Электронная библиотека » Ричард Коэн » » онлайн чтение - страница 22

Текст книги "В погоне за Солнцем"


  • Текст добавлен: 25 апреля 2014, 16:30


Автор книги: Ричард Коэн


Жанр: Зарубежная эзотерическая и религиозная литература, Религия


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 22 (всего у книги 40 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Часть четвертая
Укрощая Солнце

Когда Елизавета I Английская получила папскую буллу 1582 года, астрономы настоятельно просили ее перейти на новый григорианский календарь, тогда как протестантские епископы были против. Эта гравюра 1641 года “Отец Время несет папу обратно домой в Рим” хорошо отражает популярные тогда настроения. Как сказано в стихах под изображением: “Эта куча тщеславия, груз коробейника / этот сундук мусора…” (© The Trustees of the British Museum / Art Resource, N. Y.)

Глава 19
Небесный проводник

Ахав скоро вычислил точную широту, на какой он находился в то мгновение. Потом, помолчав немного, он снова поглядел на солнце и пробормотал:

– О ты, светлый маяк! ты, всемогущий, всевидящий кормчий! ты говоришь мне правду о том, где я нахожусь, но можешь ли ты хоть отдаленным намеком предсказать мне, где я буду завтра?[572]572
  Пер. И. Бернштейн.


[Закрыть]

Герман Мелвилл, “Моби Дик, или Белый кит”, 1851 год


Моряк не может видеть полюс, но знает – компас может[573]573
  Пер. А. Гаврилова.


[Закрыть]
.

Эмили Дикинсон, 1862 год

Минутная досада капитана Ахава вполне простительна. “Пустота и однообразие морских просторов, бескрайнее однообразие поверхности океана естественным образом вели мореплавателей к поиску ориентиров в небесах”[574]574
  Daniel Boorstin, The Discoverers. N. Y.: Random House, 1983. Р. 46.


[Закрыть]
, – пишет Дэниел Бурстин; путеводная роль Солнца имеет долгую историю. Старейшим подтвержденным морским путешествием была миграция вполне анатомически современных homo sapiens в Австралии, начавшаяся примерно 6 тыс. лет назад; но самыми удивительными мореплавателями древности оказались полинезийцы, которые примерно за 2 тыс. лет до н. э. уже были превосходными астрономами. Солнце служило им главным ориентиром, но обычно в сочетании с другими звездами, так что они запоминали расположение сотен звезд. Китайцы шли следом, несильно отставая, они даже называли свои морские джонки “звездными плотами”. Древние греки тоже стали мореплавателями, хотя у Гомера и встречается история о “болтливом бритом моряке, который веселил команду и сбился с курса”, а у самих греков не было в языке своего слова для моря, когда начинались их военные действия в Средиземном море. Но все равно моряки, терявшие из виду землю, были вынуждены продвигаться наугад. И даже в коротких путешествиях люди часто оказывались в открытом море. Моряки обменивались мрачными историями о заблудившихся в стихиях Средиземноморья, от спартанского царя Менелая, чей направлявшийся домой флот снесло от Трои до Египта, до крушения корабля апостола Павла на Мальте. Отсутствие методов определения долготы (положения на оси восток – запад) часто представляло непреодолимую проблему.

Направления, по которым мы ориентируемся, – север, юг, восток и запад – задаются двумя осями координат, горизонтом и зенитом. Горизонт (от греч. ὁρίζων – ограничивающий) – воображаемая линия, отделяющая небо от земли. Зенит (из ошибочно прочитанного выражения, означающего “над головой”) – точка в небе, расположенная непосредственно над наблюдателем. Эта горизонтальная плоскость и устремленная вверх вертикаль составляют нашу изначальную систему отсчета. Люди привыкли соотносить восток и запад с восходами и заходами небесных тел, а перпендикулярные их курсам направления называть севером и югом. Наконец, появились меридианы – воображаемые линии, соединяющие кратчайшим образом любую заданную точку с земными полюсами.

Меридиан, на котором мы находимся, – это просто линия с севера на юг, которая проходит через наше месторасположение. В определенный момент один из таких меридианов оказывается в точности под Солнцем, и для всех находящихся на нем наступает полдень. Для тех, кто восточнее, это уже день (или позже), для тех, кто западнее, утро (или еще раньше), а в точности на противоположной стороне земного шара – полночь. Любая точка меридиана имеет одну и ту же долготу, которая измеряется по расстоянию (на восток или на запад) от нулевого меридиана (за который с 1884 года принят меридиан лондонского предместья Гринвич).

Древние штурманы могли грубо определить стороны света по восходу и заходу солнца. Позднее у мореплавателей появились и другие способы. Установить широту положения корабля (то есть его положение на оси север – юг) было просто – подъем солнца служил крайне точным инструментом (один градус широты соответствует примерно 65 морским милям, одна морская миля – 1,15 статутной мили или 1,85 км). В равноденствие полуденное Солнце находится прямо надо экватором, его угол – 90°; на полюсах оно невидимо зимой, но отчетливо видно летом. В интервале между экватором и полюсом наблюдатель может определить высоту полуденного Солнца и вычислить свое положение по астрономическим таблицам. Для этого требуется только инструмент, измеряющий угловую высоту Солнца. Греки не использовали и этого, они просто измеряли ночью высоту околополярных звезд над горизонтом.

Искусство морской навигации развивалось веками, там бывали и значительные прорывы, правда, не все они относились к солнечной ориентации. В 40 году н. э. греческий купец Гиппал сплавал из Береники (на египетском побережье Красного моря) до Мадраса и обратно всего за год, хотя раньше такое путешествие занимало два, и это открытие привело к переменам в морской коммерции. Гиппал обнаружил, что муссонные ветра (от ар. mawsim, сезон) меняют направление дважды в год, поэтому, отплывая непосредственно перед ними, корабли в Китайском море и Индийском океане могли покрывать огромные дистанции со значительно большей скоростью. Впоследствии греки так привыкли употреблять названия ветров для обозначения направлений, что слово “ветер” стало синонимом направления, и херувимы с надутыми щеками были на старых картах не просто декоративным элементом, а главным обозначением направления (с тех пор, например, появилась Австралия – “земля южного ветра”). Испанцы из команды Колумба понимали направление не в градусах на компасе, а в ветрах, в то время как португальцы называли свой компас rosa dos ventos, роза ветров, должным образом маркируя на нем все значимые небесные элементы[575]575
  Критики нашли много ошибок в романе Дэна Брауна “Код Да Винчи”, но его замечание о линии розы вполне точное. “На протяжении веков символ розы ассоциировался с картами и проводниками путешественников. Компас розы, изображенный почти на каждой карте, отмечал, где находятся север, восток, юг и запад. Изначально известный как роза ветров, он указывал направление тридцати двух основных ветров и… шестнадцати четвертичных. Изображенные на диаграмме в виде круга, эти тридцать две точки компаса в точности совпадали с традиционным изображением цветка розы из тридцати двух лепестков. По сей день этот главный навигационный прибор известен как компас розы, где северное направление всегда обозначается наконечником стрелы. Этот символ называли еще fleur-de-lis” (пер. Н. Рейн. – Прим. перев.).


[Закрыть]
.

С наступлением Средних веков (во времена Карла Великого, около 800 года) арабские мореплаватели измеряли широту либо с помощью камала (деревянный треугольник на шнурке), либо с помощью лука, к которому приделывались два прутика, – угол склонения измерялся путем выравнивания нижнего прутика по горизонту, а верхнего – по Солнцу (или другой звезде). И вот наконец в 1086 году в Китае начальник водораспределительной станции Шэнь Ку изобрел компас – или по крайней мере он был первым, кто оставил об этом письменное свидетельство. Впервые китайские мореплаватели смогли ориентироваться по абсолютному направлению в любой точке земного шара, не прибегая к сложным вычислениям. Их обеспечили (по словам Бурстина) “мировым абсолютом, чья роль для пространства сравнима с механическими часами и единой мерой для времени[576]576
  Там же. Р. 219.


[Закрыть]
”. Шэнь Ку также советовал натереть кусочек стали о магнит и повесить его на нитке, тогда намагниченная иголка будет всегда показывать на юг. Хотя магнит был всего лишь куском руды с магнитными свойствами, его необычайные способности долгое время ассоциировались с черной магией (в Китае магнитные камни использовались в предсказаниях), а обычные моряки относились к нему с недоверием. Св. Августин рассказывал о своем удивлении при виде того, как магнит не только притягивает железо, но и дает ему силу притянуть еще, создавая таким образом целую цепь, удерживаемую невидимой силой, – отсюда ассоциация магнетизма с магией.

Происхождение этого чудесного нового инструмента до сих пор является предметом обсуждения, историки расходятся в оценках того, был ли он изобретен одновременно в разных местах или все же европейцы и арабы заимствовали его у китайцев. Но его чудесные способности не работали в экстремальных погодных условиях, свидетельства об этом доносятся до нас сквозь века.

Начиная с XI века у корабельных штурманов в ходу были вспомогательные книги, лучшей сохранившейся до наших времен “лоцией” стала Konungs Skuggsja (“Королевское зеркало”), написанная в форме диалога между викингами, отцом и сыном. Старший говорит младшему, что тот должен “следить за курсом небесных тел, узнавать четверти горизонта, отмечать движение океана и быть в курсе наступления приливов и отливов”[577]577
  Konungs Skuggsja, or The King’s Mirror, перев. Laurence Marcellus Larsen. N. Y.: Twayne Pil., 1917. В другое время и в другом месте Сэмюель Пипс организовал экзамен для морских офицеров, включающий навигацию. Учителя морских училищ обучали корабельные команды математике. См. также:: J. T. Fraser, ed., The Voices of Time: A Cooperative Survey of Man’s Views of Time as Expressed by the Sciences and by the Humanities. N. Y.: George Braziller, 1966. Р. 216–17.


[Закрыть]
. Однако способности определять положение солнца самой по себе недостаточно для хорошей навигации, она должна быть дополнена. Находясь в открытом море, викинги могли измерять широту посредством “солнечной доски” – деревянного круга со стержнем в середине, регулирующимся в соответствии с временем года. Диск плавал в сосуде с водой, и тень стержня от полуденного солнца можно было зафиксировать. “Если корабль держался курса, – объясняет Роберт Фергюсон в обзорной истории викингов, – тогда тень достигала круга, отмеченного на доске. Если она выходила за его пределы, это значило, что корабль сместился на север. Если тень не доходила до круга – значит, корабль сместился на юг. В таких случаях капитан мог внести соответствующие поправки в курс корабля[578]578
  Robert Ferguson, The Hammer and the Cross: A New History of the Vikings. London: Allen Lane, 2009. Р. 62.


[Закрыть]
”. Тем не менее без точного расчета широты навигация викингов зависела главным образом от хорошего знакомства с морями. В долгом плавании штурман настраивался на широту пункта назначения и стремился выдерживать курс, ориентируясь на землю (когда она была доступна) и небесные тела. Неудивительно, что корабли часто промахивались – именно так викинги оказались на “долгих и прекрасных пляжах” Гренландии и Лабрадора[579]579
  См.: The Viking Sunstone: Is the Legend of the Sun-Stone True? www.polarization.com/ viking/viking.html и Bradley E. Schaefer, Vikings and Polarization Sundials, Sky & Telescope. 1997. Май. Р. 91.


[Закрыть]
.

Викинги могли использовать еще одно открытие – “солнечный камень” (натуральный минерал), который поляризует свет и, соответственно, позволяет определить местонахождение солнца даже в пасмурную погоду. Считается, что солнечный камень викингов – это форма кордиерита, минерала, встречающегося почти исключительно на галечных пляжах Норвегии. Этот камень расщепляет белый свет на два цветных луча – если направить его на чистый кусок неба и начать вращать, он сменит цвет с желтого на синий в тот момент, когда окажется направлен на солнце (даже скрытое за облаками). Raudulfs Thattr, короткая история, сохранившися в манускриптах начала XIV века, рассказывает, как король Норвегии Олаф Харальдсон пришел однажды к богатому крестьянину. Король спрашивает у сына хозяина, Сигурда, есть ли у того какой-то особенный талант, и мальчик отвечает, что умеет назвать правильное время, даже когда на небе ничего не видно. Удивленный король на следующее утро проверяет Сигурда при небе, полностью затянутом облаками. Сигурд называет время, Олаф велит ему нацелить камень в направлении, где, как тот думает, находится Солнце. Солнечный луч проходит через призму, подтверждая дарование юного Сигурда[580]580
  Во время Второй мировой войны колоссальные запасы железной руды в Сахаре ощутимым образом сбивали с толку компасы союзников, солдатам приходилось вычислять свое положение по солнцу. Для этого имеется несколько методов. Один из них – метод тени. Воткните прямую метровую палку в землю, чтобы она стояла вертикально. Отметьте точку, куда указывает тень от палки, подождите, пока тень сдвинется на 4–5 см (пройдет 10–15 мин), отметьте вторую точку. Проведите линию между двумя точками и продолжите ее дальше. Затем встаньте – левой ногой на первую точку, а правой – на продолжение линии. В зоне северного климата вы окажетесь стоящим лицом на север, в южном климате – на юг.


[Закрыть]
.

Более традиционные инструменты не стояли на месте. Компас с проградуированной на 360° шкалой упоминается Пьером де Марикуром уже в 1269 году. Судя по гроссбухам британских кораблей, многие имели по крайней мере два компаса; на борту Магелланова флагмана было тридцать пять запасных стрелок для компаса. Тот факт, что стрелка компаса не всегда указывает прямо на полюс, а либо восточнее, либо западнее, – моряки называют это “вариацией” – был замечен довольно рано[581]581
  В Арктике есть пять северных полюсов: 1) географический Северный полюс, на 90°, через него проходит земная ось; 2) магнитный Северный полюс – компасы указывают на него, но он блуждает; 3) небесный Северный полюс – находится в небе прямо над географическим; 4) геомагнитный Северный полюс – находится в центре магнитного поля Земли и тоже движется; 5) Северный полюс недоступности – находится в Северном Ледовитом океане на наибольшем расстоянии от любой суши, примерно в 1100 км к северу от Аляски, его координаты: 84°05’ N, 174°85’ W. Почему магнитные поля находятся там, где они находятся, остается загадкой природы, тем более что магнитное поле Земли сменило свою полярность уже десятки тысяч раз за миллиарды лет. Поле меняется примерно каждые 300 тыс. лет – Северный полюс становится Южным и наоборот, хотя последняя такая смена случилась 780 тыс. лет назад. За последние 2500 лет сила поля упала на 40 %, так что очередная смена полюсов вполне возможна. Магнитное поле создается потоками жидкого железа, движущимися во внешнем ядре Земли под воздействием гравитации Солнца. Следы этих древних пертурбаций обнаруживаются в горной породе по всему миру (см.: Kenneth Chang, Etched in Lava, Diary of the Earth’s Magnetic Field Shows a Temporary Calm, The New York Times. 2006. 16 мая. F3.


[Закрыть]
. Эта неточность, впрочем, была как следует оценена только к 1490 году, для предосторожности же по восходам и заходам Солнца продолжали ориентироваться вплоть до XVII века.

Начиная с 1480 года для определения высоты полуденного Солнца использовалась морская астролябия, с ее помощью вычисляли расстояние к северу или югу от экватора. Вслед за этим устройством (с кольцом, размеченным в градусах, для измерения небесной высоты) появился так называемый поперечный жезл (примерно метровая деревянная планка с нанесенной шкалой и поперечными планками, которые могут сдвигаться вдоль основной) и обратный градшток (или квадрант Дэвиса), вместе они были тремя важнейшими навигационными инструментами вплоть до изобретения секстанта в 1731 году. Тимоти Феррис воскрешает следующие сцены:

В полдень в любой ясный день на борту линейного корабля можно было видеть трех офицеров, занятых определением положения солнца: один пытается удерживать астролябию в неподвижности, другой ловит солнце в глазок, третий считывает показания. Матросы стоят наготове, чтобы ловить падающего штурмана или бежать за астролябией, когда она выскочит из рук офицера и покатится по наклонной палубе[582]582
  Timothy Ferris, Coming of Age in the Milky Way. N. Y.: Anchor, 1989. Р. 128.


[Закрыть]
.

Сервантес в “Дон Кихоте” (1605) открыто излагает свои мысли о способности людей к использованию всей этой новомодной машинерии. Дон Кихот разъясняет своему верному оруженосцу, что Птолемей остается большим авторитетом в вопросах навигации и что он сам смог бы определить их положение, будь у него нужный инструмент в руках. “Будь со мной астролябия, я бы измерил высоту полюса и сказал бы тебе точно, сколько мы с тобой проехали миль”, – восклицает Дон Кихот, на что Санчо Панса мрачно отвечает: “Вот уж, ей-богу, ваша милость, нашли кого приводить во свидетели и с кем дружбу водить: с каким-то не то Ни-бе-ни-меем, не то Пустомелей, – сами же вы честите его косоглазым, да еще, если я вас правильно понял, жулябией”[583]583
  Пер. Н. Любимова.


[Закрыть]
.

На этот раз современники могли в порядке исключения посмеяться с сочувствием. Новые инструменты, возможно по причине их ассоциации с черной магией, проникали в повседневную жизнь медленно: говорилось, что навигаторы – единственные, кто продолжает поддерживать Птолемея, да и то не из-за веры во вращение Солнца вокруг Земли, так было проще считать для практического удобства. Джонатан Спенс справедливо замечает, что к началу XVII века “в искусстве навигации пока не появилось никакого практического применения начатым Коперником небесным исследованиям”[584]584
  См.: Jonathan Spence, The Memory Palace of Matteo Ricci. London: Faber, 1985. Р. 66–69.


[Закрыть]
.

Астролябии вышли из моды по причине своей большой неточности, им на смену пришли механические (часовые) модели планетной системы. Но будь это компас, астролябия, квадрант, секстант, телескоп или такая часовая модель, ни одно приспособление не было совершенно, и морякам по-прежнему необходимо было знание, как использовать собственные наблюдения за Солнцем для вычисления своих координат. Даже появление телескопа и подобных инструментов не означало завершения эры наблюдений невооруженным глазом, потому что было довольно сложно делать точные позиционные наблюдения, пока в 1660 годах в телескопах не появились визирные нити.

Капитан морского судна в одиночку нес гигантскую ответственность. Спенс пишет: “Вооруженные опытными знаниями о ветрах, течениях, косяках рыб и стаях птиц, с помощью простейших карт, рассказов других путешественников (если такие были), компаса, астролябии и квадранта капитаны принимали на себя ответственность за суда водоизмещением в несколько тысяч тонн, набитые сотнями пассажиров и членов команды”.

Вот как Фернан Бродель описывает путешествия XVI века: “Плава ние заключается почти исключительно в следовании линии берега, как было на заре судоходства. “Перебираться как крабы с камня на ка мень”, “от одной оконечности суши на остров и с острова на другую оконечность”… по словам современника-порту гальца, переходить от одного постоялого двора на море к другому, зав тракать в одном, ужинать в другом”[585]585
  Здесь и далее пер. М. Юсима.


[Закрыть]
. Лишь в исключительных обстоятельствах судно могло выйти из зоны видимости берега, когда сбивалось с курса или когда ложилось на один из трех-четырех курсов, давно используемых и известных, но крайне редко капитан сам решал выйти в открытое море. Еще большую угрозу (и больший риск) представляли штормы и пиратство (которое на протяжении веков считалось вполне достойной профессией[586]586
  См.: Michael Grant, The Ancient Mediterranean. N. Y.: Penguin, 1988. Р. 146.


[Закрыть]
). Средиземное море, добавляет Бродель, “не знает такого изобилия потомственных мореходов, как северные и атлантические моря”.

Взгляды Броделя вызвали определенную критику, историки указывали на то, что еще со времен Александра Македонского (356–323) в мореплавании началась новая эра благодаря возведению маяков, а также усовершенствованию такелажа и рулевого колеса, так что капитаны могли плавать по прямой, вместо того чтобы придерживаться берега[587]587
  Классический труд Броделя впервые вышел в 1949 году. В 1955 году коммодор британского Адмиралтейства в предисловии к истории морской навигации нанес бортовой залп по теории Броделя (не упоминая его имени): “На этих страницах вы найдете окончательное опровержение устойчивого мифа о том, что первые моряки плавали, держась ближе к берегу. Такие слова никогда бы не вышли из-под пера настоящего моряка. Нет для корабля ничего более рискованного (и, следовательно, старательно избегаемого) в плохо знакомых водах, чем пробираться вдоль берега. Этот миф строится на том допущении, что у мореплавателей не было ни средств, ни возможностей определить свой курс вне видимости земли. Сейчас понятно, что это допущение беспочвенно. Оно также не учитывает обостренное чувство и бесспорную способность моряка небольшого судна знать, где он находится, с поразительной точностью без всяких инструментов и наблюдений. Факт, что сегодня многие рыбаки, выходящие в открытое море, в какой-то степени владеют этим умением, и вполне вероятно, что в прошлом это было еще более распространено. С уверенностью можно утверждать, что мореплаватели всех времен совершали плавания в открытом море, пользуясь доступными им средствами”. Несмотря на это, великий французский историк не внес изменений в последующие переиздания. Еще одна атака была предпринята в David Hay, Joan Hay, No Star at the Pole: A History of Navigation from the Stone Age to the Twentieth Century – for All Who Enjoy the Sea. London: Charles Knight, 1972): “Я категорически не согласен с той оценкой, которую улавливаю в существующих работах о раннем классическом периоде, будто [моряки тех времен] были по природе “береговыми крысами”; это страшно далеко от действительности, ведь уже на каждой верфи могли строить надежные, не пропускающие воду корабли, а люди научились достаточно чувствовать ветер, солнце и звезды, чтобы опираться на них при прокладке курса и следовании ему. Все склоняется к тому, что они были лучшими, а не худшими моряками, чем мы сегодня”. См. также: E. G. R. Taylor, The Haven-Finding Art. London: Hollis and Carter, 1971. Р. x–xi и Hay, No Star at the Pole. Р. 125.


[Закрыть]
. Однако независимо от маршрута морское путешествие оставалось малопредсказуемым: запись 1551 года свидетельствовала, что “один корабль, не убирая парусов, дошел до Неаполя из порта Дрепан, на Сицилии, за 37 ч” (расстояние составляет 200 морских миль), автор приписывал такое “скорое движение” силе “неистовых приливов и невероятных ветров[588]588
  Encyclopedia Britannica, 11th ed.. Р. 284, Navigation.


[Закрыть]
”. Вне этих необычных обстоятельств дорога от Сицилии до Рима (800 морских миль) занимала от двадцати до двадцати семи дней, а за пределами Средиземноморья движение было еще медленнее: например, 2760 миль от Береники (Египет) до индийского полуострова занимали до шести месяцев – гораздо медленнее, чем миля в час[589]589
  См.: V. Gordon Childe, What Happened in History. Harmondsworth: Penguin, 1946. Р. 246–47.


[Закрыть]
. Во время таких путешествий оставалось полагаться только на солнце, и все же географ Ричард Хаклит в 1598 году писал, что “ни в одной профессии во всем содружестве люди не проводили свои дни со столь большим и постоянным риском для жизни… Из такого большого их числа лишь немногие доживали до седин[590]590
  См.: Richard Hakluyt, Epistle Dedicatorie to Charles Howard, second edition of Principal Navigations (1598); См. также: Derek Howse, Greenwich Time and the Discovery of Longitude. London: Oxford University Press, 1980. Р. 12 и Lisa Jardine, Ingenious Pursuits: Building the Scientific Revolution. N. Y.: Random House, 1999. Р. 137–38, 159.


[Закрыть]
”.


У всех этих инструментов, кроме солнца, был в безопасном плавании и другой союзник – надежные или хотя бы отчасти надежные карты. В той или иной форме они использовались веками, однако первое упоминание о карте на борту корабля относится только к 1270 году. Тогда французский король Людовик IX, причисленный к лику святых, во время крестового похода пытался напрямую добраться с юга Франции до Туниса, но был вынужден искать убежища от шторма в бухте Кальяри на побережье Сардинии. Чтобы уменьшить его опасения, команда показала ему на карте их точное местоположение. По мере того как мир съеживался, а торговля раздувалась, точные копии земной поверхности становились столь же ценными, сколь и редкими, и многие картографы смешивали выдумку, факты и предположения. Со времен Средних веков сохранилось около шести сотен карт, они известны как ойкуменические карты, поскольку стремились показать Ойкумену – весь населенный мир, круглый и с Иерусалимом в центре. Двадцать семь карт Птолемея, созданных для его “Географии” в 150 году н. э., были утрачены, но в XV веке открыты вновь и широко растиражированы. Впрочем, эти карты не учитывали кривизны земной поверхности и, будучи плоскими, регулярно уводили мореплавателей в сторону – эту ошибку не могли восполнить никакие украшения, заполнявшие карты.

Герард де Кремер (1512–1594), при записи во фламандский университет города Левена ставший Герардусом Меркатором Рюпелмунданусом (“купцом из Рюпелмонде”), разрешил проблему переноса сферического мира на плоский лист бумаги: его знаменитая проекция продлевала кривизну меридианов и параллелей на плоские поверхности. До Меркатора были и другие проекции, но его проекция позволяла передавать прямыми линии, пересекающие под определенным углом параллели или меридианы (такие линии называются локсодромами), что упрощало работу с маршрутами. Его карты, как и карты многих его современников, становились секретными, были инструментами имперского влияния: скопировать или отдать их иностранцам считалось тяжким преступлением.

К началу XVII века возрождение науки и развитие печатного дела привели к широкому распространению астрономических карт, глобусов и книг. В 1665 году ученый-иезуит Афанасий Кирхер создал первую карту мира Mundus subterraneus, на которую были нанесены течения, вулканы и долины, – так возникла тематическая картография. Но даже к 1740 году точные координаты были определены менее чем у ста двадцати мест в мире: картографы просто обозначали целые области словами “не изучено”[591]591
  David Grann, The Lost City of Z. N. Y.: Doubleday, 2009. Р. 51. Силу печатного слова можно усмотреть, например, в таком факте: наименование континента Америка (в честь флорентийца Америго Веспуччи, а вовсе не Колумба) произошло от деревянного резного глобуса 1507 года. См. также: Rodney W. Shirley, The Mapping of the World. London: New Holland, 1993. Р. xii.


[Закрыть]
. На одной французской карте 1753 года за пятнадцать лет до плавания Кука на Endeavour береговая линия отмечалась пунктиром и сопровождалась надписью Je suppose[592]592
  Я предполагаю (фр.).


[Закрыть]
.

Отчасти по этим причинам повсеместно в Западной Европе астрономия воспринималась как вспомогательная дисциплина на службе у навигации, а не как наука, описывающая вселенную. Само слово “навигация”, заимствованное из латинского navis (корабль) и agere (вести), веками означало трудоемкое искусство ведения корабля сквозь морские просторы. Легенда гласит, что английский король Карл II узнал от своей бретонской любовницы, будто французы изобрели метод определения долготы по Луне. Недостоверность сведений не играла роли, астрономия была наукой чрезвычайной важности, и Карл решил инвестировать в астрономические техники, чтобы перехватить морскую инициативу. В 1675 году он основал Королевскую обсерваторию в Гринвиче. Навигация заняла настолько важное место в британском сознании, что поэт-лауреат Джон Драйден мог обозреть ее прогресс начиная с первых шагов (в поэме Annus Mirabilis: The Year of Wonders 1666):

 
Грубее кораблей был опыт их морской,
Ни компас, ни меридиан не был им ведом;
Плывя вдоль берега, следили за землей,
И север освещал лишь свет звезды Полярной.
 
 
Но ни один из тех, кто море бороздил,
Отважного британца славой не затмил:
Вне солнечного круга и тел небесных хода
Открытья им подвластны без всхода и захода.
 

Тем не менее во время Третьей англо-голландской войны (1672–1674) череда неудачных выступлений английского флота объяснялась недостатком астрономических данных, который не позволил морским командирам перемещаться и маневрировать более эффективно[593]593
  См.: David Grann, The Map Thief, The New Yorker, 17 октября, 2005. Р. 68.


[Закрыть]
. В 1731 году член Королевского общества Джон Хэдли и стекольщик из Филадельфии Томас Годфри независимо друг от друга одновременно изобрели отражающий квадрант (он же октант), у которого сорокапятиградусная дуга делилась на девяносто частей, а ее края соединялись двумя рычагами. В 1757 году Джон Кэмпбелл сделал этот инструмент менее громоздким, увеличив его до 1/6 круга (его назвали секстантом) и повысив его точность добавлением фильтров и небольшого телескопа[594]594
  См.: John Burt, History of the Solar Compass. Detroit: O. S. Gulley’s Presses, 1878.


[Закрыть]
.

Уже в разгар XIX века, несмотря на изобилие инструментов, обсерваторий и карт, нередки были ситуации, когда солнце оставалось для моряков единственным проводником. В “Моби Дике”, когда капитан Ахав смотрит сквозь корабельный квадрант и ждет, когда солнце достигнет меридиана, он разражается тирадой в адрес этого приспособления. Его вспышка отражает гнев, смешанный с восхищением, который команда испытывает перед солнцем, их сомнения в полезности науки, их страх перед бесповоротной потерей курса:

Глупая детская игрушка! игрушка, какой развлекаются высокомерные адмиралы, коммодоры и капитаны; мир кичится тобой, твоим хитроумием и могуществом; но что в конечном-то счете умеешь ты делать? Только показывать ту ничтожную, жалкую точку на этой широкой планете, в которой случается быть тебе самой и руке, тебя держащей. И все! и больше ни крупицы. Ты не можешь сказать, где будет завтра в полдень вот эта капля воды или эта песчинка; и ты осмеливаешься в своем бессилии оскорблять солнце! Наука! Будь проклята ты, бессмысленная игрушка[595]595
  Пер. И. Бернштейн.


[Закрыть]
.

Ахав прекрасно понимал, сколь уязвимы эти “игрушки”. Чуть дальше в тексте романа наш одержимый капитан спрашивает у рулевого, куда направляется корабль, и получает в ответ: “На востоко-юго-восток”. “Лжешь!” – кричит Ахав и бьет моряка кулаком, но оба компаса показывают на восток, в то время как судно несомненно идет на запад:

Старый капитан воскликнул с коротким смешком: “Все понятно! Это случалось и прежде. Мистер Старбек, вчерашняя гроза просто перемагнитила наши компасы, вот и все[596]596
  См.: Harry M. Geduld, ed., The Definitive Time Machine. Bloomington: Indiana University Press, 1987.


[Закрыть]
.

Ахав не отступает, он протягивает железный прут своему помощнику, приказав держать его прямо, не касаясь палубы. Затем он намагничивает иглу несколькими точными ударами молота, вынимает две иглы из нактоуза и подвешивает одну из них. Когда игла замирает, капитан указывает на нее и восклицает: “Теперь глядите сами, властен ли Ахав над магнитом! Солнце на востоке, и мой компас клянется мне в этом!”

Лучшие компасы были подвержены сменам настроения, самые современные инструменты ошибались, поэтому наука искала более точные способы измерения. В XVIII веке поиски сосредоточились на максимально точном определении долготы. В то время как определение широты (положение на оси север – юг) было относительно легким делом, долгота (положение на оси восток – запад, наиболее простым образом определяющееся как функция от времени) являла собой по-настоящему серьезный вызов. Обычно точность корабельных часов начала XVII века имела погрешность несколько минут в день, что за долгое время в море могло давать ошибку в мили. В своей книге Longitude (“Долгота”) Дава Собел напоминает, что плохая навигация обходится слишком дорого. Адмирал сэр Клаудсли Шоуэлл, возвращаясь в 1707 году после взятия Гибралтара, потерял четыре корабля на островах Силли (крайняя юго-западная точка Англии), полагая, что он в безопасности огибает берега Бретани примерно в 120 милях к западу. С ним погибло около 1,5 тыс. человек. Шок от этой невероятной катастрофы, произошедшей так близко от дома, побудил Парламент в 1714 году основать специальное Бюро долготы, а также учредить премию в 20 тыс. фунтов за точный метод определения долготы.

Еще в 1610 году Галилео Галилей оптимистично предположил, что в любой точке Земли можно измерить абсолютное время посредством ориентации на луны Юпитера. Он даже придумал специальный шлем с телескопом, который наблюдатель мог надеть, сидя в кресле, закрепленном на подобии карданной подвески, – примерно такое же устройство удерживало в горизонтальном положении корабельный компас. Это оказалось эффективным для землемерных работ на суше, но так и не заработало на море. Около 1710 года йоркширец Джереми Такер ввел в английский язык слово “хронометр”. В “Путешествиях Гулливера”, напечатанных в 1726 году, Гулливер представляет свою жизнь настолько долгой, что он был бы, вероятно, свидетелем многих великих открытий, например непрерывного движения, универсального лекарства и определения долготы. Свифту точное определение долготы, очевидно, казалось столь же невозможным, как и другие перечисленные чудеса.

В 1740–1744 годах, во время одной из войн Англии с Испанией, шесть британских кораблей под командованием адмирала Джорджа Энсона отправились в кругосветное плавание вокруг земли. Карта плавания Энсона показывает, что выпало на долю его команды от невозможности определить долготу (положение на оси запад – восток). Скачущая тонкая линия к западу от континента отражает продвижение эскадры и показывает, как часто Энсон и его команда теряли направление. Только один корабль – 500 человек из первоначальных 1900 – добрался до конечной цели путешествия. Карта, которой они пользовались, указывала местоположение островов Хуан-Фернандес в 220 км к западу от Вальпараисо на южноамериканском побережье. В действительности эти острова распложены в 580 км к западу. Не уверенный в своих картах, Ансон отправился в неверном направлении; к тому моменту, как он сменил курс, понадобилось девять дней, чтобы вернуться к начальной точке, за это время успело погибнуть семьдесят человек (Library of Congress, Rare Books Division)


Джонас Мур (1627–1679), ведущий математик времен Карла II, сумел убедить Парламент объявить большое денежное вознаграждение тому, кто первый решит проблему долготы. Иллюстрация из книги Мура “Новая система математики” (1681) изображает навигаторов и астрономов за своими инструментами (Lawrence H. Slaughter Collection, The Lionel Pincus and Princess Firyal Map Division, The New York Public Library, Astor, Lenox and Tilden Foundations)


Но так отнюдь не думали те, кто принял участие в соревновании. В теории задача звучала очень просто: следовало сравнить местное время с временем в определенном месте (Париже или Гринвиче), полагаясь на регулярную, “часовую” природу движения небесных тел, а затем применить простое математическое вычисление. Но для достижения этого первым делом требовалось иметь часы, которые могли бы сохранять точность хода на протяжении долгого тяжелого морского путешествия с резко меняющимися условиями – температурой, давлением и влажностью[597]597
  В процессе написания этой книги я время от времени заглядывал в “Википедию”, всякий раз с определенным трепетом. Но статья о проблеме долготы является образчиком совершенства, и я выражаю свою благодарность.


[Закрыть]
. В 1736 году, изрядно мотивированный внушительной премией в 20 тыс. фунтов (в сегодняшних деньгах это составляет 4,5 млн долларов, почти 3 млн фунтов), скромный часовщик Джон Харрисон (1693–1776) объявил о создании “морского хронометра”, или “морских часов”, с точностью до одной десятой секунды в день. Комиссия, созданная специально для оценки претендентов на премию, присудила Харрисону 500 фунтов на дальнейшие разработки, и в 1759 году он добился улучшения, создав ряд прочных переносных часов, которые он назвал “вахтами” – термин возник из практики деления корабельных суток на шесть вахт по четыре часа каждая. К несчастью для Харрисона, комиссией руководили профессиональные авторитетные астрономы, которые отказались признать, что человек со столь скромным бэкграундом мог добиться такого успеха. Они выдали ему лишь половину премии, и то только в 1765 году – более чем через три года после того, как все испытания показали потерю всего в 5,1 с за восемьдесят дней в море. Когда в 1773 году Кук впервые провел Resolution через южный полярный круг, среди знаменательных достижений этого плавания была реабилитация хронометра, работавшего на принципах Харрисона. К тому времени, когда величина его достижений была наконец признана, Харрисону оставалось жить всего три года.

В 1884 году конференция в Вашингтоне назначила нулевым меридианом гринвичский, перед этим почти столетие великие нации отсчитывали время от меридиана собственных столиц. В пользу Британии сказалось то, что обсерватория Гринвича разработала серьезную инструментальную базу и накопила данные за две сотни лет. Поэт патриотического толка Уильям Уотсон (1858–1935) отразил этот факт в оде на коронацию короля Эдуарда VII:

 
Время, океан и благоприятные звезды
В своем высочайшем заговоре сделали нас тем, что мы есть[598]598
  William Watson, Ode on the Coronation of King Edward VII, 1902. Whitefish, Mont.: Kessinger, 2009.


[Закрыть]
.
 

Но образование нулевого меридиана – нечто большее, чем элемент истории использования солнца в мореплавании. Это часть общей истории отсчета времени.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации