную реформу налогообложения провело правительство Маргарет Тэтчер. Это вызвало массовые протесты в Великобритании, и в 1991 г. от этой системы решили отказаться.


[Закрыть]. Как-то раз я стояла у зарешеченного окна в медцентре Нижнего Клептона, ожидая приема в женской консультации. Надо было проверить диафрагму или что-то в этом роде. Как бы то ни было, до меня донесся необъяснимый и жутковатый звук. Я прислушалась. Звук был скрипучим и ритмичным. Он приближался и нарастал. Перед моими глазами возникла настоящая армия, марширующая от Урсуик-роуд в сторону Клептон-роуд. Полицейские: темная форма, шлемы, щиты, дубинки. Я смотрела на сюрреалистичное, но не пугавшее зрелище, открыв рот и не в силах сдвинуться с места. Они шли уверенно и синхронно, тяжело шагая в сторону городской администрации, где все началось: страна увидит это в десятичасовых новостях. Лошадей, полицейский спецназ, разъяренные толпы. Все столкнулось и смешалось.

Тем же вечером мы смотрели телевизор в уютной гостиной и слышали крики протестующих со стереоэффектом, ведь все происходило буквально на пороге: мы боялись, что протесты перекинутся на нашу улицу. Спасибо блестящей идее Оливера Летвина[30]30
  Оливер Летвин (англ. Oliver Letwin) – британский политик, член Консервативной партии, поддержавший введение «подушного налога».


[Закрыть]. Как заметил один шутник: «Удалось ли ему не испортить хоть что-нибудь?»

* * *

Прожив год в Лондоне, я с радостью узнала, что жду ребенка. Беременность была запланированной и желанной. Так что при виде синей полоски на тесте меня охватил восторг. Я продолжала работать примерно до 36-й недели и начала закупать все необходимое для малыша. Во время беременности я часто пела ему песни и пыталась представить, каким он будет. Ясным февральским утром я отправилась рожать в больницу Хомертон: в результате мне сделали экстренное кесарево сечение. Раскрытие достигло 9 см и прекратилось: передняя губа шейки матки помешала естественным родам. Малыш родился здоровым, и, к счастью, мне успели поставить так называемую «спиналку», так что во время родов я была в сознании и сразу взяла Милого Мальчика на руки.

Дж. присутствовал в операционной: ради этого знаменательного события был одет в медицинский халат и синие бахилы. Было забавно, когда операционная сестра перепутала его со студентом-медиком: она отловила его и велела вскрыть упаковку хирургических нитей с ее каталки. Это был, так сказать, его первый раз, и Дж. уставился на нее, так как ничего не понял. Сестра нетерпеливо рявкнула, чтобы он открыл пакет. Наконец он взял в руки то, что нужно.

– Давай, открой и вывали на каталку, – повторила она.

Все еще думая, что это была какая-то новая инклюзивная примочка, он сказал себе: «Наверное, так они с пользой подключают отцов к процессу» и уставился на нее, гадая, что же еще от него потребуется. Только когда стажер не выдержала и выпалила: «А это, кстати, папа», медсестра «освободила его от обязанностей». Ему принесли пространные извинения, и, наконец, он с облегчением занял место у моего изголовья, а не в «рабочей зоне».

В послеродовой палате я столкнулась с акушеркой средних лет из Армии Спасения: 12 лет назад, в годы студенчества, мы вместе работали в больнице Матери в Клептоне. Очевидно, я не произвела на нее впечатления, ведь она меня не узнала, и к тому же в той ситуации повела себя не очень-то приветливо. Она болтала с физиотерапевтом на сестринском посту, а я после недавнего кесарева сечения слонялась без дела с дренажной трубкой в руках, согнувшись, вяло волоча ноги и толкая перед собой капельницу. У меня не было ночной рубашки, так что я надела длинную футболку. Я услышала, как она сказала:

– Это патронажная сестра. А по ней и не скажешь.

Черт возьми! Мне вспомнилось, как нелюбезно она вела себя с мамочками в больнице Матери, когда я была студенткой, так что сочла за честь презрительное осуждение старой карги.

Ну, не взяла я ночнушку. Но мы же здесь все девочки, правда? Я не привыкла находиться по эту сторону больничной койки, и мне просто не приходило в голову, что наш народ такой нетерпимый. «Эй, сестра! Несите мне рубашку до пола, с длинным рукавом и оборками на воротнике! Быстро!»

Я была так счастлива, когда смотрела на своего Милого Мальчика: в ползунках он был похож на лягушонка из народной песенки Froggie goes-a-courting. Его первая одежка – светло-зеленая в розовую крапинку. Никаких голубеньких вязаных кардиганчиков: я была полна решимости в этом отношении. Вскоре после рождения он охотно взял грудь, поэтому я думала, что этот уровень пройден. Вовсе нет.

Из-за действия «Петидина» (такой анестетик), который мне дали прямо перед кесаревым, ребенок решительно и долго отказывался просыпаться. Он продолжал спать, даже когда на следующий день пришел фотограф и попытался «подготовить» его для снимка. Никакого пафоса, не как сейчас, когда малышей (ну, пожалуй, когда они уже чуть постарше) умело снимают в цветочных горшках и все такое. Просто совершенно голый и совершенно спящий младенец. Он был желтушным, но, к счастью, фототерапия не понадобилась.

Хотя акушерка с энтузиазмом делала выводы о моих моральных качествах из-за отсутствия ночной рубашки, от нее не последовало ни помощи, ни совета в отношении грудного вскармливания и правильного прикладывания малыша к груди. После первого дня он питался нерегулярно, и стало ясно, что грудное кормление остается под большим вопросом. Я подумала, что в стенах родного дома с этим будет проще разобраться, так что выписалась на четвертый день. Мне приносило мало радости общество той занудной акушерки, к тому же не хотелось быть невольной свидетельницей всех душещипательных разговоров: огромный дисковый телефон с монетоприемником висел над розеткой возле моей кровати.

– Алло? Да, да, родила. Ага, похож на тебя. Ты приедешь? Ну, когда?

Некоторые мамочки были целиком и полностью предоставлены сами себе: наверное, им будет чертовски непросто. Я же хотела вернуться домой, в свою кровать, в свою ванную, чтобы познавать материнство на своих условиях.

Однако у этих нескольких дней в стационаре была и приятная сторона – в культурном и кулинарном плане. Мы лежали на соседних кроватях с мамочкой из Бангладеш и ее новорожденным. Родные навещали ее, снабжая запасами всевозможных деликатесов и карри: всем этим она щедро делилась со мной. Дж. работал с утра до вечера (самозанятому программисту денег за пропущенный день не заплатят) и едва ли планировал сварганить на скорую руку цыпленка джалфрези, а кроме него никто из родных не мог ко мне приехать. Так что в те несколько дней у меня была невероятная привилегия побыть как бы членом семьи моей подруги по палате.

Я очутилась дома на четвертый день, а на пятый пришла дежурная акушерка. Я была в смятении. Что же мы выбрали: грудное вскармливание или искусственное? Фактически и то, и другое, ведь Милый Мальчик все еще был очень сонным и на тот момент предпочитал бутылочку, но я снова и снова пыталась подсунуть ему грудь в напрасной надежде, что он ее возьмет, как в самый первый день. Вина, замешательство, ощущение неудачи возобладали надо мной, как бывает со всеми молодыми матерями. Мы проснулись среди ночи, грудь раздулась и стала, как у Долли Партон[31]31
  Долли Партон (англ. Dolly Parton) – американская кантри-певица, известная в том числе своим большим размером груди.


[Закрыть]. Мы сидели в кровати, украшенной тонкой гирляндой из белых лампочек: так было удобно готовить смесь, чайник стоял на полу.

Сын пил только из бутылочки, но вдруг… Дежурная акушерка пришла на следующее утро, усадила меня, положила руки мне на плечи и сказала:

– Займи себя дневными телешоу, милая, привыкай; их для того и придумали. Молодым мамочкам нужны развлечения.

Мои плечи поникли. Она продолжила:

– Давай еще раз попробуем приложить его к груди. Кажется, он как раз просыпается.

Пришлось попрыгать и повозиться. Мы поместили сосок между губ ребенка, нежно потянули его подбородок вниз, открыли ему ротик пошире и – оп! – он начал сосать молоко. Он напоминал голодную гусеницу! Очень голодную. В понедельник он взял одну грудь, во вторник – обе. Вы представляете себе, как это происходит. Малыш берет грудь, его щечки надуваются, он чавкает и шумно глотает, у него пухлые губки, как у рыбки, и вот приходит ощущение близости и удовлетворение: у нас наконец-то получилось!

У меня дважды было воспаление молочных желез, я принимала нужные антибиотики, а потом мы продолжали. Надо сказать, что с самого начала это было совсем непросто, поэтому, хотя мы поддерживаем и поощряем грудное вскармливание, требуется быть крайне внимательными к нуждам и предпочтениям всех участников процесса и поддерживать любое решение матери. Главное, чтобы им с младенцем было хорошо. Если мама считает, что пора перейти на кормление смесью, значит, это верное направление: никаких «но», никаких «если». Мы поддержим вас, чтобы вы ни решили.

Мы потрясающе провели три месяца. Я носила Милого Мальчика в рюкзаке-кенгуру, мы ездили на автобусе во всевозможные галереи и попали на кучу выставок. Я ходила пить кофе и обедать с друзьями. Время от времени мы встречались с Фай, которая раньше жила напротив меня в Maybury Mansions: она тоже переехала в Хакни и тоже родила мальчика.

Три драгоценных месяца прошли быстро, потом пришлось вернуться на работу. Надо было найти для сына няню на дому. Надо было выплачивать ипотеку. Я размышляла: насколько трудно все это будет? Оказалось, гораздо труднее, чем может показаться. Первым домашним садиком, куда мы пришли, руководила моя бывшая коллега. «Привет пухляшам!» – так она встретила нас. Мило. Я не понимала, обращается она ко мне, к Милому Мальчику или же к нам обоим. Я изображала интерес, пока проводили экскурсию, но сразу отмела этот вариант.

В нескольких кварталах было другое вакантное место. Этот садик выглядел многообещающе. Другие мамочки-клиентки показались мне довольно адекватными. Там было дорого, но что поделать. Мы согласились на это великодушное предложение, так что я нехотя вернулась на работу, а малыш отправился к няне с сопроводительным письмом, где я расписала, что ему нравится и не нравится. Записка завершалась слезливо и жалобно: «Надеюсь, время, проведенное с ним, доставит Вам такую же радость, как и мне когда-то». С выходом на работу многие мамы становятся сентиментальными. А сколько слез еще предстоит пролить. О да.

Мы выходили за кредитный лимит почти каждый месяц из-за высокой ставки и второй ипотеки. Нам практически еженедельно приходилось договариваться с банком, чтобы заплатить няне. В обеденный перерыв из дома я звонила в банк с очередными мольбами. Каждую пятницу я рыдала. Но лимит обычно увеличивали. Кредитная ставка превысила 15 %! Так что за очень короткий период запланированные расходы удвоились. Банк и вся его свора нас попросту обобрали. Один из нас снимал деньги со счета и бежал назад на работу, а затем по окончании рабочего дня мы забирали сына и платили няне «только наличными», как было оговорено. Другие мамы, водившие детей к той же няне, считали меня странной и не особо меня понимали. Неудивительно. Когда изо дня в день опустошаешь счет с сознанием, что едва ли тебе такое по карману, это очень на тебя давит. Они тоже были приятными работающими мамочками, но, очевидно, их положение отличалось от нашего.